CC BY
35
Мельничук Виктория Александровна
ОБ ОДНОЙ ОСОБЕННОСТИ ОЦЕНОЧНОЙ ДИНАМИКИ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ (НА ПРИМЕРЕ СЛОВА ПРЕЛЕСТЬ)
В статье рассматривается семантическая и оценочная динамика слова "прелесть" в русском литературном языке ХУ111-ХХ1 вв. и в церковном социолекте. Обращение к данным Национального корпуса русского языка позволило уточнить временной промежуток, когда оценочный компонент слова "прелесть", вследствие развившейся энантиосемии, начал обнаруживать зависимость от тематики текста. В религиозных и нравоучительных текстах оно выступает как слово с отрицательной оценкой. Исторически обусловленный разрыв традиции религиозной прозы вывел отрицательное значение слова "прелесть" на периферию. Однако в XXI в. оно вновь стало функционировать, причем не только в номинативной, но и идентифицирующей функции в церковном социолекте. Адрес статьи: \м№^.агато1а.пе1/та1епа18/2/2017/11 -2/30.1^т1
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2017. № 11(77): в 3-х ч. Ч. 2. C. 113-117. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2017/11-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: phil@aramota.net
6. Bryant J. E. Best-Fit Constructional Analysis. Berkley: University of California, 2008. 223 p.
7. Chomsky N. Some Notes on Economy of Derivation and Representation // Principles and Parameters in Comparative Grammar. Cambridge MA: MIT Press, 1991. № 20. P. 417-454.
8. Corpus of Contemporary American English [Электронный ресурс]. URL: https://corpus.byu.edu/coca (дата обращения: 26.05.2017).
9. Croft W. Radical Construction Grammar: Syntactic Theory in Typological Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2001. 448 p.
10. Evans V., Green M. Cognitive Linguistics. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2006. 830 p.
11. Fielding H. Bridget Jones's Diary. L.: Picador, 1996. 157 p.
12. Fillmore Ch. The Case for Case // Bach E. and Harms R. T. Universals in Linguistic Theory. L.: Holt, Rinehart and Winston, 1968. P. 1-25.
13. Goldberg A. E. Constructions: A Construction Grammar Approach to Argument Structure. Chicago: University of Chicago Press, 1995. 265 p.
14. Harley H. Possession and the Double Object Construction // Linguistic Variation. 2002. № 2. P. 31-70.
15. Levin B. English Verb Classes and Alternations: a Preliminary Investigation. Chicago: University of Chicago Press, 1993. 348 p.
16. Mukherjee J., Hoffman S. Describing Verb-complementational Profiles of New Englishes: A Pilot Study of Indian English // English World-Wide. 2006. Vol. 27. № 20. P. 147-173.
17. Qi X. A Corpus-based Study of Alternating Ditransitive Constructions in Chinese Learner English. Hong Kong: The Chinese University of Hong Kong, 2014. 207 p.
18. Reddy M. J. The Conduit Metaphor - a Case of Frame Conflict in Our Language about Language // Ortony A. Metaphor and Thought. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 284-324.
19. Rowling J. K. Harry Potter and the Order of Phoenix. N. Y.: Levine Books, 2003. 870 p.
20. Rowling J. K. Harry Potter and the Prisoner of Azkaban. N. Y.: Bloomsbury (UK), 1999. 435 p.
21. Steels L., De Beule J. A (Very) Brief Introduction to Fluid Construction Grammar // Steels L., De Beule J. Proceedings of the 3rd Workshop on Scalable Natural Language Understanding. N. Y.: ACL, 2006. P. 73-80.
