CC BY
28
Известия Коми научного центра УрО РАН № 1(33). Сыктывкар, 2018.
КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ
УДК 821.161.1-32-93
ОБРАЗ АРКТИКИ В СБОРНИКЕ РАССКАЗОВ А.МОШКОВСКОГО «ТРИ БЕЛОСНЕЖНЫХ ОЛЕНЯ»
Е.Ю. ВАЕНСКАЯ, А.В. ДАВЫДОВА
Северный (Арктический) федеральный университет им. М.В. Ломоносова, г. Архангельск a.davidova@narfu.ru
Статья представляет собой пример изучения Северного текста русской литературы. Рассмотрены особенности образа Арктики, который является одним из важнейших локусов в художественной картине мира Северного текста. Анализируются сквозные для сборника мотивы и образы, специфика хронотопа и авторской позиции.
Ключевые слова: Северный текст русской литературы, образ Арктики, хронотоп
E.YU. VAENSKAYA, A.V. DAVYDOVA. THE IMAGE OF THE ARCTIC IN A.MOSHKOVSKY'S BOOK OF STORIES "THREE SNOW-WHITE DEERS"
The paper is a particular example of the study of the Northern text of the Russian literature. The features of the image of the Arctic, which is one of the most important loci in the artistic picture of the world of the Northern text, are considered. The motives and images, specifics of the chronotope and the author's position are analyzed.
Keywords: Northern text of the Russian literature, the image of the Arctic, chronotope
Введение
В современном литературоведении сформировалось понятие «локальный сверхтекст». К их числу относится и Северный текст русской литературы. Это создававшийся преимущественно на протяжении полутора столетий (с середины XIX в. до наших дней) в творчестве русских писателей особый северорусский вариант национальной картины мира. На наш взгляд, важнейшей характеристикой Северного текста является восприятие Русского Севера как мифопоэтического пространства. Северный текст русской литературы для детей нами предлагается рассматривать как субтекст Северного текста. Русские детские писатели XX в. часто обращались к образу Крайнего Севера в своих произведениях.
Арктическая тема в русской литературе для детей исключительно информативна. Мало кто из писателей воздерживается при её решении от очерковости, документальности, выражающейся в стремлении сообщить юному читателю интересные подробности жизни природы и человека в Заполярье. При этом часто авторы поэтизируют мир Крайнего Севера, связывая его с романтикой дальних путешествий и приключениями, постижением культуры другого самобытного народа.
Особенности образа Арктики
Сборник Анатолия Ивановича Мошковского «Три белоснежных оленя» - это его ранний «северный» цикл рассказов о жизни ненцев. Все тексты в сборнике условно можно разделить на две группы. В первой группе - произведения, в которых повествование ведётся от третьего лица; они представляют собой законченные истории, где главными героями выступают дети («Три белоснежных оленя», «Лебединое крыло», «В долине Белой реки»).
Образ Крайнего Севера А.И. Мошковский создаёт, прежде всего, через характеристику героев-ненцев, особенностей их жизни и через восприятие ими окружающего мира. Тип сознания, картина мира во многом определяются характером геокультурного пространства, в котором происходило становление мировоззрения личности. Эта позиция автора находит отражение в принципах и приемах создания арктического пространства. Пейзажные зарисовки Малоземельской тундры в рассказах писателя лаконичны и точны, однако, не лишены поэтизации. Степень прорисовки, характер деталей, художественные приемы при создании геокультурного арктического ландшафта зависят от ракурса.
