CC BY
39
УДК 167.7
Э. Ф. Караваев
об усовершенствовании логической модели планирования на основе опытных данных о «парадоксе стратегии»
Разные научные дисциплины в разное время приближаются к возможности полезных и значимых как в теоретическом, так и в практическом отношении философско-методологических обобщений, касающихся человеческой деятельности, в том числе ее собственно разумного компонента*. Наше время отмечено значительными успехами социальных и, в частности, управленческих дисциплин в эмпирических и теоретических исследованиях вопросов стратегического планирования [19].
Как нам приходилось уже отмечать, планирование деятельности можно рассматривать как идеальную модель самой этой деятельности [18]. При построении этой модели в первом приближении мы подчас не обращаем особого внимания на многие и притом очень важные обстоятельства. Так, например, мы полагаем, что субъект, составляющий план действий (в частности, им можем быть и мы сами), обладает полным и свободным от неточностей знанием наличных альтернативных возможностей и того окружения, в котором предстоит действовать, осуществляя намеченный план. Мы можем также полагать, что действующий субъект полностью контролирует свои действия и может просчитать последствия каждого выполненного действия. Соответственно, он может—будто бы! — предсказывать состояние всей среды после выполнения намеченной последовательности действий. В конце концов, субъект может даже знать заранее о том времени, когда данный план приведет или не приведет к достижению нужной цели.
Несостоятельность приведенных допущений можно ясно увидеть, обратившись к концепции «ограниченной рациональности» Г. Саймона [13; 17]. Благодаря этой концепции**, выявляются следующие ограничения рациональности вообще и в планировании в частности: (1) неполнота информации о множестве альтернатив; (2) сложность просчитывания альтернатив и, как результат, невозможность оценить их все; (3) неопределенность тех последствий, которых следует ожидать от реализации каждой альтернативы***. Так что говорить о построении оптимальной, т. е. наилучшей, стратегии не приходится; даже и удовлетворительной стратегии, т. е. наилучшей из того множества альтернатив, которое мы в состоянии проанализировать, гарантировать нельзя. К тому же следует помнить об ограниченности и тех временных ресурсов, которыми мы располагаем;
© Э. Ф. Караваев, 2009
даже если бы мы смогли «практически точно» предсказать погоду на завтра, но запросили бы на процедуру этого предсказания неделю, наше предложение осталось бы невостребованным. Мы (да и то в том случае, если имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы это допускают) довольствуемся стратегией, удовлетворяющей определенным целям и критериям на определенном уровне.
Еще одно ограничение рациональности связано с тем, что во многих (если не во всех вообще) практических случаях критерий оценки альтернатив является «многомерным», т. е. представляет собой сочетание («векторную сумму») нескольких критериев, которые, в плане определения приоритетов распределения наличных ресурсов соответствующей природы, вполне могут оказаться несовместимыми друг с другом. Критерий перестает работать, хотя сам по себе он и не является несостоятельным, противоречивым. Доля такого рода «тупиковых ситуаций» достаточно велика: примерно от 6 % до 9,5 %. Это т. н. «эффект Кондорсе». Характерным примером такого рода ограничения рациональности является невозможность построения безупречного, в смысле «защищенности» от возникновения противоречий при выборе одного действия из наличного множества альтернатив, нормативного кодекса какой-либо области деятельности [15].
В общем случае планирование какой-либо деятельности может быть представлено с помощью модели в виде дерева возможных течений событий. Примером достаточно хорошего приближения к построению такой структуры плана наших действий является древовидная временная структура, используемая в семантических разработках в области временной логики [16-17]. Ее называют также «ветвящимся временем»****. В случае с планированием мы, очевидно, должны считаться с тем, что события могут развиваться по разным сценариям, хотя реализованным окажется только какой-то один. Так что в «пространстве планирования» время в направлении будущего ветвится. Логическая система, основанная на такой модели времени (при введении достаточно естественных предположений), является полной и, следовательно, непротиворечивой. Она является (опять-таки при вполне приемлемых допущениях, касающихся дискретности временной структуры) также и разрешимой. Кроме того, такая временная логика позволяет осуществить временную квалификацию нормативных высказываний [5; 14]. Это распространяется, по-видимому, и на высказывания алетической модальной логики и эпи-стемической логики (логики знания и веры).
