CC BY
42DOI 10.47643/1815-1329_2023_4_26
ОБОРОТ ЦИФРОВЫХ ПРАВ DIGITAL RIGHTS TURNOVER
НИГМЕТЗЯНОВ Шамиль Алмазович,
аспирант, кафедры теории и истории государства и права, Казанский федеральный университет.
420008, Республика Татарстан, г. Казань, ул. Кремлевская, 18. E-mail: ShANigmetzyanov@kpfu.ru;
ПОГОДИН Александр Витальевич,
доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права, Казанский федеральный университет.
420008, Республика Татарстан, г. Казань, ул. Кремлевская, 18. E-mail: Aleksandr.Pogodin@kpfu.ru;
Nigmetzyanov Shamil Almazovich,
Postgraduate student of the Department of Theory and History of State and Law Kazan Federal University.
420008, Republic of Tatarstan, Kazan, Kremlevskaya str., 18. E-mail: ShANigmetzyanov@kpfu.ru;
Pogodin Alexander Vitalievich,
Doctor of Law, Professor of the Department of Theory and History of State and Law Kazan Federal University.
420008, Republic of Tatarstan, Kazan, Kremlevskaya str., 18. E-mail: Aleksandr.Pogodin@kpfu.ru
Краткая аннотация. В статье описаны главные проблемы формирования общих и частных юридических режимов цифровых прав.
Abstract. The article describes the main problems of the formation of general and private legal regimes of digital rights.
Ключевые слова: режим цифровых прав, цифровые права, ценные бумаги, рынок ценных бумаг, финансовые инструменты, цифровые финансовые активы.
Keywords: digital rights regime, digital rights, securities, securities market, financial instruments, digital financial assets.
Для цитирования: Нигметзянов Ш.А., Погодин А.В. Оборот цифровых прав // Аграрное и земельное право. 2023. № 4(220). С. 2629. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_4_26.
For citation: Nigmetzyanov Sh.A., Pogodin A.V. Digital rights turnover // Agrarian and Land Law. 2023. No. 4(220). pp. 26-29. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_4_26.
Статья поступила в редакцию: 18.03.2023
В научном правовом исследовании возникает важный вопрос о том, что имеет первостепенное значение - нормативная форма или доктринальная идея. Также важен выбор главной цели нового научного знания, определяющей направление исследовательского процесса. Один из подходов подчеркивает, что наука права не должна ограничиваться только выработкой мер по совершенствованию действующего правового регулирования и обновлению юридических норм. Вместо этого, она должна сосредоточиться на разработке теоретических конструкций, опирающихся на общую теорию права и отраслевые юридические науки.
Еще одним важным аспектом является соотношение экономических и юридических начал в правовом регулировании отношений, в основном имеющих экономическое содержание. Такие отношения включают значительную часть гражданско-правовых процессов, предпринимательскую, хозяйственную деятельность, финансовые рынки, объекты гражданских прав производственного назначения и прочее. Несмотря на явную связь экономического базиса и правовой надстройки, они не могут быть рассмотрены как полностью идентичные друг другу. Право, возникающее на основе экономических отношений, имеет свою собственную природу, отличную от экономического базиса. В некоторых случаях экономические отношения могут существовать без соответствующей правовой формы, и наоборот, некоторые правовые формы могут существовать без экономического содержания.
В наше время экономический анализ права стал неотъемлемой частью изучения права, и это проявляется во всем мире. Однако, в России этот подход только начинает получать распространение. Ученые юристы, такие как Д. И. Степанов1 и А. Г. Карапетов2, активно используют экономические методы и приемы, такие как учет издержек нормотворчества, критерии Парето и Калдора-Хикса, и закон убывающей предельной полезности, чтобы более точно и эффективно анализировать правовые вопросы.
Однако, необходимо понимать, что использование экономических методов при анализе правовых вопросов требует междисциплинарного подхода и соблюдения определенных условий. Исследуемое явление должно иметь материально-экономический характер, а методика и методология исследования должны быть выверены и основаны на паритетном соотношении экономических и правовых принципов.
Кроме того, необходимо оценивать реальный "вклад" экономического базиса в механизм правового регулирования и учитывать степень воздействия регуляторного элемента на хозяйственный процесс. Это позволит избежать случайных или кажущихся влияний и достичь более точных и обоснованных результатов.
Таким образом, экономический анализ права-это важный и необходимый инструмент для юристов, позволяющий рассматривать правовые вопросы с экономической точки зрения и принимать более эффективные и обоснованные решения.
