CC BY
400
Ю.В. Платонова
Новосибирск
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ СЮЖЕТНОЙ СТРУКТУРЫ «ПОЭМЫ БЕЗ ГЕРОЯ» АННЫ АХМАТОВОЙ
Жанровая полифония «Поэмы без героя» определяет множественность интерпретаций текста. По мнению Л.Г. Кихней, «текст герменевтически может быть интерпретирован в разных жанровых регистрах, при которых, соответственно актуализируются различные смысловые пласты» [Кихней, 2004: 246].
В.Н. Топоров в статье «Об историзме Ахматовой», описывая характер ахматовского творчества сороковых годов, подчеркнул: ««Поэма без героя» (...) несомненная жанровая инновация», что подразумевает в первую очередь синтез всех родов литературы - эпоса, лирики, драмы, - а также слияние поэзии и прозы, и позволяет определить жанровое своеобразие как одну из главных отправных точек в постижении произведения Ахматовой [Топоров, 2003: 308]. Это дает право прочитать текст Ахматовой в разных жанровых ракурсах: как лирическую поэму (именно этот жанр вынесен в заглавие); как «петербургскую повесть» (подзаголовок к первой части), и, наконец, как лирическое стихотворение (ведь поэма начала «расти» из стихотворного отрывка) [1].
Многие литературоведы, рассматривая вопрос о жанре и жанрообразовательных процессах, отмечают, что поэма как жанр зарождается в XIX веке - в эпоху романтизма, в XX же веке - она испытывает модернизацию и преобразование [2].
В.Е. Хализев относит «Поэму без героя» к жанру лирической поэмы, «воссоздающей переживания в их симфонической многоплановости», ставя в один ряд с поэмами В. Маяковского и М. Цветаевой [Хализев, 2002: 348]. В известном признании Ахматовой - указание на неканоничность своей поэмы [3].
Лирическая поэма ХХ века «выросла» из романтической поэмы XIX века: то, что «столетняя чаровница» Ахматовой уходит своими корнями в романтическую эпоху, - не вызывает почти никаких сомнений [4].
По мнению Ю.В. Манна, одной из главных особенностей этого жанра является «конструктивный принцип», который заключается «в общности и параллелизме переживаний автора и центрального персонажа, но не в их сюжетной и повествовательной неразличимости» [Манн, 1976: 161]. Этот параллелизм дал возможность ввести автора в
художественный текст как еще одного, немаловажного, персонажа. Предпосылками романтической поэтики были лирические жанры -элегия и дружеское послание [Манн, 1976: 161]. В лирическом тексте Ахматовой центром художественного пространства становится авторское «я».
Понятие сюжета в литературоведении достаточно строго определено [5].
Сюжетная структура «Поэмы без героя» представляет собой узор, соборное устройство, лабиринт, что обусловлено ее жанровой полифонией, заданной еще в самом заглавии. С одной стороны, она строго организована по принципу «Божественной комедии» Данте: «Девятьсот тринадцатый год» - «Решка» - «Эпилог». С другой, - конструкция сюжетов текста фрагментарна, как будто «соткана» из разноцветных нитей. Но в целом поэма оставляет ощущение единого и цельного художественного пространства. Подобная единораздельность задана самим автором, который и сам таковой же природы: он и творец, демиург, и в то же время один из многочисленных персонажей собственного произведения.
Сюжета в традиционном понимании в «Поэме без героя» нет, отсутствуют событийность и повествовательность. «В «Поэме без героя» нет рассказа в традиционном смысле, вот почему она ускользает от экзегетиков, вот почему она вызывала порой протест даже среди близких Ахматовой людей», - отмечает Л. Лосев [Лосев, 1989: 111]. В ней прослеживаются едва намеченные отдельные сюжетные линии, знаки, расставленные автором по всему тексту, которые мы можем назвать лирическими сюжетами.
