CC BY
77
ФИЛОСОФИЯ, социология
gfejfegfejfejfe^fejfegfeg&gfe .ife Ф ¿к Ф Ф ф- ¿fe¿feiflifei&i&i&i&i&ife .Ф. ¿ъ ф
Р.Г. Шарипов УДК 398.22=512.1
ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ ДРЕВНЕТЮРКСКОЙ КОЧЕВОЙ АРИСТОКРАТИИ И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В НАРОДНОМ ГЕРОИЧЕСКОМ ЭПОСЕ
В статье проведен анализ тюркского героического эпоса как одного из наиболее важных источников в историко-философском осмыслении древнетюркского культурного наследия.
Существование собственной письменности у древнетюркских номадов раннего средневековья и ее широкое распространение свидетельствуют о достаточно высоком уровне развития степной цивилизации древних тюрков, что ставит ее в один ряд с другими евроазиатскими цивилизациями, существовавшими и развивавшимися в ту же историческую эпоху. Древние тюрки эпохи каганатов имели развитое мировоззрение и общественно-политическую мысль.
Очевидным представляется, что рунические памятники эпохи каганатов — эпитафии погребальных комплексов Бильге-кагана и Кюль-Тегина и народный героический эпос тюркских народов должны изучаться в едином комплексе, как явления одного генетического порядка. И, если первые являются письменно засвидетельствованным документальным выражением общественно-политических взглядов древнетюркской элиты, то второе явление из этого ряда — героический эпос, безусловно, содержит в себе отражение этих взглядов, зафиксированных в народной памяти.
Можно говорить о существовании и развитии в эту эпоху особой политической доктрины, в которой нашло свое отражение мироощущение тюркской военной знати. Этот особый дух, присущий тюркской кочевой элите, с падением каганатов не был утерян и дальнейшее развитие получил уже в более позднюю эпоху, когда начался интенсивный процесс этногенеза современных тюркских народов, происходивший в новых исторических условиях — монголо-татарских завоеваний и государства Золотая Орда.
Необходимо учитывать и другой фактор, который нашел свое отражение в тюркском героическом эпосе и практически не зафиксирован в рунических памятниках эпохи каганатов. Это — органически присущее степнякам свободолюбие, стремление к независимости.
В органическом неприятии кочевниками-тюрками перерождения и коррупции власть имущих структур, возможно, и лежит причина недолговечности и быстрой смены одной империи другой. Очевидно, именно в этом заключается причина краткости политической истории многих кочевых государств по сравнению с оседлыми обществами, а вовсе не в отсталости и дикости, как считают некоторые исследователи.
Ключевые слова: тюркский героический эпос, древнетюркские рунические памятники, кочевая элита, «Идиге», «Идукай и Мурадым»
Renart G. Sharipov
THE MENTALITY OF THE ANCIENT TURKIC NOMADIC ELITE AND ITS REFLECTION IN THE HEROIC EPIC
The paper presents an analysis of the Turkic heroic epics as one of the most important sources in our historical and philosophical understanding of ancient cultural heritage.
The existence of their own writing system among ancient nomads in the Early Middle Ages and its wide distribution testify to a sufficiently high level in the development of the ancient Turks' steppe civilization bringing it into line with other Euro-Asian civilizations of the same historical period. Ancient Turks of the khaganate epoch had well-developed world views and sociopolitical ideas.
It seems obvious that runic texts of the khaganate epoch, including epitaphs of Bilge Khagan and Kul Tigin cemetery complexes, and the heroic epics of the Turkic peoples should be studied in combination as phenomena of one and the same genetic
Шарипов Ренарт Глюсович, кандидат философских наук, научный сотрудник отдела этнологии Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН, e-mail: [email protected]
Renart G. Sharipov, Cand.Sc. (Philosophy), Researcher at the Department of Ethnology of the Institute of History, Language and Literature, Ufa Science Center, the Russian Academy of Sciences (Ufa, Russia)
©Шарипов Р.Г., 2014
order. Whereas the cemetery inscriptions are the written expression of the ancient Turkic elite's sociopolitical views, the heroic epics undoubtedly carry the reflection of these views stored in folk memory.