Другим необходимым средством для улучшения, т. е. более четкого оформления плана, представляется использование вероятностных оценок альтернатив и получение возможностей строить умозаключения, сочетающие в себе временную квалификацию суждений и их вероятностный, в общем случае, характер. Это, очевидно, позволит, в определенной мере, учесть непредсказуемые изменения в пространстве планируемой деятельности. Разумеется, вероятностные оценки связаны с риском и не освобождают нас от ответственности за выбор той или иной альтернативы действий, но они позволяют улучшить, т. е. более четко оформить план наших действий, посредством увеличения выразительных средств используемого языка или уточнения логической формы наших умозаключений.
Следует сказать о «гибридной логике******. Этот термин охватывает множество логических систем, которые строятся на основе обычной модальной логики в общем смысле этого слова (в частности алетической, но также и временной, эпистемической, деонтической) посредством добавления к ней некоторых средств, которые обеспечивают увеличение выразительных средств используемого языка, т. е. уточнение логической формы наших умозаключений.
Существуют такие высказывания, которые имеют истинностное значение «истинно» только в каком-то одном из «возможных миров», скажем, только в какое-то одно определенное время. Таким является, например, высказывание «Сейчас 4 декабря 1914 года». Оно имеет значение «ложно» во все времена, кроме 4 декабря 1914 г. В гибридной логике вводятся пропозициональные буквы, имеющие особый статус, которые можно назвать номиналистическими высказываниями, или, для краткости, номиналами. С помощью специального оператора выполнения возможно перевести на формализованный язык высказывания, которые имеют истинностное значение «истинно» только в определенное время (в общем случае только в определенном «возможном» мире). Такое формальное выражение называется утверждением о выполнении. Номиналы и утверждения о выполнении позволяют выразить на формализованном языке идентичность, т. е. совпадение друг с другом, каких-то моментов времени.
Значимость средств гибридной логики для рассматриваемой нами здесь темы формализации, т. е. уточнения, описания процедур планирования деятельности, вполне очевидна: используя их, мы «привязываем» наш план к реальному календарю (и реальным часам).
Поведение субъекта (планирующего и действующего) описывается на формализованном языке лучше, если мы, пусть в какой-то мере, можем учесть его отношение к собственным действиям. Решение этой задачи служит т. н. логика деятельности, составляющая особый раздел современной символической логики (англ. the modal logic of agency)6*.
В язык логики деятельности вводятся особые модальные операторы, обозначаемые посредством знаковой конструкции STIT, от английского выражения “a (an agent) sees to it that А”, т. е. «а (субъект) стремится действовать так, чтобы было А», где A—метабуква, вместо которой подставляются формулы, описывающие какое-то положение дел. Обычно используется сокращение [a stit: А]. Условия истинности такой формулы зависят от двух моментов времени: первый является тем моментом, по отношению к которому означиваются и модальная подформула всей формулы, и подформула А, соответствующая результату действия субъекта, а второй момент является тем требуемым предшествующим моментом выбора или действия, в который и обеспечивается достижение результата.
Хорти была предложена другая интерпретация оператора деятельности, при которой акцент делается на обдумывание действий. Поскольку только будущее может быть тем, что испытывает на себе влияние наших действий или совершаемых нами выборов той или иной из множества имеющихся альтернатив, то представляется вполне естественным применять оператор к высказываниям о будущем положении дел. Соответственно, такой оператор можно назвать оператором обдумывания. Формулы, которые мы строим с помощью этого оператора, имеют вид: [a:DESTIT А], где DESTIT (от англ. “deliberate”, обдумывать)—оператор обдумывания.
