CC BY
336
УДК 94(47).093
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 2
О. А. Белозерова
ОБ ОЦЕНКЕ СТРАТЕГИИ ГЕНЕРАЛА А. Н. КУРОПАТКИНА В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ 1904-1905 гг.
Тема стратегии в русско-японской войне 1904-1905 гг. — ключевая в понимании итогов войны и является предметом исследования во многих странах и военных учреждениях. В электронном архиве объединенной военно-исследовательской библиотеки Командно-штабного колледжа сухопутных войск США (Форт Ливенворт, Канзас) и Национальной библиотеки Австралии размещено около 150 работ, посвященных анализу этой войны, слушателей за 19301936 гг.
Генерал А. Н. Куропаткин, принявший командование Манчжурской армией в отличие от главнокомандующего адмирала Е. И. Алексеева считал, что исход войны будет решаться на суше, а не «битвой флотов». Его стратегия была построена с учетом знания противника, уникальности театра военных действий и его удаленности. Свою стратегию Куропаткин подчинял прежде всего конечному видению результата войны, но от него требовали немедленных побед.
Стратегии посвящены многие труды военных теоретиков, в том числе и А. А. Свечина, на которые часто ссылаются отечественные и зарубежные исследователи, тем не менее, как показывает военный теоретик А. Е. Снесарев, в работах А. А. Свечина есть некоторая противоречивость и тяготение к классическим формам.
В статье используются работы менее знакомых отечественным исследователям авторов, таких как Брюс Меннинг, Джон Стейнберг, Стюарт Лоун и Филип Тауэл, известных своими оригинальными взглядами и выводами, что позволяет прояснить проблему оценки стратегии генерала А. Н. Куропаткина в русско-японской войне 1904-1905 гг. Библиогр. 32 назв.
Ключевые слова: генерал А. Н. Куропаткин, адмирал Е. И. Алексеев, стратегия, русско-японская война (1904-1905), Маньчжурская армия, военный теоретик А. Е. Снесарев.
O. A. Belozerova
ON THE EVALUATION OF THE STRATEGY OF
GEN. ALEKSEY KUROPATKIN IN THE RUSSO-JAPANESE WAR (1904-1905)
The theme of the strategy in the Russo-Japanese war of 1904-1905 is the key to understanding the war outcome, and is the subject of research in many countries and military schools. The online archives of the National Library of Australia and Combined Arms Research Library (CARL) at The Command and General Staff School at Fort Leavenworth, Kansas, United States, contain nearly 150 papers dedicated to the analysis of that war done by the Officers who studied there in 1930-1936. General Kuropatkin, who took command of the Manchurian Army, unlike the Commander-in-chief Admiral Alekseev (Alexei-eff), believed that the outcome of the war would be decided by the Army and not by the "battle of the fleets". His strategy considered "mass, space and time", and was based on the knowledge of the enemy, uniqueness of the area of operation and its remoteness. The target of the strategy of Gen. Kuropatkin was the outcome of the war, though immediate victories were demanded from him. Many scholars wrote on the military strategy, including Alexander Svechin, whose works are cited by many domestic and foreign researchers. In this regard, a review by the Gen. Andrei Snesarev, specialist in military theory, on the Alexander Svechin's "Strategy" points to that the strategy of exhaustion, in contrast to the strategy of crushing, has its advantages and works not by "a sword, but by other means". There is a reference to the articles of Stewart Lone and Philip Towle, the authors who are less familiar to the domestic researchers and who stand out for their original views and conclusions. Refs 32.
Keywords: General Aleksey Kuropatkin, Admiral Alekseev, strategy, Russo-Japanese war (19041905), Manchurian Army, military strategist Andrei Snesarev.
Белозерова Ольга Александровна — аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected] Belozerova Olga A. — post-graduate student, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St.Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
Куропаткин и большая часть его помощников — всей душой русские люди. Нельзя поэтому требовать, чтобы они вели войну на иноземный лад; нельзя оценивать деятельность русских людей иноземным аршином.
Н. А. Ухач-Огорович [1, с. 3].