We can speak of a peculiar political doctrine existing at that time and reflecting the attitude to the world characteristic of the Turkic military nobility. This special spirit of the Turkic nomadic elite had not been lost with the downfall of the khaganates and received its further development later when intensive ethnogenesis of modern Turkic peoples began to shape under new historical conditions, i.e. at the time of the Tatar and Mongol invasions and the Golden Horde.
Consideration should also be given to another factor reflected in the Turkic heroic epics but practically absent in the runic texts of the khaganate epoch. This is love of freedom, striving for independence inherent in steppe-dwellers' nature.
The reason for fragility of the nomadic empires and their rapid change lie probably in the power degeneration and corruption. That is why the duration of the political history of many nomadic states was rather short in comparison to sedentary societies and not because of "backwardness" and "savagery", as many scholars used to think.
Keywords: Turkic heroic epics, Old Turkic runic texts, nomadic elite, Idige, IdukaiandMuradym
Изучение героического эпоса играет важную роль в историко-философском осмыслении древнетюркского культурного наследия, особенно применительно к проблеме тюркского менталитета, мироощущения, религиозно-философской доктрины, т.е. всей той сферы, которая определяет этническое сознание, народный дух всех прошлых и ныне живущих поколений, в совокупности составляющих этнос.
Этническое самосознание восходит к бессознательным глубинам психики. Оно позволяет соединить аналитическое мышление, развитые формы познания с полуосознанными культурными шифрами. На его характер оказывают огромное воздействие традиция, культура, социальные структуры и коллективное бессознательное [I, с. 245]. Это — то «...общее, что рождается из природных данных и социально обусловленных компонентов и раскрывает представление человека о жизненном мире» [I, с. 243].
«Строительным материалом», на котором зиждется «здание» этнического самосознания, являются ментальности отдельных личностей. Каждый индивид особым образом реагирует на ту или иную жизненную ситуацию и тем самым создает смысл, который он сообщает другому [2, с. 238]. Познание мира может происходить лишь сообща, и человеческое восприятие может стать познанием только вместе с синхронным развитием способности сообщить другому определенный культурный код, осмысленную информацию, в которую может быть заложена генетическая память, переданная из одного поколения в другое. Язык и живое слово в
некоторой степени являются одной из основных форм этого познания, важными факторами, формирующими этническое сообщество, которое становится единством «я» и «других», вырабатывает понятную только ему символику, мифологические образы, духовную картину мира и присущий лишь ему образ поведения.
Однако не меньшее влияние на формирование этнического самосознания отдельной личности оказывает сама этническая среда, в которой происходит ее становление. В этом плане на генезис этничности влияет сам этнос, возможность самоосознания, самореализации в пределах своего народа, нации, этнической консорции. Именно поэтому значительную роль в формировании духовной культуры древних тюрков, как гигантского психического этнопростран-ства, единого мировоззрения, слитого воедино из сотен и тысяч ментальностей отдельных индивидуумов, играла эпоха строительства каганатов — грандиозных государств, где тюркские этносы получили новые возможности для становления и реализации своих политико-правовых, социокультурных, языковых, философско-мировоз-зренческих, религиозных традиций.
Европоцентристские концепции, ведущие свое начало от Геродота и античной традиции в целом, где в порядке вещей было принято делить мир на культурных эллинов и диких варваров, на протяжении веков отказывали кочевым народам (в т.ч. и большинству тюрков и их предков) в праве на существование культуры и цивилизации. Это надолго затормозило развитие тюркологии,
которая была искусственно втиснута в жесткие хронологические рамки нашей эры.