CONCEPTUAL FOUNDATIONS OF INVARIANT AND DIFFERENTIAL SEMANTICS OF SPEECH UNITS WITH BI-TRANSITIVE CONSTRUCTION
Makoeva Dana Gisovna
Institute for Computer Science and Problems of Regional Management of "Kabardino-Balkar Scientific Center of Russian Academy of Sciences ", Nalchik
iipru@rambler. ru
The article describes and systematizes speech units formed on the basis of bi-transitive construction, identifies invariant and differential semantics of their components motivating the general meaning of a statement. The analysis of factual material allowed the author to deduce the prototypic proposition of bi-transitive construction and derivative propositions correlating with the semantic classes of statements objectifying this construction. Within each semantic class of speech units with bi-transitive construction the author establishes and interprets typical situations, discovers cognitive mechanisms of their verbalization, identifies and summarizes semantic restrictions on lexical structure of bi-transitive construction.
Key words and phrases: bi-transitive construction; conceptual parameters; argument structure; proposition; agent argument; patience argument; recipient argument; verbal predicate.
УДК 8; 81'373.(47)
В статье рассматривается семантическая и оценочная динамика слова «прелесть» в русском литературном языке ХУШ-ХХ1 вв. и в церковном социолекте. Обращение к данным Национального корпуса русского языка позволило уточнить временной промежуток, когда оценочный компонент слова «прелесть», вследствие развившейся энантиосемии, начал обнаруживать зависимость от тематики текста. В религиозных и нравоучительных текстах оно выступает как слово с отрицательной оценкой. Исторически обусловленный разрыв традиции религиозной прозы вывел отрицательное значение слова «прелесть» на периферию. Однако в XXI в. оно вновь стало функционировать, причем не только в номинативной, но и идентифицирующей функции в церковном социолекте.
Ключевые слова и фразы: оценка; энантиосемия; семантическая динамика; стилистика; социолект; диахрония.
Мельничук Виктория Александровна
Санкт-Петербургский государственный университет st048928@student.spbu.ru
ОБ ОДНОЙ ОСОБЕННОСТИ ОЦЕНОЧНОЙ ДИНАМИКИ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ (НА ПРИМЕРЕ СЛОВА ПРЕЛЕСТЬ)
Установление антропоцентрической парадигмы в современной лингвистике выдвинуло на первый план исследования, посвященные роли языка в познавательной деятельности и мышлении, важным компонентом которого является логическая операция оценки - «умственный акт, являющийся результатом взаимодействия
человека с окружающей его действительностью. Человек оценивает способность того или иного объекта удовлетворять его потребности, желания, интересы или цели» [8, с. 8]. При этом оценочность имеет социальную природу, так как оценка определяется исторически сложившимися в языковом коллективе представлениями о ценности предмета. В. А. Марьянчик подчеркивает, что «содержание любой ценности следует рассматривать в диахроническом аспекте» [12, с. 22]. В зависимости от культурно-исторического опыта ценность того или иного явления может отличаться для разных социальных групп, и эта разница находит отражение в оценочных значениях слова. Например, общеизвестно приобретение безоценочными словами русского литературного языка оценочных значений в жаргонах и просторечии [3; 22].
Целью нашей статьи является показать специфику оценочной динамики церковнославянизма прелесть на общеязыковом фоне и в рамках отдельной социальной разновидности языка - церковного социолекта. Некоторые замечания о семантике однокоренных глаголов прельстить/прельщать были сделаны в работе Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелева [2]. Наблюдения, касающиеся особенностей функционирования слова прелесть как этимологически родственного словам льстить и лесть, присутствуют в статье Анны А. Зализняк и А. Д. Шмелева [7]. А. Н. Архангельский рассматривал особенности употребления слов прелесть и прельстить в первой половине XIX в. в контексте проблемы становления «церковно-обиходного языка» [1]. В статье, посвященной анализу стихотворения А. С. Пушкина «Мадонна», Н. В. Перцов полемизирует с А. Н. Архангельским о стилистической правильности и уместности строки чистейшей прелести чистейший образец [15]. Хотя указанные работы и затрагивают отдельные аспекты функционирования слова прелесть, они не дают целостной и последовательной картины семантической и оценочной динамики лексической единицы.
Под церковным социолектом мы понимаем социальную разновидность русского языка, свойственную верующим и прихожанам Русской православной церкви. Специфику языковой личности носителя церковного социолекта составляет знакомство с каноническими религиозными текстами, в том числе на церковнославянском языке, а также со святоотеческой и нравоучительной литературой, официально одобренной Церковью.
