Объекты интеллектуальной собственности, получающие охрану в XXI веке Текст научной статьи по специальности «Право»

2019 PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES Выпуск 44

Информация для цитирования:

Матвеев А. Г., Синельникова В. Н. Объекты интеллектуальной собственности, получающие охрану в XXI веке // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2019. Вып. 44. C. 281-309. DOI: 10.17072/1995-4190-2019-44-281 -3 09.

Matveev A. G., Sinelnikova V. N. Ob"ekty intellektual'noy sobstvennosti, poluchayushhie okhranu v XXI v. [Intellectual Property Objects Acquiring Protection in the 21st Century]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2019. Issue 2. Pp. 281-309. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2019-44-281 -3 09.

УДК 347.77+347.78

DOI: 10.17072/1995-4190-2019-44-281-309

ОБЪЕКТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ, ПОЛУЧАЮЩИЕ ОХРАНУ В XXI ВЕКЕ

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-011-00628

A. Г. Матвеев

Доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданского права

Пермский государственный

национальный исследовательский университет

614990, Россия, г. Пермь ул. Букирева, 15

ORCID: 0000-0002-5808-939X ResearcherID: F-1946-2016

Статьи в БД «Scopus»/«Web of Science»: DOI: 10.17072/1995-4190-2016-33-348-353 10.17072/1995-4190-2017-38-484-496

E-mail: la-musica@yandex.ru

B. Н. Синельникова

Доктор юридических наук, профессор,

профессор кафедры гражданского и предпринимательского права

Национальный исследовательский университет

«Высшая школа экономики»

101000, Россия, г. Москва, ул. Мясницкая, 20

ORCID: 0000-0002-4544-0005

ResearcherID: L-1496-2015

Статьи в БД «Scopus»/«Web of Science»:

DOI: 10.18796/0041-5790-2019-1-58-62

E-mail: valents 1@mail.ru

Поступила в редакцию 02.02.2019

Введение: эффективная правовая охрана результатов интеллектуальной деятельности является одним из условий динамичного развития современного общества. Перечень объектов интеллектуальной собственности не является неизменным, отдельные результаты, утрачивая свою актуальность, исключаются из перечня охраняемых, дру-

© Матвеев А. Г., Синельникова В. Н., 2019

гие, наоборот, пополняют его. Цель: выявление тенденций по расширению круга объектов интеллектуальной собственности в начале XXI в., определение результатов научно-технического прогресса, получающих охрану под влиянием Четвертой промышленной революции и других факторов. Методы: методы формальной логики, исторический, сравнительно-правовой, системно-структурный и формально-догматический методы. Результаты: международно-правовое регулирование не устанавливает четких рамок, ограничивающих сферу интеллектуальной собственности. Несомненно, этот фактор благоприятствует расширению круга ее объектов. В начале XXI века законодательно установленные перечни охраняемых авторским правом произведений практически не дополнялись новыми позициями. Наиболее динамично институт смежных прав развивается в праве Европейского Союза. В Директиве об авторском праве на едином цифровом рынке предлагается признать два новых смежных права. Первым является право издателей прессы на онлайн-использование их публикаций агрегаторами новостей. Вторым смежным правом, включенным в проект Директивы, стало право на освещение спортивных мероприятий. Однако в феврале 2019 г. положения об этом праве были исключены из Директивы. С нашей точки зрения, биомедицинские клеточные продукты являются новыми объектами гражданского оборота, которые нуждаются в самостоятельном правовом регулировании как элементы интеллектуальной собственности. Выводы: право интеллектуальной собственности не может и не должно изменяться с созданием каждого нового вида объектов. Сегодняшний вызов общества цивилистичес-кой науке и законодателю - сформулировать нормы, обладающие универсальностью и позволяющие уже на стадии экспериментов охранять права авторов и разработчиков технических решений.

Ключевые слова: интеллектуальная собственность; объект; произведение; смежные права; пресс-публикации; спортивные мероприятия биомедицинские клеточные продукты географические указания; коммерческие обозначения

INTELLECTUAL PROPERTY OBJECTS ACQUIRING PROTECTION

IN THE 21st CENTURY

A. G. Matveev

Perm State University

15, Bukireva st., Perm, 614990, Russia

ORCID: 0000-0002-5808-939X

ResearcherlD: F-1946-2016

Articles in the databases 'Scopus'/ 'Web of Science': DOI: 10.17072/1995-4190-2016-33-348-353 10.17072/1995-4190-2017-38-484-496

E-mail: la-musica@yandex.ru V. N. Sinelnikova

National Research University Higher School of Economics 20, Myasnitskaya st., Moscow, 101000, Russia ORCID: 0000-0002-4544-0005 ResearcherID: L-1496-2015

Articles in the databases 'Scopus'/ 'Web of Science: DOI: 10.18796/0041-5790-2019-1-58-62

E-mail: valents1@mail.ru Received 02.02.2019

Introduction: efficient legal protection of intellectual outputs is essential for the dynamic development of modern society. The list of intellectual property objects is not intended to be exhaustive, separate outputs lose their relevance and become excluded from the list of protected objects, while new ones, on the contrary, are added to it. Purpose: this work aims to identify the tendencies regarding the extension of the range of intellectual property objects at the beginning of the 21st century, and to define the scientific and technological progress results that were granted protection under the influence of the Fourth Industrial Revolution and other factors. Methods: the method of formal logic, historical, comparative legal, systemic structural and formal dogmatic methods were used in course of the analysis. Results: international legal regulation does not provide clearly-defined guidelines to restrict the sphere of intellectual property. This factor undoubtedly contributes to expanding the list of its objects. At the beginning of the 21st century, law-based lists of copyrighted works did not include any new items. The institute of neighboring rights is most dynamically developing in the Law of the European Union. The Directive on Copyright in the Digital Single Market proposes recognizing two new neighboring rights. One of them is the right of the press publishers for online use of their publications by the news aggregators. The other neighboring right included into the draft Directive was the right to coverage of sporting events. However, in February, 2019, the provisions on this right were excluded from the Directive. In our opinion, biomedical cell products constitute new objects of civil circulation that require their own legal regulation as intellectual property constituents. Conclusions: intellectual property law cannot and should not undergo changes with the emergence of every new kind of objects. The contemporary challenge facing civil jurisprudence and the legislature is to formulate universal regulations that would make it possible to protect the rights of authors and developers of technological solutions even at the stage of experiments.

Keywords: intellectual property, object, work, neighboring rights, press-publication, sporting events, biomedical cell products, geographical indications, commercial designations

Введение

Современное общество находится в состоянии активного научно-технического развития, которому сопутствуют повсеместное использование инновационных технологий в различных сферах производства и управления бизнесом, оказания социальных услуг, в том числе медицине, спортивной индустрии, селекции и многих других областях, обеспечивающих комфортную жизнедеятельность человека и гарантирующих безопасность государства. Эти достижения базируются на результатах интеллектуальной деятельности, эффективная правовая охрана которых является одним из условий динамичного развития современного общества.

Накопленный опыт использования указанных объектов и осуществления прав на них позволяет сделать вывод: перечень объектов интеллектуальной собственности постоянно находится «в движении», отдельные результаты, утрачивая свою актуальность, исключаются из перечня охраняемых, другие (новые), наоборот, пополняют его, вынуждая законодателя «держать руку на пульсе». Эту тенденцию принима-

ют во внимание многие аналитики. Профессор Калифорнийского университета Бен Депортер (Ben Depoorter) заметил: «Если бы кто-то был вынужден описать историю права интеллектуальной собственности одним словом, то это нетрудно было бы сделать. Слово, которое приходит на ум, это "экспансия"» [32]. Н. А. Новикова отмечает, что «...законодательно закрепленный перечень объектов интеллектуальных прав не находится в застывшем состоянии, а, наоборот, постоянно уточняется и конкретизируется. Этот процесс является логичным и закономерным, соответствующим общемировым тенденциям развития права интеллектуальной собственности» [18, с. 58]. С нашей точки зрения, такое «движение» законодательства следует признать не только оправданным, но и социально необходимым, а в некоторых случаях и стратегически значимым.

Целью настоящей статьи является выявление тенденций по расширению круга объектов интеллектуальной собственности в начале XXI в., определение результатов научно-технического прогресса, получающих охрану под

влиянием Четвертой промышленной революции и других факторов.

Сопоставляя эволюцию права интеллектуальной собственности с развитием Западной цивилизации Нового времени (понятие Запада здесь рассматривается по С. Хантингтону [26]), можно обнаружить определенное влияние на этот генезис промышленных революций. Дж. Голдстоун под промышленной революцией понимает «процесс, вроде ускорения темпов технических инноваций, и возникновение модели, охватывающей все больше областей материальной жизни новыми источниками энергии, новым оборудованием, новыми изобретениями и технологиями...» и полагает, что промышленная революция произошла в Британии между 1700 и 1850 гг. [5, с. 215]. Первую промышленную революцию олицетворяет изобретение парового двигателя и железных дорог. Именно во время этой революции в Британии, во Франции и Соединенных Штатах произошло становление авторского и патентного права. Хотя изобретательство и художественное творчество существовали задолго до ХУШ в. в разных цивилизациях, сами по себе они не стали факторами, обусловившими появление права интеллектуальной собственности. По справедливому мнению Дж. Голдстоуна, трансформация, изменившая мир в период Первой промышленной революции, произошла благодаря общей вере в неизбежность прогресса и убеждению, что подобный прогресс является реальным для всякого, кто следовал систематической программе экспериментирования и опирался на самые свежие научные знания [5, с. 232].

Вторая промышленная революция, произошедшая на рубеже Х1Х-ХХ вв., связана с распространением электричества, внедрением конвейера, возникновением массового производства [27, с. 11]. В это время в качестве объектов авторского права были признаны фотографии и кинофильмы. Изобретение звукозаписи и радиовещания к середине XX в. привело к признанию смежных прав на исполнения, фонограммы и передачи вещания. Третья промышленная революция началась в 1960-х годах. Ее символами являются полупроводники, персональные компьютеры и Интернет. В право интеллектуальной собственности были включены такие объекты, как топологии интегральных микросхем, компьютерные программы, базы данных.

В настоящее время человечество стоит на пороге Четвертой промышленной революции, которая началась на рубеже ХХ-ХХ1 столетий [27, с. 11]. К. Шваб пишет, что все новые достижения данной промышленной революции имеют одну общую особенность: они эффективно используют силу цифровых и информационных технологий. Тремя основными мега-трендами этой революции выступают физический, цифровой, биологический [27, с. 17]. Элементами физического мегатренда являются беспилотные транспортные средства, 3D-пе-чать, робототехника, новые материалы; цифровой блок включает в себя Интернет вещей, технологию блокчейн, искусственный интеллект; биологический блок - секвенирование генома, синтетическую биологию [27, с. 17-23]. Все эти проявления четвертой промышленной революции непосредственно связаны с интеллектуальной собственностью. Однако вопрос о характере такой связи и готовности права интеллектуальной собственности к охране новых технологических достижений является открытым. В частности, М. Соарес и М. Кауфман (М. Soares, М. Каи£Ешап) отмечают, что внедрение четвертой промышленной революции бросает вызов современному пониманию защиты интеллектуальной собственности и что фокус права интеллектуальной собственности смещается на охрану таких нематериальных «вещей», как методологии, конфигурации виртуальных систем, собственность на данные, алгоритмы обработки, узнаваемость брендов [42].

Вместе с тем было бы ошибочно считать, что все изменения в праве интеллектуальной собственности обусловлены промышленными революциями. Так, право на средства индивидуализации менее других институтов этой сферы права подвержено влиянию новых технологий. В той же мере было бы явным преувеличением полагать, что все технологические прорывы влекут за собой трансформацию авторского или патентного права. Одни творческие и технические достижения влекут трансформацию привычных правовых институтов, а другие -нет. Например, для охраны микросхем был создан новый правовой институт, а компьютерные программы было решено вписать в классические лекала авторского права. Таким образом, реальность является более сложной, чем простые схемы, под которые очень удобно подогнать эволюцию правовых систем.

Понятие

«объект интеллектуальной собственности»: проблема определенности

Термин «интеллектуальная собственность» получил всеобщее признание и использование в связи с принятием 14 июля 1967 г. Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности (ВОИС)1. Организацией-предшественником ВОИС было Бюро, известное по своему сокращенному названию «BIRPI». На сайте ВОИС указано, что BIRPI было образовано в 1893 г. в результате объединения секретариатов, учрежденных для управления Парижской2 и Бернской конвенциями3. Там же утверждается, что аббревиатура BIRPI в переводе с французского означает «Объединенное международное бюро по охране интеллектуальной собственности»4. Однако в действительности слово «интеллектуальной» появилось в названии «BIRPI» значительно позже. Дж. Хьюз (J. Hughes) пишет, что эта аббревиатура является сокращением от «BIRPILA» (Bureaux internationaux reunis pour la protection de la propriete industrielle, litteraire et artistique -Объединенное международное бюро по охране промышленной, литературной и художественной собственности). Профессор Хьюз убедительно доказывает, что до рубежа 1950-1960-х годов последняя буква «I» в названии «BIRPI» означала «industrielle», а не «intellectuelle» и что замена слова «industrielle» на «intellectuelle» произошла постепенно и почти незаметно с 1958 по 1963 г. [35].

Сказанное не означает, что в XIX и начале XX в. термин «интеллектуальная собственность» не использовался в юридических текстах. В романо-язычных правовых системах, особенно в испаноговорящих государствах, этим термином преимущественно обозначалось

1 Конвенция, учреждающая Всемирную организацию интеллектуальной собственности, от 14 июля 1967 г. URL: https://wipolex.wipo.int/ru/treaties/textdetails/12830 (дата обращения: 01.02.2019).