С момента вступления в силу Федерального закона от 18 марта 2019 года № 34 понятие «цифровые права» было введено в отече-
1 Степанов Д.И. Спрос на право и диспозитивность регулирования: экономический анализ права // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2016. №6. С. 65-124
2 Карапетов А. Г. Экономический анализ права. М.: Статут, 2016. С. 100
ственном праве в собственно нормативном смысле. Закон установил обновленные дефиниции гражданских прав в целом и цифровых прав в частности, что позволило отнести цифровые права к имущественным правам. Они были представлены в законе как разновидность «иного имущества», наряду с безналичными деньгами и бездокументарными ценными бумагами. С точки зрения позитивного права, цифровые права выступают явлением того же порядка, что и безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги, их правовые режимы базируются на представлении обо всех объектах как «имущественных правах».
Перед легальным закреплением цифровых прав в России был проведен обширный дискурс, который продолжается и в настоящее время. Так, Т. С. Яценко представил краткий, но довольно конкретный обзор основных точек зрения, и зарубежных, и отечественных. Зарубежные точки зрения трактуют цифровые права (digital assets) предельно широко, в то время как отечественные трактовки цифровых прав сводятся к более узкой трактовке их как электронных данных, удостоверяющих права на объекты гражданских прав.1 В своей работе Т. С. Яценко указывает на дискуссионность понимания цифровых прав либо как электронного способа оформления субъективных прав, либо как неустойчивой юридической фикции, либо как предмета, тождественного удостоверяемому объекту прав.
Хотя понятие цифровых прав является объектом гражданских прав в силу прямого указания в статье 128 ГК РФ, их гражданский оборот сопряжен со значительными особенностями и не может быть восприниматься как оборот обычных материализованных объектов.
Интересные точки зрения экономистов относительно цифровых прав могут быть рассмотрены в двух аспектах - как токены и криптова-люты. Они соответствуют законодательству в качестве "цифровых финансовых активов" и "цифровых валют". Вопросы о неравнозначности терминов "цифровое" и "криптографическое", невозможности перехода между категориями "токен" и "криптовалюта", выделении непересекающихся подмножеств расчетных единиц x-типа (коин) и y-типа (токен), классификации цифровых денег на частные, фиатные (безналичные и электронные) деньги и государственную криптовалюту, а также о "парадоксе алгоритмического гаранта" заслуживают внимания. Экономический анализ данных вопросов является глубоким и содержательным. Однако, некоторые выводы, чисто юридического свойства, кажутся поверхностными, например, о том, что "принятие новых норм позволит снизить риски в части обращения цифровых прав, покупки финансовых активов и использования новых средств платежа". Принятие новых нормативных актов может привести к разбалансированию регуляторного поля и повышению общей степени риска гражданского оборота тех или иных объектов.
В юридической терминологии понятие "токен" не является официальным и не нашло своего отражения в позитивном праве. Вместо этого законодательство использует термин "цифровые права", которые включают в себя различные обязательства и права, и определяются правилами информационной системы, соответствующей специальному закону. Это означает, что юридический режим цифровых прав зависит от законодательства об информационных технологиях, которое определяет информационную систему как совокупность данных и технологий обработки информации. Однако это законодательство не устанавливает статуса информационных систем, в которых учитываются цифровые права.
Достижимость цели упрощения гражданского оборота с использованием цифровых прав зависит от нескольких факторов.
Во-первых, необходимо обеспечить правовую защиту цифровых прав, чтобы они не стали объектом мошенничества или злоупотреблений. Для этого требуется разработать соответствующие механизмы проверки подлинности цифровых прав и защиты их от несанкционированного доступа и использования.
Во-вторых, важно обеспечить техническую надежность и безопасность информационных систем, в которых хранятся цифровые права. Это включает в себя защиту от хакерских атак и вирусов, а также резервное копирование и восстановление данных в случае их потери или повреждения.
В-третьих, необходимо обеспечить доступность и удобство использования цифровых прав для пользователей. Это может включать в себя разработку удобного интерфейса для работы с цифровыми правами, а также обеспечение широкого распространения информации о том, как использовать цифровые права.
Наконец, цифровые права должны быть признаны обществом и бизнес-сообществом как легитимные юридические инструменты, что может потребовать изменения в культуре и менталитете общества.
В целом, достижение цели упрощения гражданского оборота с использованием цифровых прав требует комплексного подхода, включающего правовую, техническую, информационную и культурную составляющие. Однако при правильном подходе и достаточном уровне защиты и надежности, цифровые права могут действительно упростить и ускорить гражданский оборот.
