CC BY
30
УДК 94(571.6)
Астанина Елена Анатольевна
кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной и всеобщей истории Дальневосточного государственного гуманитарного университета elena-minina_7@mail.ru Elena A. Astanina Candidate of Historical Sciences, Assosiate Professor of the Department of Russian and World History at Far Eastern State University of Humanities elena-minina_7@mail.ru
Обеспечение медико-санитарными услугами дальневосточного населения
в конце 1930-х гг.
Providing the Far East population with medical and sanitary services
in the late 1930s.
Аннотация. В статье рассматривается медико-санитарное обеспечение населения советского Дальнего Востока в конце 1930-х гг. Качество медицинского обслуживания дальневосточного населения в рассматриваемый период постепенно улучшалось, в частности, удалось расширить сеть медицинских учреждений и организовать профилактические мероприятия. Однако, советская социальная политика не являлась самостоятельной и во многом зависела от тех задач, которые провозглашала партия. В конце 1930-х гг. определяющим фактором партийно-государственной политики являлось сосредоточение всех ресурсов страны на завершении индустриализации в ущерб социального сектора.
В результате, система здравоохранения на Дальнем Востоке, как и в целом по стране, развивалась в условиях острого дефицита кадровых, материальных и финансовых ресурсов. Реализация санитарно-медицинского обслуживания населения на региональном уровне значительно отставала от государственного. Главными причинами были недостаток квалифицированных медицинских кадров, принцип остаточного финансирования, а также объективные социально-экономические особенности развития Дальнего Востока
Ключевые слова: Дальний Восток, социальная политика, советская власть, медицинские услуги, система здравоохранения.
Abstract. The article discusses the medical care of the population of the Soviet Far East in the late 1930s. The quality of medical care of the Far East population during the considered period gradually improved, in particular it was succeeded to
expand a network of medical institutions and to organize preventive actions. However the Soviet social policy wasn't independent and in many respects depended on those tasks which were proclaimed by party. In the late thirties the defining factor of a party state policy, was concentration of all resources of the country on completion of industrialization in damage of social sector.
As a result the health system in the Far East, as well as countrywide, developed in the conditions of an acute shortage ofpersonnel, material and financial resources. Realization of sanitary medical care of the population at the regional level considerably lagged behind the state. The lack of the qualified medical shots, the principle of residual financing, and also objective social and economic features of development of the Far East were the main reasons.
Keywords: the Far East, social policy, Soviet power, medical services, health system.
Структурные изменения социально-экономического и политического характера конца XX в. доказывают необходимость изучения социальных политики и ее направлений в период становления и развития советского государства, поскольку проблемы социального сектора государственной политики в современной России могут быть изучены и проанализированы только с учетом исторических предпосылок. Поиск путей решения социальных проблем актуализирует всестороннее исследование исторического опыта социальной политики государства, в частности, проблемы медицинского обслуживания населения, как в целом по стране, так и в ее регионах.
К 1937 г. в Дальневосточном крае действовали 350 больниц, 370 врачебных и 468 фельдшерских пунктов (на селе). Один медицинский участок обслуживал в среднем по краю 5340 человек против 32 тыс. в 1928 г., т.е. почти в 6 раз выросла больничная сеть в селах и деревнях [9. с. 128]. Несомненно, по сравнению с предыдущими годами был сделан существенный прорыв в этой области. Так, наблюдался рост сети лечебных учреждений области в 1937 г. по сравнению с 1936 г.: больниц увеличилось с 24 до 27, родильных домов с 6 до 11, фельдшерских акушерских пунктов с 69 до 90, количество мест в лечебных учреждениях возросло с 343 до 616 (79,6%) [7. Л. 18].
Теоретически большая часть населения в случае необходимости была охвачено медицинской помощью, в отличие от предшествующего десятилетия. Но на деле эти цифры были крайне низкими в пределах огромного по территории края. Согласно материалам Хабаровского областного исполнительного комитета, количество врачей в Хабаровской области охватывали лишь 40 % лечебных учреждений. При этом отмечалось отсутствие санитарных врачей и отдельных специалистов по главным болезням, в частности, венерологов [8. Л. 17].