Л. П. Крысин отмечает: «Социальная обусловленность языка... выражается в том... что определенные языковые средства приобретают функции социальных символов - маркеров принадлежности говорящего к той или иной социальной среде» [10, с. 26]. В речи представителей исследуемой социальной группы такую функцию приобретают церковнославянизмы с «деархаизированной семантикой» [23], которые также восстанавливают утраченный оценочный компонент слова и аксиологические характеристики понятия. Примерами обозначенного явления могут служить слова прелесть, искушать, соблазнять, смущаться, убожество, страхование, ревность, добросовестность, смириться, мытарь, распинаться, вертеп, возмездие, выспренне, превратный, житие, благость, благолепие, поветрие, страсть.
Особый стилистический статус церковнославянизмов, их место в лексической системе русского языка, обусловленные исторически, затрудняют односложное описание их семантической и оценочной динамики, что сопряжено также с лингвистической проблемой тождества слова.
Исторически значительное число церковнославянизмов имеет русские омонимы, которые не только отличаются по значению, но и в ряде случаев оценочно противоположны. Современная лексикографическая практика объединяет генетически родственные значения в одной словарной статье, воплощая, таким образом, идею Н. И. Толстого о том, что «синхронная полисемия есть не что иное... как развернутая в пространстве диахрония» [21, с. 15].
Анна А. Зализняк в связи с практической задачей формирования Каталога семантических переходов указывает на то, что пары слов из близкородственных языков могут считаться примерами семантической деривации [6].
Примером регулярной реконструкции устаревшей семантики и оценочности в церковном социолекте являются слова с основой прелест. В современном русском языке оценка этих слов положительная: Словарь русского языка под ред. А. П. Евгеньевой (далее - МАС) выделяет 5 позитивных значений слова прелесть [19, с. 378].
Также в целом положительной оценочностью наделен глагол прельстить, хотя второе его значение содержит в себе имплицитную информацию о вероятности негативного исхода действия, которому сопутствует процесс прельщения: '1. Подчинить своему обаянию, пленить, очаровать. 2. Соблазнить, привлечь' [Там же].
В материалах к словарю «Церковнославяно-русские паронимы» О. А. Седакова определяет прелесть как ' 1. Обман, обольщение. 2. Блуждание, уклонение'' [17, с. 285]. В Словаре Академии Российской дана такая дефиниция: Прелесть - ' 1. Коварство, обман, соблазн. 2. Красота, пригожество; пленительный вид, взор\ Прельщаю - 'привлекаю кого к чему или к себе; возбуждаю страсть, любовь к чему или к себе обещаниями, красотою или какими либо предлагаемыми выгодами; соблазняю' [18].
Таким образом, можно сказать, что первое и второе значения и у слова прелесть, и у слова прельстить находятся в отношениях оценочной энантиосемии - «особая непродуктивная разновидность антонимии» [5, с. 152], формальным выражением которой служат различия в синтаксической или лексической сочетаемости слова в его полярных значениях. Б. Ганеев сравнивает значения слова с секторами веера: «.при энантиосемии крайне противоположные значения слова находятся на крайних позициях в веере. нередко разделенные многими промежуточными значениями. Это позволяет существовать самой энантиосемии и сосуществовать противоположным значениям» [Там же, с. 160]. Добавим, что «сектора веера» продолжают взаимодействовать, сохраняют связь, которая кажется практически неуловимой вне особых коммуникативных условий и специальных дискурсов. Энантиосемия затрагивает не только лексическое значение слова, но и ценностную и оценочную составляющую, формируя аксиологическую энантиосемию.