2 Парижская конвенция по охране промышленной собственности от 20 марта 1883 г. URL: https://www.wipo.int/ publications/ru/detailsjsp?id=311 (дата обращения: 01.02.2019).

3 Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений от 9 сент. 1886 г. URL: https://www.wipo.int/treaties/ru/text.jsp?file_id=283698 (дата обращения: 01.02.2019).

4 WIPO - A Brief History. URL: https://www.wipo.int/about-

wipo/en/history.html (дата обращения: 01.02.2019).

авторское право. Так, в статье 2 Конвенции об охране патентов на изобретения, промышленных рисунков и образцов, товарных знаков и торговых марок и литературной и художественной собственности, заключенной 23 августа 1906 г. в Рио-де-Жанейро, было установлено, что образуется Союз американских государств, осуществляющий свою деятельность посредством двух Международных бюро, которые будут функционировать под названием «Бюро международного американского союза для защиты интеллектуальной и промышленной собственности» [22, с. 135]. Традиция отождествлять интеллектуальную собственность с авторским правом продолжилась с принятием в Монтевидео Договора «Об интеллектуальной собственности» от 4 августа 1939 г. [16, с. 524]. До сих пор закон Испании, регулирующий авторско-правовые отношения, называется «Законом об интеллектуальной собственности»5.

В Великобритании и США XIX в. словосочетание «интеллектуальная собственность» употреблялось в различных значениях: и в современном универсальном смысле, и в смысле авторского права, и в смысле промышленной собственности [35]. В целом можно сказать, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. этот термин не пользовался у юристов широкой популярностью из-за того, что имел контекстуальные отсылки к бессрочному праву вещной собственности. В указанное время господствующая точка зрения на авторские и патентные права уже заключалась в том, что они по своей природе отличаются от права собственности. Ведущие цивилисты рубежа Х1Х-ХХ вв. предпринимали попытки найти критерии, объединяющие авторские права, патентные права и права на товарный знак. Г. Ф. Шершеневич разработал теорию исключительных прав [28, с. 451]. В Германии Й. Колер предложил термин «право на нематериальные блага» (ImmaterieП-gtiterrecht). При этом он включал в него авторское и патентное право, т.е. только права на творческие результаты. Право на товарный знак, по мнению германского ученого, должно включаться в права личности [1, с. 157]. В кон-

5 Консолидированный текст Закона Испании об интеллектуальной собственности, утвержденного Королевским законодательным указом от 12 апреля 1996 г. URL: http://www.wipo.mt/wipolex/en/detaüsj sp?id= 17102 (дата обращения: 01.02.2019).

це XIX в. для обозначения сферы, которую мы сегодня называем «интеллектуальная собственность», предлагались и более экзотические выражения: ментальная собственность (Mental Property), мозговая собственность (Brain Property) [35]. На этом фоне термин «интеллектуальная собственность», ставший всемирно признанным, является вполне удачным, так как он отражает суть если не всех, то, по крайней мере, таких важнейших охраняемых объектов, как произведение и изобретение.

В настоящее время сформулировать четкое концептуальное определение интеллектуальной собственности вряд ли возможно, так как палитра охраняемых в рамках этой подотрасли права объектов буквально с каждым десятилетием становится все более разнообразной. Ни признак творчества, ни признак исключительных прав не позволяют однозначно и четко отграничить интеллектуальную собственность от иных объектов. Хотя, безусловно, конструкция исключительных прав является основополагающим признаком права интеллектуальной собственности. Что касается нематериального характера объектов интеллектуальной собственности, то этот признак является слишком широким, так как он включает и иные объекты гражданских прав, например имя или изображение гражданина. П. Драхос (P. Drahos) правильно отмечает, что попытка определить сущность интеллектуальной собственности затруднена и что большинство предлагаемых определений просто перечисляют примеры прав интеллектуальной собственности или объектов этих прав [33]. Трудности с обнаружением конститутивных признаков интеллектуальной собственности во многом объясняются тем, что институты этой сферы права зачастую имеют разную историю и разные философско-правовые традиции. Дж. Хьюз верно характеризует термин «интеллектуальная собственность» как зонтичный [35]

Представленные в международном и национальном праве определения интеллектуальной собственности сконструированы как раз по зонтичному принципу. В Конвенции, учреждающей ВОИС, дается широкая и открытая формулировка, в которой под интеллектуальной собственностью понимаются права, относящиеся к литературным, художественным и научным произведениям, исполнительской дея-

тельности артистов, звукозаписи, радио- и телевизионным передачам, изобретениям во всех областях человеческой деятельности, научным открытиям, промышленным образцам, товарным знакам, знакам обслуживания, фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям, защите против недобросовестной конкуренции, а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях. Более определенное на первый взгляд понятие дается в Соглашении ТРИПС, где интеллектуальная собственность раскрывается через все категории интеллектуальной собственности, которые являются предметом разделов 1-7 части II Соглашения1. К этим категориям относятся: авторское право и смежные права; товарные знаки; географические указания; промышленные образцы; патенты; топологии интегральных схем; охрана закрытой информации. Однако ряд объектов охраняются Соглашением ТРИПС косвенно. Например, в статье 27 Соглашения установлено, что члены ВТО предусматривают охрану сортов растений либо патентами, либо эффективной единой системой в рамках специального законодательства, либо любым их сочетанием. Далее можно отметить, что в статье 2 Соглашения предусмотрена обязанность членов ВТО соблюдать статьи 1-12 и 19 Конвенции по охране промышленной собственности. В Парижской конвенции к промышленной собственности отнесены такие отсутствующие в Соглашении ТРИПС объекты, как фирменные наименования и пресечение недобросовестной конкуренции. Следовательно, члены Всемирной торговой организации обязаны предоставлять охрану и этим объектам. В. И. Еременко обоснованно пишет, что фирменные наименования не были включены в Соглашение ТРИПС из-за позиции США, в которых этот объект не рассматривается как интеллектуальная собственность [7]. В целом, убедительной представляется точка зрения, согласно которой в Соглашении ТРИПС в качестве интеллектуальной собственности рассматриваются лишь те объекты, по

1 Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности от 15 апр. 1994 г. URL: https://www.wipo.int/publications/ru/details.jsp?id=311 (дата обращения: 01.02.2019).

которым участники переговоров, принимая этот акт, смогли договориться [40, рр. 45-46].

Итак, международно-правовое регулирование не устанавливает четких рамок, ограничивающих сферу интеллектуальной собственности. Несомненно, этот фактор благоприятствует расширению круга ее объектов. За полувековую историю Конвенции, учреждающей ВОИС, можно привести только один пример, когда объект интеллектуальной собственности, зафиксированный в международном договоре, перестал бы охраняться в национальных правопо-рядках. Речь идет о научных открытиях. В качестве исключения можно назвать Гражданский кодекс Украины, где научные открытия регламентируются как самостоятельный объект интеллектуальной собственности (ст. 547-548)1. Е. А. Салицкая полагает, что по своей природе научные открытия являются результатами интеллектуальной деятельности. Однако им следует предоставить охрану за пределами института интеллектуальных прав, так как их неотъемлемой составляющей является исключительное право. Установление исключительного права на научное открытие, по обоснованному мнению автора, невозможно [20]. В то же время хотелось бы заметить, что научное открытие корректно включать в сферу интеллектуальной собственности при том условии, если не абсолютизировать идею того, что на все объекты интеллектуальной собственности должны устанавливаться исключительные права.

В Российской Федерации благодаря закрытому перечню охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации (ст. 1225 ГК РФ) обеспечивается большая степень определенности того, что является интеллектуальной собственностью. Однако определенность не подразумевает собой неизменности. И здесь мы подходим к вопросу о юридико-технических способах расширения или сужения круга объектов интеллектуальной собственности. Определенный тип фактических объектов, получающий охрану в рамках права интеллектуальной собственности, может иметь три варианта соотношения с юридической конструкцией этого объекта как интеллектуальной собственности.

1 Гражданский кодекс Украины от 16 янв. 2003 г. URL: https://meget.kiev.ua/kodeks/grazdanskiy-kodeks/ (дата обращения: 01.02.2019).

1. Определенный тип фактических объектов заполняет всю конструкцию объекта интеллектуальной собственности - прямая охрана в качестве объектов интеллектуальной собственности первого уровня.

2. Определенный тип фактических объектов законодательно квалифицируется как разновидность объекта интеллектуальной собственности первого уровня - прямая охрана в качестве субобъектов интеллектуальной собственности первого уровня.

3. Определенный тип фактических объектов законодательно не квалифицируется ни как объект первого уровня, ни как его субобъект, однако охраняется через распространительное толкование норм о родственных ему объектах -косвенная охрана.

Прямая охрана в качестве объектов интеллектуальной собственности первого уровня. К объектам интеллектуальной собственности первого уровня относятся как объекты, зафиксированные в статье 2 Конвенции, учреждающей ВОИС, так и объекты, кроме компьютерных программ и баз данных, указанные в статье 1225 ГК РФ. Очевидно, что в данном случае расширение круга охраняемых объектов возможно только через изменения статьи 1225 ГК РФ и включения в Кодекс новых соответствующих положений. Например, в 2019 г. предполагается расширить перечень объектов интеллектуальной собственности за счет включения в него географических указаний. Как отмечают О. А. Рузакова и Е. С. Гринь, в настоящее время сложились все необходимые предпосылки для введения охраны географического указания как самостоятельного объекта интеллектуальной собственности [19, с. 685-686]. Следует напомнить также, что в 2006 г. проект части 4 ГК РФ, принятый в первом чтении, содержал положения о доменном имени как о самостоятельном объекте интеллектуальной собст-венности2. Однако в результате было решено отказаться от такой охраны доменных имен.

Прямая охрана в качестве субобъектов интеллектуальной собственности. К субобъектам объектов интеллектуальной собственности первого уровня относятся, в частности: 1) виды охраняемых авторским правом произ-

2 Проект № 323423-4, принятый Государственной Думой Российской Федерации в первом чтении.

ведений (п. 1 ст. 1259 ГК РФ), например литературные произведения, музыкальные произведения и т. д.; 2) исполнения артистов-исполнителей и дирижеров, постановки режиссеров-постановщиков спектаклей как субобъекты исполнений (п. 1 ст. 1304 ГК РФ); 3) продукт, включающий в себя устройство, вещество, штамм микроорганизмов, культуру клеток растений или животных, и способ как субобъекты изобретений (в трактовке п. 1 ст. 1350 ГК РФ - объекты изобретений). Расширение круга субобъектов также представляет собой экспансию интеллектуальной собственности. Например, в конце XX в. компьютерные программы получили правовую охрану как разновидность произведений, а не как объект интеллектуальной собственности первого уровня.

Демаркация объектов интеллектуальной собственности первого уровня и их субобъектов позволяет заключить, что в статье 1225 ГК РФ нарушена традиционная последовательность логически обоснованной регламентации только объектов первого уровня. В этой статье указаны компьютерные программы, которые относятся к одному из видов охраняемых произведений. Закрепленные в статье 1225 ГК РФ базы данных также квалифицируются как разновидности охраняемых произведений. Однако такая фиксация баз данных оправдана тем, что они могут охраняться и как самостоятельный объект смежных прав.

Косвенная охрана. Расширение круга объектов интеллектуальной собственности может осуществляться в результате распространительного судебного или административного толкования соответствующих положений законодательства. Однако такой путь экспансии интеллектуальной собственности не является оптимальным, поскольку он подрывает принцип правовой определенности и принцип установления охраны интеллектуальной собственности только законом. Тем не менее иногда такие явления происходят. Так, Верховный Суд Российской Федерации, вопреки логике авторского права и положениям статьи 1259 ГК РФ, признал объектами авторского права координаты пунктов государственной геодезической сети1.

1 Определение Верховного Суда Российской Федерации от 08.04.2015 г. по делу № А12-18806/2013.

Далее в настоящей работе будут рассмотрены объекты основных институтов права интеллектуальной собственности, получающие охрану в начале текущего столетия.

Объекты авторского права, получающие охрану в XXI веке

Объектами авторского права являются произведения науки, литературы и искусства. Правда, следует учитывать, что в ряде стран англо-американского права в качестве охраняемых авторским правом произведений регламентируются также звукозаписи, передачи вещания и типографское оформление [34, рр. 159-160]. Эта традиция, однако, никак не повлияла на глобальные международные соглашения, где в качестве единственного объекта авторского права рассматривается произведение.

Эволюция авторского права представляет собой неуклонный процесс расширения законодательного перечня охраняемых произведений. Юридическое значение такого рода перечней в разное время и во многих странах было неодинаковым. Например, в XVШ-XIX вв. от-носимость произведения к числу охраняемых видов произведений имела решающее значение. В то время законы не содержали еще требования о том, что произведение должно быть результатом творческой деятельности. Постепенно в течение XX в. творческий характер стал важнейшим критерием для разделения охраняемых и неохраняемых произведений, а значение признака относимости произведения к перечню охраняемых произведений несколько снизилось, особенно в странах континентальной традиции авторского права, где эти перечни являются открытыми. «В то же время, - пишет Е. А. Павлова, - наличие перечня объектов авторских прав по-прежнему целесообразно, так как он позволяет информировать правообладателей и пользователей о том, что определенные виды результатов интеллектуальной деятельности обладают соответствующей охраноспособностью» [12, с. 196].