Герои-ненцы редко обращают внимание на особую красоту окружающего их мира. В рассказе
Известия Коми научного центра УрО РАН. № 1(33). Сыктывкар, 2018
«Лебединое крыло» главному герою Женьке открывает чудо тундры приехавшая из Архангельска Лена. В произведении чётко обозначены смысловые оппозиции: море - тундра/земля; город - стойбище; Ленка - Женька. Для последнего девочка, приехавшая по морю из города, кажется необычным созданием: она купается в холодном Гусином озере, играет в мальчишеские игры и видит в обыденных для него вещах чудеса и красоту. Так, Ленка восторженно удивляется тундровым цветам и необыкновенной синеве неба; тундру сравнивает с морем: «Как ударит волна, как качнёт, как подбросит вверх, а потом вниз - голова кружится и болит. А здесь вместо волн - кочки» [1]. Горизонты восприятия Лены шире, чем у главного героя. Общение с ней пробуждает в ненецком мальчике тягу к путешествиям. Пример тому - сон о море, который видит герой: «Ночью Женьке приснился шторм: по клокочущему морю плывёт пароход, его швыряет с волны на волну, все пассажиры попрятались внутрь, а Ленка пляшет на палубе» [1]. Важным символом преображения героя в рассказе становится образ лебединого крыла, которым мать Женьки подметает в чуме и которое для Ленки, а потом и для главного героя, сливается с образом живой прекрасной птицы: «Потом она расправила крыло, и оно, жалкое, с истёртыми краями, похожее на тряпку, неожиданно оказалось огромным, белоснежным, упругим крылом, и даже потёртые краешки перьев не портили его. Женька сразу вспомнил живых лебедей, когда, распуганные, они поднимаются с озера и, загребая воздух могучими и тугими крыльями, поднимаются вверх и уносятся вдаль. Никогда ещё, видя это потемневшее от пыли и грязи крыло, Женька не представлял живого, сильного лебедя, которому оно когда-то принадлежало» [1].
Поэтизация привычных для мальчика элементов родного ландшафта - прием, помогающий увидеть процесс освоения ребенком своего локуса, вычленение его как особенного из общего пространства Мира, осознание им своей локальной идентичности. Яркий символ красоты тундры находим в рассказе «В долине Белой реки». Санко настолько поражён красотой места, где было их становище, что готов пойти на конфликт с любимым отцом, лишь бы остаться у Белой реки: «Это было на редкость красивое и уютное место... Белая река впадала в Гусиное озеро, и её звали "танюй", в противоположность "вискам" - речкам, вытекающим из озёр. Она была невелика, берега её густо поросли вербой и берёзкой. Мягко накатывались воды на тёплый жёлтый песок, и Санко часто бегал сюда с сёстрами. Они рыли в песке пещерки, прокладывали каналы, изучали отпечатки собачьих лап, ножек куликов, трясогузок и даже гусей. А сколько здесь было рыбы!» [2]. У Белой реки Санко хочет остаться навсегда, с одной стороны, презрев закон предков - кочевого народа, подчинённого ритмам жизни оленей, а с другой - проявив упрямство избалованного единственного сына.
Писатель в центр сюжетной ситуации ставит психологический и нравственный конфликт личности и рода. Побеждает последний: Санко в итоге
отказывается от бунта, ощущая себя частью семьи и рода.
Любовь к Белой реке в контексте рассказа «В долине Белой реки» противостоит любви к оленям. Фёдор, принимая решение оставить сына, говорит: «Две тысячи оленей не ждут одного глупого мальчишку» [2]. Позже в разговоре с женой размышляя о конфликте с семилетним Санко, отец использует иносказание, где законы родовых отношений ненцев сопоставлены с оленьей упряжкой: «Ты кто, ненка или нет! Не знаешь: если в упряжке один бык мешает другим и дерётся, ему рога топором обрубают. Не сделаешь сейчас - поздно будет.» [2]. Жизнь человека тундры, по А. Мошковскому, в единстве родовых связей, в следовании древним национальным культурным, хозяйственным традициям; это обусловлено не только законами выживания в суровых условиях Арктики (мать боится, как бы Санко не умер от голода или не подвергся нападению волков), но стремлением к сохранению этнической самобытности ненецкого народа (риторический вопрос Фёдора, обращённый к жене: «Ты кто: ненка или нет?»[2]).
