CC BY
12
УДК 821 (470+571). 09
ББК 83.3 (2 Рос)
А 98
Ашинова Ю.А. (Яхутль)
Аспирант кафедры литературы и журналистики Адыгейского государственного университета, e-mail: partner. 86@mail. ru
Сосновский В. Т.
Доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и методики ее преподавания Армавирской государственной педагогической академии, e-mail: armavirgorduma@mail. ru
Об особенностях новой, революционной модели просветительства в адыгейской литературе 20 - 30-х гг.
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматриваются черты новой модели просветительства в адыгейской литературе послереволюционных десятилетий. Исследуется проблема формирования нового типа героя-просветителя, соединяющего культурно-образовательную работу с революционным строительством. Выявляются художественные особенности творчества Т. Керашева, М. Паранука, И. Цея, Б. Кобле, А. Евтыха и др., испытавших влияние этапа революционного перелома, с одной стороны, и эстетики просветительства, с другой. Используемый автором сравнительно-типологический метод способствует определению литературных связей и комплексному рассмотрению литературного процесса. Описание нового образа героя-просветителя и выявление черт просветительства в искусстве слова 20 - 30-х гг. помогает выявить новые тенденции в развитии художественно-эстетического процесса. Делается вывод о том что, в адыгейской литературе послереволюционных десятилетий формируется новый в качественном отношении тип просветительства.
Ключевые слова:
Просветительство, революционный тип героя-просветителя, трансформация традиций, новописьменная литература, художественное воплощение, творческое подражание, коллективное творчество.
Ashinova Yu.A. (Yakhutl)
Post-graduate student of Literature and Journalism Department, Adyghe State University, e-mail: [email protected]
Sosnovsky V.T.
Doctor of Philology, Professor of Department of Literature and Technique of its Teaching, the Armavir State Pedagogical Academy, e-mail: [email protected]
On features of new, revolutionary model of enlightenment in the Adyghe literature of the 1920 - 1930s.
Abstract:
Lines of new model of enlightenment in the Adyghe literature of post-revolutionary
decades are considered. The formation of new type of the hero educator connecting cultural and educational work with revolutionary construction is investigated. The publication reveals the art features of creativity of T. Kerashev, M. Paranuk, I. Tsey, B. Koble, A. Evtykh, etc., who experienced influence of a revolutionary change, on the one hand, and enlightenment esthetics, on the another. The comparative and typological method, used by the author, promotes definition of literary communications and complex consideration of literary process. The description of a new image of the hero educator and detection of lines of enlightenment in art of the word of 1920-1930s helps us to reveal the new tendencies in development of art - esthetic process. It is inferred that a qualitatively new enlightenment type is formed in the Adyghe literature of post-revolutionary decades.
Keywords:
Enlightenment, revolutionary type of the hero educator, transformation of traditions, new written literature, artistic implementation, creative imitation, collective creativity.
Художественное осмысление адыгского просветительства, его традиций и признаков новизны на стыке XIX - XX столетий привело к необходимости сосредоточить внимание исследователей на драматическом послереволюционном периоде культурно-идеологической жизни Северного Кавказа. Данный период в силу его своеобразия определен как погранично-связующее звено в цепи северокавказского просветительского движения XX - XXI вв. Уникальность нового периода - в обращенности к гуманистическим идеям и деятельности классиков адыгского просвещения, одушевленной мужественной гражданской сосредоточенностью на целях социального преобразования жизни и самоотверженной готовности к повседневному труду и творчеству в революционном созидании новых форм национального жизнеустройства. Соответственно созидалась новая модель национального просветительства, формировался новый тип героя-просветителя (как литератора, так и персонажа, героя новой литературы), соединяющего культурно-образовательную работу с революционным строительством.
Раскрытие этой диалектической связи, наряду с анализом значительных литературных фактов в жизни новописьменной адыгейской литературы, помогло сформировать целостное представление
о значении духовно-нравственного основания для зрелой словесности и ее нового типа героя. В то же время необходимо подчеркнуть особый драматизм поисков и попыток реализации идей художественного воплощения нового просветительства, т.к. его модель строилась и развивалась на гуманистических идеях интереса к духовно-философскому формированию личности и познаванию психологии нового общества. Необходимость вторжения в эту сложную и художественно-неизведанную сферу бытия человека, даже касания его «тайного тайных» (Вс. Иванов) расходилась с идеологическими установками официальных лидеров пролетарского (в России) и новописьменного периода литературного движения в северокавказских регионах. Следствием зачастую становилось обвинение в безыдейности, идейной реакционности творчества поборников гуманистического крыла просветителей-классиков и их молодых продолжателей. Факты творческой жизни И. Цея, С. Сиюхова, Б. Кобле, Ш. Кубо-ва, И. Барона, Х. Хамхокова, Д. Ашхама-фа и других свидетельствуют о трагических перипетиях судьбы многих адыгейских просветителей.