Представляется, что наличие законодательного перечня охраняемых произведений не просто целесообразно, а до сих пор юридически необходимо. Во-первых, такой перечень позволил участникам Бернской конвенции достичь определенности в отношении того,

какие виды произведений охраняются во всех государствах- членах Бернского Союза. Уме-стно-напомнить, что при подписании Бернской конвенции в 1886 г. охраняемые авторским правом произведения были определены как через их перечень, так и через общую формулировку: «наконец, всякое произведение из области литературы, науки или искусства, которое может быть издано каким бы то ни было способом печатания или воспроизведения» [10, с. 143-157]. Дело в том, что при обсуждении перечня охраняемых произведений Франция предложила включить в него фотографии. Однако Германия возражала, поскольку она в то время не признавала эти объекты произведениями искусства. В результате решено было установить минимальный перечень произведений, охраняемых во всех странах-членах Бернского союза, а также указать, что охраняются вообще все произведения, относящиеся к области литературы, науки, искусства для того, чтобы в странах, охраняющих авторским правом те же фотографии, последние попадали и под действие Конвенции. Во-вторых, для российских судов законодательный перечень охраняемых произведений, как правило, служит чуть ли не единственным ориентиром при решении вопроса о том, охраняется ли тот или иной объект авторским правом или нет. Такая ситуация во многом была спровоцирована введенной Верховным Судом и Высшим Арбитражным Судом РФ презумпцией творческого характера произведения1. Примечательно, что ранее в российской судебной практике была прямо выражена более правильная позиция. В пункте 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 28 сентября 1999 г. № 47 было сказано, что творческий, оригинальный характер объекта должен доказывать истец2.

В странах англо-американской традиции авторского права до сих пор перечни охраняе-

1 О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 марта 2009 г. № 5/29. П. 28 // Российская газета. 2009. 22 апр.

2 Обзор практики рассмотрения споров, связанных с при-

менением Закона Российской Федерации «Об авторском праве и смежных правах»: информ. письмо Президиума Высшего Арбитр. Суда РФ от 28 сент. 1999 г. № 47.

мых произведений формулируются как закрытые. Например, согласно § 102 Закона США об авторском праве, авторские произведения включают в себя следующие категории: 1) литературные произведения; 2) музыкальные произведения, включая любой сопровождающий текст; 3) драматические произведения, включая любую сопровождающую музыку; 4) пантомимы и хореографические произведения; 5) произведения живописи, графики и скульптуры; 6) кинофильмы и другие аудиовизуальные произведения; 7) звукозаписи; 8) произведения архитектуры3. С 1976 г., когда был принят этот Закон, перечень охраняемых произведений расширялся только дважды:

1) в 1980 г. в него посредством расширения понятия литературного произведения (§ 101) были включены компьютерные программы;

2) в 1990 г. непосредственно в § 102 были включены произведения архитектуры [41]. Как отмечает Э. Рис (A. Reese), на сегодняшний день ни один американский суд не постановил, что Закон об авторском праве распространяется на объекты, которые находятся за пределами перечня охраняемых произведений [39]. Тем не менее каждая из восьми категорий охраняемых произведений допускает некоторую гибкость в толковании. Например, замки из песка были признаны охраняемыми произведениями в качестве скульптуры [39].

В начале XXI в. законодательно установленные перечни охраняемых авторским правом произведений практически не дополнялись новыми позициями. Компьютерные программы, базы данных, интернет-сайты, видеоигры являются результатами технологических достижений Третьей промышленной революции. Компьютерные программы и базы данных были прямо закреплены в законодательстве в качестве объектов авторского права в конце XX в. Напротив, видеоигры не получили такого статуса, хотя никаких сомнений в их охраноспособности нет. Также нет и консенсуса относительно правовой квалификации этих объектов в рамках авторского права. В Аргентине, Канаде, Китае, Израиле, Италии, Российской Федерации, Сингапуре видеоигры преимущественно имеют правовой режим компьютерных про-

3 Закон Соединенных Штатов Америки об авторском праве от 19 окт. 1976 г. URL: https://www.copyright.gov/ title17/title17.pdf (дата обращения: 01.02.2019).

грамм. В Бельгии, Бразилии, Дании, Франции, Германии, Японии, Соединенных Штатах они квалифицируются как сложные объекты, элементы которых подлежат самостоятельной охране. В Республике Корея и Кении видеоигры рассматриваются как аудиовизуальные произведения [38]. Формально новым объектом авторского права можно считать интернет-сайты, которые были включены в список составных произведений только Федеральным законом от 13 марта 2013 г.1 Однако и до принятия этого акта определение составного произведения не препятствовало рассматривать интернет-сайты как составные произведения. Важно также заметить, что такая квалификация не исключает иного взгляда на правовой режим интернет-сайта. А. А. Кравченко правильно пишет, что в рамках авторского права и смежных прав интернет-сайт при определенных условиях можно рассматривать как: 1) компьютерную программу; 2) дизайнерское решение; 3) составное произведение; 4) базу данных как объект авторского права; 5) базу данных как объект смежных прав [13, с. 115].

Говоря об определенном консерватизме перечней объектов авторского права в XXI в., можно заметить следующее. С одной стороны, обозначенные во введении к настоящей работе мегатренды Четвертой промышленной революции пока не затрагивают сферу правообъектно-сти в авторском праве. Искусственный интеллект, как одно из достижений этой революции, несомненно, уже стал вызовом для авторского права. Однако проблема искусственного интеллекта в авторском праве - это проблема правосубъектности, а не правообъектности. С другой стороны, к началу XXI в. перечень охраняемых произведений стал настолько всеобъемлющим, что потенциал перманентного расширения круга охраняемых авторским правом объектов представляется исчерпанным. Число способов объективации результатов литературного и художественного творчества ограничено. Клод Коломбо (Claude Colombet), говоря о видах произведений, являющихся результатом творческой деятельности одного человека, обосно-

1 О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федер. закон от 12 марта 2014 г. № 35-ФЗ // Российская газета. 2014. 14 марта.

ванно заметил, что во всех странах мира такие произведения относятся к той или иной из трех основных категорий интеллектуального творчества: литература, музыка и пластическое искусство [31, p. 15]. Действительно, литературную или художественную мысль можно выразить посредством либо слов, либо звуков, либо изображений, либо многочисленными комбинациями этих базовых средств.

Консервативность перечня объектов авторского права также можно объяснить его открытостью. Это свойство позволяет континентальному авторскому праву достаточно легко адаптироваться к социокультурным и технологическим изменениям. В этом плане возможности англо-американского авторского права являются более скромными. Однако обратной стороной гибкости континентально-правового подхода является неопределенность, которая вряд ли уместна в ситуации, когда речь идет об исключительных правах на объекты, которые в современных условиях могут использоваться повсеместно. Эта неопределенность усиливается еще и тем, что авторские права возникают автоматически, т.е. без соблюдения каких-либо формальностей. Сказанное следует проиллюстрировать рядом референтных примеров из судебной практики. Так, 13 июня 2006 г. Кассационный Суд Франции в споре о парфюме «Dior's Dune» не признал аромат духов объектом авторского права2. Суд указал, что аромат духов, представляя собой простую реализацию ноу-хау, не является в смысле закона об авторском праве созданием формы выражения, которая может охраняться авторским правом в качестве произведения. Буквально через три дня Верховный Суд Нидерландов постановил, что духи в принципе могут охраняться авторским правом, если их аромат является оригиналь-ным3. К. Колман (K. Koelman), комментируя это решение, обоснованно замечает, что тот факт, что запахи едва ли вписываются в систему авторского права, не был достаточным для Суда, который сосредоточил свое внимание на

2 Cour de Cassation, Chambre civile 1, du 13 juin 2006, 0244.718. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/ affichJuriJu-di.do?oldAction=rechJuriJudi&idTexte=JURITEXT00000705 6062&fastReqId=257361910&fastPos=1 (дата обращения: 01.02.2019).

3 HR, June 16, 2006, LJN AU8940, Kecofa/Lancôme. URL: https://uitspraken.rechtspraak.nl/inziendocument?id=ECLI:NL :HR:2006:AU8940 (дата обращения: 01.02.2019).

том, что перечень охраняемых произведений является открытым [36, рр. 2-3]. Тем не менее для Кассационного Суда Франции открытый характер перечня охраняемых произведений не является аргументом в пользу охраны аромата духов авторским правом. В постановлении от 10 декабря 2013 г. Суд подтвердил свою позицию, согласно которой авторское право охраняет только такие творения, которые могут быть идентифицированы с достаточной точностью1.

История о попытках предоставления охраны ароматам духов получила свое продолжение в деле об охране авторским правом вкуса. Датская компания <^еуо1а» предъявила иск о защите авторским правом вкуса производимого ей сливочного сыра. В обоснование своей позиции она ссылалась в том числе на упомянутое выше решение Верховного Суда Нидерландов от 16 июня 2006 г., положительно ответившего на вопрос об охране авторским правом аромата духов. Суд Гааги отказал компании «^еуо1а» в иске. Апелляционный суд 23 мая 2017 г. обратился в Европейский Суд справедливости с запросом о том, является ли в смысле Директивы 2001/29/ЕС2 и Бернской конвенции вкус продукта охраняемым авторским правом произведением. В Постановлении от 13 ноября 2018 г. Европейский суд указал: для того чтобы говорить о произведении как объекте, охраняемом авторским правом, объект должен быть выражен таким образом, чтобы его можно было идентифицировать с достаточной точностью и объективностью3. Суд отметил, что вкус пищевого продукта не может быть определен точно и объективно. В отличие, например, от литературного, изобразительного, кинематографического или музыкального произведения, которое является точной и объективной формой выра-

1 Cour de cassation, civile, Chambre commerciale, 10 décembre 2013, 11-19.872. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/ affichJuriJudi. do?oldAction=rechJuriJudi&idTexte=JURI TEXT 000028329512&fastReqId=1235557305&fastPos=1 (дата обращения: 01.02.2019).

2 Directive 2001/29/EC of the European Parliament and of the Council of 22 May 2001 on the Harmonisation of Certain Aspects of Copyright and Related Rights in the Information Society. URL: https://wipolex.wipo.int/ru/text/126977 (дата обращения: 01.02.2019).

3 Judgment of the European Court of Justice 13 November 2018. C-310/17. URL: http://curia.europa.eu/juris/document/ document.jsfjsessionid=D9A5AC0DC20F0D329C8FDD3C 78346C63?text=&docid=207682&pageIndex=0&doclang=en &mode=lst&dir=&occ=first&part= 1&cid=3101735 (дата обращения: 01.02.2019).

жения, вкус пищевого продукта будет определяться главным образом на основе вкусовых ощущений и переживаний. Эти ощущения являются субъективными и изменчивыми, поскольку они зависят, в частности, от факторов, специфических для человека, пробующего данный продукт, например: возраст, предпочтения в еде и привычки потребления, окружающая среда или условия, в которых продукт употребляется. Дополнительно Суд указал, что в современных условиях невозможно техническими средствами достичь точной и объективной идентификации вкуса пищевого продукта, который отличает его от вкуса других продуктов того же рода. На основании приведенных рассуждений Суд ЕС сделал вывод, что вкус пищевого продукта не может быть квалифицирован как произведение в значении Директивы 2001/29.

Постановление Суда ЕС от 13 ноября 2018 г. имеет принципиально важное значение для авторского права. По сути, оно ставит точку в вопросе об охраноспособности запахов и вкусов. Судя по всему, границы открытого перечня охраняемых авторским правом произведений наконец найдены. Все известные в настоящее время виды произведений либо прямо указаны в законодательных перечнях охраняемых авторским правом произведений, либо квалифицируются через какой-то из видов таких произведений. Примечательно, что Суд ЕС привел лишь аргументы, так сказать, гносеологического, а не онтологического характера. Аргументы гносеологического свойства, обходя стороной вопрос об относимости вкусов и запахов к сфере произведений науки, литературы и искусства, сводятся к тому, что в настоящее время невозможно четко и объективно определить эти объекты, а следовательно, нельзя предоставить им правовую охрану. Слабость этих аргументов заключается в том, что изучение человеческого мозга, возможно, в ближайшем будущем позволит более четко и объективно описывать ощущения, которые испытывает человек, воспринимающий те или иные вещества через обоняние или вкус. Соответственно, к вопросу об охраноспособности этих объектов, может быть, придется вернуться. Под аргументами онтологического свойства мы понимаем рассуждения о том, являются ли вкусы и запахи как таковые литературными и художественными

произведениями. Представляется, что вкусы и запахи, независимо от их оригинальности, не являются произведениями. Произведение - это результат интеллектуальной деятельности автора. Оно существует объективно и не зависит от факта его восприятия человеком. Напротив, вкус и запах представляют собой ощущения, ставшие результатом воздействия химических веществ на рецепторы органов вкуса или слизистой оболочки носа соответственно. Охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности в данной сфере являются химические вещества, вызывающие определенные ощущения. В сложившейся системе права интеллектуальной собственности эти вещества могут охраняться либо как изобретения, либо как ноу-хау. Правильным представляется законодательное указание на то, что вкусы и запахи не являются произведениями науки, литературы и искусства.