В логической традиции вторая интерпретация восходит к «Никомаховой этике» Аристотеля, в которой говорится, что если только мы не какие-нибудь глупцы или безумцы, то мы обдумываем и принимаем решения о том, «что зависит от нас и осуществляется в поступках» [10. С. 102].
Очевидно, средства логики деятельности позволяют уточнить описание планируемого поведения субъекта в ситуациях, соответствующих точкам ветвления древовидной временной структуры. Согласно тому, каково положение дел в соответствующее время, субъект, который обладает определенными знаниями и видит его таким-то и таким-то, делает определенный шаг в направлении к своей цели. Эти знания тоже изменяются со временем. Так что и привлечение средств эпистемической логики предполагает ее временную
квалификацию. Можно высказать предположение о том, что построение соответствующей системы гибридной логики тоже является целесообразным.
Отметим, что уже на протяжении нескольких десятилетий работы в области неклассической логики ориентированы на уточнение моделей процедур планирования посредством сочетания временной квалификации с квалификациями «суммарной» логической формы мышления—умозаключения. Так, видимо, и нужно продолжать—«брать всех их вместе» [2].
Краткий обзор этих работ, приведенный в данной статье, следовало бы дополнить рассмотрением технических средств, получаемых посредством сочетания логики с теорией игр. Дело в том, что представление и знаний (информации), которыми располагает субъект, и норм, которых он придерживается в своей деятельности, и его собственных мнений и предрассудков (в герменевтическом смысле: то, что предшествует рассуждениям) можно уточнить средствами теории игр. Мы в данной статье этих вопросов не касаемся7*.
Таким образом, в современной логике для решения задачи более совершенного описания процедур планирования деятельности на формализованном языке разработаны весьма разнообразные и эффективные средства. В целом, планирование предстает как рассуждение с временной квалификацией (еще выражаются так: «темпорализован-ное рассуждение»). Разумеется, все получаемые заключения носят вероятностный характер; каждая из альтернатив имеет свою вероятность, и ответственность за принятое решение лежит на субъекте.
Усовершенствование модели планирования возможно только на основе практики, как ни «банально» это звучит. А практика указывает на достаточно неожиданные факты. Таков, например, «парадокс стратегии», обнаруженный М. Е. Рейнором: бывает так, что стратегии с наибольшей вероятностью успеха обладают также и наибольшей вероятностью провала [8-9].
Собственно, то, что открыл канадско-американский исследователь, можно было бы «в принципе» в какой-то мере предвидеть. Ведь вполне очевидно, что вероятностные расчеты, касающиеся рисков, с учетом разработанной концепции «ограниченной рациональности», никогда не могут рассматриваться как «полные». Так что всегда, особенно с увеличением «временного горизонта», принимаемого во внимание в стратегическом планировании и управлении, в названные расчеты может закрасться погрешность «неустранимой неопределенности» (англ. “requisite uncertainty”), связанной с объективно существующей случайностью.
Однако одно дело — возможность что-либо предвидеть, так сказать, «в общих чертах», и совсем другое — собрать конкретный эмпирический материал, касающийся деятельности двух ведущих компаний и предложить этому материалу убедительное объ-яснение8*. Рейнор достаточно подробно описывает и свои опытные наблюдения и свои теоретические рассуждения9*. Отталкиваясь от обоснованного и эмпирически, и теоретически «принципа неустранимой неопределенности», он формулирует принцип разделения ответственности в стратегическом планировании и управлении, названный им «принципом стратегической гибкости» (англ. “strategic flexibility”). Этот принцип сочетает в себе планирование, основанное на сценариях, и метод «реальных опционов»10*. Рейнор пишет, что своими мыслями он обязан канадскому психологу и экономисту, исследователю психологических вопросов организации и управления Э. Жаку. Последний сформулировал концепцию «неустранимой организованности», согласно которой иерархия управления в организации подразделяется на уровни, наделенные различными «временными
горизонтами» и различными степенями ответственности за принимаемые ими решения. «Временной горизонт», согласно Жаку, говорит о том, сколько времени проходит до того, как вы узнаете, приняли вы правильное решение или нет. Или, выражаясь несколько «технологичнее», сколько времени проходит до того, как вы получаете сигнал «обратной связи» из окружения, и притом достаточной величины, и можете оценить степень удачности того выбора, который вы сделали.