Особенно остро вопрос о заболеваниях венерическими болезнями стоял в Нанайском районе. 2 февраля 1937 г. обком ВЛКСМ отметил, что благодаря культурной отсталости эти заболевания среди нанайской молодежи имеют широкое распространение, проникая даже в среду школьников в возрасте 13-15 лет, что серьезно отражается на здоровье нанайской молодежи. Главной
причиной указывалось отсутствие работы в данном направлении, как со стороны советской организации и здравотделов, так и комсомола. При этом в районе работало всего 3 врача, не говоря уже об отсутствии венерического пункта и контроля за работой районного отдела здравоохранения [1. Л. 24].
Для решения этих проблем ставка делалась на медико-санитарную пропаганду в рамках специальных лекций, докладов и бесед, которые должны были устраивать для молодежи медицинские работники и актив местного комсомола. Подобные меры были предложены и в данном конкретном случае, а также было решено устроить 3-х недельные курсы для 11 фельдшеров Нанайского района при Хабаровском вендиспансере [1. Л. 25], чтобы разрешить проблему нехватки специализированных врачей.
Картину обеспечения медико-санитарными услугами дальневосточного населения дополняют материалы по итогам проверки Бикинского районного комитета, которые отметили неблагополучное медицинское обслуживание населения. Районный отдел здравоохранения в 1936 г. не использовал выделенную 61 тысячу рублей, в то время как в поселке Бикин «все 3 единицы - больница, амбулатория и родильный дом находятся в антисанитарном состоянии» [4. Л. 33]. В частности, отмечалось, что «больница построена совсем недавно, но вследствие того, что ее не достроили окончательно, производит впечатление временного барака, подлежащего скорому сносу: штукатурка осыпается, стены, печи потрескались, полы и рамы не окрашены, рассохлись. В палатах стулья поломаны, тумбочек, табуреток нет, полы не моются - грязные. Мертвецкой при районной больнице нет» [4. Л. 34].
Согласно документам, имеющаяся сеть медицинских пунктов в селах далеко не удовлетворяла возросшие запросы населения: «оборудование медицинских пунктов не обеспечивали самые минимальные требования санитарии и гигиены. На врача Тихоновского медпункта колхозники жалуются за невнимательность и несвоевременный выход на работу, его ожидают всегда по несколько часов. Лончаковский медпункт имеет частые перебои с топливом. При медпункте должна быть открыта хата-родильня, но она не открыта, так как помещение не отремонтировано. За февраль и март врач еще не получил зарплату» [4. Л. 34].
Учитывая, что с июля 1937 г. начала действовать директива «Об антисоветских элементах», причиной неудовлетворительного состояния медико-санитарного обслуживания населения, а также низких показателей роста лечебных учреждений, по мнению Хабаровского областного исполнительного комитета, являлись действия врагов народа. Именно они «разгоняли кадры» и привели к сокращению числа амбулаторий за 1937 г. с 38 до 35. Сеть детских яслей за тот же год сократилась с 36 до 29; соответственно уменьшилось и количество обслуживаемых детей с 1095 до 829 человек (на 25,0%). При этом было отмечено, что «качество работы больниц все еще остается не на должной высоте и требует внимания РК советов на местах» [7. Л. 18-19]. Как и в предшествующие годы, ответственность возлагалась на местные органы.
Характерно, что причины неудовлетворительного медицинского обслуживания и дефицита кадров вследствие неравномерного распределения специалистов на территории страны, отдаленности населенных пунктов, отсутствия хороших дорог, изначально неразвитости инфраструктуры, устранение которых требовало больших затрат, не упоминалось.
Особенно «вредительски», по мнению Облисполкома, шло строительство новых больниц: «Начатые объекты были хронически переходящими и не заканчивались в установленные сроки, а средства распылялись на мелкие объекты» [7. Л. 19]. В районах строились больницы, но, как правило, без вспомогательных служб, без кухни, прачечной и морга. К числу таких объектов относились больницы в Переясловке, Вяземской, Бикине [4. Л. 139]. Недостроенными отмечались детские ясли (Бикин, Красная Речка, р-н им. Лазо) и родильные дома (с. Троицкое, с. Розенгардовка, р-н им. Лазо) [7. Л. 19].
