CC BY
1011. Soglashenie mezhdu Pravitel'stvom Rossijskoj Federacii i Pravitel'stvom Finlyandskoj Respubliki o sodejstvii prigranichnomu sotrudnichestvu mezhdu Rossijskoj Federaciej i Finlyandskoj Respublikoj ot 13.04.2012 [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: http://www.mid.ru/foreign_policy/international_contracts/2_contract/-/storage-viewer/bilateral/page-70/44645.
12. Zayavlenie o dal'nejshem razvitii druzhestvennyh svyazej mezhdu Murmanskoj oblast'yu i guberniej Laplandiya 9 avgusta 1988 g. [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: https://culture.gov-murman.ru/documents/mezhdunarodnye-dogovory/.
13. Soglashenie ob ustanovlenii druzhestvennyh svyazej mezhdu Murmanskoj oblast'yu i guberniej Oulu 12 noyabrya 1993 g. [Elektronnyj resurs] -Rezhim dostupa: https://culture.gov-murman.ru/documents/mezhdunarodnye-dogovory/.
14. Dogovor o prigranichnom sotrudnichestve mezhdu Pravitel'stvom Murmanskoj oblasti i guberniej Laplandiya Finlyandskoj Respubliki 27 iyunya 2002 g. [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: https://culture.gov-murman.ru/documents/mezhdunarodnye-dogovory/.
15. Memorandum o vzaimoponimanii mezhdu Pravitel'stvom Murmanskoj oblasti (Rossijskaya Federaciya), Regional'nym soyuzom Laplandii, Regional'nym upravleniem Laplandii i Centrom ekonomiki, transporta i ekologii Laplandii (Finlyandskaya Respublika) 17 noyabrya 2014 g. [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: https://culture.gov-murman.ru/documents/mezhdunarodnye-dogovory/.
16. «Kolarktik» - programma prigranichnogo sotrudnichestva, v kotoroj uchastvuyut Rossiya, Finlyandiya, SHveciya i Norvegiya. Programma finansiruetsya stranami-uchastnicami i napravlena na realizaciyu sovmestnyh proektov kompanij i organizacij severnyh territorij stran - uchastnic. Predpolagaemyj byudzhet programmy v novom programmnom periode (2014-2020 gg.) sostavit €63,4 mln.
17. Memorandum o vzaimoponimanii mezhdu Pravitel'stvom Murmanskoj oblasti (Rossijskaya Federaciya), Regional'nym soyuzom Severnoj Ostrobotnii, Regional'nym upravleniem Severnoj Finlyandii i Centrom ekonomiki, transporta i ekologii Severnoj Ostrobotnii (Finlyandskaya Respublika) 14 oktyabrya 2015 g. [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: https://culture.gov-murman.ru/documents/mezhdunarodnye-dogovory/.
18. Rossiya i Finlyandiya obsudili proekt prokladki volokonno-opticheskoj linii svyazi vdol' Severnogo morskogo puti [Elektronnyj resurs] - Rezhim dostupa: https://www.ruscable.ru/news/2017/10/19/_Rossiya_i_Finlyandiya_obsudili_ proekt_prokladki_v/.
19. Sajt zakupok Rosatoma: http://www.zakupki.rosatom.ru/Web.aspx?node=archiveorders.
МИЛЮКОВА МАРИЯ АНДРЕЕВНА - бакалавр юриспруденции, магистрант МГИМО МИД России, адвокат. ШАРОНИНА АНАСТАСИЯ МАКСИМОВНА - бакалавр юриспруденции, магистрант МГИМО МИД России. MILYUKOVA, MARIA A. - Bachelor of Law, Undergraduate Student, MGIMO of the Russian Ministry of Foreign Affairs, lawyer (milyukova.marie@yandex.ru)
SHARONINA, ANASTASIA M. - Bachelor of Law, Master student of MGIMO of the Ministry of Foreign Affairs of Russia (anastasia.sharonina@gmail.com).