По мере того как вы поднимаетесь вверх по иерархии планирования и управления деятельностью (даже в наиболее хорошо функционирующих иерархиях), промежуток времени, который требуется для того, чтобы узнать, сделали вы правильный шаг или нет, увеличивается. Например, пусть вы принимаете решения в рамках конкурентной стратегии и намерены быть лидером в отношении стоимости увеличения многообразия продуктов и т. п. Много лет уходит на то, чтобы просто воплотить эти решения в жизнь, никогда, фактически, не определив разумно, выработаны они правильно или нет.
Каждый уровень иерархии необходимо соотносить с различными «временными горизонтами». Это означает, что чем более отдаленными являются временные горизонты, тем непременно большим оказывается уровень стратегической неопределенности11*.
Рейнор предупреждает, что не следует путать это явление с другими «неопределенностями». Например, всегда может случиться так, что завтра вас поразит молния, но это почти не имеет отношения к стратегии. Существуют всякого рода «операционные неопределенности», вроде «а не обанкротится ли мой самый важный поставщик?» Существуют «финансовые неопределенности», вроде темпа изменения обменного курса валют или темпа изменения интересов, которые могут колебаться в достаточно широких пределах за достаточно короткие сроки и оказывать существенное воздействие на успешность бизнеса. Так что необходимы инструменты для управления «всем этим». Но существуют и хорошо разработанные области знания, имеющие дело с явлениями вроде операционной и финансовой неопределенности.
Рейнор определяет выделенный им новый вид «стратегической неопределенности» как неопределенность, связанную с тем «способом, посредством которого вы создаете ценности и придерживаетесь их в какой-то определенной области деятельности». Она проявляет себя только в длительном временном промежутке.
Например, мы узнали об «оцифрововании», о распространении музыки по Интернету и т. д. в начале 90-х гг., в 1991-1992 г., и потребовалось целых 15-16 лет на то, чтобы эти новшества достигли своего полного расцвета. Таким образом, это заняло много времени. Подчас же мы склонны смотреть на эти вещи так: «О, боже, это произошло так быстро!» В 1996 г. многие люди сравнивали Интернет и газеты и говорили, что в следующие 18 месяцев газеты, должно быть, потеряют 40 % своих многопрофильных рекламных объявлений. Они не потеряли.
Рейнор делает предположение, что стратегическое изменение есть нечто такое, что проявляет себя по прошествии долгого временного периода. Это означает, что тем людям, которые являются ответственными за более короткие временные периоды, не требуется беспокоиться о «стратегической неопределенности». Он предлагает следующий подход, сочетающий в себе требования «неустранимой неопределенности» и «стратегической гибкости». «Горизонтальное» разделение ответственности управления состоит в том, что мы распределяем деятельность работников и подразделений так, чтобы можно было выполнять сложные задания: производство, реализация, разработки и исследования и т. д. Аналогично, «вертикальное» разделение ответственности сводится к тому, чтобы «суммарная»
сложная временная протяженность деятельности распределялась с учетом соотношения «неустранимой неопределенности» и «временного горизонта».
Скажем, совет директоров обладает «временным горизонтом» протяженностью не менее 10 лет, и ему не следует оценивать деятельность высшего звена руководства фирмы; его дело — вопросы характера стратегических рисков. Руководители организации высшего уровня наделены вдвое более коротким «временным горизонтом» и являются ответственными за реальное выявление соответствующего рода неопределенности и за создание возможностей для выбора, чтобы обеспечить такой вариант показателя «риск/возврат», которого требует правление. Очевидно, это итеративный процесс.