Ученые-юристы выражают различные мнения относительно понятия цифрового права и его содержания. А. М. Эрделевский обнаруживает дефекты в определении "обязательственные и иные", которое не способствует полному раскрытию концепции цифрового права, и также выявляет проблемы, связанные с отсылкой к законодательству об информации. С. В. Потапенко2 и Е. А. Павлов утверждают, что цифровые права могут существовать только в информационной среде, и характеризуются как имущественные, так и обязательственные, если закон определяет их таким образом. А. И. Овчинников3 и В. И. Фатхи указывают на зарубежный опыт и признают токены как ценные бумаги, а также отмечают декларативность норм ГК РФ относительно цифровых прав и предлагают принять "Цифровой кодекс РФ". О. В. Танимов4 и А. Р. Шевченко считают, что понятие "цифровое право" фиктивно и близко к понятию ценной бумаги, а также высказывают вопрос о необходимости введения
1 Яценко Т. С. Наследование цифровых прав // Наследственное право. 2019. №2. С. 11-14.
2 Потапенко С. В., Павлов Е. А. Цифровые права в системе объектов гражданских прав // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2021. № 2. С. 9-14.
3 Овчинников А. И., Фатхи В. И. Цифровые права как объекты гражданских прав // Философия права. 2019. №3. С. 104-112
4 Танимов О. В., Шевченко А. Р. Цифровое право: основные сущностные аспекты // Российская юстиция. 2019. №10. С. 6-9.
цифрового права, когда уже существуют другие договорные институты, способные урегулировать эти же отношения.
А. Г. Дейнеко обобщил центральные проблемы оборота цифровых прав, раскрыв основные тенденции. В частности, Россия избрала специальное регулирование цифровых прав в отличие от запрета или легального игнорирования, что соответствует мировому опыту. Опыт Швейцарии использовался для выделения типов токенов, таких как платежные, капитальные и утилитарные, последние из которых являются утилитарными цифровыми правами в отечественном законодательстве. Трудность заключается в отграничении цифровых прав от других похожих явлений, таких как электронные игровые единицы, бонусные баллы и традиционные объекты, такие как ценные бумаги, информация и электронные деньги. Концепция цифрового гражданского оборота рассматривается как параллельный обычному обороту, а юридические механизмы киберпространства имеют уникальный характер как сфера существования цифровых прав. Дискурс понимания цифровых прав охватывает их как новый вид имущественных прав или как один из способов фиксации уже известных видов прав.1
Существует множество научных исследований, которые изучают экономические и юридические аспекты цифровых прав с разной степенью глубины. Возникают вопросы о том, насколько правовая форма соответствует материальному содержанию цифровых прав и какие экономические потребности должны удовлетворяться с их помощью. В зависимости от подхода можно прийти к разным выводам о том, нужны ли цифровые права как особый объект гражданских прав или они могут быть закреплены уже существующими юридическими средствами. Нормы статьи 141.1 ГК РФ являются общими и не могут быть применены без учета специальных правил, установленных в других федеральных законах.
В Федеральном законе "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" (далее - Закон) № 259-ФЗ от 31 июля 2020 года предусмотрены особые типы цифровых прав, которые легализуют конкретные права и превращают их из условных понятий, предусмотренных в статье 141.1 Гражданского кодекса РФ, в юридически и фактически существующие объекты. Указанные цифровые права известны как "цифровые финансовые активы" и подразделяются на четыре типа в зависимости от типа закрепленных прав: а) денежные требования; б) права, связанные с эмиссионными ценными бумагами; в) право участия в капитале непубличных акционерных обществ; г) право на передачу эмиссионных ценных бумаг в соответствии с решением о выпуске таких активов.
Цифровые финансовые активы суть производные финансовые инструменты, которые являются объектными, в отличие от договорных производных ценных бумаг. Вопросы, связанные с этими активами, до сих пор не полностью разрешены. Например, не ясно, какие могут быть денежные требования (например, по договорам кредита, займа, поставки и т.д.), какие права можно осуществлять в отношении эмиссионных ценных бумаг (например, право на проценты, дивиденды, участие в общем собрании и т.д.), почему невозможно удостоверить право участия в капитале публичного акционерного общества, и будет ли право на участие в непубличном обществе заменять собственно долю-акцию, а также какое лицо может быть обязано по требованию о передаче эмиссионных ценных бумаг - эмитент или другое лицо.
Один из ключевых вопросов, связанных с цифровыми правами, — это их способ существования. Традиционно, цифровые права связываются с распределенным реестром, таким как блокчейн. Однако, в случае цифровых финансовых активов, законодательство предусматривает возможность их выпуска, учета и обращения как в информационных системах на основе распределенных реестров, так и в централизованных реестрах. Таким образом, не был использован принцип отождествления цифровых прав с токенами электронного кода распределенного реестра.