УДК 347.44(430)
ДВАЛИШВИЛИ Л.З.
ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ (НЕ)ДОБРОСОВЕСТНОГО ПОВЕДЕНИЯ УЧАСНИКОВ ДОГОВОРНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ В ГЕРМАНСКОМ ПРАВЕ
Ключевые слова: участники правоотношений, добросовестное поведение, принцип добросовестности, концепция добросовестности, факторы добросовестности, германское право, вид договора.
В статье выявляются и анализируются объективные факторы, оказывающие влияние на квалификацию поведения субъектов правоотношений в качестве добросовестного и недобросовестного по праву Германии, выясняются предпосылки, обусловившие существование указанных факторов. Особенное внимание уделяется раскрытию понятия «объективности» применительно к проявлениям добросовестного и недобросовестного поведения, правовому значению исследования объективных факторов в рамках применения концепции добросовестности. Обоснован вывод о том, что объективный характер факторов (не)добросовестного поведения снижает или даже нивелирует значения фактора вины при оценке поведения субъекта с позиции его соответствия правилам и стандартам добросовестности.
DVALISHVILI, L.Z. THE OBJECTIVE FACTORS OF (UN)CONSCIENTIOUS BEHAVIOR OF PARTICIPANTS OF CONTRACTUAL RELATIONS IN GERMAN LAW
Keywords: participants of legal-relations, conscientious behavior, principle of good faith, concept of conscientious, factors of conscientious, German law, types of contract.
In the article identified and analyzed the objective factors that impact on the qualification of the behavior of subjects of legal-relations as conscientious and unconscientious by law of Germany, it identified the reasons that led to the existence of these factors. Particular attention is paid to the disclosure of the concept of "objectivity" in relation to the factor of conscientious and unconscientious behavior, the legal meaning of the study of objective factors in the frameworks of the application of the concept of good faith. It substantiated the conclusion that the objective nature of the factors of (un)conscientious behavior reduces or even eliminates the value of factor of guilt when assessing the behavior of a subject from the position of its compliance with the rules and standards of good faith.
В германском праве понятие добросовестности сочетает в себе объективные и субъективные элементы. В объективном смысле добросовестность означает требование к поведению участников правоотношений, вытекающее из конкретных правовых норм. Субъективный элемент непосредственно связан с действиями субъекта, которые должны соответствовать таким критериям, как правдивость, уважение прав, верность обязательствам со стороны их субъекта [1]. В связи со смешанной (объективно-субъективной) природой принципа добросовестности возможно выделение как субъективных, так и объективных критериев
(факторов), влияющих на квалификацию поведения участников правоотношения в качестве добросовестного или недобросовестного. В рамках нашей статьи под объективными факторами (не)добросовестного поведения понимаются обстоятельства, не зависящие от воли стороны договорного правоотношения в связи с данным правоотношением. Отсутствие подобной зависимости применительно к данному правоотношению, как обстоятельство, определяющее объективный характер фактора (не)добросовестности, представляется целесообразным проиллюстрировать на следующем примере.
Во многих юрисдикциях и, в частности, в Германии, вид договора является одним из объективных факторов (не)добросовестного поведения. Конечно, он в значительной степени может определяться стороной контракта, однако такой выбор вида договора не обусловлен (по крайней мере, напрямую или в существенной части) поведением стороны в рамках данного правоотношения или ее волей применительно к нему. Если исходить из противного, то пришлось бы предположить, что лицо заключает договор конкретного вида в целях избрания для себя наиболее приемлемого режима добросовестности, что, конечно является неразумным и нелогичным, противоречит здравому смыслу и правилам повседневной практики участников оборота.