Надо сказать и о сложности проблемы «ученичества» молодых литератур и более зрелых. Многогранные связи новописьменной адыгейской литературы с
русской, в 20 - 30-х годах, как справедливо утверждают авторы «Истории адыгейской литературы», чаще всего обнаруживались на уровне творческого подражания молодых литераторов именитым писателям из России» [1: 24-25]. Речь шла о случаях прямого следования образцам - например, о М. Парануке, Х. Андрухаеве, смело вводивших стиль В. Маяковского в адыгейский стих. «Не всегда это шло на пользу молодым поэтам, как М. Парануку, поэзия которого по природе своей могла обрести и обрела крылья самостоятельности только в ее творческих общениях с народной стиховой традицией» [1: 24]. К чести многих адыгейских авторов 20 -30-х годов (Т. Керашева, И. Цея, С. Сию-хова, Ш. Кубова, А. Евтыха, Ю. Тлюсте-на) в национальной литературе утверждался архетип адыгского национального сознания, находили художественное изображение характеры героев, национальный этикет, быт, природа. Но достаточно было прозвучать хотя бы намеку на упрек в адрес российской империи, как резкий «окрик» власть имущих литературных идеологов мог не только погубить репутацию, но и жизнь автора. Так случилось, к примеру, с И. Ашканом, повесть которого «Ильяс» стала причиной гибели автора. Этот горький пример был не единичным.
Тем не менее процесс становления реализма в его социалистических формах в адыгейской литературе шел и совпал с периодом формирования творческих индивидуальностей писателей новописьменной литературы - Т. Керашева, М. Пара-нука, А. Хаткова, А. Евтыха, Ю. Тлюстена и др. Вместе с пришедшими в литературу до революции писателями они составили ее национальный фундамент, определили пути дальнейшего духовно-эстетического возмужания художественного слова [1].
Вместе с необходимостью для молодого поколения писателей «изображать жизнь в ее революционном развитии» и с победным исходом борьбы за новую жизнь в формировавшемся новом типе по-
ложительного героя, с одной стороны, по-прежнему явно просматривался революционер по социальным симпатиям, но в то же время гуманист, озабоченный решением проблем внимания к человеческой личности в структуре нового общества. Выход из трагической ситуации в обстановке войны просветители нашли в русской литературе с ее гуманизмом, демократизмом и «всемирной отзывчивостью» [2: 77].
Исследователи «формулы» нового человека зачастую по-разному строили составляющие ее компоненты, включая социально-нравственные смыслы и ожидания, разную ментальность и художественные решения [3]. В ряде северокавказских национальных литератур (адыгейской, черкесской, осетинской) содержание понятия «новый человек» раскрывалось по двум моделям:
1) ориентация на типовое подчинение индивидуальных запросов личности коллективному творчеству;
2) созидание в себе личности соответственно внутренней динамике природы человека и цивилизационным процессам.
Итак, первая модель (период 20 -50-х гг.) воплощалась, в основном, в концепции детерминированности личности, вторая модель сформировалась позже и была больше ориентирована на гуманизацию личности (60 - 80-х гг.). Именно в этом плане стали наиболее убедительно видны решаемые проблемы свободы и нравственного выбора, личной ответственности, обретала ряд «своеобразных черт проблема связи времен в судьбе человека» (Бочаров).
Если суммировать новое в модели просветительства в послереволюционной адыгейской литературе, то ее облик характеризует следующее:
- изменение социального состава писателей-просветителей и его политико-идеологической позиции, философский интерес молодых художников к миру за пределами аула, выражающийся в попытке осмысления и оценке мировидческих
проблем времени: его прошлого, настоящего, будущего (Т. Керашев, И. Цей, М. Паранук, А. Евтых);
- расширение поля деятельности, усиление проблемности произведений, показ обострения взаимоотношений в обществе на фоне происходящих перемен, все более смелое обращение к темам общественной жизни, семейного быта, межнациональных отношений (Т. Керашев, И. Цей, А. Евтых);
- появление в рядах персонажей образа женщины-просветителя, изображение активизации ее деятельности и интереса к проблемам свободы и выбора (Т. Керашев, И. Цей);
- активизация общественного и со-
циального самосознания героев, пожилых людей, рост их активности в практическом участии в преобразовании общества;
- эволюция образа героя-просветителя, сознание которого определяется гуманизмом активного творческого содержания;
- использование материала устного народного творчества для формирования образа нового человека, испытывающего влияние идей просветительства (Т. Кера-шев, И. Цей, М. Паранук);
- показ влияния правил «адыгэ хабзэ» (адыгейского этикета), заключенного в народном сознании, на формирование образа нового типа просветителя-революционера (Т. Керашев, И. Цей, М. Паранук, А. Евтых).
Примечания:
1. История адыгейской литературы: в 2 т. Т. 1 / под ред. Р.Г. Мамий, Х.Г. Тлепцерше; Адыг. респ. ин-т гуманит. исслед. Майкоп: Меоты, 1999. 523 с.
2. Яхутль, Ю.А. Обновление традиции адыгского просветительства в младописьменном романе (к постановке вопроса) // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2012. Вып. 2. С. 77-81.
3. Никонова Т.А. Новый человек в русской литературе 1900-1930 годов: проективная модель и художественная практика. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2003. 230 с.
References:
1. History of Adyghe literature. In 2 v. V. 1 / ed. by R.G. Mamii, Kh.G. Tleptsershe; Adyghe rep. inst. of humanit. studies. Maikop: Meoty, 1999. 523 pp.
2. Yakhutl Yu.A. Updating of tradition of Adyghe enlightenment in the new-written language novel (on the problem) // Bulletin of Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2012. Iss. 2, P. 77-81.
3. Nikonova T.A. A new man in the Russian literature of 1900-1930s: a projective model and literary practice. Voronezh: Publishing house of Voronezh State University, 2003. 230 pp.