В русско-японскую войну 1904-1905 гг. двойственность в командовании на театре военных действий, стратегия сдерживания противника до полного сосредоточения вооруженных сил, одобренная Николаем II и проводимая генералом А. Н. Ку-ропаткиным, преждевременное подписание Портсмутского мира являются ключевыми в понимании итогов войны, тем не менее это часто уходит на второй план при анализе неудачного для России ее исхода, уступая место критике «оперативной упадочности» и поискам виновных. В этой связи интерес представляют менее известные мнения и оценки офицеров, а также военных теоретиков и историков, как отечественных, так и зарубежных.
28 февраля 1904 г.1 генерал-адъютант Куропаткин, принявший командование Маньчжурской армией и добровольно оставивший пост военного министра, выехал из Петербурга и 15 марта прибыл в Ляоян в подчинение главнокомандующему адмиралу Е. И. Алексееву. В отличие от адмирала, который делал ставку на «битву флотов» [2, с. 302; 3, с. 238], генерал Куропаткин изначально, еще на посту военного министра, считал, что исход войны будет решаться сухопутными войсками «достаточными силами и при том снабженными всем необходимым для непрерывного наступления в течение довольно продолжительного времени» [4, с. 4]. Имея на то веские основания, его мнение разделял и адмирал С. О. Макаров, отводя флоту вспомогательную роль в военных действиях. Однако в исторической памяти народа поражение Российского флота на Дальнем Востоке оказалось связанным с «разгромом» и поражением в войне как таковой и было перенесено на сухопутную армию. Критика В. И. Лениным тех событий с его утверждением, что «все понимали, что окончательный исход войны зависит от победы той или другой стороны на море» [5], была закреплена (одним из первых) историком М. Н. Покровским, который издал выдержки из дневников и рабочих тетрадей А. Н. Куропаткина с характерным предисловием. Этому способствовали и другие публикации, подвергшие русскую армию и ее командование разгромной критике, таких авторов как А. И. Любинский, В. А. Апушкин, Л. Н. Соболев, М. В. Грулев, Э. фон Теттау, В. Ф. Новицкий, Д. П. Пар-ский, Е. И. Мартынов и другие, в той или иной степени страдавшие «апушкиниз-мом». В годы, последовавшие за русско-японской войной, выходит большое количество работ, в которых часто небеспристрастно звучит уничтожающая критика, намечается тенденция, перешедшая в дальнейшем в историографию, переложить ответственность за неудачный исход войны на генерала А. Н. Куропаткина. «Особенно отличился здесь В. А. Апушкин, журналист, полковник Главного военно-судного управления и автор ряда книг по русско-японской войне. Венцом "творчества" Апушкина стала обобщающая работа "Русско-японская война 1904-1905" (М., 1911), где собраны воедино все его взгляды и ясно указан главный виновник поражения — А. Н. Куропаткин. Впрочем, многие другие авторы, хотя большинство из них в той или иной степени страдает "апушкинизмом", были более объективны» [6, с. 10].
1 Все даты приводятся по старому стилю.
Работа «Куропаткин и его помощники» приписанного к Российской армии немецкого корреспондента барона фон Теттау (перевод с немецкого М. В. Грулева, также автора самостоятельных работ по русско-японской войне) [7], в которой дается резкая критика Российской армии и ее командования, стратегии и оперативных планов, а слова «неуменение», «незнание», «нерешительность» употребляются с повышенной частотностью, также страдает предвзятой и необъективной оценкой. Эта двухтомная работа нашла поддержку рецензентов того времени, и на нее ссылаются многие современные исследователи. История написания этой работы не вполне ясна. Известно, что впоследствии, со слов В. А. Сухомлинова [8, с. 363], ее автор был уволен в отставку по причине русофильства, а переводчик, сотрудничая в ряде «прогрессивных» газет, получил предупреждение и был вынужден подать в отставку.