Советская наука, внесшая свой весомый вклад в изучение тюркских народов и их предков, создав огромный задел для дальнейших исследований в области истории материальной культуры, языкознания и литературоведения, тем не менее, не избегла предвзятого подхода к истории тюркской этнокультурной общности. Пытаясь вогнать историю кочевников Евразии в рамки Марк-сова учения об общественно-экономических формациях и упорно распространяя мерило классового подхода на все явления культуры — равно материальной, как и духовной, советская тюркологическая школа стремилась рассмотреть феномен степной древне-тюркской культуры как явление, в целом так и не преодолевшее рубежа, отделяющего первобытность от развитых (цивилизованных) обществ, и застывшее на стадии варварства (по классификации Моргана — Энгельса) [3, с. 176—184]. Для своей эпохи это было актуально — необходимо было как-то обосновать тезисы о скачке отсталых народов из первобытной и феодальной формаций «прямиком» в социализм.
В период смены парадигм научного знания, произошедшей в последнюю четверть века, правда, так и не достигнув логического конца, необходимо признать ситуацию в современной отечественной тюркологии весьма плачевной. Если в сфере антропологии, археологии и языкознания наука продолжает свое поступательное развитие, то в сфере теоретических исследований наблюдается очевидный застой. И поэтому необходимость создания новой и стройной тюркологической теории совершенно очевидна.
В наших предыдущих работах мы постарались обосновать тезис о реальном существовании в историческом пространстве особой культурной ойкумены — единого Pax Turanum, охватывавшего внутренние просторы Евразийского материка [4; 5; 6].
Как великая китайская цивилизация в Юго-Восточной Азии и римская — в Западной Европе, цивилизация древних тюрков на протяжении многих веков играла консолидирующую роль в глубинных районах Евразии.
Важной вехой в истории цивилизации древних тюрков следует считать период раннего средневековья — У1—У1П вв. н.э. Именно в это время закладывались основы древне-тюркской государственности, достигли своего наивысшего расцвета каганаты. В эту эпоху среди тюркских номадов Азии и Восточной Европы развиваются общие идеи государственного строительства, широкое распространение получает руническая письменность.
Наличие собственной уникальной письменной системы, как известно, является «визитной карточкой» любой крупной цивилизации. Л.Н. Гумилев, развивая тезис Ф. Энгельса о варварстве и цивилизации, отмечал, что «высшая ступень варварства, как известно, начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества» [7, с. 63].
Существует множество версий происхождения рунической письменности, большинство из них стараются объяснить феномен древнетюркской руники как нечто заимствованное. Однако, как бы там ни было, существование собственной письменности у древ-нетюркских номадов раннего средневековья, более того, ее широкое распространение в их среде свидетельствуют о достаточно высоком уровне развития степной цивилизации древних тюрков, что ставит ее в один ряд с другими евроазиатскими цивилизациями, существовавшими и развивавшимися в ту же историческую эпоху. Древние тюрки эпохи каганатов, также как и их ближайшие соседи, имели развитое мировоззрение и общественно-политическую мысль [8].
Если вернуться к оценкам государственности древних тюрков со стороны ряда советских исследователей, то они выглядят весьма предвзято. Особенно это характерно для трудов сталинской эпохи. Крупный исследователь Л.П. Потапов, например, считал Тюркский каганат «..непрочным военно-административным объединением, временным союзом различных кочевых племен под гегемонией тюркских каганов, не имевших своей экономической базы» [9, с. 94]. Примерно такую же оценку, хотя и не столь
жесткую, дает один из крупных исследователей эпоса Е.М. Мелетинский: «...тюрко-язычные племена вплотную подошли в своем развитии к феодальной государственности, но в силу специфических исторических условий так и не поднялись выше мощных племенных союзов» [10, с. 251]. Весьма осторожен этот исследователь и в вопросе о существовании героического эпоса в древ-нетюркскую эпоху. Признавая время каганатов «героической эпохой», он тем не менее подвергает сомнению выводы С.С. Су-разакова, который в противовес официальной доктрине того времени считал создание орхоно-енисейских рунических памятников одним из аргументов в пользу наличия героического эпоса в ту эпоху [11, с. 77—86].