В связи с этим было решено ходатайствовать перед СНК РСФСР об укомплектовании областными врачами и отпуске средств на строительство. Были приняты контрольные цифры строительства на 1938 г.: 28 больниц, 21 колхозных родильных домов, 43 амбулаторий, 62 постоянных детских яслей 62 с охватом 1620 детей и 143 сезонных детских яслей с охватом 3080 детей. Учитывая, что одной из главных составляющих эффективной деятельности системы охраны здоровья населения являются медицинские кадры, было решено довести количество врачей до 111 человек [7. Л. 20]
Так, были запланированы достройка роддома в Троицком, а также постройка больницы в этом же населенном пункте на 25 коек, постройка 4-х детяслей в Переясловке, Вяземской, Бикине и Новопокровке и родильного дома в Имане. Следует отметить, что строительство этих объектов было утверждено еще в 1937 г. решением Президиума Далькрайисполкома [4. Л. 139].
Характерным примером, иллюстрирующим ситуацию в области медицинских услуг, является Акт обследования готовности к приему детей сезонного санатория Хабаровского Облздрава в селе Кондратьевка от 20 июня 1937 г. При проверке было установлено весьма неудачное место для детского санатория. Расстояние от места остановки транспорта до санатория составляло 2 км, причем в одном месте через болото. Сам санаторий располагался в помещении сельской школы. Здание было не подготовлено: «стены не отштукатурены, окна и форточки забиты наглухо, мусорного ящика и помойной ямы не было. Площадка вокруг санатория затоплялась даже при небольших дождях, купаться негде, имеется огромное количество комаров» [5. Л. 33-33(об.)].
Под спальни было отведено 3 комнаты, в которых кровати, рассчитанные на 60 детей, были расставлены вплотную друг к другу. При этом отмечалось отсутствие изолятора в случае предоставления комнаты под жилье врачу, а также раздаточной и моечной при кухне. Предполагалось, что прием пищи будет производиться в коридоре.
Из оборудования в санатории насчитывалось: 70 коек, 60 простыней, 30 подушек, 30 одеял, 70 матрасов, 30 вилок и ножей, 15 глубоких тарелок, «ложек столовых ни одной, совершенно нет кастрюль и котлов для варки пищи, нет
титана для кипяченой воды, нет бочек для воды, из культ и просвет инвентаря имеются 2 волейбольных мяча и сетка, книг нет ни одной (...) имеется одна табуретка, столов крайне недостаточно, тумбочек ни одной, место для личных вещей детей не подготовлено». Персонал санатория был представлен завхозом, физкультурником и пионервожатым, заведующего на момент проверки не было на месте [5. Л. 33].
Примечательно, что при таком положении санатория в него уже начали прибывать дети, на 20 июня было 3 детей из детского дома села Георгиевка. При этом в санаторий не было завезено абсолютно никаких продуктов, «нет керосина и у завхоза на руках нет никаких денег». Было установлено, что завхоз одолжил 1 литр молока и 2 кг хлеба для того, чтобы накормить детей, а вечером ему удалось также взять в долг у заведующего сельского поселения несколько банок консервов.
Вывод, сделанный проверкой, был закономерным: «санаторий к приему 25 июня не готов. Запретить открытие до его полной готовности» [5. Л. 33(об.)]. Однако сам факт начала приема детей при таких неудовлетворительных условиях свидетельствует о беспечности со стороны областного отдела здравоохранения при выполнении своих обязанностей.
Весной 1938 г. встал вопрос о необходимости открытия областного детского лагеря на 100 коек. Об этом свидетельствует переписка по вопросам школьного и культурного строительства между руководителями Облиспокома и Облздрава и сотрудниками Крайисполкома весной 1938г. Характерно, что инспектор Охраны здоровья детей и подростков (ОЗДиП) обращал внимание на тот факт, что Крайздравотдел первоначально обещал отпуск средств на строительство, но потом отказал [6. Л. 17-18]. Слабость финансовой и кадровой базы весьма ограничивали возможности отрасли по поддержанию общественного здоровья.