Ответ на эту работу генерал-майора Н. А. Ухач-Огоровича [1], начальника управления разведки и управления транспорта 1-й Маньчжурской армии менее известен, однако он заслуживает внимания, поскольку представляет другую точку зрения и написан высокопоставленным офицером, владеющим информацией: «Странную позицию, в отношении русской армии, заняли господа сочинители, пишущие о событиях русско-японской войны. Со стороны кажется, что объявлена колоссальная премия за памфлеты и пасквили по адресу начальников, участвовавших в последней кампании. Но еще более изумительно и то, что наши присяжные рецензенты до небес возносят сочинения, в коих имеются оскорбительные для нашей армии отзывы, к тому же ни на чем не основанные. О книге барона Теттау один из всеобъемлющих рецензентов заявил, что книга подчиняет читателя глубокой правдой, истинной добросовестностью своих беспощадных выводов. Так ли это на самом деле? Отрешимся от шаблона, что каждая книга, в которой напечатано много скверного о Маньчжурских событиях, обязательно заслуживает похвалы, и взглянем на сочинения барона Теттау более трезво» [1, с. I]. «Куропаткин и большая часть его помощников — всей душой русские люди. Нельзя поэтому требовать, чтобы они вели войну на иноземный лад; нельзя оценивать деятельность русских людей иноземным аршином. <...> Главнокомандующего и его помощников можно судить, судом истории, только по окончании войны. Русско-японская война не была закончена» [1, с. 3].
Весьма сжато автор проводит аналогию с войной 1812 г.: «В двенадцатом году война началась только после занятия французами Москвы; в японскую войну война началась только после занятия Сыпингайских позиций. До этого дня происходили подготовительные бои, значение коих следующее: Куропаткин и его помощники совершенно уничтожили японскую боевую силу, которую японцы тщательно готовили 20 лет. На Сыпингайских позициях лицом к лицу стали: могущественная, весьма испытанная русская армия, и очень слабые остатки японских войск. Вот результаты нашего отступления; вот истинная ценность Ляояна, Шахе и Мукдена» [1, с. 4]. Свой ответ Ухач-Огорович заканчивает следующими словами: «Неудачная война подействовала неблагоприятно в моральном отношении; но во много раз сильнее повлияла эпоха разоблачений, наступившая после войны. Установился какой-то спорт — покрепче ошельмовать участников Маньчжурских событий!» [1, с. 110]. Но все же остается вопрос, почему российская армия не атаковала. Этот вопрос генерал считает далеко выходящим за пределы темы «Куропаткин и его помощники», он пишет: «В одной из своих книг я указывал, что ответственность ложится на ту часть общества, которая настойчиво требовала скорее заключить мир. В подобном
стремлении Куропаткин и его помощники совершенно неповинны. Напротив, они-то и стояли за продолжение войны, стояли за тот исторический прием борьбы, какой присущ русскому народу и какой практиковался во все войны, начиная с девятого века» [1, с. 4-5].
Еще в 1900 г. военный министр А. Н. Куропаткин в своем всеподданнейшем докладе от 14 марта 1900 г. проанализировал ряд важных статистических показателей, делая акцент на безопасности западных границ [9, л. 129-130], дал общую характеристику русской армии за предшествующие 200 лет и указал на этот свойственный России исторический прием борьбы [10, с. 3-31]. В 1910 г. он обобщил свой опыт и подвел итоги в одной из работ, посвященной русской армии [11].
В связи с заключением мира интерес представляет следующее свидетельство генерала Куропаткина: «При ведении переговоров в Портсмуте Линевича игнорировали. О необходимости сохранить за нами все занимаемые к августу ... позиции, о важности их для нас никто не справлялся. Линевича ошельмовали, этим и подорвали его авторитет. Отдали зря наши две оборонительные линии, Сыпингайскую и Гунжулинскую» [12, с. 389].
Хотя генерал Куропаткин не раз говорил о том, что война будет затяжной и надо набраться терпения, в общественном сознании, подогреваемом прессой, победа должна была быть скорой, и у большинства не было понимания всей сложности ситуации. Само подписание мира, публикации С. Ю. Витте [13; 14; 15, с. 298-374], в которых он всеми силами пытался показать свою положительную роль и снять с себя ответственность, призывы к окончанию войны, старания средств массовой информации, в том числе и зарубежных (особенно английских), — все это создавало в общественном сознании впечатление, далекое от реальности. Стал также уходить на второй план и тот факт, что революционное движение набрало силу лишь во второй половине 1905 г., уже после подписания Портсмутского мира и особенно после подписания Манифеста 17 октября 1905 г.