Эпитафии погребальных комплексов Бильге-кагана и Кюль-Тегина и народный героический эпос тюркских народов должны изучаться в едином комплексе, как явления одного генетического порядка. И, если первые являются письменно засвидетельствованным документальным выражением общественно-политических взглядов древне-тюркской элиты, то второе явление из этого ряда — героический эпос, безусловно, содержит в себе отражение этих взглядов, зафиксированных в народной памяти. Ибо героический эпос есть то своеобразное зеркало, в котором, хотя порой и в искаженном виде, находит свое отражение история того или иного народа.
Исследователь А.К. Боровков не зря отмечал, что «.усложнение эпического творчества само по себе не изменяет идейного содержания эпических произведений, как сказка об Иване-царевиче не может быть названа ненародной, хотя трактует о приключениях царевича» [12, с. 79]. Поэтому рассуждения о «ненародности» и «народности» того или иного эпического произведения представляются нам лишенными смысла. Принцип «Ивана-царевича» в равной степени применим к русской былине, французской героической поэме «Песнь о Роланде» и общетюркскому эпосу «Идиге»1.
Советские исследователи сталинской эпохи зачастую стремились поделить тюркский эпос по его классовой направленности, отграничить подлинно народное устное творчество от феодального, реакционного. К таким, якобы «антинародным», памятникам в свое время были приписаны эпосы «Алпамыш», «Идегей» («Идиге») и ряд других эпических произведений, в которых были отражены события древнетюркской и последующей эпох [13, с. 21, 87, 249, 276].
Однако, если отставить в сторону бесспорный аристократизм, которым действительно во многом проникнут тюркский героический эпос, и убрать классовость из поля зрения, то станет очевидным, что воззрения, документально зафиксированные в рунических текстах эпохи каганатов и отраженные в эпическом народном творчестве самых разных народов, содержат в себе как раз те самые положительные ценности, которые до сих пор приветствуются и декларируются в качестве общечеловеческих — патриотизм, идеалы государственного строительства и беззаветного служения своему народу и своей стране.
В поминальной надписи Бильге-кагана повествуется о славных деяниях усопшего: «Поднял к жизни гибнущий народ, снабдил платьем нагой народ, сделал богатым неимущий народ, сделал многочисленным малочисленный народ» [14, с. 39].
Весьма схожи образы кагана Бильге — защитника родной страны и миротворца и ханского наместника Идегея, честно служащего своему сюзерену и своей державе. Биль-ге-каган с гордостью повествует о своих внешнеполитических заслугах: «Живущие по четырем углам [света] народы я принудил к миру и сделал их не враждебными, все они мне подчинились» [14, с. 39].
Идегей же в свою очередь неустанно блюдет границы вверенного ему удела:
Кырымнан кыен day килсэ, Дауны Kbipdbi Шегэй, Кырымнан калын яу килсэ Яуны Kbipdbi Шегэй [15, с. 30].
1 Башкирский эпос «И^еукэй менэн Мора^ым» («Идукай и Мурадым»), татарский «Идегей» восходят к общетюркскому эпосу «Идиге».
Если шли из Крыма войска, Уничтожал их Идегей, Если распря шла у границ, Повергал он недругов ниц [16, с. 29].
Современные исследователи подчеркивают особый «имперский» дух, присущий древ-нетюркской культуре эпохи каганатов. Можно говорить о существовании и развитии в эту эпоху особой политической доктрины, в которой нашло свое отражение мироощущение тюркской военной знати. Этот особый дух, присущий тюркской кочевой элите, с падением каганатов не был утерян и дальнейшее развитие получил уже в более позднее время, в эпоху, когда начался интенсивный процесс этногенеза современных тюркских народов, происходивший в новых исторических условиях монголо-татарских завоеваний и Золотой Орды.