На квалификацию поведения в качестве (не)добросовестного могут оказывать влияние огромное количество субъективных факторов: вина причинителя вреда, размер причиненного вреда (указанный фактор далеко не во всех случаях однозначно может быть квалифицирован в качестве субъективного), подлинная цель совершения тех или иных действий и пр. Сочетание субъективных и объективных критериев (не)добросовестного поведения обусловлено, по-видимому, смешанной, объективно-субъективной, природой самого принципа добросовестности. Кроме того, следует признать, что предпосылки подобного сочетания субъективных и объективных факторов состоят в необходимости учета всех фактических обстоятельств в рамках каждого конкретного случая в целях принятия наиболее разумного адекватного и справедливого решения по делу.
Во многих юрисдикциях подходы к анализу принципа добросовестности основаны на сочетании объективных и субъективных критериев. Так, например, по договорам купли-продажи с коммерсантами статья 2-203 (1) b) Единообразного торгового кодекса США использует широкое понятие принципа добросовестности и понимает под ним не только субъективный стандарт фактической добросовестности, но также предполагает соблюдение объективных по своей природе разумных коммерческих стандартов добросовестной деловой практики в торговле [2]. Таким образом, в договорах с участием предпринимателей, помимо субъективного, вводится и объективный критерий добросовестности.
В Англии вообще существуют практически противоположные подходы к пониманию добросовестности. Например, в соответствии с одной из весьма распространенных точек зрения, добросовестность - это чисто субъективные представления участников правоотношений о справедливости, согласно другой - добросовестность представляет собой верность договору и соблюдение общепринятых стандартов хозяйственного оборота. Так, в деле Ям Сенг ПТЕ Лтд против Интернейшнел Трейд Корпорейшн Лтд (ИТК) (Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd) Высокий суд правосудия указал, что «по вопросу, имеет ли место нарушение обязанности действовать добросовестно, следует занимать не субъективную перспективу одной стороны. Большее значение имеет тот факт, можно ли рассматривать такое поведение, как коммерчески неприемлемое объективно, с точки зрения разумного честного третьего лица» [3].
Мы исследуем некоторые объективные факторы (не)добросовестного поведения, применяемые в германском гражданском и торговом праве.
Во-первых, квалификация поведения обязанного лица в качестве (не)добросовестного зависит от возможности выбора управомоченным лицом иного варианта поведения, при котором его права и интересы уже не будут затрагиваться. Яркой иллюстрацией данного тезиса является практика применения германскими судами оговорки, включаемой в договоры страхования на случай болезни и исключающей обязанность частных страховых компаний по выплате страхового возмещения страхователю, лечащемуся у своего близкого родственника. Как правило, эта оговорка судами по-прежнему все еще считается справедливой. Страховые
компании возмещают лишь доказанные материальные расходы (расходы на лекарства и т.п.), от оплаты же расходов за оказанные врачом услуги они отказываются. Обосновывается это тем, что интерес страховщика может быть необоснованно ущемлен, так как врачи, лечащие своих родственников, могут даже неосознанно осуществлять лечение без действительной необходимости или сверх установленных стандартов, ввиду чего страховщики вынуждены будут возместить больным расходы в гораздо большем размере, чем следует исходя из общепринятых стандартов.
Вместе с тем, нельзя не согласиться с тем, что оговорка о родственниках ущемляет интересы страхователей, поскольку либо они самостоятельно, за счет собственных средств будут оплачивать медицинские услуги своих врачей-родственников, либо будут вынуждены столкнуться с необходимостью убедить своего лечащего врача-родственника отказаться от вознаграждения за оказанные услуги, что нередко может быть сопряжено с возможностью наступления морального вреда для пациента. Тем не менее, судебная практика пришла к выводу, что поскольку у страхователя есть возможность лечиться у другого врача, не являющегося его родственником, то такое ущемление нельзя назвать чрезмерным, а, следовательно, оговорка о родственниках не нарушает принцип добросовестности [4]. Из этого можно сделать вывод, что ущемление прав и интересов контрагента не признается чрезмерным (а, значит, и недобросовестным), если хотя оно, в сущности, и значительно, но у лица, интерес которого затрагивается, есть выбор иного варианта поведения, при котором его интерес уже не будет ущемлен, при условии, что в противном случае несправедливо могли бы быть ущемлены интересы его контрагента. Таким образом, возможность выбора управомоченным лицом иного варианта поведения, при котором его права и интересы не ущемляются, является одним из факторов, определяющих добросовестность поведения его контрагента.