Обращение к «Словарю русского языка XI-XVII вв.» раскрывает предпосылки расхождения значений: ' 1. Соблазн, греховное искушение, прельщение, обман. 2. Тот или то, что может прельстить, соблазнить. 3. Заблуждение, ошибка, грех. 4. Ложь, выдаваемая за истину и отвращающая от истинной веры. 5. Преступление, вред, грех. 6. Козни, обман, коварство. 7. Обманчивая привлекательность, очарование, обольстительность' [20, с. 259]. Все описанные значения связаны идеей обманчивости, ложности впечатления от объекта, обозначаемого словом прелесть. Дальнейшее развитие семантики и оценки этого слова, очевидно, обусловлено седьмым, наиболее образным значением.
Национальный корпус русского языка помогает проследить, как постепенно оформлялась и реализовы-валась в различных текстах энантиосемия. Заданный по времени создания текста подкорпус 1700-1750 гг. показал 5 вхождений слова прелесть [14]. В четырех из этих контекстов оценочное значение слова прелесть однозначно отрицательное и в одном контексте - скорее отрицательное, чем положительное: Тотъ наилутче сего избудетъ, кто у Улисса научится, какъ отъ прелестей Цирциныхъ убпгать; однакожъ какъ можно смотри, чтобъ изъ такихъ случаевъ съ честью, и учтивствомъ выти [Там же]. / Тот успешнее избежит этого [поругания чести], кто у Улисса научится, как от прелестей Цирциных убегать; всё же необходимо стараться из таких случаев с честью и учтивостью выходить (здесь и далее перевод автора статьи. - В. М.). В этом примере значения 'соблазн' и 'женская красота' слились, и провести между ними границу достаточно сложно. Выборка 1751-1760 гг. также дает слово прелесть исключительно в негативном смысле (5 документов, 5 вхождений) [Там же].
Более интересное распределение получаем в выборке 1761-1770 гг. [Там же]: на 84 вхождения в 15 документах мы обнаружили 19 контекстов, в которых слово прелесть имеет значение 'соблазн' и обладает отрицательным оценочным компонентом. В остальных 69 контекстах оценка слова прелесть положительная, причем спектр значений уже соответствует описанному в МАС. Тематика текстов, где слово прелесть употребляется в отрицательном смысле, философская, религиозная и нравоучительная. Их авторы - известные мыслители, религиозные философы и церковные деятели XVIII в.: Я. Козельский, Г. Сковорода, архиепископ Платон (Левшин), Д. Аничков. Неожиданно в этот круг попадает Д. И. Фонвизин, у которого слово прелесть фиксируется с обоими оценочными компонентами в хронологически отдаленных текстах: «Торгующее дворянство» 1766 г. - отрицательная оценка, «Иосиф», «Сидней и Силли, или Благодеяние и благодарность» (1769 г.) - положительная. В одном случае (3 вхождения) негативное значение проявилось в тексте путевых заметок Ф. Соймонова «Описание Каспийского моря» (1763 г.), приведем один из примеров: И такъ воры и мятежники людей Божтхъ возмутили, и сатанинскую прелесть прельстили, что на Бояр, о горе и увы [Там же]! / И таким образом злодеи и мятежники людей Божьих подстрекали к бунту и ввели в сатанинскую прелесть, что те на Бояр [пошли с оружием], о горе и увы! Ф. Соймонов - купец, автор путевых заметок - вводит в светский по содержанию текст слово прелесть в уже маркированном для этого момента значении, и поэтому возникает необходимость в эпитете сатанинский, который выступает в качестве формального ограничителя [9], а точнее разграничителя, положительного и отрицательного значения.
