CC BY
30
УДК 82-3
ОБРАЗ ДОМА: ОЧЕВИДНОЕ И НЕОЧЕВИДНОЕ, А ТАКЖЕ - СОМНИТЕЛЬНОЕ И ЧУДЕСНОЕ
THE IMAGE OF THE HOUSE: OBVIOUS AND NON-OBVIOUS, AND ALSO DUBIOUS AND MIRACULOUS
© 2017
М.А. Перепёлкин M.A. Perepelkin
В статье предпринята попытка реконструкции дома, в котором происходит действие в повести А.Н. Толстого «Детство Никиты». Данная реконструкция позволила сделать вывод о том, что, «строя» дом, в котором будут жить герои его повести, А.Н. Толстой, с одной стороны, обнаруживает тяготение к предельной точности, а с другой - почти к столь же предельной фантасмагоричности, выражающейся в игнорировании физических законов и простой логики вещей. Причину этой двойственности автор статьи видит в природе самого толстовского таланта, одной своей стороной обращенного к земле и прочно стоящего на ней, но зато другой стороной обращенного к небесам, где всё зыбко, эфемерно, теряется в клубящихся и ежесекундно меняющих очертания облаках.
Ключевые слова: А.Н. Толстой; «Детство Никиты»; пространство; дом; летняя половина; зимняя половина; реальность; фантастика.
In the report an attempt of reconstruction of the house where the action takes place in the story of A.N. Tolstoy "Nikita's Childhood". This reconstruction allowed us to conclude that "building" a house for his characters to live in in his novels, A.N. Tolstoy, on the one hand, demonstrates a tendency towards extreme accuracy, and on the other hand - almost marginal fantasy, as expressed in the disregard of physical laws and simple logic of things. The cause of this duality, as the author of the paper sees it, comes from Tolstoy's natural talent to combine firm and well-grounded ideas and the beliefs of a daydreamer.
Keywords: A.N. Tolstoy; "Nikita's Childhood"; space; house; summer part; winter part; reality; fantastic fiction.
В повести А.Н. Толстого «Детство Никиты» нет одного развёрнутого описания внутреннего пространства дома, в котором происходит действие, но зато есть целый ряд рассредоточенных по всему тексту повести деталей, по которым можно попытаться это пространство реконструировать.
Дом состоит из двух половин: зимней и летней, одна из которых - зимняя - находится на южной стороне дома, а другая -летняя - на северной.
Прежде всего попробуем реконструировать «зимнюю» половину дома, где происходит действие большинства «домашних» эпизодов повести. Крайняя комната на этой половине, одно окно которой выходит на восток и ещё одно - на юг, - это «детская» комната, или комната Никиты. Рядом с ней располагаются комната Аркадия Ивановича и кабинет отца (он же - «библиотека»). Далее следуют смежная с кабинетом
(и соединяющаяся с ним дверью) гостиная (она же - «классная» комната, где проходят занятия Никиты с Аркадием Ивановичем) и смежная с гостиной столовая. Наконец, крайней (и угловой с западной стороны дома) комнатой является спальня родителей.
Обратимся теперь к реконструкции «летней» половины дома, на которой читатель повести оказывается, по меньшей мере, трижды - во сне, который видит Никита перед рождественскими каникулами, вместе с Никитой в первый день каникул и, наконец, с Никитой и Лилей на следующий день после Рождества.
Эта половина дома состоит из пяти «наполовину пустых» комнат, две из которых описываются несколько подробнее остальных. Во-первых, это находящийся посередине зал, во-вторых, отделённый от него ещё одной комнатой кабинет прадеда. Остальные комнаты практически не описываются.
Но самое интересное, что и две довольно подробно описанные комнаты летней половины, если можно так сказать, ведут себя не совсем надёжно, на глазах у внимательного читателя трансформируясь и превращаясь одна в другую. Поясним, о чём идёт речь, а для этого присмотримся к их описанию.
Вот фрагмент из главы «Сон»: «Никита увидел сон, - он снился ему уже несколько раз, всё один и тот же.
Легко, неслышно отворяется дверь в зал. На паркете лежат голубоватые отражения окон. За черными окнами висит луна -большим светлым шаром. Никита влез на ломберный столик в простенке между окнами и видит:
Вот напротив, у белой, как мел, стены, качается круглый маятник в высоком футляре часов, качается, отсвечивает лунным светом. Над часами, на стене, в раме висит строгий старичок, с трубкой, сбоку от него - старушка, в чепце и шали, и смотрит, поджав губы. От часов до угла, вдоль стены, вытянули руки, присели, на четырех ногах каждое, широкие полосатые кресла. В углу расселся раскорякой низкий диван. Сидят они без лица, без глаз, выпучились на луну, не шевелятся.