Во-вторых, в отдельных случаях существенное изменение обстоятельств_может стать фактором признания поведения лица, нарушающего принятые им договорные обязательства, добросовестным. В связи с этим стоит упомянуть о развитой в первой половине XX века доктрине экономической невозможности исполнения. Ее сторонники считали, что если должник вынужден посредством чрезмерных усилий, которые не могли быть им добросовестно предвидены в момент заключения договора, исполнять договор, то требование кредитора исполнить договор является недобросовестным. В частности, таким обстоятельством признавалось тяжелое материальное положение должника. Так, в одном из дел Имперский Верховный суд указал, что «кредитор нарушает принцип добросовестности, если настаивает на исполнении обязательства должником, который находится в обременительном положении».
В-третьих, вид договора также оказывает влияние на признание поведения лица (не)добросовестным. Прежде всего, это касается фидуциарных сделок, основанных на лично-доверительных отношениях между их участниками. В таких сделках, разумеется, требования к добросовестности сторон (так называемый «стандарт добросовестности») существенно повышены. Сказанное также относится к «неравным» контрактам (применительно к наиболее «сильной» стороне правоотношения), когда стороны заведомо находятся в существенно неравном положении (договоры с участием потребителя, трудовые договоры). Однако влияние вида договора на требования к добросовестности участников правоотношения (точнее на «объем» обязанности добросовестного поведения) проявляется и во множестве иных, частных случаев. Так, например, установлено, что сложность сделки увеличивает возможность возникновения позитивной информационной обязанности (которая, как известно, является одним из проявлений принципа добросовестности), тем самым повышая требования к добросовестности стороны сделки. Следовательно, если, ввиду сложности сделки, у контрагента возникнет позитивная информационная обязанность, и он не предоставит необходимой информации, то обязанность действовать добросовестно, предусмотренная пар. 242 Германского гражданского уложения (далее - ГГУ), будет признана невыполненной. Одним из таких частных случаев расширения требований добросовестности путем возложения на участника договора позитивной информационной обязанности согласно ст. 3:101 Draft Common Frame of References (далее -DCFR) является заключение договора в электронной форме [5].
Например, в Англии особенно актуально влияние вида договора на признание и объем обязанности добросовестного поведения, что обусловлено, по-видимому, тем, что в этой
юрисдикции в настоящее время отсутствует устойчивая судебная практика, признающая общий принцип добросовестности. Например, позитивная информационная обязанность в настоящее время применяется в страховании, отношениях, связанных с трастом, и в некоторых других отношениях, имеющих доверительный характер [6]. Подобная обязанность также могла бы подразумеваться как установленная в договорах с длительным сроком действия, например, договорах о совместных предприятиях или дистрибьюторским договорам [7]. Однако общая позитивная информационная обязанность отсутствует [8].
Обобщив сказанное, можно сделать вывод, что не один лишь вид договора, а характер всего правоотношения влияет на объем обязанности добросовестного поведения. Так, например, если речь идет о деликтных обязательствах, то указанная обязанность будет гораздо уже, поскольку потерпевший вовлекается в деликтное правоотношение помимо своей воли, не выбирая себе должника. В то же время к делинквенту, нарушившему права и законные интересы потерпевшего, нелогично и неразумно было бы предъявлять высокие стандарты добросовестного поведения по отношению к последнему.
В-четвертых, обязанность действовать добросовестно в той или иной форме может быть ограничена, если это влечет для обязанной стороны расходы, в значительной степени превышающие убытки, понесенные иным участником правоотношения. Таким образом, соотношение размера затрагиваемых интересов в отдельных случаях может стать решающим при определении факта (не)добросовестности со стороны того или иного участника правоотношения.