Другой вид цифровых прав - утилитарные цифровые права, предусмотренные Федеральным законом «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ». Они подразделяются на права требования передачи вещей, исключительных прав, связанных с результатами интеллектуальной деятельности, и выполнения работ. Исключением являются права требования имущества, подлежащего государственной регистрации или передаваемого по нотариальным сделкам, что, в основном, относится к недвижимости.
Для выделения утилитарных цифровых прав необходимо учитывать не только объем прав, но и условия их возникновения. Эти права могут возникать только в рамках инвестиционной платформы, которая регулируется законом. Однако, существующие законы не определяют явно, соответствует ли платформа критериям централизованного или распределенного реестра. Термин "инвестиционная платформа" тождественен термину "информационная система" согласно статье 141.1 Гражданского кодекса РФ, что позволяет легализовать утилитарные цифровые права как разновидность цифровых прав. Однако возникают вопросы по содержанию прав требования передачи вещей или результатов работ (услуг) и на каких основаниях они могут возникать (договор, закон, отдельные сделки, вне сделочные обязательства), а также какие вещи, работы и услуги могут быть объектами таких прав.
Анализ цифрового свидетельства, которое является особой ценной бумагой, удостоверяющей права на утилитарные цифровые права, показывает его сложность и затруднительность регулирования. Цифровое свидетельство выступает как инструмент второго порядка «производ-ности», удостоверяя права на другие права, которые со своей стороны также предусматривают правомочия. Законодательством предусмотрены только цифровые финансовые активы и утилитарные цифровые права, иные цифровые права отсутствуют. Согласно принципу жесткого легали-тета, любые цифровые права должны быть прямо указаны в законе как условие их юридического существования. Следовательно, можно предположить, что соответствующие объекты (права) будут закрепляться в других законах.
Одним из важнейших вопросов, связанных с оборотом цифровых прав, является не только объектная характеристика, но и субъектный состав отношений. В ходе юридических и экономических исследований обычно ставится акцент на свойства объекта, однако в позитивном праве существует целая система специальных субъектов, без которых цифровое право не может возникнуть и обращаться. Это объясняется теориями рынка финансовых инструментов, предполагающих разделение функций эмитента, коммерческого посредника, организатора торговли и учетной системы. В
1 Дейнеко А. Г. Цифровые права в Гражданском кодексе: ближайшие последствия и отдаленные перспективы // Труды Института государства и права РАН. 2020. Т. 15, №о 2. С.175-198.
действующем российском законодательстве на сегодняшний день реализована сложная инфраструктура, в которую включены следующие основные субъекты: 1) Операторы инвестиционных платформ - это субъекты, которые предусмотрены Федеральным законом "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ". По данным официального интернет-ресурса Банка России, на сегодняшний день в реестре содержится более пятидесяти операторов инвестиционных платформ, состав которого периодически обновляется. Из них лишь семь обладают лицензией регистратора, а остальные - преимущественно микрофинансовые организации. Таким образом, их деятельность может быть связана не только с рынком финансовых инструментов, но и с суббанковским кредитованием и микрофинансированием, которые являются одной из форм реализации краудфан-динга. 2) В Федеральном законе "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ" указаны депозитарии, которые осуществляют учет утилитарных цифровых прав и выдают соответствующие цифровые свидетельства, без требований к их субъектному статусу или правилам деятельности, за исключением нескольких случаев. Тем не менее, можно предположить, что такие требования и особенности все же должны быть установлены для депозитариев, и должны регулироваться специальными нормами в рамках их правоспособности, предусмотренной в статье 7 Федерального закона от 22.04.1996 № 39-Ф3 "О рынке ценных бумаг". Отметим, что в указанную норму закона были внесены формальные дополнения, которые лишь упоминают возможность проведения депозитарием операций с цифровыми правами. Однако, возникает проблемный вопрос о том, почему депозитарию была передана прерогатива осуществлять принадлежащее лицу субъективное право (утилитарное цифровое право) в сфере учетной системы. 3) В соответствии со специальным Федеральным законом от 20 августа 2020 года №o 211-ФЗ «О совершении финансовых сделок с использованием финансовой платформы» предусмотрены операторы финансовых платформ. На текущий момент, по данным официального сайта Банка России, в реестре включены шесть таких операторов, среди которых ПАО «Московская биржа», АО «ВТБ Регистратор», АО «Специализированный депозитарий "ИНФИНИТУМ"», АО «Финансовый маркетплейс Сравни.ру», АО «Открытый финансовый маркетплейс», АО «Открытые цифровые решения». В сущности, все финансовые платформы, будь то крупные биржи и регистраторы, либо организации, позиционирующие себя как маркетплейсы, выполняют функцию организатора и посредника на рынке финансовых услуг, наиболее приближенную к деятельности кредитного брокера. Однако, остается открытым вопрос отношений между специальной правоспособностью операторов финансовых платформ и профессиональными участниками рынка ценных бумаг. 4) Согласно Федеральному закону «О цифровых финансовых активах», операторы обмена цифровых финансовых активов являются специализированными организациями, которые выполняют функцию организатора торговли и могут быть как кредитными, так и иными организациями, соответствующими определенным требованиям. Они занимаются заключением сделок с цифровыми финансовыми активами, собирая и сопоставляя заявки на такие сделки или участвуя за свой счет в сделках в интересах третьих лиц. На сегодняшний день, согласно официальному сайту Банка России, не было зарегистрировано ни одного оператора обмена цифровых финансовых активов. 5) Согласно Федеральному закону «О цифровых финансовых активах...», операторы информационных систем призваны выполнять специализированные функции, направленные на обеспечение законного и непрерывного выпуска цифровых финансовых активов, включая использование распределенного реестра. Однако, по данным, опубликованным на официальном сайте Банка России, на сегодняшний день в реестре не зарегистрировано ни одного оператора информационных систем.