Из-под дивана, из-под бахромы, вылезает кот. Потянулся, прыгнул на диван и пошел, черный и длинный. Идёт, опустил хвост. С дивана прыгнул на кресла, пошёл по креслам вдоль стены, пригибается, пролезает под ручками. Дошел до конца, спрыгнул на паркет и сел перед часами, спиной к окошкам. Маятник качается, старичок и старушка строго смотрят на кота. Тогда кот поднялся, одной лапой оперся о футляр и другой лапой старается остановить маятник. А стекла-то в футляре нет. Вот-вот достанет лапой.
Но не успел он зажмурить глаза, видит - опять стоит на столе в том же зале. В лунном свете качается маятник, строго смотрят старичок со старушкой. И опять из-под дивана вылезает голова кота. Но Никита уже протянул руки, оттолкнулся от
стола и прыгнул и, быстро-быстро перебирая ногами, не то полетел, не то поплыл над полом. Необыкновенно приятно лететь по комнате. Когда же ноги стали касаться пола, он взмахнул руками и медленно поднялся к потолку и летел теперь неровным полётом вдоль стены. Близко у самого носа был виден лепной карниз, на нем лежала пыль, серенькая и славная, и пахло уютно. Потом он увидел знакомую трещину в стене, похожую на Волгу на карте, потом -старинный и очень странный гвоздь с обрывочком веревочки, обсаженный мертвыми мухами.
Никита толкнулся ногой в стену и медленно полетел через комнату к часам. На верху футляра стояла бронзовая вазочка, и в вазочке, на дне, лежало что-то - не рассмотреть. И вдруг Никите точно сказали на ухо: "Возьми то, что там лежит".
Никита подлетел к часам и сунул было руку в вазочку» [1, с. 218-219].
В какой из комнат происходит действие привёдённого фрагмента? Как будто бы - в зале: «...отворяется дверь в зал. На паркете лежат голубоватые отражения окон. За чёрными окнами висит луна -большим светлым шаром. Никита влез на ломберный столик в простенке между окнами» и т.д. Забравшись на этот столик, герой видит круглый маятник в футляре часов, стоящих у стены, над часами - два портрета, внизу - кресла и диван, на часах -бронзовую вазочку.
Но вот фрагмент из другой главы -«Старый дом»:
«Никита с трудом приоткрыл дубовую двустворчатую дверь и на цыпочках пошёл по пустым комнатам. Сквозь полукруглые окна был виден сад, заваленный снегом. Деревья стояли неподвижно, опустив белые ветви, заросли сирени с двух сторон балконной лестницы пригнулись под снегом. На поляне синели заячьи следы. У самого окна на ветке сидела чёрная головастая ворона, похожая на чёрта. Никита постучал пальцем в стекло, ворона
шарахнулась боком и полетела, сбивая крыльями снег с ветвей.
Никита дошёл до крайней угловой комнаты. Здесь вдоль стен стояли покрытые пылью шкафы, сквозь их стёкла поблёскивали переплёты старинных книг. Над изразцовым очагом висел портрет дамы удивительной красоты. Она была в чёрной бархатной амазонке и рукою в перчатке с раструбом держала хлыст. Казалось, она шла и обернулась и глядит на Никиту с лукавой улыбкой пристальными длинными глазами.
Никита сел на диван и, подперев кулаками подбородок, рассматривал даму. Он мог так сидеть и глядеть на неё подолгу. Из-за неё, - он не раз это слышал от матери, - с его прадедом произошли большие беды. Портрет несчастного прадеда висел здесь же над книжным шкафом, - тощий востроносый старичок с запавшими глазами; рукою в перстнях он придерживал на груди халат; сбоку лежали полуразвёрнутый папирус и гусиное перо. По всему видно, что очень несчастный старичок.
Матушка рассказывала, что прадед обыкновенно днём спал, а ночью читал и писал, - гулять ходил только в сумерки. По ночам вокруг дома бродили караульщики и трещали в трещотки, чтобы ночные птицы не летали под окнами, не пугали прадедушку. Сад в то время, говорят, зарос высокой густой травой. Дом, кроме этой комнаты, стоял заколоченный, необитаемый. Дворовые мужики разбежались. Дела прадеда были совсем плачевны.