Управляющим операционными подразделениями поручается действительное осуществление стратегических обязательств. Соответственно, и задача формулировать такие обязательства в действительности падает на менеджеров операционных подразделений. Их «временной горизонт» составляет примерно от 2 до 5 лет.
Наконец, мы соприкасаемся с функциональным и линейным управлением. На этом уровне работники осуществляют необходимые действия по исполнению обязательств. Им заботиться о стратегических рисках не нужно. Их «временной горизонт» находится примерно в диапазоне от четверти года до года.
Представляется, что дополнение описанного в данной статье подхода к усовершенствованию логической модели планирования концепциями «неустранимой неопределенности» и «стратегической гибкости», предложенными Рейнором, позволит строить более адекватные модели. Это усовершенствование фактически потребует более подробного описания «временной структуры», прежде всего, посредством различения нескольких «временных горизонтов», соответствующих различным субъектам управления планируемой деятельностью.
В заключение скажем несколько слов о событии в истории философии науки, которое и стало предметом данной статьи и, как представляется, восполняет характеристику явления, которое называют «научной рациональностью». Книга Майкла Рейнора «Парадокс стратегии» вышла в феврале 2007 г. Ее автор является сотрудником компании «Делойт» — одной из крупнейших консалтинговых фирм в мире. На основе аналитического обзора более чем тридцати эмпирических исследований, опубликованных в академических журналах за последние двадцать лет, Рейнор сформулировал свое достаточно неожиданное обобщение: «Стратегии, имеющие наибольшую вероятность успеха, имеют и наибольшую вероятность неудачи».
Надо заметить, что до получения магистерской степени в Школе бизнеса в канадском Лондоне в Онтарио, а затем и докторской степени в знаменитой Гарвардской школе бизнеса Рейнор в качестве свидетельства о получении «первого высшего образования» имел диплом с отличием по философии. Более того, это диплом “Magna cum Laude”, т. е. Рейнор был среди 2-5 % лучших выпускников Гарвардского университета. Не удивительно, что до причин неожиданности полученного им обобщения он доискался довольно скоро.
Во-первых, представляется вполне естественным сосредоточиться на изучении опыта преуспевающих компаний. Во-вторых, забывая о важности отрицательных примеров (на что указывал еще Френсис Бэкон), большинство практиков и исследователей не уделяли достаточного внимания изучению деятельности фирм, потерпевших неудачу. «Кому хочется учиться тому, как проигрывать»,—остроумно замечает Рейнор. К тому же, и документы «неудачников» не очень-то бережно сохраняются.
Тем не менее, философия и психология говорят о «сходстве противоположностей» и о том, что с ним связано. Нобелевский лауреат в области мира Эли Визель пишет, что противоположностью любви является вовсе не ненависть, а безразличие. В самом деле, любить или ненавидеть кого-то означает испытывать по отношению к ним сильные чувства. Искусство на протяжении тысячелетий показывает нам, как черты сходства между любовью и ненавистью часто «перевешивают» черты различия между ними. Психологическая близость друг к другу любви и ненависти подкрепляется и современными нейрофизиологическими исследованиями. Столь же отчетливо представлено это «сходство противоположностей» и в концепции стресса Ганса Селье [22].
Рейнор, как он сам об этом рассказывает, по аналогии с указанными психологическими явлениями, пришел к заключению, что не «просто так» фирмы, функционирующие наилучшим образом, имеют больше общего с обанкротившимися, нежели с теми, которые просто выживают. А фактические данные говорят о том, что неудача может быть вовсе не следствием плохой стратегии, а следствием того, что реальные события пошли не по тому сценарию, на который была рассчитана хорошая стратегия. Вероятность такого развития событий была мала, причем именно такой она была объективно, а не из-за ошибок в наших расчетах.
Рейнор, на наш взгляд, справедливо указывает на то, что его вывод вовсе не оправдывает «ничегонеделание»: ведь это тоже стратегия. Напротив, он напоминает мысль луи Пастера: «Удача благоволит подготовленному уму, который ее ищет». Можно дополнить эту мысль русской поговоркой «На грех мастера нет»: с каждым может случиться беда12*.