В судебной практике Российской Федерации, насколько удалось установить, споров об охраноспособности запахов или вкусов не было. К числу курьезных судебных постановлений, необоснованно предоставивших охрану объектам, которые не должны охраняться авторским правом, можно отнести упомянутое выше определение Верховного Суда РФ от 8 апреля 2015 г., которым Суд признал объектами авторского права координаты пунктов государственной геодезической сети. Управление Росреестра по Волгоградской области обратилось в суд с иском о взыскании компенсации за нарушение исключительных прав за то, что ответчик использовал координаты пунктов государственной геодезической сети без наличия соответствующего разрешения. Ни ГК РФ, ни действовавший во время спора Федеральный закон «О геодезии и картографии»1 не признают координаты пунктов государственной геодезической сети объектами авторского права. В статье 11 закона «О геодезии и картографии» установлено, что исключительные права на результаты геодезической и картографической деятельности признаются и осуществляются в соответствии с гражданским законодательством. Формулируя позицию об охране авторским правом координат, Верховный Суд РФ

1 О геодезии и картографии: Федер. закон от 26 дек. 1995 г. № 209-ФЗ // Российская газета. 1996. 13 янв. (Утратил силу).

сослался в том числе на статью 10 Федерального закона о введении в действие части 4 ГК РФ2. Особенностью этой статьи является то, что материалы государственного картографо-геодезического фонда Российской Федерации регламентируются в ней как часть результатов интеллектуальной деятельности в области геодезии и картографии. В статье 1 закона «О геодезии и картографии» картографо-геодезический фонд определен через совокупность материалов и данных, созданных в результате осуществления геодезической и картографической деятельности. В той же статье геодезия определена как область отношений, возникающих в процессе научной, технической и производственной деятельности по определению фигуры, размеров, гравитационного поля Земли, координат точек земной поверхности и их изменений во времени. Таким образом, у Верховного Суда РФ был формальный повод признать координаты точек земной поверхности результатами интеллектуальной деятельности. Кроме того, руководствуясь тем, что в Законе геодезическая деятельность обозначена как научная, техническая и производственная деятельность, Верховный Суд сделал вывод о том, что процесс создания геодезических материалов и данных может носить как технический, производственный характер, так и быть процессом научной деятельности, т. е. носить творческий характер.

Представляется, что в рассматриваемом деле Верховный Суд допустил две принципиальные ошибки. Во-первых, координаты были признаны объектами авторского права, тогда как в пункте 5 статьи 1259 ГК РФ четко сказано, что авторские права не распространяются на открытия и факты. Дихотомия идей, фактов (неохраняемого содержания) и их выражения (охраняемой формы) представляет собой важнейший принцип авторского права. К сожалению, этот принцип был проигнорирован Верховным Судом. Во-вторых, из сомнительных и не основанных на фактах рассуждений о том, что процесс создания геодезических материалов может иметь творческий характер, был сделан вывод об охраноспособности координат. Однако творческая деятельность не сводится

2 О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации: Федер. закон от 18 дек. 2006 г. № 231-ФЗ // Парламентская газета. 2006. 21 дек.

только к созданию произведений. Иными словами, из признания той или иной деятельности творческой не следует, что все связанные с ней результаты охраняются авторским правом. Представляется, что, решая вопрос об охране объекта авторским правом, сначала следует определить, относится ли этот объект к числу произведений науки, литературы и искусства, и только потом (в случае положительного ответа) установить, является ли он произведением творческим.

Примечательно, что Федеральным законом от 29 июня 2015 г. в пункт 5 статьи 1259 ГК РФ были внесены изменения1. В перечень объектов, на которые авторские права не распространяются, была включена геологическая информация о недрах. Такое решение, с нашей точки зрения, является обоснованным. Более того, его следовало бы продолжить и включить в статью 1259 ГК РФ положения о том, что авторские права не распространяются на вкусы, запахи, координаты земной поверхности. В целом, в настоящее время представляется оправданным переход к установлению закрытого законодательного перечня охраняемых авторским правом произведений.

Объекты смежных прав, получающие охрану в XXI веке

Термин «смежные права» (neighboring rights) первоначально стал использоваться в правовых документах как техническое и временное название зарождающегося института, которым предполагалось охранять права артистов-исполнителей, производителей фонограмм и вещательных организаций. Однако впоследствии это название приобрело общезначимый характер, а указанные права стали восприниматься в качестве классических смежных прав. Отсутствие явно выраженной идеи в наименовании «смежные права» благоприятствовало тому, что в национальных законодательствах перечни этих прав существенно различаются. Наибольшее число смежных прав закреплено в законодательстве Австрии, Германии, Дании, Италии [17].

1 О внесении изменений в Закон Российской Федерации «О недрах» и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федер. закон от 29 июня 2015 г. № 205-ФЗ // http://www.pravo.gov.ru. 30.06.2015.

Наиболее динамично институт смежных прав развивается в праве Европейского Союза. Дополнительно к классической триаде этих прав в европейском праве в конце XX в. была провозглашена охрана следующих прав: права продюсеров кинофильмов2; право на произведения, впервые опубликованные после того, как они перешли в общественное достояние (право публикатора); право на критические и научные публикации произведений, которые находятся в общественном достоянии3. Кроме того, в Директиве, посвященной охране баз данных4, было признано исключительное право на нетворческие базы данных, создание которых требует вложения значительных человеческих, технических и финансовых ресурсов. Это право названо «sui generis». В то же время это право относится к числу смежных прав, например, в Австрии, Германии, Швеции. Европейский опыт частично был заимствован Российской Федерацией. С принятием в 2006 г. части 4 ГК РФ в нее было решено включить в качестве смежных прав право на нетворческие базы данных и право публикатора.

В настоящее время в ЕС продолжается расширение круга смежных прав. В 2016 г. Европейская комиссия представила проект Директивы об авторском праве на едином цифровом рынке5. В этом документе сосредоточены основные предложения по адаптации авторского права и смежных прав ЕС к цифровой среде. В текст Директивы неоднократно вносились изменения. Европейский парламент принял ее в первом чтении 12 сентября 2018 г.6 В результа-

2 Директива № 92/100/EEC от 19 нояб. 1992 г. о праве аренды, праве безвозмездного пользования и некоторых правах, смежных с авторским правом в сфере интеллектуальной собственности. URL: https://wipolex.wipo.int/ru/ legislation/details/5815 (дата обращения: 01.02.2019).

3 Директива ЕС № 93/98/EEC от 29 окт. 1993 г. о гармонизации срока охраны авторского права и некоторых смежных прав. URL: https://wipolex.wipo.int/ru/legislation/ details/1427 (дата обращения: 01.02.2019).

4 Директива Европейского парламента и Совета ЕС № 96/9/ЕС от 11 марта 1996 г. о правовой охране баз данных. URL: https://wipolex.wipo.int/ru/legislation/details/1409 (дата обращения: 01.02.2019).

5 Proposal for a Directive of the European Parliament and of the Council on Copyright in the Digital Single Market. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-

content/EN/TXT/?uri=CELEX:52016PC0593 (дата обращения: 01.02.2019).

6 Amendments adopted by the European Parliament on 12 September 2018 on the proposal for a directive of the European Parliament and of the Council on copyright in the Digital Single Market. URL: https://www.europarl.europa.eu/sides/

те непростых переговоров в Европейском Совете и Европейской комиссии вновь измененный текст Директивы был представлен в Европейский парламент 13 февраля 2019 г.1

В Директиве предлагается признать два новых смежных права. Первым является право издателей прессы на онлайн-использование их публикаций агрегаторами новостей. В последние годы на рынке публикации новостей появились новые игроки, которыми, в частности, являются новостные агрегаторы (например, «GoogleNews», «Яндекс.Новости»), а также социальные сети. Эти онлайн-платформы отображают структурированную новостную ленту (подборку новостей из различных СМИ), которая автоматически формируется по различным критериям. Предлагаемое в Директиве право издателей прессы призвано защитить их интересы, которые, по мнению Европейской комиссии, ущемляются деятельностью агрегаторов новостей. Согласно пункту 1 статьи 11 Директивы, государства-члены предоставляют издателям пресс-публикаций, созданных в государстве-члене, права, предусмотренные в статье 2 и пункте 2 статьи 3 Директивы 2001/29 /ЕС, на онлайн-использование их публикаций поставщиками услуг информационного общества. Права, предусмотренные статьей 2 и пунктом 2 статьи 3 Директивы 2001/29 /ЕС, - это право на воспроизведение и право на доведение до всеобщего сведения. Право издателей пресс-публикаций отнесено в пункте 32 преамбулы Директивы к смежным правам. Оно является самостоятельным правом по отношению к авторским правам на тексты статей и другие объекты, размещаемые на сайтах СМИ.

Подход рассматривать новое право издателей прессы как смежное право в рамках европейского авторского права представляется актуальным и обоснованным, так как континентальное авторское право, в отличие от англоамериканского, охраняет только творческие произведения. Любопытно, что в 2013 г. Германия уже признала за издателями новостей

getDoc.do?pubRef=-//EP//TEXT+TA+P8-TA-2018-0337+0+D0C+XML+V0//EN (дата обращения: 01.02.2019). 1 Proposal for a Directive of the European ParliamentaAnd of the Council On Copyright in the Digital Single Market (text with a relevance) URL: http://www.europarl.europa.eu/meet-docs/2014_2019/plmrep/C0MMITTEES/JURI/DV/2019/02-26/Copyright-AnnextoCOREPERletter_EN.pdf (дата обращения: 26.02.2019).

исключительное смежное право (§ 87f-87h Закона об авторском праве и смежных правах)2. Однако на практике германские издательства разрешили «GoogleNews» безвозмездно использовать их контент. Второй страной, которая установила охрану прав издателей прессы, стала Испания. Здесь в 2014 г. был избран механизм предоставления издателям права на вознаграждение, установленного в рамках платного свободного использования публикаций прессы (п. 2 ст. 32 Закона об интеллектуальной собственности). При этом осуществление предоставленного права на вознаграждение возможно только в рамках коллективного управления авторскими правами. Такая модель охраны интересов издателей является менее гибкой и удобной, чем модель исключительного права, где сам издатель решает, требовать или нет от агрегатора новостей уплаты вознаграждения. Негативным эффектом от испанского подхода стало то, что «GoogleNews» ушел из Испании3. Таким образом, и в Германии, и в Испании издателям прессы не удалось монети-зировать предоставленные им права.

Объектом нового смежного права издателей является пресс-публикация, под которой понимается сборник, состоящий в основном из литературных произведений журналистского характера, который: 1) может также включать другие произведения или объекты; 2) представляет собой отдельный элемент в периодическом или регулярно обновляемом издании (газете или журнале общего или специального характера); 3) имеет целью предоставить широкой публике информацию, связанную с новостями или другими темами; 4) публикуется в любых средствах массовой информации по инициативе поставщика услуг и под его редакционной ответственностью (ст. 2 Директивы). Там же сказано, что академические и научные периодические издания не являются пресс-публикациями в смысле настоящей Директивы. В пункте 33 преамбулы уточнено, что пресс-

2 Закон Федеративной Республики Германия об авторском праве и смежных правах от 9 сент. 1965 г. URL: http://www.wipo.int/wipolex/en/text.jsp?file_id=239044 (дата обращения: 01.02.2019).

3 Online News Aggregation and Neighbouring Rights for News Publishers. URL: https://www.asktheeu.org/en/request/ 4776/response/15356/attach/6/Doc1.pdf (дата обращения: 01.02.2019).

публикации содержат в основном литературные произведения, но все чаще включают в себя фотографии и видео. Отдельные слова или очень короткие выдержки из публикаций не являются объектом нового смежного права (п. 1 ст. 11).

Вторым смежным правом, включенным в проект Директивы, стало право организаторов спортивных мероприятий разрешать запись и последующее воспроизведение или сообщение до всеобщего сведения соответствующих соревнований (право на освещение спортивных мероприятий). В начале XXI в. благодаря цифровому вещанию, Интернету и новым технологиям видеозаписи индустрия спортивных трансляций показала существенный рост аудитории и денежного потока. А. М. Кузнецова справедливо отмечает, что рост эксплуатации прав на результаты творческой деятельности в сфере спорта превращается сегодня в один из самых мощных источников финансирования спортивной деятельности и спортивных мероприятий [14, с. 4].

Хотя права вещательных организаций были признаны еще в XX в., эта охрана не затрагивает следующих вопросов: является ли объектом каких-либо прав само спортивное соревнование, кто вправе контролировать запись этих мероприятий. Между тем эти вопросы имеют фундаментальный характер для права интеллектуальной собственности в сфере спорта. Т. Маргони (Т. Ма^ош) полагает, что, несмотря на отсутствие в Европейском Союзе гармонизации прав на спортивные соревнования, правовое регулирование в странах ЕС хорошо обеспечивает защиту инвестиций в данную индустрию [37, р. 388]. Как отмечается в масштабном исследовании, посвященном охране прав организаторов спортивных мероприятий, в большинстве стран Европейского Союза нет четкой регламентации прав на спортивные соревнования. Такие страны, как Франция, Греция, Болгария, Румыния, Венгрия, Италия, установили специальную охрану прав организаторов спортивных мероприятий в своих национальных законах [30, рр. 12-13].

Вопрос о правообъектности спортивного мероприятия в контексте права интеллектуальной собственности был предметом анализа Суда справедливости ЕС. В решении от 4 октября 2011 г. Суд пришел к выводу, что фут-

больные матчи не могут рассматриваться как охраняемые авторским правом произведения1. По мнению Суда ЕС, чтобы квалифицироваться в качестве произведения рассматриваемый объект должен быть оригинальным в том смысле, что он является интеллектуальным творением автора. Однако спортивные мероприятия не могут рассматриваться как результаты интеллектуальной деятельности в смысле авторского права, так как в них нет места для творческой свободы. Представляется, что Суд ЕС сделал также значимый вывод, постановив, что спортивные мероприятия как таковые имеют уникальный характер и что они как самостоятельный объект заслуживают правовой охраны. Такая охрана может быть сравнима с защитой произведений. Из этого положения, на наш взгляд, следует явный вывод, что охрана, сравнимая с авторско-правовой, но не являющаяся таковой, - это охрана в форме смежных прав.