Необходимо учитывать и другой фактор, который нашел свое отражение в тюркском героическом эпосе и практически не зафиксирован в рунических памятниках эпохи каганатов. Это — органически присущее степнякам свободолюбие, стремление к независимости. В тюркском мире всегда приветствовалась личная инициатива, традициями допускался свободный переход человека на более высокую ступень общества соответственно его личным заслугам. В этом — суть отраженного в эпосе спора между ханом и непокорным его воле вассалом. Сын Идегея Нурадын (Мурадым) гордо отвечает предлагающему покориться его воле Токтамышу:
Анда эйтте Норадын: — Мин бер колыц тугелмен, Син дэ Чыщгыз тугелсец. Мин кымырыска булып та, Син Свлэйман тугелсец! <...>
Мине колым димэче, Сине белэм димэче! Минем атым Норадын, Утергэнче торамын [15, с. 177].
Нурадын сказал: «Не кичись. Я не раб и ты не Чингиз. Не бессильный я муравей, Не всесильный ты Сулейман.
<...>
Не называй меня рабом. Ты не понял сущность мою. Пред тобой стоять, пред врагом, Буду, пока тебя не убью![16, с. 175].
Еще более категорично о проблеме подчинения ханской власти говорится в башкирской версии «Идегея» — в эпосе «И^еукэй менэн Мора^ым»:
Ханга кулыц биргэн куц, Ханга тушэк йэйеркец; Батыр аттан твшкэн куц, Ханга башыц эйеркец; Жылысыц кынга тыккан куц, Хандыц коло булыркыц [17, с. 43].
Если хану руку подашь, Считай, для него расстелешь постель; Если с богатырского сойдешь коня, Пред ханом голову преклонишь; Если вложишь саблю в ножны, В ханского раба себя превратишь [18].
Таким образом, власть кагана (позднее — хана) никоим образом не была в глазах тюрков абсолютной и безгрешной, даже несмотря на то, что она освящалась божественными силами. Как видим, тюркской кочевой аристократии совершенно не было присуще характерное для классических восточных деспотий слепое преклонение перед царем, владыкой. Ведь в случае несоответствия занимаемому главой государства посту его вполне мог постигнуть справедливый гнев Неба — Тенгри, который в реальности чаще всего выражался в том, что кочевники в массовом порядке отказывались подчиняться такому правителю, а это в степных условиях было довольно легко сделать, в результате наступала смерть государства.
Именно о таких коллизиях упоминает в поминальных рунических надписях их автор Йоллыг-Тегин, которого можно по праву считать одним из выдающихся древне-тюркских писателей и общественно-политических деятелей VIII века: «...младшие их братья... не были подобны в поступках старшим, сыновья не были подобны отцам, сели [на царство] неразумные ... трусливые каганы, и их «приказные» были также неразум-
ны; были трусливы. Вследствие непрямоты правителей и народа (здесь имеется в виду разность устремлений правительства и народных масс. — Р.Ш.) ... тюркский народ привел в расстройство свой эль и навлек гибель на царственного кагана» [18, с. 171].
В органическом неприятии кочевниками-тюрками перерождения и коррупции власть имущих структур, возможно, и лежит причина недолговечности и быстрой смены одной империи другой. Создание государства, по всей видимости, не была проблемой для древних тюрков — они могли в кратчайшие (поражающие воображение) сроки, организовать огромную империю со сложной инфраструктурой и с легкостью ликвидировать ее, как только она переставала удовлетворять интересы широкой массы кочевников. Очевидно, именно в этом заключается причина краткости политической истории многих кочевых государств по сравнению с оседлыми обществами, а вовсе не в отсталости и дикости, как считают некоторые исследователи. Но, несмотря на быструю смену различных государств, кочевникам-тюркам с глубокой древности было характерно четкое осознание своего культурного и этнического единства, идея о неумирающем «вечном» эле (государстве), народе, и это нашло свое отражение как в рунических текстах эпохи каганатов, так и в эпическом творчестве. Могли рушиться империи, бесследно исчезать города (а они тоже существовали у кочевников-тюрков), но покуда не иссякало «матери молоко» («Иде-гей»), жизнь народа продолжалась.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гуревич П.С. Культурология. — М.: Знание, 1996. — 288 с.