В-пятых, объем обязанности действовать добросовестно по отношению к другой стороне может быть расширен ввиду невозможности исполнения обязательства этой другой стороной в условиях нарушения первой стороной указанной обязанности. Иными словами, сторона обязана действовать добросовестно в тех случаях, когда это необходимо в целях реализации договора и выполнения предусмотренных им обязательств. В данном случае обязанность добросовестности берет свое начало из идеи необходимости достижения цели договора и обеспечения его исполнения. Поскольку договор заключается ради реализации его цели, то разумно предположить, что обязанности, вытекающие из договора, в том числе и обязанность добросовестного поведения его участников, должны служить достижению этой цели.
В-шестых, германские суды неоднократно признавали нарушением добросовестности требование такого исполнения, которое можно будет возвратить по иному основанию. Иными словами, кредитор не может ссылаться на разногласия с должником, когда действия должника ведут к тому же экономическому результату. Таким образом, принцип добросовестности служил восполнению формализма в праве.
В-седьмых, в некоторых случаях ненадлежащее поведение стороны договора может стать одним из факторов, влияющих на квалификацию поведения другой стороны контракта в качестве добросовестного. Дело в том, что такое ненадлежащее поведение лица по отношению к своему контрагенту, состоящее в нарушении его прав или злоупотреблении собственными правами, подчас может повлечь за собой снижение «стандарта добросовестности» последнего.
Яркий пример применения указанного объективного фактора добросовестного поведения можно привести из практики Федерального суда Швейцарии. В решении по делу 138 III 59 4А_227/2011 от 10.01.2012 Федеральный суд указал: «не исключено, что то обстоятельство, что арендатор не получил предварительного согласия арендодателя на предусмотренную законом сдачу жилья в субаренду зачастую может подорвать доверительные отношения между контрагентами таким образом, что обычное расторжение договора арендодателем не будет рассматриваться в качестве недобросовестного» [9]. В этом случае ненадлежащее поведение стороны правоотношения (арендатора), нарушение ею своих обязанностей, выражающееся в сдаче арендуемого жилого дома в субаренду в условиях отсутствия на то согласия арендодателя, является в смысле настоящей статьи объективным, а не субъективным критерием, поскольку, хоть оно и совершается участником правоотношения, однако применительно к другой стороне контракта (арендодателю), добросовестность поведения которой является предметом исследования, такое ненадлежащее поведение представляет собой чисто объективным фактором, так как оно не зависит от воли последней.
Таким образом, смешанный, объективно-субъективный характер добросовестности, необходимость учета всех фактических обстоятельств в целях принятия наиболее справедливого,
разумного и взвешенного решения порождают возникновение как субъективных, так и объективных факторов, влияющих на квалификацию поведения участников правоотношений в качестве добросовестного или недобросовестного.
Квалификация действий обязанного лица (должника) в качестве добросовестных в отдельных случаях может быть вызвана существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили в момент заключения договора, тяжелым материальным положением должника, возможностью возникновения значительных убытков у должника в результате исполнения обязанности добросовестного поведения, существенно превышающих размер вреда, причиняемого иному участнику правоотношения в результате нарушения указанной обязанности, возможностью выбора управомоченным лицом иного варианта поведения, при котором его права и интересы уже не будут затрагиваться, ненадлежащим поведением контрагента должника. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что данная классификация объективных факторов (не)добросовестного поведения участников договорных правоотношений носит условный характер, поскольку один и тот же фактор в некоторых случаях может обусловить квалификацию поведения лица в качестве добросовестного, а в других - в качестве недобросовестного, в зависимости от того, поведение какого лица является предметом исследования: должника или кредитора. Так, например, тяжелое материальное положение должника неоднократно обусловливало отказ германских судов признать поведение должника, не исполнившего обязательство перед кредитором, недобросовестным, и вместе с тем оно стало фактором квалификации поведения кредитора, требовавшего исполнения от должника, в качестве недобросовестного. Напротив, обусловленность реализации цели договора добросовестным поведением обязанной стороны в ряде случаев может способствовать признанию поведения этой стороны недобросовестным.