Европейский парламент, принимая 12 сентября 2018 г. Директиву в первом чтении, включил в нее статью 12а. В этой статье было установлено, что государства-члены предоставляют организаторам спортивных мероприятий права, предусмотренные в статье 2 и в пункте 2 статьи 3 Директивы 2001/29 / ЕС и в статье 7 Директивы 2006/115 / ЕС. Имеются в виду право на воспроизведение, право на доведение до всеобщего сведения и право на запись. Следует заметить, что право на запись характерно только для смежных прав, что подтверждает нашу точку зрения о смежно-правовой природе рассматриваемого права. Однако инициатива Европейского парламента не нашла поддержку при согласовании Директивы в Европейском Совете и Европейской комиссии. И статья 12а была исключена из текста Директивы, представленного 13 февраля 2019 г. в Европейский парламент.

Право на освещение спортивных мероприятий охраняется в России. Согласно пункту 4 статьи 20 Федерального закона «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» организаторам физкультурных и спортивных мероприятий принадлежат права на их ос-

1 Judgment of the European Court of Justice 4 October 2011. C-403/08, C-429/08. URL: http://curia.europa.eu/juris/liste. jsf?num=C-403/08&language=en (дата обращения: 01.02.2019).

вещение посредством трансляции изображения и (или) звука мероприятий любыми способа-ми1. В пункте 5 той же статьи сказано, что эти права могут быть использованы третьими лицами только на основании разрешений организаторов физкультурных и спортивных мероприятий или соглашений о приобретении третьими лицами этих прав. Правильной представляется точка зрения, согласно которой по своей природе право на освещение является близким смежному праву вещательных организаций [14, с. 11; 8, с. 17-18]. Регламентация этого права в рамках главы 71 ГК РФ видится своевременной.

Объекты патентных прав, получающие охрану в XXI веке

Одним из ярких проявлений научно-технического развития являются биомедицинские клеточные продукты. Эти результаты пока не выделены в самостоятельный вид объектов интеллектуальной собственности, но уже достаточно давно используются для лечения и профилактики различных заболеваний человека, а также в целях медицинской реабилитации. Федеральным законом от 23 июня 2016 г. № 180-ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах» в гражданский оборот на территории Российской Федерации введен новый объект -биомедицинский клеточный продукт (ст. 2). Под ним понимается комплекс, состоящий из клеточной линии (клеточных линий) и вспомогательных веществ либо из клеточной линии (клеточных линий) и вспомогательных веществ в сочетании с прошедшими государственную регистрацию лекарственными препаратами для медицинского применения и (или) медицинскими изделиями, предназначенный для профилактики, диагностики и лечения заболеваний или состояний пациента, сохранения беременности и медицинской реабилитации пациента.

Принятие указанного Федерального закона, вне всякого сомнения, следует признать прогрессивным шагом как в области отечественной юриспруденции, так и в сфере биотехнологии, поскольку данным нормативным правовым актом предоставлены широкие возмож-

1 О физической культуре и спорте в Российской Федерации: Федер. закон от 4 дек. 2007 г. № 329-ФЗ // Российская газета. 2007. 8 дек.

ности использования инновационных технологий в различных направлениях медицины [23, с. 71-72]. В силу особой важности данного объекта в процессе лечения, диагностики и профилактики заболеваний человека уделим процессу его законодательного признания и введения в гражданский оборот особое внимание.

Дело в том, что разработка, апробация и использование новых биотехнологических лекарственных и профилактических препаратов, а также способов диагностики непосредственно связаны с участием человека в качестве субъекта эксперимента, который нередко является риском для жизни. Поэтому необходимы юридические гарантии правомерности такой деятельности и должны быть основаны на принципах добровольности и согласия. Данные обстоятельства послужили одним из оснований принятия Всемирной медицинской ассоциацией декларации, регулирующей отношения в сфере биотехнологии - «Этические принципы проведения медицинских исследований с участием людей в качестве субъектов исследования» (принята на 18-й Генеральной ассамблее Всемирной медицинской ассоциации (WorldMedicalAssociation- WMA), г. Хельсинки, июнь 1964 г.)2. Эта декларация содержит рекомендации для врачей, проводящих медико-биологические исследования на людях. Несмотря на рекомендательный характер, ее положения получили свое развитие и конкретизацию в ряде международных нормативных правовых актов, в том числе в Конвенции о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенции о правах человека и биомедицине ETS № 164 (заключена в г. Овьедо 4 апреля 1997 г.)3. Указанную Конвенцию подписали около 40 стран, она базируется на принципах, закрепленных во многих международных правовых документах, в частности во Всеобщей декларации прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10 де-

2 Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации. URL: http://www.sgmu.ru/sci/ethical/ files/hd.pdf (дата обращения: 01.02.2019).

3 Конвенция о правах человека и биомедицине от 4 апр. 1997 г. URL: http://conventions.coe.int/Treaty/fr/Treaties/ html/164.htm (дата обращения: 01.02.2019).

кабря 1948 г.)1, в Конвенции о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (заключена в г. Риме 4 ноября 1950 г.)2 и Европейской социальной хартии ETS № 163 (принята в г. Турине 18 октября 1961 г. и пересмотрена в г. Страсбурге 3 мая 1996 г.)3.

Участники перечисленных и многих других соглашений отмечают необходимость уважать человека как индивидуума и как представителя человеческого рода, а также признают важность обеспечения его достоинства; подчеркивают, что интересы и благо отдельного человека имеют приоритет над интересами общества или науки, а любое медицинское вмешательство, включая вмешательство с исследовательскими целями, должно осуществляться в соответствии с профессиональными требованиями, стандартами и лишь после того, как соответствующее лицо, получив достоверную информацию о цели и характере вмешательства, а также о его последствиях и рисках, даст на это свое добровольное письменное согласие. Конвенция о правах человека и биомедицине гарантирует каждому лицу право в любой момент беспрепятственно отозвать свое согласие.

Проведение медицинского вмешательства в отношении недееспособных и ограниченно дееспособных лиц может быть осуществлено только с разрешения их представителей или иных уполномоченных субъектов. Мнение несовершеннолетнего рассматривается как фактор, значение которого увеличивается в зависимости от возраста несовершеннолетнего и степени его зрелости [9].

Статья 21 Конституции Российской Федерации гарантирует своим гражданам защиту прав человека в области биомедицинских исследований: никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам. Таким образом, основной закон страны содержит императивный запрет, который определяет содержание

1 Всеобщая декларация прав человека от 10 дек. 1948 г. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declara-tions/declhr.shtml (дата обращения: 01.02.2019).

2 Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 нояб. 1950 г. URL: http://base.garant.ru/2540800/ (дата обращения: 01.02.2019).

3 Европейская социальная хартия от 18 окт. 1961 г. URL: http://www.kadrovik.ru/docs/har18.10.61.htm (дата обращения: 01.02.2019).

всех последующих нормативно-правовых актов, действующих в указанной сфере правоотношений. При этом следует признать, что перечень таких документов весьма узкий, а их содержание касается лишь отдельных аспектов медицинских исследований с участием людей, поэтому они не образуют целостную систему правового регулирования в сфере биомедицины.

Для иллюстрации данного вывода укажем следующие законы (в хронологическом порядке):

- закон Российской Федерации от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»;

- закон Российской Федерации от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека»;

- Федеральный закон от 5 июля 1996 г. № 86-ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности»;

- Федеральный закон от 20 мая 2002 г. № 54-ФЗ «О временном запрете на клонирование человека»;

- Федеральный закон от 3 декабря 2008 г. № 242-ФЗ «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации»;

- Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (заменил ранее действовавшие Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, утвержденные Верховным Советом Российской Федерации 22 июля 1993 г. № 5487-1);

- Федеральный закон от 29 июня 2015 г. №160-ФЗ «О международном медицинском кластере и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

Вместе с тем в экономически развитых странах мира инновационные биомедицинские исследования занимают лидирующее положение, а полученные результаты, несмотря на высокую стоимость, активно используются на практике и находятся в сфере детального правового регулирования. В качестве примера можно привести наиболее важные правовые документы, к которым, в частности, относятся:

- Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека (принята на 29-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО по вопро-

сам образования, науки и культуры 11 ноября 1997 г.)1;

- Международная декларация о генетических данных человека (принята резолюцией Генеральной конференции ЮНЕСКО 16 октября 2003 г.)2;

- Всеобщая декларация о биоэтике и правах человека (принята резолюцией Генеральной конференции ЮНЕСКО 19 октября 2005 г.)3.

С точки зрения значимости международных нормативных правовых актов для граждан России следует отметить Модельный закон «О защите прав и достоинства человека в биомедицинских исследованиях в государствах -участниках СНГ» (принят на 26-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств-участников СНГ, постановление от 18 ноября 2005 г. № 26-10)4, а также Рекомендации «Об этико-правовом регулировании и безопасности генетических медицинских технологий в государствах - участниках СНГ» (приняты на 29-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств-участников СНГ, постановление № 29-12 от 31 октября 2007 г.)5.

С учетом изложенного есть весомые основания признать, что введению в гражданский оборот биомедицинских клеточных продуктов предшествовал длительный период анализа и оценки инновационных достижений в сфере биотехнологий. Также следует сказать, что указанный Федеральный закон имеет узко специализированную сферу действия и не распространяется на отношения, которые к настоя-

1 Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека от 11 нояб. 1997 г. URL: http://www.unesco.ru/ru/ ?module=news&action=theme&id=116 (дата обращения: 01.02.2019).

2 Международная декларация о генетических данных человека от 16 окт. 2003 г. URL: http://www.un.org/ru/ documents/decl_conv/ declarations/genome_dec. shtml (дата обращения: 01.02.2019).

3 Всеобщая декларация о биоэтике и правах человека от 19 окт. 2005 г. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_ conv/declarations/bioethics_and_hr.shtml (дата обращения: 01.02.2019).

4 Модельный закон «О защите прав и достоинства человека в биомедицинских исследованиях в государствах -участниках СНГ» от 18 нояб. 2005 г. URL: http://base. garant.ru/70385696/ (дата обращения: 01.02.2019).

5 Рекомендации «Об этико-правовом регулировании и безопасности генетических медицинских технологий в государствах - участниках СНГ» от 31 окт. 2007 г. URL: http://new.iacis.ru/activities/documents (дата обращения: 01.02.2019).

щему времени уже сложились и получили соответствующее правовое регулирование, например, разработка и производство лекарственных средств и медицинских изделий, донорство органов и тканей человека в целях их трансплантации (пересадки), донорство крови и ее компонентов, применение вспомогательных репродуктивных технологий, а также на отношения, возникающие при обращении клеток и тканей человека в научных и образовательных целях (абз. 2 п. 1 ст. 2 ФЗ от 23 июня 2016 г. № 180-ФЗ).

Важно обратить внимание, что, несмотря на такую социальную значимость, биомедицинские клеточные продукты, как отмечено выше, пока не выделены в качестве особого объекта интеллектуальной собственности, а охраняются на уровне изобретений в соответствии с критериями, установленными в статье 1350 ГК РФ, как вещество или способ (процесс осуществления действий над материальным объектом с помощью материальных средств), в том числе к применению продукта или способа по определенному назначению.

На первый взгляд может сложиться мнение, что «ситуация под контролем» и ничего менять не нужно. Однако, учитывая достижения научно-технического прогресса, на основе которого создаются новые объекты, а также изменяются уже существующие, возникает необходимость модернизации законодательства, регулирующего права на указанные результаты интеллектуальной деятельности. Так, практика регистрации живых организмов посредством фиксации их формулы как объекта патентного права существует довольно давно и поэтому накоплен определенный опыт их применения в гражданском обороте, который свидетельствует о наличии существенных проблем, ждущих своего решения. В качестве примера можно сослаться на публикации известных в России специалистов, приглашающих к дискуссии об эффективности проведения экспертизы изобретений, относящихся к фармацевтическим композициям и возможности воспроизводства описанных в формуле антител. Авторы аргументируют необходимость искать и предлагать новые подходы к характеристике антител, принимая во внимание состояние и перспективы развития биотехнологии, и соответствующим образом

дополнять нормативные документы и комментарии к ним [4; 15].

С учетом изложенных выше фактов, с нашей точки зрения, биомедицинские клеточные продукты - это новые объекты гражданского оборота, которые нуждаются в самостоятельном правовом регулировании как элементы интеллектуальной собственности.

Следующим подтверждением актуальности вопроса о расширении перечня охраняемых объектов интеллектуальной собственности и способов защиты исключительных прав на них может служить Федеральный закон от 27 декабря 2018 г. № 549-ФЗ «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации». Этот документ направлен на обеспечение прав дизайнеров и модельеров, разрабатывающих оригинальные образцы одежды и обуви в единственном экземпляре (т. е. изделия не выпускаются серийно, на промышленном уровне), тем не менее права на них нуждаются в юридической охране. Однако, в отсутствие специальных норм, регулирующих правовой режим таких результатов творчества, они регистрируются как промышленные образцы.

Кстати сказать, число заявок на регистрацию именно промышленных образцов ежегодно увеличивается. Так, по данным Роспатента в 2017 г. на промышленные образцы было подано заявок на 18,7 % больше, чем в 2016 г. Число заявок, поступивших от иностранных заявителей, также увеличилось на 5 %\По нашему мнению, данная тенденция не случайна. Во-первых, она подтверждает активное использование промышленных образцов в гражданском обороте, во-вторых - свидетельствует о том, что понятие данного объекта позволяет регистрировать в качестве промышленного образца самые различные результаты творческой деятельности.