Положительный оценочный знак фиксируется примерно с 1764-1765 гг., тогда как отрицательная оценка возникает на протяжении всего десятилетия, но после 1765 г. исключительно в специальных контекстах. Следовательно, мы можем уточнить предположение о том, что «слово прелесть, за исключением религиозных контекстов, утратило - по-видимому уже в пушкинскую эпоху (подчеркнуто нами. - В. М.) - свою внутреннюю форму и, соответственно, отрицательные коннотации» [7, с. 666]. Уже с 1764-1765 гг. отрицательное и положительное значения слова прелесть оказываются в дополнительной дистрибуции: прелесть в негативном значении 'соблазн' свойственно текстам нравоучительной и религиозной тематики, написанным в высоком стиле. Подкорпус 1771-1780 гг. [14] подтверждает выявленную закономерность: в 19 документах найдено 31 вхождение, из которых 5 контекстов указывают на отрицательную оценочность. Все они принадлежат одному автору - архиепископу Платону (Левшину) и имеют нравоучительный характер. В дальнейшем (выборка 1800-1900 гг.) кардинальных перемен в тематически обусловленном распределении оценочного компонента слова прелесть не наблюдается. Отметим лишь, что в некоторых случаях отрицательная оценка становится более расплывчатой, так как слово прелесть попадает в состав общеязыковых метафор: «Какой в них был дух, какой небесный полет, какое презрение ко всем прелестям мира - к тому, что так высоко ценит мир, чем прельщается, чем бредит, чем болит и из-за чего беснуется!» (Иоанн Кронштадтский) [Там же].
Следствием энантиосемии и ухода церковнославянского значения на периферию становятся оксюморон-ные с точки зрения истории языка сочетания, встречающиеся в художественных текстах: новая прелесть Евангелия [16], святая прелесть (молитвы) [11]. Эти примеры отмечались исследователями-литературоведами [4; 13] и осмысливались в контексте религиозных воззрений поэтов. А. Н. Архангельский считает, что так проявил себя процесс «расподобления светской культуры и церковного бытия России XIX-XX веков» [1].
Таким образом, можно сказать, что в русском литературном языке слово прелесть и его дериваты прошли путь от отрицательного значения к ситуации оценочной энантиосемии. Оценка определялась контекстом, что в дальнейшем привело к установлению принципа дополнительной дистрибуции: употребление слова с положительной оценкой преобладает, но в текстах определенной тематики (религиозная, нравоучительная) возможна отрицательная оценка.
После 1917 г. в связи с изменениями в политической и социальной жизни России религиозная проза не была доступна читателю, поэтому наметившаяся закономерность употребления слова прелесть с отрицательным оценочным компонентом ушла на периферию, но не была утрачена. В конце XX в. наметилась
тенденция «возвращения старого, ранее отвергнутого и запрещенного, которое воспринималось в этот период как нечто новое» [23, с. 4].
Возвращаясь к обозначенному в начале статьи вопросу о функционировании церковнославянизмов в церковном социолекте, рассмотрим примеры употребления слова прелесть в языке прихожан Православной церкви (в примерах из сетевых источников сохраняется орфография и пунктуация оригинала. - В. М.):
1. Человек летает и ему кажется, что у него крылья... Мне почему то казалось, что это состояние называется прелестью, очень ярко проявляющееся в период неофитства. И вроде как в нём надо каяться на исповеди... нет?; 2. ... нет, конечно! Это просто Господь на руках носит... А вот если Вы считаете, что крылья - это результат Ваших трудов или святости - тогда, несомненно, прелесть [25].
Оценочный компонент слова прелесть в этих высказываниях соответствует церковнославянизму, тогда как семантика претерпела некоторые изменения. В примерах 1 и 2 значение слова прелесть, несомненно, обусловлено значением церковнославянского слова, но приобретает ярко выраженный оттенок обозначения состояния, на что и указывает одна из собеседниц (это состояние называется прелестью). Во втором высказывании нужно обратить внимание и на то, что слово прелесть стоит в позиции оценочного предиката.
Значение состояния отражено и в примере 3: 3. Он много слышал о нем и решил познакомиться со старцем Иосифом, но отцы и братия отговорили его - сказали, что он пребывает в прелести [24].
Одновременно мы зафиксировали примеры употребления слова прелесть в светском значении, с оценочным компонентом, соответствующим современной литературной норме, в позиции предиката: 4. Такая прелесть травяной, фруктовый, зеленый чай, ммм [26].
На основе проанализированного материала можно сделать вывод о том, что семантика и оценочные коннотации слова развиваются нелинейно: приобретенный словом «багаж» не утрачивается, новые значения не перечеркивают предшествующие, а накапливаются, чтобы реализоваться в более подходящих коммуникативных условиях. В речевых ситуациях, определенных личным мировоззрением говорящего, кругом собеседников-единомышленников, религиозной тематикой, слово прелесть возрождает, хоть и в несколько преобразованном виде, специальную церковнославянскую семантику и оценочный компонент и приобретает идентифицирующую функцию.