Однажды его не нашли ни в кабинете, ни в доме, ни в саду, - искали целую неделю, так он и пропал. А спустя лет пять его наследник получил от него из Сибири загадочное письмо: "Искал покоя в мудрости, нашел забвение среди природы".
Причиною всех этих странных явлений была дама в амазонке. Никита глядел на неё с любопытством и волнением.
За окном опять появилась ворона, осыпая снег, села на ветку и принялась нырять головой, разевать клюв, каркала. Ни-
ките стало жутковато. Он выбрался из пустых комнат и побежал на двор» [1, с. 220-221].
На этот раз кажется совершенно очевидным, что действие фрагмента происходит в «крайней угловой комнате», то есть в кабинете прадедушки. Вот только диван, на который присел Никита, и портреты, на которые он смотрит, - те же, что и в главе «Сон», или другие?
Но прежде процитируем ещё один фрагмент повести, действие которого также происходит на летней половине дома, - на этот раз из главы «Что было в вазочке на стенных часах»:
«Лиля накинула на себя большой пуховый платок. Дети, крадучись, вышли в коридор и прошмыгнули на летнюю половину. В темном высоком зале густым инеем были запушены окна, на них от лунного света лежали тени ветвей. Было холодновато, пахло гнилыми яблоками. Дубовые половинки дверей в соседнюю темную комнату были приотворены.
- Часы там? - спросила Лиля.
- Ещё дальше, в третьей комнате.
- Никита, вы ничего не боитесь?
Никита потянул дверь, она жалобно
заскрипела, и звук этот гулко раздался в пустых комнатах. Лиля схватила Никиту за руку. Фонарик задрожал, и красные и синие лучи его полетели по стенам.
На цыпочках дети вошли в соседнюю комнату. Здесь лунный свет сквозь окна лежал голубоватыми квадратами на паркете. У стены стояли полосатые кресла, в углу - диван раскорякой. У Никиты закружилась голова, - точно такою он уже видел однажды эту комнату.
- Они смотрят, - прошептала Лиля, показывая на два тёмные портрета на стене - на старичка и старушку.
Дети перебежали комнату и открыли вторую дверь. Кабинет был залит ярким лунным светом. Поблёскивали стеклянные дверцы шкафов и золото на переплётах. Над очагом, вся в свету, глядела на вошедших дама в амазонке, улыбаясь таинственно.
- Кто это? - спросила Лиля, придвигаясь к Никите. Он ответил шепотом:
- Это она.
Действительно, - в глубине кабинета, на верху старинных, красного дерева, часов с неподвижным диском маятника стояла между двух деревянных завитушек бронзовая вазочка со львиной мордой. Никита никогда ее почему-то не замечал, а сейчас узнал: это была вазочка из его сна.
Он подставил стул к часам, вскочил на него, поднялся на цыпочки, засунул палец в вазочку и на дне её ощупал пыль и что-то твердое» [1, с. 245-246].
Итак, дети вошли в зал, из него вышли в соседнюю комнату, где «у стены стояли полосатые кресла, в углу - диван раскорякой», а на стене два портрета - старичка и старушки, и, наконец, оказались в кабинете, в глубине которого находятся часы, а на них - бронзовая вазочка.
А теперь ещё раз присмотримся ко всем трём фрагментам.
Ещё раз напомним, что действие фрагмента из главы «Сон» происходило, по нашему мнению, в зале, где «в углу расселся раскорякой низкий диван», рядом с ним «вдоль стены, вытянули руки, присели, на четырех ногах каждое, широкие полосатые кресла», и здесь же, в зале, - портреты старичка и старушки и часы, «на верху футляра» которых - бронзовая вазочка.
Но вот в главе «Что было в вазочке на стенных часах» стоящие у стены «полосатые кресла» и «диван раскорякой» в углу внезапно переместились... в соседнюю с залом комнату. Причём Никите кажется, что это именно она, эта комната, а не зал, снилась ему в том сне.
Но и это ещё не всё: часы и бронзовая вазочка, стоящая «на верху футляра», в главе «Сон» находившиеся в зале, вместе с диваном, креслами и портретами старичка и старушки, не перемещаются в главе «Что было в вазочке на стенных часах» в соседнюю с залом комнату, а оказываются ещё дальше - в кабинет прадеда, где раньше,
судя по описанию кабинета в главе «Старый дом», их не было.