Дело в том, что будущее является «открытым», неопределенным, непредсказуемым. Так что, формируя стратегию будущих действий, мы оцениваем их обстоятельства такими, какими они видятся нам сегодня.
Рейнор вносит в методологию социально-гуманитарных наук ценный вклад—требование сочетать принцип «неустранимой неопределенности» и принцип «стратегической гибкости».
* Естественно, мы имеем в виду, что компоненты воли и желания, целеполагания и все то, что связано с социально-культурной детерминацией любой человеческой деятельности, в особенности с ценностной ориентацией, существует и действует совместно с разумом. В анализе, однако, мы не только можем, но подчас и должны сосредотачиваться на чем-то одном. Как остроумно заметил бы в данном случае Дж. Пойа, «если у вас есть две мысли, говорите их по порядку».
** Можно напомнить, что после многолетней ее апробации ГА. Саймон в 1978 г. был награжден премией имени А. Нобеля в области экономики.
*** Так что игроки в шахматы не рассматривают все возможные стратегии и, соответственно, не выбирают самую лучшую из всех них. Они продумывают и анализируют относительно небольшое число стратегий и только частично, т. е. на какую-то небольшую глубину. Таким образом, действительные оценки окончательных позиций остаются неизвестными. Вместо них «вычисляются» приближенные оценки в приближенном проблемном пространстве.
**** Именно такой термин использовал А. Н. Прайор, который первым прибегнул к этому семантическому построению; см.: [7].
***** Отметим, что идеи гибридной логики восходят к работам А. Н. Прайора. Подробнее см.: [4].
6* Используемый нами перевод английского выражения представляется более удачным, чем «логика действия». Скажем, в “New Webster’s Dictionary” в качестве первого значения термина “agency” указывается: «Состояние пребывания в действии или напряжения сил». Как и многие другие разделы неклассической логики, логика деятельности наследует определеные идеи классической традиции. Самое древнее рассмотрение логики деятельности (из того, что историко-логической науке удалось установить) обнаруживается у Ансельма Кентерберийского (примерно 1100 г.). См.: [6. P. 124].
7* См. хорошее введение в рассмотрение такого рода вопросов: [3].
8* В задачу данной статьи не входит критическая оценка некоторых амбициозных положений доклада Рейнора на ежегодной конференции Американской Ассоциации стратегического планирования (февраль 2007 г.). Он «договорился», можно полагать в запальчивости, до того, что вполне успешно применяемые концепции «видения» Дж. Коллинса, «привязанности к конкурентной стратегии» М. Портера и «сущностной компетентности» К. К. Прахалада и Г. Хамела могут даже оказаться «контрпродуктивными», если их не дополнить концептуальными находками Рейнора. См.: [1; 19].
9* Надо заметить, что эти эмпирические исследования и теоретическое их осмысление являются многолетними, примерно с 2000 по 2007 гг. А многие идеи последней книги Рейнора уже просматриваются в книге, написанной им совместно с К. Критенсеном [21] Оригинал датирован 2003 г.
10* Этот метод как раз и позволяет реально—пусть простят нас за каламбур! — учесть возможности осуществления стратегической гибкости (новые технологии, совместные предприятия, региональные связи, привлекательные бренды и т. д.). См. подробнее: [19].
11 * Многое из того, что сказано у Э. Жака и использовано Рейнором, «напоминает» содержание работы одного из учеников Л. В. Канторовича, создателя линейного программирования, лауреата премии имени А. Нобеля (1975 г.) А. Б. Горстко; см.: [12]. Внимание автора данной статьи на это обратил его учитель, профессор Н. А. Шанин, тоже, кстати, ученик Канторовича. К сожалению, при подготовке статьи проделать сравнение работ Жака и Горстко сколько-нибудь должным образом автор статьи не успел. Но, как говорится, лучше чего-то не успеть, чем ничего не понять.