Вид правоотношения и, в частности, вид договора, соотношение затрагиваемых интересов участников правоотношения могут, в зависимости от фактических обстоятельств дела, свидетельствовать как в пользу добросовестности, так и недобросовестности стороны правоотношения.
Объективные факторы условно можно было бы разделить на две категории: первую из них составляют факторы, которые лишь в совокупности с иными факторами могут повлечь за собой признание поведения лица в качестве добросовестного или недобросовестного, ко второй, напротив, относятся такие факторы, которые самостоятельно могут обусловить ту или иную квалификацию поведения участника правоотношения. В силу этого, если тот или иной объективный фактор недобросовестного поведения самостоятельно или в совокупности с иными факторами такого же характера (в условиях отсутствия субъективных факторов) обуславливает квалификацию поведения субъекта правоотношения в качестве недобросовестного, отсутствие вины указанного субъекта в подобных случаях, как правило, не будет препятствовать подобной квалификации. Итак, объективный характер факторов (не)добросовестного поведения снижает или даже нивелирует значения фактора вины при оценке поведения субъекта с позиции его соответствия правилам и стандартам добросовестности.
Литература и источники
1. Попова А.В. Принцип добросовестности в международном коммерческом обороте: законодательство и судебная практика Российской Федерации и стран - членов Европейского союза. Дис. ... канд. юрид. наук. M., 2QQ5. С. 12.
2. Бергер.К.-П., Арнц.Т. Принцип добросовестности в английском коммерческом договорном праве. Обзор актуальной английской судебной практики // Вестник гражданского права. 2Q16. № 3. С. 237.
3. Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd [2013] EWHC 111 (QB), Rn. 144.
4. Решение Верховного Суда ФРГ по делу IV ZR 11/QQ от 21 февраля 2QQ1 г. -[Электронный ресурс] / http://www.bundesgerichtshof.de [20.05.2019].
5. Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ.. Науч. ред. Рассказова. Н.Ю. // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
6. Архипова А.Г. Обязанность предоставить информацию по п. 3 ст. 3Q7 ГК РФ. // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
7. Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd [2013] EWHC 111 (QB), Rn. 141f.
8. Smith v. Hughes [1873] LR 6 (QB), 596.
9. Решение Федерального суда Швейцарии по делу 138 III 59 4A_227/2Q11 от 1Q.Q1.2Q12 // [Электронный ресурс] // http://www.bger.ch [25.05.2019]
References and Sources
1. Popova A.V. Princip dobrosovestnosti v mezhdunarodnom kommercheskom oborote: zakonodatel'stvo i sudebnaya praktika Rossijskoj Federacii i stran - chlenov Еvropejskogo soyuza. Dis. ... kand. yurid. nauk. M., 2005. S. 12.
2. Berger.K.-P., Arnc.T. Princip dobrosovestnosti v anglijskom kommercheskom dogovornom prave. Obzor aktual'noj anglijskoj sudebnoj praktiki // Vestnik grazhdanskogo prava. 2Q16. N° 3. S. 237.
3. Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd [2013] EWHC 111 (QB), Rn. 144.
4. Reshenie Verhovnogo Suda FRG po delu IV ZR 11/00 ot 21 fevralya 2001 g. -[Elektronnyj resurs] / http://www.bundesgerichtshof.de [20.05.2019].
5. Model'nye pravila evropejskogo chastnogo prava / Per. s angl.. Nauch. red. Rasskazova. N.YU. // Dostup iz SPS «Konsul'tantPlyus».
6. Arhipova A.G. Obyazannost' predostavit' informaciyu po p. 3 st. 307 GK RF. // Dostup iz SPS «Konsul'tantPlyus».
7. Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd [2013] EWHC 111 (QB), Rn. 141f.