Этот вывод согласуется с диспозицией пункта 1 статьи 1352 ГК РФ, установленной Федеральным законом от 12 марта 2014 № 35-ФЗ, который исключил важный признак промышленного образца - «художественно-конструкторское решение изделия» и заменил его на решение внешнего вида изделия, предоста-

1 Отчет о деятельности Роспатента за 2017 г. URL: https://rupto.ru/ru/activities (дата обращения: 01.02.2019).

вив тем самым широкие возможности для регистрации практически любого объекта, отличающегося от имеющихся аналогов внешним видом, в качестве промышленного образца, независимо от факта его серийного производства. На эти факты обращают внимание и другие авторы. Так, О. А. Рузакова и С. Ю. Фабричный отмечают, что проблемы защиты прав модельеров характерны не только для России, но и для многих европейских стран. При этом они уточняют, что европейские дизайнеры имеют два способа защиты своих достижений: в виде промышленных образцов и охрану с помощью товарных знаков [24].

Признавая важность и значимость модернизации понятия промышленного образца, полагаем, что настало время разграничить признаки промышленного образца, разработанного для серийного производства и оригинального изделия, изготовленного в единственном экземпляре, которое не может быть признано промышленным из-за отсутствия его промышленного производства. Такое разграничение повысит эффективность охраны прав субъектов, работающих в сфере бизнеса и лиц, создающих эксклюзивные произведения.

Вместе с тем нельзя не упомянуть и о негативных последствиях регистрации в качестве объектов патентного права предметов и способов, традиционно используемых малочисленными народами России. К примеру, оригинальные дизайнерские решения, зарегистрированные как промышленные образцы или полезные модели, нередко подсказаны культурной традицией какого-либо народа. Так, бахилы были придуманы малочисленным коренным народом - селькупами и испокон веков используются ими как защитное приспособление, надеваемое на обувь, чтобы ноги не промокли и/или не запачкались во время охоты и рыбалки в болотистой местности. Тем не менее, в Российской Федерации бахилы регистрировали как полезные модели и на них выдали патенты № 26892, 47184, 56130, 82524, 71863, 94819, 154009, 160184, а также был выдан патент на изобретение № 2429969.

Еще пример: перфорационные очки (черные очки с отверстиями) для улучшения зрения были известны и активно использовались эскимосами как традиция. Однако права на такой

объект зарегистрированы не представителями эскимосов.

Эти и многие другие факты регистрации и охраны в качестве объектов интеллектуальной собственности традиционно используемых малочисленными народами России приспособлений и секретов жизнедеятельности свидетельствуют о целесообразности диалога между представителями коренных народов, бизнеса, органов государственной власти и общественности по поиску сбалансированных решений в этой области [2].

Средства индивидуализации, получающие охрану в XXI веке

Вопрос об усилении эффективности охраны объектов промышленной собственности в Российской Федерации с «привязкой» к месту их производства возник одновременно с распадом СССР, когда бывшие союзные республики приобрели статус самостоятельных государств и потребовалась индивидуализация товаров, производимых на их территории. Именно эти обстоятельства явились одним из оснований заключения Договора стран СНГ от 23 декабря 1993 г. «О проведении согласованной антимонопольной политики», в котором договаривающиеся Стороны, подтверждая стремление воздерживаться от любых действий, наносящих экономический ущерб интересам Сторон, а также признавая необходимость соблюдения принципов суверенитета, равенства, отказа от дискриминации, устранения отрицательных для торговли и экономического развития факторов, которые могут возникнуть вследствие монополистической деятельности хозяйствующих субъектов, согласовали необходимость принятия Сторонами антимонопольных законодательных актов и проведения эффективной антимонопольной политики. При этом особое внимание было уделено вопросам раздельного действия межгосударственной юрисдикции и юрисдикции Сторон, координации совместных действий по предупреждению, ограничению и пресечению монополистической деятельности и недобросовестной конкуренции, созданию условий для развития конкуренции, эффективного функционирования товарных рынков и защиты прав потребителей.

Однако этого соглашения оказалось недостаточно, поэтому в последующие годы разраба-

тывались и принимались другие документы, в частности можно вспомнить Соглашение о сотрудничестве по пресечению правонарушений в области интеллектуальной собственности от 6 марта 1998 г., Договор о проведении согласованной антимонопольной политики (вместе с «Положением о взаимодействии государств по пресечению монополистической деятельности и недобросовестной конкуренции», «Положением о межгосударственном совете по антимонопольной политике») от 25 января 2000г.; Соглашение о сотрудничестве государств-участников Содружества Независимых Государств в сфере регулирования рекламной деятельности (утв. постановлением Правительства РФ от 18 декабря 2003 г. № 756) и др.

Применительно к теме настоящего исследования следует отметить Соглашение «О мерах по предупреждению и пресечению использования ложных товарных знаков и географических указаний» от 4 июня 1999 г., в котором договаривающиеся Стороны, признавая важное значение совместных мер по осуществлению защиты прав потребителей и производителей от реализации товаров с использованием ложных товарных знаков и географических указаний, сформулировали определение географических указаний - обозначения, которые идентифицируют происхождение товара из территорий Сторон или их регионов, или местностей, где качество, репутация либо другие характеристики товара в значительной степени соотносятся с его географическим происхождением. В этом же документе представлена дефиниция ложного товарного знака, под которым понимается товарный знак, используемый третьим лицом в нарушение прав владельца товарного знака, или знак, содержащий ложные указания происхождения товара, а также данные или такой элемент, который может ввести потребителей в заблуждение.

Установив базовые понятия, Стороны приняли на себя обязательства сотрудничать в выявлении и пресечении фактов использования ложных товарных знаков и географических указаний, а также принимать меры предупреждения проникновения через свои таможенные границы на территории других Сторон товаров с ложными товарными знаками и географическими указаниями.

Кроме этих общих мер, в отношении географических указаний участники соглашения обязались воспрепятствовать использованию:

а) каких-либо средств при обозначении товара или его презентации, которые указывают (или вызывают ассоциацию) на иное, чем истинное, место происхождения товара и таким образом вводят в заблуждение потребителей в отношении географического происхождения товара;

б) каких-либо действий, которые могут рассматриваться как недобросовестная конкуренция в пределах статьи 10-бис Парижской конвенции по охране промышленной собственности.

Эти нормы заслуживают уважения и поддержки, однако их практическая реализация осложнилась трудностями регистрации наименования места происхождения товара и отсутствием возможности использовать права, связанные с географическим указанием места производства товара. Особенно ярко эти проблемы проявились на рынке алкогольной продукции. Так, Федеральным законом от 22 ноября 1995 г. № 171-ФЗ «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции и об ограничении потребления (распития) алкогольной продукции» были установлены довольно жесткие требования к производству и обороту этилового спирта и алкогольной продукции, направленные на пресечение использования ложных товарных знаков и географических указаний. Тем не менее правоприменительная практика свидетельствовала, что имеющиеся нормы не способны преодолеть проблемы добросовестного применения средств индивидуализации товара, особенно к винодельческой продукции, качество которой в большей степени определяется местом выращивания винограда. Поэтому наименование места происхождения товара (НМПТ), а именно винодельческой продукции, имеет значение не только с точки зрения охраны исключительных прав на средства индивидуализации товара, но и обладает огромным экономическим потенциалом, определяющим уровень спроса на рынке. К примеру, активное использование НМПТ предоставляет широкой общественности информацию не только об изготовителе и высоком качестве товара, но также о наличии в

нем особых свойств, определяемых местом его изготовления. Что, несомненно, повышает известность региона, стимулирует вложение инвестиций в его развитие, способствует сохранению сельских поселений, увеличению рабочих мест, развитию туризма.

Однако правоприменение НМПТ выявило ряд проблем в регулировании указанных отношений, которые не позволяют в полной мере использовать заложенный в этом объекте интеллектуальной собственности потенциал. Так, в ряде случаев невыполнимо требование к заявителю быть непосредственно производителем товара. Так, объединения лиц, включающие производителей сырья, производителей конечного продукта (товара, в отношении которого зарегистрировано НМПТ), а также лиц, обеспечивающих хранение, перевозку и распространение товара, маркированного НМПТ, не могут выступать заявителями при государственной регистрации НМПТ, несмотря на то, что особые свойства товара зависят от деятельности всех вышеуказанных лиц, входящих в ассоциацию.

Кроме того, в соответствии с частью 5 статьи 1522 ГК РФ, к заявке должно быть приложено заключение уполномоченного Правительством Российской Федерации федерального органа исполнительной власти (уполномоченный орган) о том, что в границах данного географического объекта заявитель производит товар, особые свойства которого исключительно или главным образом определяются характерными для этого географического объекта природными условиями и (или) людскими факторами (п. 1 ст. 1516 ГК РФ). На сегодняшний день такими уполномоченными органами являются: для сельскохозяйственных товаров -Минсельхоз России; для минеральных вод -Минздрав России; Минпромторг России дает заключение на изделия народных художественных промыслов; к компетенции Росалкоголь регулирования отнесена алкогольная продукция. Вместе с тем существует достаточное количество других товаров, которые пока не «прикреплены к уполномоченным органам», например природные драгоценные камни. Также не решенным остается вопрос, возможна ли регистрация НМПТ, если производство товара включает несколько удаленных по времени циклов, например разлив, упаковку, «созрева-

ние» (сыр) товара в течение продолжительного периода времени, поскольку не все циклы производства могут быть совершены в этой местности? Несомненно, с точки зрения разумности и целесообразности, данные субъекты наряду с производителями конечного продукта, должны иметь право на использование в своей деятельности НМПТ.

Это лишь несколько причин, приведшие к тому, что на сегодняшний день в Российской Федерации действуют менее 200 зарегистрированных НМПТ, из которых 135 - российские. Если эту цифру сравнить с реестром наименований винодельческой продукции, продаваемой на рынке, то можно сделать весьма неутешительный вывод: НМПТ снабжены менее 10 % указанных товаров. Несомненные убытки несут не только производители, переработчики, поставщики, но и государство.

В целях решения данных проблем с 2015 года в Российской Федерации регламентировано производство винодельческой продукции высокого качества с привязкой к месту выращивания винограда под обозначениями винодельческая продукция с защищенным географическим указанием (винодельческая продукция ЗГУ) и винодельческая продукция с защищенным наименованием места происхождения (винодельческая продукция ЗНМП). Казалось бы, выход найден и проблемы будут преодолены.

Тем не менее опыт регионов свидетельствует об обратном: ЗГУ и ЗНМП оказались невостребованными, так как им присуща некоторая степень смешения и отсюда возникают сложности с их употреблением, а НМПТ охватывают лишь единицы товаров, производимых в конкретном регионе. Поэтому у населения существуют свои ассоциации с местом происхождения товара (например, вологодское масло, вологодское кружево, ивановский ситец, гусь-хрустальная посуда и т.д.).Как справедливо отмечают О. А. Рузакова и С. Ю. Фабричный, «в России нет такого региона, которому нечем было бы "похвастаться", однако отсутствие эффективной охраны наименований, связанных с происхождением товаров, не способствует развитию имиджа регионов» [25; 29].

По-иному складывается ситуация в Европейском союзе, там охраняются более 3000 географических указаний и наименований мест происхождения товаров. И это не случайно.

Дело в том, что наличие на товарах сведений, указывающих на их географическое происхождение, которые обладают определенным качеством и репутацией, но которые не могут быть зарегистрированы в качестве НМПТ в связи с жесткими требованиями к этому объекту, также эффективно с точки зрения продвижения товара на рынке. Поэтому для таких обозначений международное торговое сообщество активно использует географическое указание (ГУ) [6].

Кстати сказать, обязательства по охране ГУ возникли у Российской Федерации еще в 2012 году в связи со вступлением в ВТО, поскольку Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) не только формулирует определение ГУ, но и обязывает страны-члены ВТО вводить в национальные правовые системы данный объект. Наконец, Договор о Евразийском экономическом союзе также относит ГУ к объектам интеллектуальной собственности и содержит определение ГУ, основанное на положениях ТРИПС.

Указанные обстоятельства побудили отечественного законодателя к разработке и введению в действие нового охраняемого объекта средств индивидуализации - географическое указание1.

Здесь уместно отметить, что введение ГУ в перечень охраняемых средств индивидуализации не следует рассматривать как основание для исключения НМПТ из охраняемых объектов интеллектуальных прав, поскольку данный объект, как справедливо отмечают разработчики анализируемого законопроекта в Пояснительной записке, является востребованным для производителей традиционных товаров, в том числе народных художественных промыслов. Кроме того, введение охраны ГУ наряду с охраной НМПТ соответствует современным мировым тенденциям. В частности, потребность в охране двух видов объектов интеллектуальной собственности, ГУ и НМПТ, уже давно предусмотрена многими международными документами, включая Парижскую конвенцию по охране промышленной собственности (1883 г.), Же-

1 Проект Федерального закона № 509994-7 «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации». URL: http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ;n=173604#044796584 778915416 (дата обращения: 01.02.2019).

невский акт Лиссабонского соглашения о наименованиях мест происхождения и географических указаниях (1958 г.)1.