Куропаткин еще в начале войны неоднократно предупреждал о возможности «бунтов», предвидя, что мир может быть заключен преждевременно. Вопреки тому, что армия не желала мира, рекомендация была дана Советом государственной обороны (СГО) во главе с великим князем Николаем Николаевичем, и мир был все же заключен, при этом уже третьего по счету главнокомандующего этой кампании генерала Н. П. Линевича держали в стороне от переговоров и в дальнейшем даже отдали под следствие: «Теперь его гонят, как штрафного, дабы он облегчил положение Гродекова2, "возможно скорее" из армии. И это после того, как задача, возложенная на Гродекова — сменить Линевича, тщательно скрывалась от него. Его могли свободно предупредить, чтобы он приготовился к отъезду. Это было бы и полезно, и вежливо. В армии идет ропот по поводу такой странной бесцеремонности по форме с главнокомандующим. О себе не говорю» [12, с. 389].
Опубликованные исследования Военно-исторической комиссии не были призваны обвинить кого-либо, они должны были стать лишь фундаментом, «явиться
2 Гродеков Николай Иванович (1843-1913) — генерал от инфантерии, Приамурский генерал-губернатор (1898-1906), Туркестанский генерал-губернатор (1906-1908), член Государственного Совета, участник Среднеазиатских походов. 3 февраля 1906 г. был назначен командующим войсками на Дальнем Востоке с правами главнокомандующего, главными задачами которого были: ликвидация тыла армии, наведение порядка в армии и отправление запасных и частей войск в Центральную Россию.
началом обширной литературы, которая, основываясь на неопровержимых документах, займется критическим изучением и правильным освещением событий минувшей войны» [4, с. VII].
В русско-японской войне Россия была первой из великих держав, столкнувшейся с радикальными изменениями в военном деле — то была война новой тактики и стратегии, новых вооружений и фортификационных работ, огромной протяженности фронта в недостаточно изученном районе действий, требующая иной организации тыла и коммуникаций, и многого другого. Из письма Н. П. Линевича военному министру А. Ф. Редигеру от 23 августа 1905 г.: «.. .2) Вы и представить себе не можете, сколь трудно ныне воевать с настоящим противником. Он не только предприимчив и отважен, но он и многочисленный, и сидит в укреплениях. Чуть только наши передовые части выдвинутся вперед, японцы тотчас же убираются в свои укрепленные позиции. 3) В настоящее время для обороны мы возводим не одни только мелкие окопы, как бывало в старину, а строим настоящие форты, причем, по моему указанию, из форта в обе стороны выводятся длинные усы в виде глубоких траншей с блиндажами. В усах вмещается 600-800 стрелков. Этот форт опоясан колючей проволокою, волчьими ямами, фугасами и глубоким рвом. Проволочные заграждения в 50-75 шагах перед фронтом. Таким же проволочным заграждением форт прикрыт с горжи. В форте и в усах имеется множество ручных гранат. Все подступы к форту обстреливаются с особых траншей, построенных иногда в два и три яруса. Между фортами имеются соединительные траншеи с блиндажами. Артиллерия где-либо сзади за горою, — ее и не найти. Такой силы позиции у нас и такой же силы позиции и у японцев. Лезть на них с фронта не представляется никакой возможности. По фронту <...> 120-140 верст почти сплошь покрыты у японцев опорными пунктами и траншеями. За этой первой линией, в одной или двух верстах, вторая линия, за нею третья линия и т. д. в глубину. То же самое и у нас» [16, с. 169-170].
Все это приковывало интерес военных обозревателей [17], а в дальнейшем стало темой исследования в военных академиях разных стран. Так, на сайте объединенной военно-исследовательской библиотеки Combined Arms Research Library (CARL) Командно-штабного колледжа сухопутных войск США (Военной академии США), Форт Ливенворт, шт. Канзас, в архиве размещено около 150 работ, посвященных русско-японской войне, слушателей академии за 1930-1936 гг. [18]. Анализ офицеров США основан на сравнительно мало изученной российскими исследователями англоязычной библиографии, включая работы военных обозревателей. Не со всеми выводами можно согласиться, но в качестве примера можно сослаться на ряд работ. В 1931 г. группа военных медиков, работая над темой «Как командное звено от Николая II до А. Куропаткина сказалось на руководстве военными действиями», в своих выводах отметила, что «Куропаткин был отлично подготовленным офицером, неиссякаемой энергии, солдатом типа Лорда Китченера, который придерживался движения по обеспеченным линиям и верил в широкомасштабную и тщательную подготовку и полную победу. <...> Будучи компетентным лидером, Куропаткин как командующий не может нести полной ответственности, учитывая тот факт, что его руки были связаны политическими соображениями» [19, р. 6-7]. В другой работе с тем же заглавием — 1930 г. — офицер полевой артиллерии Эдвин Зундель писал: «Русской армии не доставало концентрации сил и единства в командовании. <...> План, разработанный Куропаткиным и одобренный царем, был логичным и в ос-
нове правильным, и если бы был выполнен без вмешательства наместника, по всей вероятности, принес бы успех российской армии. <...> Постоянные компромиссы, на которые Куропаткин был вынужден идти и нисведение на нет его приказов противоречащими приказами наместника полностью деморализовали подчиненных командиров, которые выполняли приказы вполсилы, не зная, что делать или кому они подчинялись» [20, р. 6]. Другой офицер, Майрон Крамер, разбирая действия генерала М. И. Засулича на р. Ялу, остановился на «инциденте Засулича», считая, что Куропаткин должен был немедленно отстранить генерала Засулича от командования, когда на свой приказ получил от него телеграмму о том, что тот Георгиевский кавалер, кто не отступает [21, с. 2-3].