В тундре для ненца домом становится не конкретное постоянное место, а чум его семьи. Меняя место стойбища, оленеводы забирают с собой всё имущество и прежде всего свой дом (чум). Интересно как сопрягаются в сознании ненцев два пространства: тундры и чума. Бескрайние просторы осознаются своим домом так же, как замкнутое пространство чума. Маленький ребенок ориентируется в тундре, не задумываясь, подчиняясь какому-то внутреннему голосу. Васька, герой рассказа «Три белоснежных оленя», смело отправляется в одиночку ловить белых оленей. Тундра для него такое же внутреннее пространство своего мира, как и пространство чума. При этом он, сравнивая жизнь своей семьи с жизнью семьи тёти Насти, определяет родовые связи как свой чум и соседский. Образ семьи сливается в сознании мальчика с образом чума.
Изображению столкновения истинного и ложного посвящён и рассказ «Три белоснежных оленя», давший название всему сборнику. В нём шестилетний Васька, желая сделать подарок матери на день рождения, рискуя собственным здоровьем, сам отлавливает в стаде и запрягает в нарту трёх белых оленей. По традиции ненцы делают это только для любимых женщин. В рассказе противопоставлены образы Васьки и его отца - пастуха Иванко, грубого, неласкового, которого в финале о многом заставляет задуматься поступок мальчика. От отца, проводящего жизнь в работе, а после неё -в игре в домино, ускользает, по мнению автора, самое главное - искренняя близость со своей семьёй, которая рождается в любви, уважении и заботе. Поэтому как горькую и незаслуженную награду воспринимает он слова жены: «Иванко, - сказала мама отцу, и голос её дрогнул, - давно на таких не ездила! Никогда не забуду этого!» [3].
Символические образы единства разных народов
Ко второй группе отнесены рассказы, повествование в которых ведется от первого лица русско-
Известия Коми научного центра УрО РАН. № 1(33). Сыктывкар, 2018
го человека, наблюдающего со стороны за жизнью, трудом и обычаями ненцев.
В текстах от первого лица возникает более сложное взаимодействие представителей разных культур. Отношения рассказчика с тундрой и её жителями можно определить как драматичную не-разделённость и неслиянность. Практически в каждом рассказе, где речь ведётся от лица героя, подчёркивается невозможность полного понимания и принятия друг друга ненцами и русским. В рассказе «Граница» герой чувствует себя в ненецком стойбище иностранцем, живущим «среди людей другого языка» [3]. Он сокрушается не только потому, что не знает ненецкого, но и потому, что ненцы, демонстративно разговаривая при нём на родном языке, намеренно возводят между собой и ним незримую границу недоверия: «...вокруг меня звучала нерусская речь. Она звенела возле самого моего уха, то воркующе весёлая, то гортанно резкая, сердитая, то спокойно плавная. Но для меня она ничего не значила» [3]. Для рассказчика преодоление этой границы - возможность выхода в другой мир, в мир жизни Крайнего Севера и ненецкого народа. Такой дверью становится действие, а не слово; для ненцев показателем искренней заинтересованности героя, его желания понять их становится помощь, которую рассказчик пытается оказывать хозяйке чума, жене Ардеева (приносит хворост для очага). Символичным образом единства людей - представителей разных народов - является образ раскаленной печки, расположенной посреди чума, в которой горит хворост, принесённый рассказчиком. Ещё один пример стремления героя, если не стать своим, то приблизиться к пониманию жизни ненцев в тундре, находим в рассказе «Малица», где ему пришлось тренироваться, чтобы научиться снимать и надевать национальную одежду. Однако говорить о том, что рассказчик окончательно преодолевает границу, разделяющую его и жителей Крайнего Севера, нельзя. По дороге в стадо Ардеев рассказывает герою о каждом из оленей, запряжённых в его нарту. И в его истории рассказчик находит не только любопытные для себя, как исследователя, факты, но и постигает через них, через общение с бригадиром особенности национального ненецкого характера: «В нём жила мудрость его народа, малого по числу, но великого по упорству и трудолюбию, - мудрость, переданная ему отцом, дедом, прадедом. Может, мудрость десяти поколений спрессовалась и отстоялась в нём, смешливом и коренастом ненце с весёлым нравом и крепкой душой» [3].