В свете вышеизложенного возможны следующие выводы, которые, конечно, не охватывают всю проблематику оборота цифровых прав: 1) Нормативно-правовая база выпуска и обращения цифровых прав тесно связана (с элементами взаимного влияния) с экономической обстановкой, которая создает материальную «почву» для возникновения имущественных благ и соответствующих им цифровых прав, которые необходимо объективировать. 2) Цель выпуска цифровых прав должна быть упрощение и снижение издержек их оборота, закрепленных правомочий (прав, обязательств), но на практике существует обратная тенденция: излишнее усложнение, умножение сущностей, инфраструктурная избыточность и «зарегулированность». 3) Для достижения доктринальной и легальной определенности важно установить нормативную форму цифровых прав (numerus clausus или numerus apertus, жесткий или мягкий легалитет); определить, относятся ли к цифровым правам также цифровые (крипто-) валюты; определить понимание цифровых прав как токенов-индивидуальных электронных кодов, обеспечивающих индивидуализацию самих цифровых прав вплоть до обретения ими вещно-правового режима; и установить соотношение понятий "цифровые права" с понятиями "финансовый инструмент" или "цифровой финансовый инструмент".
Библиогра фия:
1. Степанов Д. И. Спрос на право и диспозитивность регулирования: экономический анализ права // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2016. №6. С. 65-124.
2. Карапетов А. Г. Экономический анализ права. М.: Статут, 2016.
3. Яценко Т. С. Наследование цифровых прав // Наследственное право. 2019. № 2. С. 11-14.
4. Потапенко С. В., Павлов Е. А. Цифровые права в системе объектов гражданских прав // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2021. №2. С. 9-14.
5. Овчинников А. И., Фатхи В. И. Цифровые права как объекты гражданских прав // Философия права. 2019. №3. С. 104-112.
6. О. А. Танимов В., Шевченко Р. Цифровое право: основные сущностные аспекты // Российская юстиция. 2019. №10. С. 6-9
7. Дейнеко А. Г. Цифровые права в Гражданском кодексе: ближайшие последствия и отдаленные перспективы // Труды Института государства и права РАН. 2020. Т. 15, № 2. С. 175-198.
References:
1. Stepanov D. I. The demand for law and the dispositivity of regulation: an economic analysis of law // Bulletin of Economic Justice of the Russian Federation. 2016. No.6. pp. 65-124.
2. Karapetov A. G. Economic analysis of law. M.: Statute, 2016.
3. Yatsenko T. S. Inheritance of digital rights // Inheritance law. 2019. No. 2. pp. 11-14.
4. Potapenko S. V., Pavlov E. A. Digital rights in the system of objects of civil rights // Legal Bulletin of the Kuban State University. 2021. No. 2. pp. 9-14.
5. Ovchinnikov A. I., Fathi V. I. Digital rights as objects of civil rights // Philosophy of Law. 2019. No. 3. pp. 104-112.
6. O. A. Tanimov V., Shevchenko R. Digital law: basic essential aspects // Russian Justice. 2019. No.10. pp. 6-9
7. Deineko A. G. Digital rights in the Civil Code: immediate consequences and long-term prospects // Proceedings of the Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences. 2020. Vol. 15, No. 2. pp. 175-198.