Таким образом, то ли автор «Детства Никиты» заблудился в трёх соснах, перепутав обстановку всего-навсего трёх комнат, то ли на глазах у читателя мебель и другие предметы каким-то неведомым образом начинают перемещаться и бродить по дому.
Разумеется, можно попытаться найти и другие объяснения странных преобразований интерьеров летней половины дома.
Первый и самый простой из них: действие главы «Сон» - это и в самом деле сон, к которому трудно предъявлять слишком уж серьёзные претензии на логичность, соответствие истинному порядку вещей и т.п. Дескать, во сне Никита мог по ошибке «переместить» в зал кресла, диван и портреты из соседней с ним комнаты, и часы с вазочкой - из кабинета прадеда. Разумеется, мог. Не слишком разрушает это объяснение и то обстоятельство, что в «несонной» главе «Старый дом» находящийся в кабинете прадеда Никиты не видит часов и бронзовой вазочки: не видит, потому что не на них сконцентрировано его внимание, обращённое, главным образом, на портрет дамы «в чёрной бархатной амазонке».
Есть и другой способ попытаться объяснить своеобразные пространственные несостыковки, связанные с перемещением предметов на летней половине дома. Он несколько более сложен и громоздок, но проигнорировать его мы тоже не вправе. Этот способ - «грамматический».
Вернёмся ещё раз к фрагменту из главы «Сон»: «Никита увидел сон, - он снился ему уже несколько раз, всё один и тот же. Легко, неслышно отворяется дверь в зал». Внимание, здесь мы ещё точно в зале. А вот дальше - не факт: «На паркете лежат голубоватые отражения окон. За черными окнами висит луна - большим светлым шаром. Никита влез на ломберный столик в простенке между окнами и видит:
Вот напротив, у белой, как мел, стены, качается круглый маятник в высоком футляре часов, качается, отсвечивает лун-
ным светом». Что, если между фразами «неслышно отворяется дверь в зал» и «Никита влез на ломберный столик» мальчик переместился из зала в соседнюю с ним комнату или в кабинет прадеда? Возможно такое? Вполне. Правда, всех несостыковок такое объяснение всё же не снимает, так как на стене, над часами, мы по-прежнему видим портреты строгого старичка с трубкой и старушки в чепце и шали, между тем как из двух других глав повести - «Старый дом» и «Что было в вазочке на стенных часах» - читатель знает, что портреты старика и старушки находятся в комнате между залом и кабинетом, а часы - в кабинете, рядом с совершенно другими портретами -дамы в амазонке и старика с полуразвёрнутым папирусом и гусиным пером.
Наконец, есть третий способ объяснения пространственных неувязок, назовём его «ракурсным». Мы видели, как Никита вошёл в зал и «влез на ломберный столик в простенке между окнами». Предположим, что эти окна и простенок между ними, как и ломберный столик в самом деле находятся в зале. А вот дальше, после слова «и видит» описывается то, что мальчик видит не в той комнате, где он сейчас находится, а двух других, соседних с ней, - либо через анфиладу открытых дверей, либо даже - в окна, освещённые лунным светом. Представить это достаточно непросто, но теоретически - возможно. Причём, в первом случае, если две соседние с залом комнаты одновременно просматриваются через открытые двери, можно попытаться вообразить, что часы из кабинета могут зрительно совместиться с диваном, креслами и портретом из соседней с залом и кабинетом комнаты.
Однако, на наш взгляд, ни один из этих трёх способов не выдерживает критики. Первый - скажем так, в силу его немотивированности в контексте повести: если во сне мальчик «перепутал» обстановку комнат, сконтаминировав три разные пространства в одно, значит, это должно быть каким-то образом поддержано другими
сюжетными ходами, но вот как раз их-то, этих ходов, и нет. Два другие способа также представляются, во-первых, немотивированными, а во-вторых - слишком громоздкими, причём громоздкими неоправданно.
Не кажется приемлемым нам и объяснение, согласно которому А.Н. Толстой мог забыть, ошибиться, перепутать и т.д. Человек, не забывший и не перепутавший даже такие тонкости, неточности в обращении с которыми ему легко простил бы любой читатель, верный истине в мелочах, вдруг «перепутал» обстановку трёх разных комнат дома, где происходит действие ключевых для повести эпизодов? Непохоже, слишком непохоже на правду.