12* Пушкин, по-видимому, «подслушав» ее у народа, вложил поговорку в уста жены коменданта Белогорской крепости Василисы Егоровны. См.: [20. С. 256]. Эта поговорка, на наш взгляд, не уступает известной английской поговорке «Надейся на лучшее и готовься к худшему» (“Hope for the best and prepare for the worst”). См.: [11. С.143].
литература.
1. Abraham S. At ASP, Raynor on managing uncertainty, plus some highlights of lessons from practice // Strategy and Leadership. 2007. Vol, 35. № 5. P. 44-48.
2. Areces C., Blackburn P. Bringing them all together // Journal of Logic and Computation. 2001. Vol. 11, № 5. P. б57-бб9.
3. Benthem J. van. A mini-guide to logic in action // Time and history. Proceedings of the 28 International Ludwig Wittgenstein Symposium. Kirchberg am Wechsel, Austria 2005 / ed. by Fr. Stadler, M. Stoltzner. Frankfurt et el., 200б. P. 419-440.
4. Blackburn P. Arthur Prior and hybrid logic // Synthese. 200б. Vol. 150, № 3. P. 329-372.
5. KaravaevE.F. A deontic logic with temporal qualification // Time and history. P. 459-4б7.
6. HenryD. The logic of Saint Anselm. Oxford, 19б7. 2б4 p.
7. Prior A. N. Past, Present, and Future. Oxford, 19б7. 233 p.
8. RaynorM.E. The Strategy paradox: Why committing to success leads to failure (and what to do about it). New York, 2007. 320 p.
9. Welbull J. W., Mattisson L.-G., VoorneveldM. Better may be worse: Some monotonicity results and
paradoxes in discrete choice under uncertainty // Theory and Decision. 2007. Vol. б3, № 2. P. 121-151.
10. Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч.: в 4 т. М., 1983. Т. 4. С. 53-293.
11. Брускина Т. Л., Шитова Л. Ф. Краткий русско-английский фразеологический словарь. СПб., 1998. 255 с.
12. Горстко А. Б. В поисках правильного решения. (О принципах рациональной деятельности человека). М., 1970. 74 с.
13. Караваев Э. Ф. Дополнение концепции «ограниченной рациональности» Г. Саймона // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. б. 2002. Вып. 3 (№ 22). С. 33-37.
14. Караваев Э. Ф. Еще раз о трудностях построения деонтической логики // Логические исследования. Вып. 12 / Отв. ред. А. С. Карпенко. М., 2005. С. 170-181.
15. Караваев Э. Ф. Ответственность и рациональность выбора: неизбежность моральных дилемм // «Человек—Философия—Гуманизм»: основные доклады и обзоры Первого Российского философского конгресса (4-7 июня 1997 г.): в 9 т. СПб., 1998. Т. 9. / под ред. Ю. Н. Солонина, Д. А. Гущина. С. 1б1-170.
16. Караваев Э. Ф. Проблемы семантики временной логики // Логика и теория познания / под ред. О. Ф. Серебрянникова, Я. А. Слинина. Л., 1990. С. 119-128.
17. Караваев Э. Ф. Средства временной логики для представления процесса развития научного знания // Логика и развитие научного знания / под ред. О. Ф. Серебрянникова, Я. А. Слинина. Л., 1992. С. 62-82.
18. Караваев Э. Ф. Средства неклассической логики в формализации процедур планирования деятельности // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2008. Вып. 1. С. 86-94.
19. Катькало В. С. Эволюция теории стратегического управления. СПб., 2006. 547 с.
20. Пушкин А. С. Капитанская дочка // Он же. Собр. соч.: в 10 т. М., 1975. Т. 5. С. 239-345.
21. Рейнор М. Е., Критенсен К. Решение проблемы инноваций в бизнесе. Как создать растущий бизнес и успешно поддерживать его рост. М., 2004. 290 с.
22. Селье Г Стресс без дистресса. М., 1979. 126 с.