Национальной чертой видится рассказчику и «сдержанная» любовь ненцев к оленям: «Олень неприхотлив и по-северному скромен. Он никогда не напомнит о себе и редко издаёт какие-нибудь звуки. Шесть дней может он стоять без корма и не погибнет. Двадцать километров может пробежать он, тяжело дыша. и с ним, как говорят, ничего не случится.» [3]. Из всех своих оленей особенно выделяет Ардеев третьего пелея. Он даёт ему определения «редкий», «не сильный», «дурной»: «Не жалеет себя этот олень. Не считается ни с чем. Ни
со своими силами, ни с погодой, ни с местом, по которому гонят. Тянет и тянет. Он просто слишком доверчив и серьёзен, чтоб обманывать. И слишком знает себе цену, чтобы дешевить. Ему кажется, что товарищам трудней, чем ему. Вот он и старается работать так, чтоб больше ему это не казалось. Такие долго не живут» [3]. Для Ардеева, рассказчика и автора, олени - не просто животные, это существа, наделённые индивидуальными чертами, характерами. Во многих рассказах сборника они подспудно ассоциируются с человеком. Вот и рассказчик в финале, видя собственное отражение в глазах третьего пелея, явно чувствует свою близость с ним: «Я тронул его за тёплую холку, и он посмотрел на меня огромными измученными глазами с белой каёмкой белка. Глаза у него были тёмно-карие и странно, не по-звериному глубокие, преданно печальные. Иногда их закрывали веки, и мне казалось, что олень хочет чем-то поделиться со мной. В его глазах, выпуклых и блестящих, отражалось неяркое солнце, жидкая белизна первого снежка. В них я видел самого себя в длинной ненецкой малице, смешного и уменьшившегося в десятки раз» [3]. Оленьи глаза, в которых отражаются мир и человек Крайнего Севера, становятся яркой метафорой в сборнике рассказов А. Мошковского. Это «концентрированный» образ удивительной жизни тундры. В нём есть что-то мистическое, неслучайно рассказчику кажется, что глаза оленя «не по-звериному глубокие»: «Ведь и мы, люди... тоже немножко олени и такие же непохожие друг на друга, такие же разные.» [3]. Это ощущение внутренней близости с северным оленем становится залогом острого переживания рассказчиком трагедии в новелле «Работа». Автор подробно и натуралистично повествует о том, как ненцы в стаде забивают телят, чтобы впоследствии из их шкур изготовить одежду и обувь, как едят сырое оленье мясо и пьют горячую кровь животных. Рассказчик описывает всё это детально, нарочито спокойно и отстранённо; его разум и душа при этом как бы отделены друг от друга. Первый понимает, что оленеводство для ненцев - работа, а вторая не желает мириться с насилием, жестокостью и варварством. В момент, когда он отказывается от предложенного ему старым Тайбареем кровавого угощения, герой понимает, что незримую границу между собой и ненцами он так и не преодолел: «Недавно мне казалось, что я немножко похож на ненца. Неверно. Далеко мне до настоящего ненца. Мир тундры суров и трезв. Чтобы жить здесь, надо быть сильным, решительным и выносливым. А ещё спокойным. Я смотрел на цветастый ситец, слегка колыхавшийся от ветра, и чувствовал, что внутри что-то напряглось и сломалось. Равнодушная, спокойная трезвость никак не могла найти внутри своё место. А это нужно. С этим легче и проще жить. И, наверное, веселей» [3].
Герой понимает, что для того, чтобы войти в мир ненцев, он должен переступить через себя, через нравственный порог, привычный для европейца.