Анализируемый законопроект предусматривает модернизацию параграфа 3 главы 76 ГК РФ посредством включения норм, относящихся к ГУ. В частности, предлагается дополненная редакция статьи 1516 ГК «Географическое указание и наименование места происхождения товара», устанавливающая, что под охраняемым географическим указанием следует понимать обозначение, которое позволяет идентифицировать товар как происходящий с территории географического объекта, при этом определенное качество, репутация или другие характеристики товара в значительной степени определяются его географическим происхождением. На территории данного географического объекта должна осуществляться хотя бы одна из стадий производства товара, влияющая на формирование его качества, репутации или иных характеристик. На наш взгляд, эта дефиниция максимально приближена к определениям, содержащимся в международных документах, что позволит унифицировать понятие ГУ и упростить порядок его регистрации.

Претерпела изменения и редакция нормы, содержащая основные критерии НМПТ, а именно: «Наименованием места происхождения товара, которому предоставляется правовая охрана, является обозначение, представляющее собой современное или историческое, официальное или неофициальное, полное или сокращенное наименование страны, городского или сельского поселения, местности или другого географического объекта, включающее такое наименование или производное от такого наименования и ставшее известным в результате его использования в отношении товара, особые свойства которого исключительно или главным образом определяются характерными для определенного географического объекта природными условиями и (или) людскими факторами. На территории данного географического объекта должны осуществляться все стадии производства товара, влияющие на формирование его

1 Женевский акт Лиссабонского соглашения о наименованиях мест происхождения и географических указаниях от 20 мая 2015 г. URL: https://www.wipo.int/publications/ru/ details.jsp?id=3983&plang=RU (дата обращения: 01.02.2019).

особых свойств». Как видим, разработчики законопроекта стремились так сформулировать норму, чтобы снять проблему субъектного состава заявителей НМПТ. Если такая редакция будет принята, то заявку могут подавать и лица, осуществляющие розлив природной продукции в другом регионе.

С нашей точки зрения, следует расценивать как прогрессивный шаг и положение о том, что особые требования к стадиям производства, качеству, репутации, известности, особым свойствам или другим характеристикам товара, для обозначения которого используется географическое указание или наименование места происхождения товара, могут устанавливаться федеральными законами, иными нормативными правовыми актами, в том числе нормативными правовыми актами органов государственной власти субъектов Российской Федерации, на территории которых находятся указанные географические объекты. Далее законопроект предусматривает создание регистрационной системы предоставления правовой охраны ГУ, которая обеспечит такой же объем и режим правовой охраны, как и для НМПТ. При этом отдельные особенности, присущие НМПТ, будут отражены непосредственно в статьях ГК РФ. Присоединяемся к мнению О. А. Рузаковой и С. Ю. Фабричного и надеемся, что введение ГУ в перечень охраняемых объектов интеллектуальной собственности позволит ответить на такие вызовы общества, как:

- защита права потребителя на информацию о происхождении товара, которым обусловлены его определенные качества или свойства;

- недопустимость регистрации обозначения, вводящего общественность в заблуждение относительно географического происхождения товара;

- обеспечение исключительного права региональных производителей оригинальных товаров;

- повышение привлекательности российских регионов, их товаров как в пределах Российской Федерации, так и за рубежом [25].

Отдельного внимания заслуживают проблемы создания и использования коммерческих обозначений, которые, согласно ст. 1225 ГК РФ, являются охраняемым средством индивидуализации с правовым режимом, установлен-

ным статьями 1538-1541 ГК РФ. В соответствии со статьей 1538 ГК РФ, коммерческое обозначение применяются для индивидуализации торговых, промышленных и других предприятий, принадлежащих как коммерческим, так и некоммерческим организациям, а также индивидуальным предпринимателям. При этом законодатель указывает, что данные средства индивидуализации не являются фирменными наименованиями и не подлежат обязательному включению в учредительные документы и единый государственный реестр юридических лиц, т. е. не регистрируются. Интересно отметить, что коммерческое обозначение может использоваться правообладателем одновременно для индивидуализации одного или нескольких предприятий. Уместно заметить, что данной возможностью субъекты предпринимательской деятельности активно пользуются, приобретая популярность для своих торговых точек. В качестве примера можно вспомнить сеть магазинов «Подружка», «Магнит», «Магнолия» и т.д. Вместе с тем следует уточнить, что для индивидуализации одного предприятия не могут одновременно использоваться два и более коммерческих обозначения.

На основании статьи 1539 ГК РФ, которая детально регламентирует исключительное право на анализируемый объект индивидуализации, правообладателю принадлежит исключительное право использования коммерческого обозначения в качестве средства индивидуализации принадлежащего ему предприятия любым не противоречащим закону, в том числе путем указания коммерческого обозначения на вывесках, бланках, в счетах и на иной документации, в объявлениях и рекламе, на товарах или их упаковках, в сети Интернет, если такое обозначение обладает достаточными различительными признаками и его употребление правообладателем для индивидуализации своего предприятия является известным в пределах определенной территории. Далее установлены пределы осуществления исключительного права на коммерческое обозначение, поэтому может сложиться мнение, что данный интеллектуальной собственности не нуждается в уточнении и дополнении. Однако практика его использования свидетельствует о наличии проблем, которые уже анализируются учеными и практиками. Так, Н. Ю. Сергеева признает его факульта-

тивным средством индивидуализации, обращает внимание, что оно не является обязательным для юридических лиц или индивидуальных предпринимателей и делает вывод, что исключительное право на коммерческое обозначение является ограниченным. Вместе с тем Н. Ю. Сергеева указывает, что законодатель не раскрывает содержание существенных признаков (различительность, локальная известность) данного понятия, отсутствует их толкование и на подзаконном уровне [21]. Поэтому известные специалисты в области интеллектуальной собственности вынуждены восполнять этот пробел. В частности, автор упоминает публикации Э. П. Гаврилова и В. И. Еременко, А. П. Сергеева и Т. А.Терещенко, И. А. Близнеца и В. В. Орловой, которые, формулируя док-тринальные определения коммерческого обозначения, отмечают актуальность модернизации правового режима этого объекта интеллектуальной собственности в части, касающейся его государственной регистрации, поскольку ее отсутствие обусловило проблемы поиска коммерческих обозначений, которые уже существуют на определенной территории, во избежание столкновения исключительных прав [3, с. 938; 11, с. 845].

Мы разделяем мнение Н. Ю. Сергеевой о том, что существующие в настоящее время негосударственные реестры коммерческих обозначений предприятий и предпринимателей, создаваемые по принципу территориальности, не предоставляют и не могут предоставить заинтересованным лицам необходимой гарантии защиты их прав. Но справедливости ради надо признать, что они способствуют мирному сосуществованию правообладателей средств индивидуализации на конкретной территории. Вместе с тем нельзя не отметить, что такая регистрация, равно как и получение каких-либо свидетельств на зарегистрированные упомянутым образом коммерческие обозначения, не имеют правоустанавливающего значения, поскольку сам факт такой регистрации не влечет за собой возникновение исключительного права на объект [21, с. 46].

Наиболее оптимальным решением проблемы коммерческих обозначений, с нашей точки зрения, является признание их субсидиарными названиями юридических лиц, которые, учитывая их растущую популярность в гражданском

обороте как средство индивидуализации субъектов, необходимо указывать в уставе и регистрировать в специально созданном государственном реестре коммерческих обозначений Российской Федерации.

Заключение

Завершая исследование объектов интеллектуальной собственности, получающих охрану в XXI веке, есть основания сделать вывод, что процесс расширения перечня охраняемых результатов творческой, в том числе научно-исследовательской деятельности, находится в стадии активного развития. Причин к тому, как показано выше, много. Однако следует иметь в виду, что право интеллектуальной собственности не может и не должно изменяться с созданием каждого нового вида объектов. Иначе -это постоянный «бег за уходящим поездом». Сегодняшний вызов общества цивилистичес-кой науке и законодателю - сформулировать нормы, обладающие универсальностью и позволяющие уже на стадии экспериментов охранять права авторов и разработчиков технических решений.

Учитывая транснациональный характер многих инновационных технологий, можно говорить о повышении роли и значимости международных договоров, закрепляющих принципы получения правовой охраны различных объектов интеллектуальной собственности и общие стандарты регистрации результатов в сфере патентования.

Мы признаем, что достигнутый уровень цифровизации общества и биотехнологий требуют принципиальной модернизации действующей правовой системы, позволяющей оперативно и эффективно пресекать нарушения интеллектуальных прав в указанных сегментах рынка. Пока эти вопросы не решены. Тем не менее, как показывает многолетний опыт правоприменения, концептуальная проработанность имеющихся проблем позволяет выработать оптимальные юридические механизмы регулирования отношений по поводу создания и использования достаточно широкого круга объектов интеллектуальной собственности. Именно этими факторами, с нашей точки зрения, определяется актуальность настоящего исследования.

Библиографический список

1. Бернгефт Ф., Колер Й. Гражданское право. СПб., 1909. 407 с.

2. Бузова Н. В. Сокровища Севера и интеллектуальная собственность: дискуссии и проблемные вопросы // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2018. № 6. С. 2-7.

3. Гаврилов Э. П., Еременко В. И. Комментарий к части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (постатейный). М.: Экзамен, 2009. 978 с.

4. Гаврилова Е. Б., Бабакова Т.С. Характеристика антитела как технического решения // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2018. № 9. С. 22-29.

5. Голдстоун Дж. Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 15001850. М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2014. 302 с.

6. Еременко В. И. Наименования мест происхождения и географические указания: международно-правовой аспект // Законодательство и экономика. 2016. № 7. С. 58-70.

7. Еременко В. И. Фирменные наименования и коммерческие обозначения: мифы и реальность // Законодательство и экономика. 2015. № 11. С. 7-15.

8. Зайцев Ю. В. Право на освещение спортивных мероприятий в Российской Федерации // Спорт: экономика, право, управление. 2010. № 4. С. 17-18.

9. Интеллектуальная собственность в современном мире / под ред. И. А. Близнеца. М.: Проспект, 2016. 896 с.

10. Канторович Я. А. Литературная собственность. СПб., 1895. 157 с.

11. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть четвертая / под ред. А. П. Сергеева. М.: Проспект, 2016. 913 с.

12. Комментарий к части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. Е. А. Павлова. М.: ИЦЧП им. С. С. Алексеева при Президенте РФ, 2018. 928 с.

13. Кравченко А. А. Правовой режим интернет-сайта как комплексного объекта права интеллектуальной собственности: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. 214 с.

14. Кузнецова А. М. Гражданско-правовая охрана результатов творческой деятельности в сфере спорта в России и зарубежных странах:

автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013. 26 с.

15. Купцова М. В., Бадаева Т. Н. Патенты на антитела: формула изобретения как отражение его сущности // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2019. № 2. С. 33-47.

16. Липцик Д. Авторское право и смежные права. М.: Ладомир, 2002. 788 с.

17. Матвеев А. Г. Круг смежных прав в международном праве и национальных правовых системах // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. Вып. 38. С. 484-496. DOI: 10.17072/1995-4190-2017-38484-496.

18. Право интеллектуальной собственности: учебник / под общ. ред. Л. А. Новоселовой. М.: Статут, 2017. Т. 1: Общие положения. 512 с.

19. Рузакова О. А., Гринь Е. С. Вопросы развития правового регулирования отношений, объектом которых выступают географические указания // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2018. Вып. 42. С. 685-699. DOI: 10.17072/1995-4190-2018-42685-699.

20. Салицкая Е. А. Научное открытие как объект правовой охраны // Вестник гражданского права. 2015. № 4. С. 54-82.

21. Сергеева Н. Ю. Проблемы правового регулирования коммерческих обозначений // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2018. № 12. С. 40-50.

22. Сиджанский Д., Кастанос С. Международная охрана авторского права. М.: Изд-во иностр. лит., 1958. 200 с.

23. Синельникова В. Н. Части живой природы как объекты гражданского оборота: монография. М.: Юрсервитум, 2018. 159 с.

24. Фабричный С. Ю., Рузакова О. А. Новеллы законодательства о промышленных образцах // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2019. № 2. С. 12-19.

25. Фабричный С. Ю., Рузакова О. А. Новеллы о географических указаниях как объектах интеллектуальных прав // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2018. № 12. С. 53-61.

26. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. 603 с.

27. Шваб К. Четвертая промышленная революция. М.: Эксмо, 2016. 208 с.

28. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Изд. Братьев Башма-ковых, 1914. Т. I. 483 с.

29. Шишкин Д. А. Совершенствование законодательства о наименованиях мест происхождения товаров и географических указаниях // ИС. Промышленная собственность. 2017. № 2. С. 32-38.

30. Cabrera Blazquez F. J., Cappello M., Fontaine G., Valais S. Audiovisual Sports Rights -Between Exclusivity and Right to Information. Strasbour, European Audiovisual Observatory. 2016. 99 p.

31. Colombet C. Major Principles of Copyright and Neighbouring Rights in the World. Paris, UNESCO. 1987. 139 p.

32. Depoorter B. The Several Lives of Mickey Mouse: The Expanding Boundaries of Intellectual Property Law // Virginia Journal of Law and Technology. 2004. Vol. 9, №. 4. URL: https://pa-pers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=585829 (дата обращения: 01.02.2019).

33. Drahos P. The Universality of Intellectual Property Rights: Origins and Development // Intellectual Property and Human Rights. Geneva: World Intellectual Property Organization, 1999. Pp. 13-41. URL: https://www.wipo.int/edocs/ mdocs/tk/en/wipo_unhchr_ip_pnl_98/wipo_unhchr _ip_pnl_98_1.pdf (дата обращения: 01.02.2019).