Понятие лирического сюжета дано у Е.В.Капинос: «Лирический сюжет, представляя динамическую сторону композиции, производит смещение материала, «поворачивание» его различными гранями. Лирическое состояние не неподвижно, оно как будто бы «вращается», обеспечивая своим движением, многослойность, глубину и символику поэтического текста», - пишет Е.В.Капинос [Капинос, 2006: 288]. По мысли исследовательницы, лирический сюжет только возможен, он едва начинается и не заканчивается, поэтому о границах в этом случае можно говорить только как об условных и символичных: «Границы всех уровней в лирике почти непроницаемы, почти непреодолимы» [Капинос, 2006: 290]. Действительно, природа лирического сюжета такова, что начало и конец «события» почти неуловимы, мы чувствуем только пульсацию, ритм сюжета, но не как нечто определенное и линейно протяженное в пространстве и времени, а как импульс, мгновенное проявление и исчезновение. Все неисчислимое количество ни-
зовых компонентов семантизируется, их взаимоотношения в тексте мы и определяем как лирический сюжет. Единственный эпизод с «эпическим оттенком» в «Поэме без героя» впрямую не описывается, в поле зрения читателя ничего не происходит, автор только делится с ним своими чувствами по поводу произошедшего:
Сколько горечи в каждом слове,
Сколько мрака в твоей любови,
И зачем эта струйка крови Бередит лепесток ланит?
[Ахматова, 1986, 1: 283]
В поэме Ахматовой есть знак, импульс сюжета с «эпическим оттенком», след, «разбросанный» по всей первой части в хаотическом виде: трагедия любовного треугольника итальянской комедии deИ,arte. Но, помимо него, поэма, на наш взгляд, состоит из бесчисленного множества нереализованных, мгновенных, возможных сюжетов лирического типа. Один из главных сюжетов - авторский.
Сюжетная линия автора - главной фигуры этого текста, пронизывает всю поэму от начала до конца: «.поэт является перед нами как автор и герой своей поэмы, как современник и “совиновник” людей своего поколения и в то же время как судья, произносящий над ними исторический приговор» [Жирмунский, 1973: 351]. Л.Г. Кихней отмечает, что «композиционная целостность текста основана на внутренней логике развития авторского “я”, поскольку вся Поэма, по сути дела, - развернутый авторский монолог» [Кихней, 1997: 136]. При этом исследователи, в частности, Т.В. Цивьян, указывают, что «Ахматова зашифровывает авторский уровень, сбивая читателя ложными указаниями, псевдо-комментариями и пр.» [Цивьян, 1971: 255] [6].
Поэма Ахматовой явно ориентирована на роман в стихах А.С.Пушкина «Евгении Онегине» [7]. Как и у Пушкина, Автор в поэме разный: с одной стороны, он - автор-творец, с другой, он - герой, персонаж среди других многочисленных персонажей своего художественного произведения. Так, напр., Автор (прозаическое «Вместо предисловия») рассказывает своим читателям о том, как появилась поэма, кому она посвящена и т.д., хотя рядом - поэт уже выступает как один из персонажей, наравне с другими: «Но мне страшно: войду сама я, Кружевную шаль не снимая, Улыбнусь всем и замолчу» [Ахматова, 1986, 1: 279]. Т.о., в стихотворном тексте поэмы Автор лирический, в прозаических кусках («Вместо предисловия» и ремарках), он - повествователь, историограф [8]. Авторский сюжет не линеен: он может пре-
рываться (напр., в 4-ой главе на первый план выходит сюжет персонажей), то опять возникать и говорить о себе впрямую. Подобное движение поэмы - переход автора из одного облика в другой, то его появление, то исчезновение - придает тексту особенную пульсацию, особый ритм.
Вторая метапоэтическая часть - «Решка» - лирический сюжет, рассказанный автором о творческой истории создания поэмы [9]; в центре второй части - «Решки» - творчество и рефлексия. То, что в качестве отдельной сюжетной линии становится процесс создания поэмы в первую очередь связано с длительной историей рождения текста. И как следствие этого - многослойная, полифоничная композиция: бесчисленные эпиграфы, примечания, проза и комментарии как самого автора, так и его современников. Ахматова обнажает перед читателем приемы работы над текстом. Сюжет истории создания текста входит внутрь самого текста и становится одной из «единиц низшего порядка».
Отсутствие событийности (помимо короткого отрывка из диалога с редактором) позволяет характеризовать «Решку» как авторский монолог, комментарий, который выходит за пределы самого текста. Процесс создания произведения становится одним из сюжетов самого произведения, но, не оставаясь в нем, а выходя за его пределы.