2. Мерло-Понти М. В защиту философии. — М.: Издательство гуманитарной литературы, 1996. — 248 с.
3. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Люиса Г. Моргана. — М.: Издательство политической литературы, 1970. — 240 с.
4. Шарипов Р.Г. Менталитет древних тюрков: философско-мировоззренческий анализ. — Уфа: Гилем, 2001. — 116 с.
5. Шарипов Р.Г., Хайруллин И.Р. Pax Turanum как городская цивилизация: pro i contra // Вестник АН РБ. - 2007. - № 2. - С. 20-23.
6. Шарипов Р.Г. Героический эпос и этнопо-литическая история кочевников Волго-Ураль-ского региона // Вестник Башкирского университета. - 2013. - № 4. - С. 1340-1342.
7. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. - М.: Наука, 1967. - 504 с.
8. Шарипов Р.Г. Рунические тексты эпохи каганатов как источник изучения цивилизации древних тюрков // Ядкяр (Наследие). - 2006. -№ 2. - С. 60-62.
9. Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. - М.; Л.: АН СССР, 1953. - 444 с.
10. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. - М.: Издательство восточной литературы, 1963. - 463 с.
11. Суразаков С.С. Алтайский героический эпос. - М.: Наука, 1985. - 256 с.
12. Боровков А.К Вопросы изучения тюрко-язычного эпоса // Вопросы изучения эпоса народов СССР / ред.: И.С. Брагинский, А.А. Пет-росян, В.И. Чичеров. - М.: АН СССР, 1958. -291 с.
13. Вопросы изучения эпоса народов СССР / / ред.: И.С. Брагинский, А.А. Петросян, В.И. Чичеров. - М.: АН СССР, 1958. - 291 с.
14. Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. - М.; Л.: АН СССР, 1951. -446 с.
15. Идегэй: Татар халык дастаны. - Казан: Татар китап нэшриэте, 1994. - 255 бит.
16. Идегей. Татарский народный эпос. - Казань: Татарское книжное издательство, 1990. -256 с.
17. Идеукэй менэн Морадым // Башкорт халык ижады. 5-се том. Тарихи кобайырдар, хикэйэттэр (иртэктэр). - Офо: Китап, 2000. -392 б.
18. Идукай и Мурадым. Башкирский народный эпос. - Режим доступа: http:// www.bashskazki.ru/page111.html (дата обращения -16.12.2013).
19. Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. - Л.: Наука, 1990. - 270 с.
REFERENCES
1. Gurevich P.S. Kul'turologiia [Culturology]. Moscow, Znanie Publ., 1996. 288 p. (In Russ.).
2. Merleau-Ponty M. V zashchitu filosofii [Defending Philosophy]. Moscow, Izdatel'stvo gumanitarnoi literatury publ., 1996. 248 p. (In Russ.).
3. Engels F. Proiskhozhdeniie sem'i, chastnoi sobstvennosti i gosudarstva. V sviazi s issledovaniiami L'iuisa G. Morgana [The Origin of the Family, Private Property and the State. In Connection with Lewis H. Morgan's Studies]. Transl. from German Der Ursprung der Pamilie, des Privateigenthums und des Staats. Moscow, Izdatel'stvo politicheskoi literatury publ., 1970. 240 p. (In Russ.).
4. Sharipov R.G. Mentalitet drevnikh tiurkov: filosofsko-mirovozzrencheskii analiz [The Mentality of Ancient Turks: An Analysis of Their Philosophy and World View]. Ufa, Gilem Publ., 2001. 116 p. (In Russ.).