8. Smith v. Hughes [1873] LR 6 (QB), 596.
9. Reshenie Federal'nogo suda SHvejcarii po delu 138 III 59 4A_227/2011 ot 10.01.2012 // [Elektronnyj resurs] // http://www.bger.ch [25.05.2019]
ДВАЛИШВИЛИ ЛИКА ЗАЗАВНА - ассистент Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, аспирант кафедры международного частного и гражданского права им. С.Н. Лебедева МГИМО МИД России (Lika.Dvalishvili.1993@mail.ru).
DVALISHVILI, LIKA ZAZAVNA - assistant of the Department of Legal Regulation of Economic Activity of the Financial University under the Government of the Russian Federation, postgraduate of Chair for International Private and Civil Law of MGIMO-University (Lika.Dvalishvili.1993@mail.ru).
УДК 343.54
АЛЛАНИНА Л.М. К ВОПРОСУ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СПОРТИВНОГО ПРАВА
Ключевые слова: спортивное право, спорт, спортивные споры, право.
Автор анализирует наиболее острые вопросы правовых споров в современном спорте с позиций отечественного и международного права. В статье изучаются нормы всемирного кодекса, Олимпийской хартии, их соотношение с Конституцией РФ. Затрагивается проблема lex sportive, спортивного имиджа, правового статуса спортсмена-индивида. Анализ норм законодательства и международной практики его применения показал, что система спортивного законодательства нуждается в изменениях. Необходима разработка пакета нормативных актов, регламентирующих международный спортивный процесс по новым правилам. В реформировании нуждаются и сама система разрешения спортивных споров. Необходимо разрабатывать основополагающие принципы и категории всемирного кодекса, включая понятия «спортсмен», «права и законные интересы спортсмена», «имидж спортсмена», «спортивное правонарушение» с учетом соревновательного духа спортивной деятельности, с акцентом на спортивную репутацию спортсмена и ее защиту.
ALLANINA L.M.
TO THE QUESTION OF IMPROVING OF SPORTS LAW
Keywords: sports law, sports, sports disputes, law.
The author analyzes the most pressing issues of the legal disputes in the modern sport from the standpoint of domestic and international law. In the article studies the norms of the World Anti-Doping Code, the Olympic Charter, its the correlation with the Constitution of the Russian Federation. It touched upon the problems of "lex sportive", the sports image, the legal status of an individual athlete. Analysis of the legislation and international practice of its application showed that the system of sports legislation needs to be changed. It is necessary to develop a package of regulations governing the international sports process under the new rules. The system of sports dispute resolution itself also needs reforming. It is necessary to develop the fundamental principles and categories of the world code, including the notions "athlete", "rights and legitimate interests of an athlete", "image of an athlete", "sports offense" taking into account the competitive spirit of sports activity, with an emphasis on athlete's sports reputation and its protection.
Для отечественной правовой системы само понятие «спортивное право» возможно понимать в двух смыслах - как отрасль права и как отрасль законодательства. При этом спортивное право в России пока достигло уровня отрасли законодательства, а не права.
Жан Мишель Мармэйю полагает, что lex sportive может быть приравнено к lex mercatoria [1]. Однако здесь не учитывается, что lex sportive является конкурентным, а состязательность не свойственна lex mercatoria. Lex sportiva тесно связано со спортивным правом и должно стать его неотъемлемой частью. Поэтому нет смысла разграничивать эти понятия. Государства де факто и де юре признают Lex sportive. При этом, как указывает Б. Колев оно не может приравниваться к международным спортивному праву [2].
На наш взгляд, некорректно использовать термин «международный» или «наднациональный» ко всей совокупности разных норм, регулирующих спорт за пределами одного государства. Так же и нормы национального права не могут быть включены в состав некоего международного спортивного права, так как они принадлежат правопорядку, принципиального отличному от международного публичного права, которое является по сути национальным правом, связанным с международным публичным правом.