Еще одним значимым сюжетом «Поэмы без героя» является петербургский. В произведении Ахматовой Петербург предстает перед читателями и как культурное пространство, и как один из его персонажей. Три эпиграфа в третьей части («Эпилог») представляют собой особенный лирический сюжет, посвященный этому городу [10]. По хронологии логично было бы после первого эпиграфа поставить цитату из «Медного всадника» (на это обратила внимание Н.И.Попова [11]), но для Ахматовой, скорее всего, важнее другое: сначала показать демоническую, призрачную, даже «отрицательную» сторону города, а затем выразить свое восхищение им. Эти три эпиграфа плюс посвящение «Моему городу» описывают историю и сущность «достоевского и бесноватого» «Петра творенья», города Санкт-Петербурга. Таким образом, выстраивается емкий лирический петербургский сюжет: от истоков города через Пушкина и Анненского к своему Петербургу.
«Поэма без героя» Анны Ахматовой по природе своей поли-фоничное произведение, оно существует как пучок возможностей. Поэтому исследование особенностей сюжетов и сюжетной структуры является одним из множества путей к пониманию и осмыслению этого уникального произведения.
Примечания
1. Очевидна явная перекличка с Пушкиным, указывающим, что он начал большое стихотворение.
2. По мнению С.Н. Бройтмана, «ХХ в. отмечен своими формами неканонической поэмы и, прежде всего, лирической поэмой (у Бальмонта, Блока, Аполлинера, Маяковского, Цветаевой). В ней в пределе может отсутствовать эпический сюжет, а героем становится лирическое «я». Эта форма тяготеет к полюсу лирического цикла, и часто ее трудно отличить от него. Связь с эпической поэмой внешне сведена к минимуму, но она сохраняется в более скрытом виде» [Теория литературы, 2004: 323]. И далее: «Собственно, вместо события национальной и исторической важности, с обширным эпическим сюжетом, богатым действующими лицами и эпизодами, “рассказывается отдельный случай из жизни частного лица...”» [Теория литературы, 2004: 325].
3. «В представлении многих поэма как жанр очень канонизирована. А с поэмой происходят вещи поразительные. Вспомним первую русскую поэму «Евгений Онегин». Пусть нас не смущает, что автор назвал его романом. Пушкин нашел для него особую 14-строчную строфу, особую интонацию. Казалось бы, и строфа, и интонация, так счастливо найденные, должны были укорениться в русской поэзии. А вышел «Евгений Онегин» и вслед за собой опустил шлагбаум. Кто ни пытался воспользоваться пушкинской «разработкой», терпел неудачу.<...> Я убеждена, что хорошую поэму нельзя написать, следуя жанру. Скорее вопреки ему» [Литературная газета, 1965: 8].
4. См. во второй части поэмы «Решке»:
А столетняя чаровница
Вдруг очнулась и веселиться
Захотела. Я ни при чем [Ахматова, 1986, 1: 294].
5. Ведущие теоретики и ученые определяют сюжет как «цепь событий»
[Хализев, 2002: 249], [Томашевский, 2001: 172]. Ю.М. Лотман разводит понятия сюжет в прозе и сюжет в поэзии, аргументируя это следующим образом: «Сюжеты в прозе возникают как последовательность повествовательных эпизодов», и далее: «в основе (сюжета поэтического текста) лежат сюжетные единицы низшего порядка, составление и противопоставление которых составляет эпизод (...). Эпизоды, в свою очередь, складываются в сюжет» [Лотман, 1994: 151].
6. См. далее: «Но, задавая загадки без разгадок, Ахматова прилагает особые усилия к тому, чтобы читатель ощущал семантическую многоплановость поэмы и стремился к ее разрешению» [Цивьян, 1971: 255].
7. С.Г. Бочаров разъясняет «двойную» роль Пушкина в романе: «Если исследователи «Онегина» справедливо считают, что я романа, приятель Онегина - это лицо, не равное автору, образ романа, и его не следует смешивать с Пушкиным, то, с другой стороны, противоречие именно заключается в том, что этот же я отождествлен, совмещен и смешан, представлен как автор романа» [Бочаров, 2007: 30]. См. также: Чумаков, 1999.
8. О второй ипостаси Автора см. в воспоминаниях А. Наймана: «Ахматова совершенно сознательно вела Поэму и в духе беспристрастной летописи событий, возможно, осуществляя таким своеобразным способом пушкинско-карамзинскую миссию поэта-историографа» [Найман, 1999: 129].