Список источников
1. Архангельский А. Огнь бо есть. Словесность и церковность: литературный сопромат [Электронный ресурс] // Новый мир. 1994. № 2. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1994/2/archan.h1ml (дата обращения: 16.09.2017).
2. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Типы каузации и лексикографическое описание русских каузативов // Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. С. 181-189.
3. Вахитов С. В. Лекция о русском сленге. Уфа: Изд-во БГПУ, 2001. 48 с.
4. Воропаев В. А. Что означают слова «прелесть» и «просвещение» у А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя [Электронный ресурс]. URL: http://www.portal-slovo.ru/philology/45807.php (дата обращения: 16.09.2017).
5. Ганеев Б. Т. Противоречия в языке и речи. Уфа: Изд-во БГПУ, 2004. 472 с.
6. Зализняк А. А. Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект Каталога семантических переходов // Вопросы языкознания. 2001. № 2. С. 13-26.
7. Зализняк А. А., Шмелев А. Д. Льстить: семантическая эволюция и актуальная полисемия // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. М.: Индрик, 2008. С. 66-667.
8. Ильина Н. В. Структура и функционирование оценочных конструкций в современном английском языке: дисс. ... к. филол. н. М., 1984. 16 с.
9. Колесов В. В. Синонимия как разрушение многозначности слова в древнерусском языке // Вопросы языкознания. 1985. № 2. С. 80-87.
10. Крысин Л. П. Социальная маркированность языковых единиц // Вопросы языкознания. 2000. № 4. С. 26-42.
11. Лермонтов М. Ю. Молитва [Электронный ресурс]. URL: http://www.all-poe1ry.ru/s1ih347.h1ml (дата обращения: 16.09.2017).
12. Марьянчик В. А. Аксиологичность и оценочность медиаполитического текста. М.: Либроком, 2013. 266 с.
13. Михайлов В. Ф. Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей. М.: Молодая гвардия, 2014. 624 с.
14. Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. URL: http://ruscorpora.ru/ (дата обращения: 16.09.2017).
15. Перцов Н. В. О последнем сонете Пушкина // Логический анализ языка. Язык этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 399-405.
16. Пушкин А. С. Об обязанностях человека. Сочинение Сильвио Пеллико [Электронный ресурс]. URL: http://rvb. ru/pushkin/01text/07criticism/01criticism/0436sovr/0957.htm (дата обращения: 16.09.2017).
17. Седакова О. А. Церковнославяно-русские паронимы: материалы к словарю. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2005. 429 с.
18. Словарь Академии Российской [Электронный ресурс]. URL: http://wwwrumvers.ru/bookreader/book10109/#page/ 594/mode/1up (дата обращения: 16.09.2017).
19. Словарь русского языка: в 4-х т. М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. Т. 3. 750 с.
20. Словарь русского языка XI-XVII вв. М.: Наука, 1992. Вып. 18. 288 с.
21. Толстой Н. И, Избранные труды: в 3-х т. М.: Языки русской культуры, 1997. Т. 1. Славянская лексикология и семасиология. 520 с.
22. Химик В. В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2000. 272 с.
23. Шмелькова В. В. Сущность процесса лексической деархаизации в современном русском литературном языке: автореф. дисс. ... д. филол. н. М., 2010. 34 с.
24. http://matusenka.livejournal.com/159985.html (дата обращения: 16.09.2017).
25. http://matushki.ru/viewtopic.php?i=51&t=414&start=1000 (дата обращения: 16.09.2017).
26. https://prihozhanka.ru/viewtopic.php?t=11&start=80 (дата обращения: 13.07.2016).