Остаётся единственный, как нам представляется, приемлемый способ объяснения необъяснимых трансформаций летней половины дома в трёх указанных эпизодах: мебель и другие предметы и в самом деле каким-то неведомым образом начинают перемещаться и бродить по дому, покидая зал и то перебираясь в соседнюю с ним комнату, то оказываясь в кабинете прадеда.
Но тогда необходимо попытаться найти ответ на вопрос, в чём причина этих перемещений? И этот ответ, на наш взгляд, лежит на поверхности: летней половине дома (и она же, кстати, - «старый дом») в повести А.Н. Толстого отведена функция «волшебного пространства» - в противоположность другой половине, зимней, где все вещи остаются на своих местах или перемещаются исключительно с помощью взаимодействующих с ними героев.
«Волшебное пространство» у А.Н. Толстого находится не где-то далеко, за тридевять земель, оно здесь, рядом, на другой половине дома, отделённой от жилой половины одним только небольшим коридором с оштукатурёнными стенами. В нём по-другому ведут себя пространство и время, действуют другие законы (если их вообще можно назвать законами), происходят неожиданные события. Надо ли удивляться, что именно здесь Никита находит и
то самое «волшебное колечко», которое подарит первой в жизни понравившейся ему девочке Лиле?
Правда, неожиданно «летняя» половина дома ведёт себя не постоянно, а лишь в некоторые моменты, в остальное время превращаясь во вполне миролюбивое пространство порядка, лишённое каких бы то ни было признаков волшебства. Именно таким - «нормальным» - оно предстаёт, собственно, летом, когда жизнь обитателей дома оказывается частично сместившейся на эту половину. Выше мы привели несколько примеров из текста, в которых речь шла о балконе, располагающемся вдоль летней половины. А вот тот самый зал, находящийся, как мы помним, посредине летней части дома: «Никита побрёл домой и прилёг на пахнущий мышами диванчик. Посредине зала стоял оголённый от скатерти со множеством противных тонких ножек обеденный стол. Ничего на свете не было скучнее этого стола» (глава «Стрелка барометра»). И ещё из этой же главы: «Хлынул дождь - сильный, обильный, потоком. Матушка стала в балконных дверях, - глаза её были полны слёз. Запах влаги, прели, дождя и травы наполнил зал». Как видим, летом зал ведёт себя вполне миролюбиво: стоящий в нём стол скучен, как скучно мало что на свете, диванчик мирно пахнет мышами, стрелка висящего на стене в этом зале барометра ведёт себя в строгом соответствии с законами физики, и т.д. Всё это заставляет предположить, что отмеченная «ненормальность» поведения «летней» половины дома имеет какие-то календарные рамки: возможно, эта половина дома позволяет себе нарушать физические законы
* *
1. Толстой А.Н. Детство Никиты // Толстой А.М. Крюкова. М. : Художественная литература, 19
только до тех пор, пока она является нежилой (то есть - с осени до весны), но, может быть, её «волшебность» ещё локальнее и ограничивается, например, только святочным и околосвяточным временем, когда и происходят все те вещи и явления, которые навели нас на мысль о фантасмагоричности «старого дома».
Итак, рассмотрев образ дома в повести «Детство Никиты», мы можем констатировать следующее: «строя» дом, в котором будут жить герои его повести, А.Н. Толстой, с одной стороны, обнаруживает тяготение к предельной точности (о чём свидетельствует хотя бы то, что по отдельным деталям и брошенным «вскользь» замечаниям нам удалось воссоздать почти буквально по сантиметру каждый уголок «зимней половины» дома: определить смежные комнаты, обстановку каждой из них и т.д.), а с другой - почти к столь же предельной фантасмагоричности, выражающейся в игнорировании физических законов и простой логики вещей.
В чем здесь может быть дело? Вероятно, в природе самого толстовского таланта, одной своей стороной обращённого к земле и прочно стоящего на ней, больше того - страстно защищающего эту преданность «земным сокровищам», но зато другой стороной обращённого к небесам, где всё зыбко, эфемерно, теряется в клубящихся и ежесекундно меняющих очертания облаках. Таков писатель А.Н. Толстой, таков и самый лучший, может быть, из построенных им домов - дом детства Никиты.
*
А.Н. Собр. соч. В 10 т. Т. 3 / авт. примеч. >82. С. 211-304.