9. Р. Тименчик отмечает: «Сюжетом его является история художнической неудачи, история о том, как не удавалось написать или дописать «Поэму без героя», повесть, сотканную из черновиков, наметок, отброшенных проб, нереализованных возможностей. В этом смысле полный «корпус» «Поэмы» - со всеми сопутствующими ахматовскими (а иногда и неахматовскими) текстами - входит в ряд таких разнородных произведений искусства XX века, как «Египетская марка» Осипа Мандельштама, «Фальшивомонетчики» Андре Жида и «Восемь с половиной» Ф.Феллини» [Тименчик, 1989: 3]. Ж. Нива подчеркивает: «Магический процесс ее создания становится сюжетом «Поэмы» [Нива, 1989: 101].
10. Первый - «Быть пусту месту сему...» [Ахматова, 1986, 1: 296] - проклятье Авдотьи Лопухиной. Второй эпиграф взят из стихотворения Иннокентия Анненского «Петербург»: «Да пустыни немых площадей, / Где казнили людей до рассвета» [Ахматова, 1986, 1: 296]. Третьим и противоположным по смыслу первым двум стоит эпиграф из «Медного всадника» Пушкина - «Люблю тебя, Петра творенье!» [Ахматова, 1986, 1: 296].
11. «Эпиграфы к эпилогу Поэмы ориентированы на сложившуюся в литературном сознании XIX века двойственную оценку Петербурга: строка из «Медного всадника»: «Люблю тебя, Петра творенье...» противостоит жесткой формуле царицы Авдотьи: «Быть пусту месту сему»» [Попова, 1996: 20].
Библиографический список
1. Бочаров, С.Г. Филологические сюжеты / С.Г. Бочаров. - М.:. Языки славянских культур, 2007. - 656 с.
2. Жирмунский, В.М. Творчество Анны Ахматовой / В.М. Жирмунский. -Л.: Наука, 1973. - 183 с.
3. Капинос, Е.В., Куликова, Е.Ю. Лирические сюжеты в стихах и прозе ХХ века / Е.В. Капинос, Е.Ю. Куликова. - Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 2006. - 336 с.
4. Кихней, Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла / Л.Г. Кихней. -М.: «Диалог МГУ», 1997. - 145 с.
5. Кихней, Л.Г. Жанровые подтексты «Поэмы без героя» Анны Ахматовой / Л.Г. Кихней // Художественный текст и культура V. Материалы международной научной конференции 2-4 октября 2003 г. - Владимир, ВГПУ, 2004. - С. 241-247.
6. Лосев, Л. Герой «Поэмы без героя» / Л. Лосев // Ахматовский сборник / Сост. С. Дедюлин и Г. Суперфин. - Париж, 1989. - С. 109-122.
7. Лотман, Ю.М. и тартуско-московская семиотическая школа / Ю.М.Лотман. - М.: «Гнозис», 1994. - 560 с.
8. Манн, Ю.В. Поэтика русского романтизма / Ю.В. Манн. - М.: Наука, 1976. - 372 с.
9. Найман, А. Рассказы об Анне Ахматовой / А. Нейман. - М.: Вагриус, 1999. - 431 с.
10. Нива, Ж. Барочная поэма Ж. Нива // Ахматовский сборник / Сост. С. Дедюлин и Г. Суперфин. - Париж, 1989. - С. 99-108.
11. Попова, Н.И. К теме Петербурга в «Поэме без героя» / Н.И. Попова // La Pietroburgo di Anna Achmatova. - Bologna: Grafis Edizioni, 1996. - С. 20-29.
12. Теория литературы: Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: в 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. - Т. 2: Бройтман С.Н. Историческая поэтика. - М.: Издательский центр «Академия», 2004. - 368 с.
13. Тименчик, Р.Д. Заметки о «Поэме без героя» / Р.Д. Тименчик // Поэма без героя: в 5 кн. - М.: Издательство МПИ, 1989. - С. 3-25.
14. Томашевский, Б.В. Теория литературы. Поэтика / Б.В.Томашевский. -М.: Аспект-Пресс, 2001. - 334 с.
15. Топоров, В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды / В.Н.Топоров. - СПб.: «Искусство - СПБ», 2003. - 616 с.
16. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. - М., Высшая школа, 2002. - 437 с.
17. Цивьян, Т.В. «Заметки к дешифровке «Поэмы без героя» / Т.В. Цивьян // Ученые записки Тартуского университета. Труды по знаковым системам. - 1971. - Т.5. - Вып. 284. - С. 255-277.
18. Чумаков, Ю.Н. «Евгений Онегин» А.С.Пушкина. В мире стихотворного романа / Ю.Н. Чумаков. - М.: МГУ, 1999. - 128 с.