5. Sharipov R.G., Khairullin I.R. Pax Turanum kak gorodskaia tsivilizatsiia: pro i contra [Pax Turanum as an Urban Civilization: for and against]. Vestnik AN RB — Herald of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, 2007, no. 2, pp. 20—23. (In Russ.).
6. Sharipov R.G. Geroicheskii epos i etnopoliticheskaia istoriia kochevnikov Volgo-Ural'skogo regiona [Heroic Epics and Ethno-political History of Nomads in the Volga-Urals Region]. Vestnik Bashkirskogo universiteta — Bashkir University Bulletin, 2013, no. 4. pp. 1340—1342. (In Russ.).
7. Gumilev L.N. Drevnie tuirki [Ancient Turks]. Moscow, Nauka Publ., 1967. 504 p. (In Russ.).
8. Sharipov R.G. Runicheskie teksty epokhi kaganatov kak istochnik izucheniia tsivilizatsii drevnikh tuirkov [Runic Texts of the Khaganate Epoch as a Source for Studying Ancient Turkic Civilization]. Yadkar — Heritage, 2006, no. 2, pp. 60— 62. (In Russ.).
9. Potapov L.P. Ocherki po istorii altaitsev [Essays on the History of the Altai People]. Moscow, Leningrad, USSR Academy of Sciences Publ., 1953. 444 p. (In Russ.).
10. Meletinskii E.M. Proiskhozhdeniie geroicheskogo eposa [The Origin of the Heroic Epic].
Moscow, Izdatel'stvo vostochnoi literatury publ., 1963. 463 p. (In Russ.).
11. Surazakov S.S. Altaiskii geroicheskii epos [The Altaic Heroic Epic]. Moscow, Nauka Publ., 1985. 256 p. (In Russ.).
12. Borovkov A.K. Voprosy izucheniia tuirkoiazychnogo eposa narodov Srednei Azii i Kazakhstana [Studies on Turkic-language Epics of the Peoples of Central Asia and Kazakhstan]. In: Voprosy izucheniia eposa narodov SSSR [Studies on the Epics of the Peoples of the USSR]. Bragin-skii I.S., Petrosian A.A., Chicherov V.I., eds. Moscow, USSR Academy of Sciences Publ., 1958, p. 77. (In Russ.).
13. Voprosy izucheniia eposa narodov SSSR [Studies on the Epics of the Peoples of the USSR]. Braginskii I.S., Petrosian A.A., Chicherov V.I., eds.. Moscow, USSR Academy of Sciences Publ., 1958. 291 p. (In Russ.).
14. Malov S.E. Pamiatniki drevnetiurkskoi pis'mennosti [Old Turkic Written Monuments]. Moscow, Leningrad, USSR Academy of Sciences Publ., 1951. 446 p. (In Russ.).
15. Idegei: Tatarskii narodnyi dastan [Idegei: Tatar Folk Epic]. Kazan, Tatar Kitap Publ., 1994. 255 p. (In Tatar).
16. Idegei. Tatarskii narodnyi epos [Idegei. Tatar Folk Epic]. Kazan, Tatar Kitap Publ., 1990. 256 p. (Russian version).
17. Idukai i Muradym [Idukai and Muradym]. In: Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo. T. 5. Istoricheskie kubairy, skazaniia [Bashkir Folk Art, Vol. 5. Historical Kubair, Epic Poems]. Urak-sin Z.G., ed. Ufa, Kitap Publ., 2000. 392 p. (In Bashkir).
18. Idukai i Muradym. Bashkirskii narodnyi epos [Idukai and Muradym. Bashkir Folk Epic]. Available at: http://www.bashskazki.ru/page111.html. (accessed December 16, 2013) (Russian version).
19. Gumilev L.N. Geografiia etnosa v istoricheskii period [Ethnos Geography during the Historical Period]. Leningrad, Nauka Publ., 1990. 270 p. (In Russ.).