Несколько иных взглядов придерживается известный в России своими работами по русско-японской войне докт. ист. наук, профессор этого же колледжа Брюс В. Мен-нинг. В статье «Ни Мольтке, ни Мэхэн: стратегия в русско-японской войне», прибегая к термину стратегической неувязки или «асимметрии», он рассматривает события тех дней и анализирует причины «патовой ситуации» в сухопутной войне в Маньчжурии. «В силу различных причин, — пишет он, — ни позиция Мольтке (России. — О. Б.), ни позиция Мэхэна (Японии. — О. Б.) не возобладала на Дальнем Востоке в 1904-1905 гг. В сущности, историку не сложно показать, что их противоречивые советы усугубили стратегическую асимметрию» [22, с. 16]. В качестве эпиграфов автор выбрал слова майора японского генерального штаба и цитату из А. А. Свечина [22, с. 15].
Другой известный в России историк Джон В. Стейнберг, ссылаясь на А. А. Све-чина, также пишет об отсутствии единства в командовании на примере генерала За-сулича: «Засулич, жаждавший славы, обратился к Алексееву, который приказал ему удерживать японцев даже с риском решающего сражения. Тем самым Засулич, благодаря своим собственным стараниям, получил два различных и противоречащих друг другу приказа. В результате командиры русской армии шли в бой с противоречивыми приказами.» [3, с. 236].
Оригинальные взгляды и выводы, во многом проясняющие и дополняющие выводы слушателей Командно-штабного колледжа и современных историков, изложены в работах Стюарта Лоуна, проф. Университета Нового Южного Уэльса (Канберра), как, например, в его статье, название которой говорит само за себя — «Японские военные во время русско-японской войны 1904-1905: пересмотр политики командования и общественное восприятие» [23], и Филипа Тауэла, ранее директора Института международных исследований Кембриджского университета. В качестве примера можно привести его статью «Британские наблюдатели русско-японской войны» [24].
В ряде современных исследований, в том числе и иностранных авторов, до сих пор прослеживается подход, заложенный в послевоенных публикациях военных корреспондентов, работах «апушкинистов» и особенно барона фон Теттау в переводе М. В. Грулева, а в основе лежат военно-теоретические труды А. А. Свечина «Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней» [25, т. 2, с. 409-410; 26, с. 1-116, англ. версия — 27, еЬ. 5] и другие. В этом свете рассматриваются и «оперативная упадочность» императорской русской армии, и причины поражения, при этом точка зрения самого командующего Маньчжурской армией генерала А. Н. Ку-ропаткина остается в тени.