Известия Коми научного центра УрО РАН. № 1(33). Сыктывкар, 2018
Прощание с тундрой
«Все эти дни я жил в удивительном, необычном мире - мире озёр, сопок и рек, где можно ехать два дня и не встретить ни одной живой души, кроме куропаток или уток. Здесь всё было так не похоже на то, что я знал раньше, и я ходил ошеломлённый, неуверенный до конца, что всё это не сон» [3]. Символом этого чудесного северного сна наяву для героя становятся лебеди, которых до того он видел только в зоопарке: «Издалека донеслись гортанные крики: "Кланк, кланк!" В них явственно звенел металл. Мы плыли во тьму, а лебединые крики тревожно и победно звенели над озером. Они не нарушали тишины и величия ночи, а дополняли её, давали ей душу и значение» [3]. Образ тысяч лебедей, которые были привычны для ненцев, невольно рождает в сознании рассказчика противопоставление себя, городского человека, и ненцев -«ясных, прочных людей», которые «не тяготились одиночеством среди безлюдья, им некогда было скучать» [3]. Крики лебедей, покидающих Север, становится для героя символом прощания с тундрой, «с её застенчивой и сдержанной красотой» («Ученик пастуха»): «Я наглотался её ветрами и пропитался её солнцем, и слово "тундра" стало для меня одним из близких и светлых слов, какие только есть на земле» [3].
Вселенная, огромная и спокойная, во все глаза смотрела на нас - на две упряжки и трёх человек. Я ехал и думал о том, как прост и прекрасен мир, в котором мы живём, как надо любить и ценить его и как ничтожен тот, кто не понимает этого» («Ночные крики лебедей») [3]. Эта лирико-фило-софская зарисовка является образным переложением категорического императива И. Канта, нравственной нормы, которой должен следовать человек в своих отношениях с миром: «Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом -звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас» [4]. Арктика для героя Мошковского стала тем местом, где открылась для него истина, где он всерьёз «начал быть» [5].
Подобный сакральный характер образа Арктики свойственен для Северного текста детской литературы; она становится местом, где герой соприкасается со Вселенским миром, открывает другого человека и самого себя, является проверкой
физических и внутренних человеческих возможностей. Составляющими элементами образа Арктики в сборнике рассказов А. Мошковского «Три белоснежных оленя», показательном для понимания специфики данной конкретной области Северного текста, становится хронотоп, в котором центральными являются образы тундры, оленя и лебедя, а также антиномия «свой - чужой», выраженная в сложных взаимоотношениях героев - представителей русской и ненецкой культуры.
Литература
1. Мошковский А.И. Лебединое крыло. - Загл. с экрана. - Режим доступа: https://www.lit-mir.me/br/?b=60042.- Дата обращения: 25.09.2017.
2. Мошковский А.И. В долине Белой реки.-Загл. с экрана. - Режим доступа: www.litmir/ co/br/?b=242683&p=1.- Дата обращения: 3.07.2017. - Режим доступа: www.litmir/co/ br/?b=242683&p=1. Дата обращения: 3.07.2017.
3. Мошковский А.И. Три белоснежных оленя.-Загл. с экрана. - Режим доступа:bookz.ru/ authors/mo6kovskii-anatolii//tvoa-ant_480/ page-18-tvoa-ant_480.html. - Дата обращения: 24.07.2017.
4. Кант И. Критика чистого разума // Сочинения. В 6 т-х. Т.3. М.: Мысль, 1964. С. 684.
5. Казаков Ю.П. Северный дневник.- Загл. с экрана. - Режим доступа: https://www.litmir. me/br/?b=60042. Дата обращения: 25.09.2017.
References
1. Moshkovsky A.I. Lebedinoe krylo [Swan wing]. Access mode: www.litmir/co/br/? b=242683 &p=1. Accessed: 3.07.2017.
2. Moshkovsky A. V doline Beloj reki [In the valley of the White river]. Access mode: www. lit-mir/co/br/? b=242683&p=1. Accessed: 3.07. 2017.
3. Moshkovsky A.I. Tri belosnezhnyh olenja [Three snow-white deers]. Access mode: bookz.ru/ authors /mo6kovskii-anatolii//tvoa-ant_480/page-18-tvoa-ant_480.html. Accessed: 42.07.2017.
4. Kant I. Kritika chistogo razuma [Criticism of pure mind] // Sochinenija [Essays]. In 6 volumes. Vol.3. Moscow: Mysl', 1964. P. 684.
5. Kazakov Yu.P. Severnyj dnevnik [The Northern diary]. Access mode: https://www.lit-mir.me/br/? b=60042. Accessed: 25.09.2017.
Статья поступила в редакцию 18.10.2017.