Несмотря на тяжелое положение медицинского сектора обслуживания населения, в целом по области в конце 1930-х гг. отмечался рост охвата детей оздоровительными мероприятиями. Об этом свидетельствовали контрольные цифры подготовки и проведения оздоровительных мероприятий среди пионеров и школьников по Хабаровской области.
Контрольные цифры подготовки оздоровительных мероприятий по
районам Хабаровской области на 1938 - 1939 гг. [2. Л. 66; 3. Л. 47]
Районы 1938 г. 1939 г.
Хабаровской области
Пионерские Детские Пионерские Детские
лагеря (чел.) площадки (чел.) лагеря (чел.) площадки (чел.)
г. Хабаровск 6000 1500 8000 3000
Комсомольск - - 2500 400
Калининский 800 200 - -
Постышевский 150 100 - -
Лазовский 450 200 500 150
Бикинский 250 150 300 150
Вяземский 250 100 400 100
Нанайский 150 100 200 50
Кур- 100 50 150 50
Урмийский
Хабаровский 150 100 25 50
сельский
Итого 8300 1500 12250 3950
При этом планировалось из общего количества детей охватить не менее 800 человек детей колхозников в 1938 г. и не менее 1500 в 1939 г.
Однако, как и предшествующие годы, доступ к медицинским услугам в условиях колхозной системы был жестко дифференцированный. Из сельского населения пройти курортное лечение могли либо дети беднейших слоев колхозников, входящие в пионерскую организацию на селе, либо колхозники, перевыполнившие нормы по трудодням, остро нуждающиеся по состоянию здоровья в медицинской реабилитации. Рядовому колхознику и членам его семьи попасть на курорт или в санаторий было практически невозможно [9. С. 129].
Система советского здравоохранения изначально строилась как система санитарных мероприятий, обеспечивающих социальную функцию медицины. Качество медицинского обслуживания дальневосточного населения в рассматриваемый период постепенно улучшалось, в частности, удалось расширить сеть медицинских учреждений и организовать профилактические мероприятия. Однако советская социальная политика не являлась самостоятельной и во многом зависела от тех задач, которые провозглашала партия. В конце 1930-х гг. определяющим фактором партийно-государственной политики являлось сосредоточение всех ресурсов страны на завершении индустриализации в ущерб социальной сфере. Степень реализации санитарно-медицинского обслуживания на региональном уровне значительно отставала от государственного в силу недостатка квалифицированных медицинских кадров, дефицита медикаментов и объективных социально-экономических трудностей. Кроме того, принцип всеобщего равенства, провозглашенный советской властью, носил формальный характер, а социальная политика фактически имела классовый характер. В результате система здравоохранения на Дальнем Востоке, как и в целом по стране, развивалась в условиях острого дефицита кадровых, материальных и финансовых ресурсов.
Литература:
1. Государственный Архив Хабаровского края (ГАХК). Ф.967. Оп. 1. Д.
8.
2. ГАХК. Ф.967. Оп. 1. Д. 10.
3. ГАХК. Ф. 967. Оп. 1. Д. 13.
4. ГАХК. Ф.1508. Оп. 1. Д. 119.
5. ГАХК. Ф.1508. Оп. 1. Д. 120.
6. ГАХК. Ф.1508. Оп. 1. Д. 144.
7. ГАХК. Ф.1508. Оп. 1. Д. 145.
8. ГАХК. Ф.1508. Оп. 1. Д. 146.
9. Шестак О.И. Советская социальная политика и ее реализация на Дальнем Востоке (1922-1941 гг.). Владивосток: Далънаука, 2004. 184 с.
Literature:
1. State Archives of Khabarovsk Krai (SAKK). F. 967. Op. 1. D. 8.
2. SAKK. F. 967. Op. 1. D. 10.
3. SAKK. F. 967. Op. 1. D. 13.
4. SAKK. F. 1508. Op. 1. D. 119.
5. SAKK. F. 1508. Op. 1. D. 120.
6. SAKK. F. 1508. Op. 1. D. 144.
7. SAKK. F. 1508. Op. 1. D. 145.
8. SAKK. F. 1508. Op. 1. D. 146.
9. Sestak O.I. Soviet social policy and its implementation in the Far East (1922-1941 gg.). Vladivostok, 2004. 184p.