В связи с этим интерес представляет рецензия военного теоретика А. Е. Снеса-рева [28], правда, на другую работу А. А. Свечина — «Стратегия» [29; 30], где автор
рецензии акцентирует внимание в том числе и на понятиях «операция» и «стратегия изнурения» и уточняет их: «Вступление "От автора", проведенное в очень своеобразном тоне, намекает уже на многие из основных тенденций книги. Оно говорит прежде всего о том, что в лице автора мы имеем дело с представителем школы Клаузевица, а не той другой школы (Бюлов—Жомини—Леер), которая пыталась установить те или иные практические правила, иначе говоря, дать полководцу рецептуру побед. А. А. Свечин определенно говорит, что его труд является размышлением над историей последних войн, т. е. повторяет основную мысль Клаузевица; или в другом месте: "для каждой войны надо выработать особую линию стратегического поведения; каждая война представляет частный случай, требующий установления своей особой логики, а не приложения какого-либо шаблона, хотя бы и красного"» [28]. Сдерживая свое критическое отношение к работе, рецензент продолжает: «Отсюда, — в "Стратегии" А. А. Свечина мы не найдем норм, правил, принципов, постатейного руководства; он набрасывает лишь канву, углубляющую и уширяющую военное миросозерцание, создающую психологическую подготовку читателя для скорых, обоснованных и технически сноровистых решений в минуты практических нужд. Хорошо это или дурно — нам повторять не придется: длинная плеяда военных мыслителей — Богуславский, фон-дер-Гольц, Камон, Блюме... Дельбрюк, Людендорф, особенно Шерф — в свое время с исчерпывающей обстоятельностью трактовала этот вопрос.» [28].
Обращая внимание на то, что военное оперативное искусство и операции приковывают к себе большое внимание А. А. Свечина, А. Е. Снесарев отмечает некоторую бессистемность в изложении и тяготение к классическим формам, расходящееся с общим устремлением автора: «В результате получается, что если в стратегии сокрушения (курсив мой. — О. Б.) еще сохраняется момент непрерывности, а отсюда и единства усилий, устремленных к конечному успеху, то стратегия изнурения (курсив мой. — О. Б.) представляет из себя род решета, в котором усилия идут скачками через ряд операций, прерываемых какими-то провалами, своего рода стратегическим отдыхом или стратегическим безделием. Получаются по-старому какие-то неравномерные, а, пожалуй, и неравноценные по существу стратегии, а значит, и возврат к старым понятиям, предшествовавшим труду проф. Дельбрюка» [28]. Далее А. Е. Снесарев делает акцент на том, что «стратегии так же, как операции или бою, свойственна непрерывность напряжений, ударность без отдыха и ослабления до окончательного повала на колени: философски нельзя мыслить себе стратегию, понимая под таковой специальный вид людской деятельности, как напряжение с перерывами; в той борьбе не на живот, а на смерть, которую она олицетворяет, нет места ни пощаде, ни отдыху, ни перерывам. А непрерывность усилий и вместе с этим и единство стратегии будут тогда лишь восстановлены, если "операции" придать более уширенный смысл, чем тот, который ей придает автор; тогда промежутки между "операциями" автора не будут провалами, а лишь какими-то другими операциями, в которых стратегия работает не мечом, а другими средствами, хотя бы и чужими — агитацией, сокрушением вражеской экономики, обгоном в воссоздании своих сил и т. п.» [28].
Заслуживает интереса общий взгляд рецензента: «Знакомство со стратегической литературой показывает, что даже такие классические и оригинальные труды, как [труды] Клаузевица "Von Kriege" или "Стратегия" Леера, являются часто оплош-
ным заимствованием чужих мыслей. Клаузевиц с исключительным усердием повторяет, например, Бюлова, которого он в молодые годы разбивал в пух и прах в одной из своих анонимных статей, а Леер свои наиболее углубленные мысли берет у того самого Клаузевица, которого он тщательно замалчивал всю свою жизнь. Смешно думать, что стратегия, как греческая богиня, может во всеоружии и блестящей завершенности выйти из какого-то индивидуального мозгового аппарата. Далеко нет: она, как и все науки, долго и мучительно возводимое здание — процессом кладки кирпича за кирпичом, от столетия к столетию. Мы не станем поэтому укорять автора большой книги и понижать ее достоинство, находя на ее страницах мысли Клаузевица, Рагено, Верди дю Вернуа и др.» [28]. Давая такую рецензию, А. Е. Снесарев тем самым представляет читателю доводы в защиту той стратегии, которой придерживался генерал Куропаткин в русско-японской кампании. Следует отдать должное генералу А. Н. Куропаткину: он, как и А. А. Свечин и А. Е. Снесарев, был хорошо знаком с трудами вышеупомянутых авторов.