34. Goldstein P. International Copyright: Principles, Law, and Practice. New York, 2001. 618 p.

35. Hughes J. A Short History of Intellectual Property' in Relation to Copyright // 33 Cardozo Law Review 1293 (2012). July 11. 2009. URL: https://papers .ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_i d=1432860 (дата обращения: 01.02.2019).

36. Koelman K. Copyright in the Courts: Perfume as Artistic Expression? // WIPO Magazine. 2006. № 5.

37. Margoni T. The Protection of Sports Events in the EU: Property, Intellectual Property, Unfair Competition and Special Forms of Protection // International Review of Intellectual Property and Competition Law. 2016. № 47(4). Pp. 386-417.

38. Ramos A., López L., Rodríguez A., Meng T., Abrams S. The Legal Status of Video Games: Comparative Analysis in National Approaches. WIPO, 2013. URL: https://www.wipo. int/edocs/ pubdocs/en/wipo_report_cr_vg.pdf (дата обращения: 01.02.2019).

39. Reese R. Anthony. Copyrightable Subject Mater in the "Next Great Copyright Act" // Berkeley Technology Law Journal. 2014. Vol. 29, Issue 3. URL: https://scholarship.law.berkeley.edu/ cgi/viewcontent.cgi?referer=https://www.google. com/&httpsredir= 1 &article=2060&context=btlj (дата обращения: 01.02.2019).

40. Resource Book on TRIPS and Development. Cambridge, Cambridge University Press. 2005. 846 p.

41. Samuelson P. Evolving Conceptions of Copyright Subject Matter // University of Pittsburgh Law Review. 2016. Vol. 78. № 1. URL: https://lawreview.law.pitt.edu/ojs/index.php/ lawreview/article/view/427 (дата обращения: 01.02.2019).

42. Soares Marcelo, Kauffman Marcos. Industry 4.0: Horizontal Integration and Intellectual Property Law Strategies In England. URL: https://www.researchgate.net/publication/3262376 76_Industry_40_Horizontal_Integration_and_Intell ectual_Property_Law_Strategies_In_England (дата обращения: 01.02.2019).

References

1. Bernhoft F., Kohler J. Grazhdanskoe pravo [Civil Law]. St. Petersburg, 1909. 407 p. (In Russ.).

2. Buzova N. V. Sokrovishcha Severa i intel-lektual 'naya sobstvennostdiskussii i problemnye voprosy [Treasures of the North and Intellectual Property: Discussions and Issues]. Patenty i litsen-zii. Intellektual'nye prava - Patents and Licenses. Intellectual Rights. 2018. Issue 6. Pp. 2-7. (In Russ.).

3. Gavrilov E. P., Eremenko V. I. Kommen-tariy k chasti chetvertoy Grazhdanskogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii (postateynyy) [Commentary on Part Four of the Civil Code of the Russian Federation (article by article)]. Moscow, 2009. 978 p. (In Russ.).

4. Gavrilova E.B., Babakova T.S. Kharakte-ristika antitela kak tekhnicheskogo resheniya [Characterization of Antibody as a Technical Solution]. Patenty i litsenzii. Intellektual 'nye prava - Patents and Licenses. Intellectual Rights. 2018. Issue 9. Pp. 22-29. (In Russ.).

5. Goldstone J. Pochemu Evropa? Vozvy-shenie Zapada v mirovoy istorii, 1500-1850 [Why Europe? The Rise of the West in World History, 1500-1850]. Moscow, 2014. 302 p. (In Russ.).

6. Eremenko V. I. Naimenovaniya mest proiskhozhdeniya i geograficheskie ukazaniya: mezhdunarodno-pravovoy aspekt [Appellations of Origin and Geographical Indications: International Legal Aspect]. Zakonodatel'stvo i ekonomika -Legislation and Economy. 2016. Issue 7. Pp. 5870. (In Russ.).

7. Eremenko V.I. Firmennye naimenovaniya i kommercheskie oboznacheniya: mify i real'nost' [Trade Names and Commercial Designations: Myths and Reality]. Zakonodatel 'stvo i ekonomika - Legislation and Economy. 2015. Issue 11. Pp. 715. (In Russ.).

8. Zaytsev Yu.V. Pravo na osveshchenie sportivnykh meropriyatiy v Rossiyskoy Federatsii [The Right to Cover Sporting Events in the Russian Federation]. Sport: ekonomika, pravo, uprav-lenie - Sport: Economy, Law, Management. 2010. Issue 4. Pp. 17-18. (In Russ.).

9. Intellektual'naya sobstvennost' v sovre-mennom mire /pod red. I. A. Bliznetsa [Intellectual Property in the Modern World; ed. by I. A. Bliz-nets]. Moscow, 2016. 896 p. (In Russ.).

10. Kantorovich Ya. A. Literaturnaya sobstvennost' [Literary Property]. St. Petersburg, 1895. 157 p. (In Russ.).

11. Kommentariy k Grazhdanskomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii. Chast' chetvertaya / pod red. A. P. Sergeeva [Commentary on the Civil Code of the Russian Federation. Part Four; ed. by A. P. Sergeev]. Moscow, 2016. 913 p. (In Russ.).

12. Kommentariy k chasti chetvertoy Grazhdanskogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii (postateynyy) / otv. red. E. A. Pavlova [Commentary on Part Four of the Civil Code of the Russian Federation (article by article); ed. by E. A. Pavlova]. Moscow, 2018. 928 p. (In Russ.).

13. Kravchenko A.A. Pravovoy rezhim inter-net-sayta kak kompleksnogo ob "ekta prava intel-lektual'noy sobstvennosti: dis. ... kand. yurid. nauk [The Legal Regime of the Internet Site as a Complex Object of Intellectual Property Right: Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2015. 214 p. (In Russ.).

14. Kuznetsova A. M. Grazhdansko-pravo-vaya okhrana rezul 'tatov tvorcheskoy deyatel 'nosti v sfere sporta v Rossii i zarubezhnykh stranakh: avtoref. dis. . kand. yurid. nauk [Civil Law Protection of the Results of Creative Activity in the Field of Sports in Russia and Foreign Countries: Synopsis of Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2013. 26 p. (In Russ.).

15. Kuptsova M. V., Badaeva T. N. Patenty na antitela: formula izobreteniya kak otrazhenie ego sushchnosti [Antibody Patents: the Claims as a Reflection of the Nature of the Invention]. Patenty i litsenzii. Intellektual 'nye prava - Patents and Licenses. Intellectual Rights. 2019. Issue 2. Pp. 3347. (In Russ.).

16. Lipszyc D. Avtorskoe pravo i smezhnye prava [Copyright and Neighboring Rights]. Moscow, 2002. 788 p. (In Russ.).

17. Matveev A. G. Krug smezhnykh prav v mezhdunarodnom prave i natsional'nykh pravo-vykh sistemakh [Neighboring Rights in International Law and National Legal Systems]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki -Perm University Herald. Juridical Sciences. 2017. Issue 4(38). Pp. 484-496. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2017-38-484-496.

18. Pravo intellektual'noy sobstvennosti: uchebnik /pod obshch. red. L. A. Novoselovoy [Intellectual Property Law: Textbook; ed. by L. A. No-voselova]. Vol. 1. Obshchie polozheniya [General Provisions]. Moscow, 2017. 512 p. (In Russ.).

19. Ruzakova O. A., Grin' E. S. Voprosy raz-vitiya pravovogo regulirovaniya otnosheniy, ob"ektom kotorykh vystupayut geograficheskie ukazaniya [Legal Regulation of Relationships Pertaining to Geographical Indications]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki -Perm University Herald. Juridical Sciences. 2018. Issue 4(42). Pp. 685-699. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2018-42-685-699.

20. Salitskaya E.A. Nauchnoe otkrytie kak ob "ekt pravovoy okhrany [Scientific Discovery as an Object of Legal Protection]. Vestnik grazhdans-kogo prava - Civil Law Review. 2015. Issue 4. Pp. 54-82. (In Russ.).

21. Sergeeva N.Yu. Problemy pravovogo regulirovaniya kommercheskikh oboznacheniy [Problems of Legal Regulation of Commercial Designations]. Patenty i litsenzii. Intellektual'nye prava -Patents and Licenses. Intellectual Rights. 2018. Issue 12. Pp. 40-50. (In Russ.).

22. Sidjanski D., Castanos S. Mezhdunarod-naya okhrana avtorskogo prava [International Copyright Protection]. Moscow, 1958. 200 p. (In Russ.).

23. Sinel 'nikova V. N. Chasti zhivoy prirody kak ob "ekty grazhdanskogo oborota: monografiya [Parts of Wildlife as Objects of Civil Circulation: Monograph]. Moscow, 2018. 159 p. (In Russ.).

24. Fabrichnyy S. Yu., Ruzakova O. A. Novel-ly zakonodatel'stva o promyshlennykh obraztsakh [Novels of Legislation on Industrial Designs]. Patenty i litsenzii. Intellektual'nye prava - Patents and Licenses. Intellectual Rights. 2019. Issue 2. Pp. 12-19. (In Russ.).

25. Fabrichnyy S. Yu., Ruzakova O. A. Novel-ly o geograficheskikh ukazaniyakh kak ob "ektakh intellektual'nykh prav [Novelties about the Geographical Indications as Intellectual Property Rights]. Imushchestvennye otnosheniya v Rossiys-koy Federatsii - Property Relations in the Russian Federation. 2018. Issue 12(207). Pp. 53-61. (In Russ.).

26. Huntington S. Stolknovenie tsivilizatsiy [The Clash of Civilizations]. Moscow, 2003. 603 p. (In Russ.).

27. Shwab K. Chetvertaya promyshlennaya revolyutsiya [The Fourth Industrial Revolution]. Moscow, 2016. 208 p. (In Russ.).

28. Shershenevich G.F. Uchebnik russkogo grazhdanskogo prava [Textbook of Russian Civil Law]. Moscow, 1914. Vol. 1. 483 p. (In Russ.).

29. Shishkin D. A. Sovershenstvovanie zakonodatel'stva o naimenovaniyakh mest proiskhozh-deniya tovarov i geograficheskikh ukazaniyakh [Improving Legislation on Naming Place of Origin of Goods and Geographical Indication]. IS. Pro-myshlennaya sobstvennost' - Intellectual Property. Industrial Property. 2017. Issue 2. Pp. 32-38. (In Russ.).

30. Cabrera Blazquez F. J., Cappello M., Fontaine G., Valais S. Audiovisual Sports Rights -between Exclusivity and Right to Information. Strasbourg, European Audiovisual Observatory, 2016. 99 p. (In Eng.).

31. Colombet C. Major Principles of Copyright and Neighbouring Rights in the World. Paris: UNESCO, 1987. 139 p. (In Eng.).

32. Depoorter Ben. The Several Lives of Mickey Mouse: The Expanding Boundaries of Intellectual Property Law. Virginia Journal of Law and Technology. Spring 2004. Vol. 9. Issue 4. Available at: https://papers.ssrn.com/sol3/papers. cfm?abstract_id=585829 (accessed 01.02.2019). (In Eng.).

33. Drahos P. The Universality of Intellectual Property Rights: Origins and Development. Intellectual Property and Human Rights. Geneva: World Intellectual Property Organization, 1999. Pp. 13-41. Available at: https://www.wipo.int/

edocs/mdocs/tk/en/wipo_unhchr_ip_pnl_98/wipo_ unhchr_ip_pnl_98_1.pdf (accessed 01.02.2019). (In Eng.).

34. Goldstein P. International Copyright: Principles, Law, and Practice. New York, 2001. 618 p. (In Eng.).

35. Hughes J. A Short History of Intellectual Property' in Relation to Copyright (July 11, 2009). Cardozo Law Review. 2012. Vol. 33. Issue 4. Pp. 1293-1340. Available at: https://papers.ssrn. com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1432860 (accessed 01.02.2019). (In Eng.).

36. Koelman K. Copyright in the Courts: Perfume as Artistic Expression? WIPO Magazine. 2006. Issue 5. Pp. 2-3. (In Eng.).

37. Margoni T. The Protection of Sports Events in the EU: Property, Intellectual Property, Unfair Competition and Special Forms of Protection. International Review of Intellectual Property and Competition Law. 2016. Issue 47(4). Pp. 386417. (In Eng.).

38. Ramos A., López L., Rodríguez A., Meng T., Abrams S. The Legal Status of Video Games: Comparative Analysis in National Approaches. WIPO, 2013. Available at: https://www.wipo.

int/edocs/pubdocs/en/wipo_report_cr_vg.pdf (accessed 01.02.2019). (In Eng.).

39. Reese R. Anthony. Copyrightable Subject Matter in the "Next Great Copyright Act". Berkeley Technology Law Journal. 2014. Vol. 29. Issue 3. Available at: https://scholarship.law.berke-ley.edu/cgi/viewcontent.cgi?referer=https://www. google.com/&httpsredir=1&article=2060&context =btlj_(accessed 01.02.2019). (In Eng.).

40. Resource Book on TRIPS and Development. Cambridge, Cambridge University Press, 2005. 846 p. (In Eng.).

41. Samuelson P. Evolving Conceptions of Copyright Subject Matter. University of Pittsburgh Law Review. 2016. Vol. 78. Issue 1. Available at: https://lawreview.law.pitt.edu/ojs/index.php/lawrev iew/article/view/427 (accessed 01.02.2019). (In Eng.).

42. Soares Marcelo, Kauffman Marcos. Industry 4.0: Horizontal Integration and Intellectual Property Law Strategies in England. Available at: https://www.researchgate.net/publication/3262376 76_Industry_40_Horizontal_Integration_and_Intell ectual_Property_Law_Strategies_In_England (accessed 01.02.2019). (In Eng.)