ON A PECULIARITY OF EVALUATIVE DYNAMICS OF CHURCH SLAVONICISMS IN THE RUSSIAN LANGUAGE (BY THE EXAMPLE OF THE WORD ПРЕЛЕСТЬ/PRELEST)
Mel'nichuk Viktoriya Aleksandrovna
Saint Petersburg University st048928@student.spbu.ru
The article examines semantic and evaluative dynamics of the word прелесть/prelest in the Russian literary language of the XVIII-XXI centuries and in the church sociolect. Analysis of the Russian National Corpus data allowed the author to clarify the time period when evaluative component of the word првлвсть/prelest due to developed enantiosemy began to manifest the dependency on text subject. In the religious and moralistic texts it comes out as a word with negative evaluation. Historically conditioned breakage of religious prose tradition displaced the negative meaning of the word прелесть/prelest to the periphery. Nevertheless, in the XXI century it comes into use again and not only in nominative but also in the identifying function in church sociolect.
Key words and phrases: evaluation; enantiosemy; semantic dynamics; stylistics; sociolect; diachrony.
УДК 8ПЛ61.Г37
В статье рассматриваются паремии русского языка с соматическим компонентом «голова» в составе, объективирующие концептуальную метафору ГОЛОВА - ВМЕСТИЛИЩЕ. Наблюдения, сделанные автором в ходе анализа данных языковых единиц, служат доказательством того, что концепт ГОЛОВА в сознании носителей русского языка частично структурирован образной схемой ВМЕСТИЛИЩЕ.
Ключевые слова и фразы: концептуальная метафора; паремия; пословица; поговорка; русский язык.
Милашевская Ирина Владимировна
Нижегородский государственный университет имени Н. И. Лобачевского imilashevskaya@mail. ги
КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ МЕТАФОРА «ГОЛОВА - ВМЕСТИЛИЩЕ»: ОБЪЕКТИВАЦИЯ В ПАРЕМИЯХ РУССКОГО ЯЗЫКА
Строение головы как части тела, отраженное в современных толковых словарях [1, с. 214; 8, с. 135; 9, с. 325], имеет нечто общее с устройством вместилища: внутреннее пространство головы ограничено костями черепа, она вмещает конкретное содержимое (мозг). Это объективное сходство, на наш взгляд, является одной из предпосылок, позволяющих частично структурировать концепт ГОЛОВА с помощью образной схемы ВМЕСТИЛИЩЕ. Такое структурирование базируется на оппозициях внешнего и внутреннего, содержащего и содержимого и делает возможным языковое метафорическое и метонимическое развертывание анализируемой концептуальной метафоры. Прототипические признаки вместилища становятся базовыми для формирования анализируемой метафорической модели; метафора же, в свою очередь, объективирует образные смыслы концепта ГОЛОВА.
Одним из языковых средств объективации концептуальной метафоры являются паремии - устойчивые воспроизводимые единицы, представляющие собой выражения дидактического характера. К паремиям обычно относят пословицы, функционирующие в речи как самостоятельные высказывания, и поговорки, функционирующие как часть высказывания. Пословицы и поговорки принадлежат к малым фольклорным жанрам и, в отличие от крылатых слов, считаются анонимными изречениями. При широком подходе к определению термина паремия в число паремических выражений также включают другие малые жанры фольклора: загадки, приметы, побасёнки и проч.
Массив паремических выражений, анализируемых в данной статье, сформирован на основе трех источников: сборника В. И. Даля «Пословицы русского народа» в двух томах [3], «Большого словаря русских поговорок» [6] и «Большого словаря русских пословиц» [7] под общей редакцией проф. В. М. Мокиенко. Основу массива составляют 57 выражений, полученных из первого источника методом сплошной выборки (это около 10% всех единиц с соматическим компонентом голова, включенных в сборник). Второй и третий источники используются в работе в качестве дополнительных, из них выбраны 27 выражений, иллюстрирующих анализируемую метафору (диалектные и жаргонные единицы не рассматривались).
Анализ пословиц и поговорок, включающих ключевую лексему, номинирующую концепт ГОЛОВА, показывает, что в коллективном сознании носителей русского языка голова метафорически уподобляется