Кроме того, часто повторяющиеся в литературе по русско-японской войне определения действий японской армии — «ошеломляющая победа» или «решительная победа» — совсем не применимы к ее действиям на суше. Такие публикации, как «Живые снаряды»3 Тадаёси Сакураи [31], а также свидетельства участников военных действий и современников опровергают подобные утверждения. Речь идет о «тяжелых» решениях японского генералитета заполнять убитыми и ранеными японскими солдатами траншеи, чтобы идти в наступление; неоднократных попытках взятия Порт-Артура и длительных ночных саперных работах для подходов к нему с тем, чтобы овладеть укрепленными позициями к празднованию дня рождения императора (между тем при огромных и неоправданных жертвах это не удалось сделать в срок); об обряде «сеппуко», совершенном спустя несколько лет после смерти императора и вопреки его запрету генералом Маресукэ Ноги и его женой, потерявших двух сыновей в той трагической эпопее, не говоря уже о финансово-экономическом кризисе и волнениях в стране. Эти свидетельства говорят о высокой цене, заплаченной японским народом в войне, и о том, что милитаристская идеология и политика превалировали у японской стороны над военной стратегией.
Широко распространенные слова А. А. Свечина о том, что любое стратегическое решение «по сути необычайно просто», что оно представляет ответ на вопросы «кто, куда и когда?» и что «в действительности стратегия знает только три измерения — масса, пространство и время» [32, т. 2, с. 7], когда дело доходит до их воплощения, при своей кажущейся простоте скрывают титанический труд командующих и их штабов и непомерную тяжесть принимаемых ими решений. Стратегия генерала Ку-ропаткина как раз и была построена на этих принципах. Она разрабатывалась с учетом уникальности театра военных действий и его удаленности. Это была стратегия, «рассчитанная на долговременную войну, на истощение противника, в ней учитывался огромный экономический и военный потенциал России, морским операциям в ней, как и обороне Порт-Артура, отводилось второстепенное место. До создания перевеса в силах необходимо было вести сдерживающие операции, не обращая внимания на временные неудачи. Свою стратегию Куропаткин подчинял прежде всего конечному результату войны, а от него требовали. немедленных побед.» [2,
3 Буквальный перевод е англ. — «Человеческие пули».
с. 302]. Несмотря на все трудности и удары судьбы, генерал А. Н. Куропаткин неукоснительно следовал выработанной стратегии, самоотверженно работая и мужественно принимая на себя всю тяжесть ответственности и обрушившейся на него критики. Неизвестно, как развивались бы события, поступи он иначе.
Источники и литература
1. Ухач-Огорович Н. А. Куропаткин и его помощники. Ответ барону фон-Теттау. Умань: Типогр. А. Галкина, 1914. 111 с.
2. Сахаров А. Н. Русско-японская война 1904-1905 гг. Реальность и вымыслы. С кафедры президиума РАН // Вестн. Российской академии наук. 2007. Т. 77, № 4. С. 301-308.
3. Стейнберг Джон. Причины поражения русской армии в Русско-японской войне: оперативная точка зрения // Русско-японская война 1904-1905: взгляд через столетие: международный исторический сб. / под ред. О. Р. Айрапетова; ред.-сост. О. Р. Айрапетов (пер. с англ.). М.: «Три квадрата», 2004. С. 232-248.
4. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны. Русско-японская война 1904-1905 г.г. События на Дальнем Востоке, предшествовавшие войне, и подготовка к этой войне. Т. 1. СПб.: Типогр. А. С. Суворина, 1910. 878 с.
5. Ленин В. И. Разгром // Пролетарий. 1905. № 3. 9 июня (27 мая).
6. Деревянко И. В. «Белые пятна» Русско-японской войны. Военный аппарат России в период войны с Японией (1904-1905 гг.). М.: Эксмо; Яуза, 2005. 416 с.
7. Теттау Э. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны. [В 2 ч.] СПб.: Изд-во В. Березовского, 1913-1914. Ч. 1. — 372 с.; Ч. 2. — 380 с.
8. Сухомлинов В. А. Воспоминания. Берлин: Русское универсальное изд-во, 1924. 438 с.
9. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 601. Оп. 1. Д. 445. Всеподданнейший доклад военного министра от 14 марта 1900 г.
10. Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX-XX столетий, М.: Мысль, 1973. 351 с.
11. Куропаткин А. Н. Русская армия. СПб.: Изд-во Полигон, 2003. 590 с.
12. Дневник генерала А. Н. Куропаткина / вступит. статья О. Р. Айрапетова. М.: Изд-во ГПИБР, 2010. 455 с.
13. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте — мемуарист. СПб.: С.-Петерб. филиал Института российской истории «РТ и Фор», 1994. 95 с.
14. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте и его время. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. 430 с.
15. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Опыт критики мемуаров С. Ю. Витте (в связи с его публицистической деятельностью в 1907-1915 гг.) // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 298-374.
16. Русско-японская война. Из дневников А. Н. Куропаткина и Н. П. Линевича / предисл. М. Н. Покровского. Л.: Центрархив, 1925. № 21. Письмо Н. А. Линевича Военному министру А. Ф. Ре-дигеру от 23 авг. 1905 г. С. 169-174.
17. Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. 1906-1914: [в 32 вып.]. Вып. 10. СПб.: Изд-во В. Березовского, 1908. 164 с.
18. The Command and General Staff School. Fort Leavenworth, Kansas. Combined Arms Research Library (CARL). URL: http://cgsc.cdmhost.com/cdm/search/collection/p4013coll14/searchterm/russo-japa-nese%20war/order/nosort (дата обращения: 1.07.2013).
19. Wickert H. G. The Russian chain of command from the Czar to Kuropatkin, inclusive, and its effect on leadership // Group Research. 1931. May 26. URL: http://cgsc.cdmhost.com/cdm/singleitem/collection/ p4013coll14/id/482/rec/4 (дата обращения: 1.07.2013).
20. Zundel Edwin A. Study of the Russian chain of command in the Russo-Japanese War from the Czar to Kuropatkin and its effect on leadership. 1930. URL: http://cgsc.cdmhost.com/cdm/singleitem/collection/ p4013coll14/id/486/rec/13 (дата обращения: 1.07.2013).
21. Cramer Myron С. Study of the Russian leadership and orders for the defense of the Yalu, with particular reference to Generals Kuropatkin and Zasulich. 1930. URL: http://cgsc.cdmhost.com/cdm/search/col-lection/p4013coll14!p15040coll5!p15040coll4!p124201coll2!p16040coll3/searchterm/Zasulich/order/nosort (дата обращения: 1.07.2013).
22. Меннинг Брюс В. Ни Мольтке, ни Мэхэн: стратегия в русско-японской войне // Русско-японская война 1904-1905: взгляд через столетие: международный исторический сб. / под ред. О. Р. Айра-петова; ред.-сост. О. Р. Айрапетов (пер. с англ.). М.: «Три квадрата», 2004. С. 15-37.
23. Lone Stewart. The Japanese Military during the Russo-Japanese War, 1904-05: A Reconsideration of Command Politics and Public Images. URL: http://www.russojapanesewar.com/documents.html (дата обращения: 1.07.2013).
24. Towle Philip. British Observers of the Russo-Japanese War. Aspects of the Russo-Japanese War. London, 1998. URL: http://www.russojapanesewar.com/documents.html (дата обращения: 1.07.2013).
25. Свечин А. А. Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней: [в 2 т.] М.; Л.: Госиздат, 1927-1928. Т. 1 — 387 с.; Т. 2 — 621 с.
26. Свечин А. А. Русско-японская война 1904-1905 гг. по документальным данным труда военной исторической комиссии и другим источникам. СПб.: Офицер. стрелковая школа, 1910. 387 с.
27. Menning B. W. Bayonets before Bullets. The Imperial Russian Army, 1861-1914. Bloomington; Indianapolis: Indiana University Press. 1992. 334 р.
28. Снесарев А. Е. А. Свечин. «Стратегия» [рец.]. URL: http://www.a-e-snesarev.ru/trudi/rezenziya3. html (дата обращения: 2.12. 2013).
29. Свечин А. А. Стратегия. М.; Л.: Госвоениздат, 1926. 400 с.
30. Свечин А. А. Стратегия. 2-е изд. М.; Л.: Военный вестник, 1927. 263 с.
31. Sakurai Tadayoshi. Human Bullets. A soldier's story of Port Arthur. Introduction by Count Okuma. Boston & NY: Houghton, Mifflin and Company, 1907. 270 p.
32. Свечин А. А. Стратегия в трудах военных классиков [в 2 т.] / ред., вступит. статья и коммент. А. Свечина. М.: Высш. Воен. Ред. Совет, 1924-1926. Т. 1 — 367 с.; Т. 2 — 288 с.
Статья поступила в редакцию 2 декабря 2013 г.
