CC BY
6414. Фишер К. История новой философии. Т. 8: Гегель: Пер. с нем. М.; Л., 1933.
15. Axelos C. Die ontologischen Grundlagen der Freiheitstheorie von Leibniz. B.; N.Y., 1973.
16. Bloch E. Subjekt - Objekt: Erläuterungen zu Hegel. B., 1952.
17. Broad CD. Leibniz's predicate-in-notion principle and some of its alleged consequences // Leibniz: A collection of critical essays / Ed. H. Frankfurt. N.Y.; Garden City, 1972. P. 1-18.
18. Brody B. Leibniz's metaphysical logic // Essays on the philosophy of Leibniz / Ed. M. Kulstad. Houston, 1997. P. 43-55. (Rice Univ. Studies; Vol. 63, N 4).
19. Couturat L. Sur la Metaphysique de Leibniz // Leibniz: A collection of critical essays / Ed. H. Frankfurt. N.Y., Garden City, 1972. P. 19-45.
20. Holz H.H. Leibniz. Stuttgart, 1958.
21. Koenig E. Über den Substanzbegriff bei Locke und Hume. Leipzig, 1881.
22. Lenders W. Die analytische Begriffs- und Urteilstheorie von G.W. Leibniz und Chr. Wolff. Hildesheim; N.Y., 1971.
23. Russell B. A critical exposition of the philosophy of Leibniz. 2nd ed. L., 1937.
ОБ ОДНОЙ ЛЮБОПЫТНОЙ ОПЕЧАТКЕ В "ФЕНОМЕНОЛОГИИ ДУХА" ГЕГЕЛЯ
В.И. Коротких
В этой заметке речь пойдет о том месте Введения к "Феноменологии духа" Гегеля, в котором говорится о специфике метода этого произведения. Гегель обращает внимание читателей на то, что в феноменологическом опыте новый предмет выступает не как случайно найденный сознанием и независимый от его прежней деятельности, а возникает благодаря "обращению" сознания к самому себе. Приведем здесь интересующее нас высказывание: "Только сама эта необходимость или возникновение нового предмета, который предстает перед сознанием, не знающим, как это происходит, есть то, что совершается для нас как бы за спиной сознания. Благодаря этому в движение сознания входит момент в-себе-бытия или для-нас-бытия, не проявляющийся для сознания, которое охвачено самим опытом; содержание же того, что перед нами возникает, имеется для сознания, и мы имеем понятие только о формальной стороне его или о его чистом возникновении; для сознания это возникшее есть только в качестве предмета, для нас - вместе с тем и в качестве движения и становления" (курсив мой. - В.К.)1.
Что значит "мы имеем понятие только о формальной стороне его или о его чистом возникновении", почему "только о формальной стороне"? Может быть, имеет место ошибка в переводе?
1 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа // Соч. М., 1959. T. IV. C. 49-50.
В первом издании "Феноменологии духа", а также в осуществленных под редакцией И. Шульце втором (1832 г.) и третьем (1841 г.) изданиях, воспроизводящих в этом месте текст первого издания, читаем: "und wir begreifen nur das Formelle desselben oder sein reines Entstehen"2. Если не задумываться пока над тем, как здесь следует переводить "begreifen" и "das Formelle", то следует сказать, что Г.Г. Шпет, выполнявший перевод с первого издания3, передает смысл гегелевского текста правильно.
Вместе с тем Г.Г. Шпет упоминает, что "вспомогательным материалом" для него в процессе перевода служили издания Георга Лассона 1907 и 1921 г. с имеющимися в них "разночтениями" с первыми тремя изданиями (имеются в виду приложения "Zur Feststellimg des Textes"). Ho как раз у Лассона в рассматриваемом нами месте появляется любопытная конъектура, на которую Г.Г. Шпет никак не отреагировал - он и не принял ее, и не оставил разъяснения, почему ее принять нельзя. (Возможно, впрочем, что оценка этой конъектуры Лассона, если она у Шпета все же имелась, не попала в состоявшееся лишь в 1959 г. издание по воле редакторов.) Г. Лассон предлагает читать здесь вместо "wir begreifen nur" "wir nur begreifen"4: "und wir nur begreifen das Formelle desselben oder sein reines Entstehen"5.
Как оценить эту конъектуру Лассона? Мне думается, что если первоначальный вариант текста был просто непонятен (почему, собственно, "мы имеем понятие только о формальной стороне" возникновения в ходе феноменологического опыта нового предмета?), то в редакции Лассона на смену непонятности приходит неопределенность; теперь, располагаясь в середине предложения (между подлежащим и сказуемым), "nur", "только", в зависимости от интонации может восприниматься и как выделение особого, разумно-понятийного, способа восприятия предмета ("мы только понимаем"; по-видимому, Г.Г. Шпет не смог бы все же перевести "begreifen" как "имеем понятие", если бы принял поправку Лассона), и как указание на единственный субъект ("мы"), которому доступно понимание ("мы только понимаем"), и, по-прежнему, как ограничение предме-
2 System der Wissenschaft von G.W.F. Hegel... Erster Theil, die Phänomenologie des Geistes. Bamberg. Würzburg: bey Joseph Anton Goebhardt, 1807. S. 20; "das formelle", стоящее в первом издании и молчаливо исправленное во всех последующих, способно, кажется, еще раз подтвердить впечатление о первом издании как тексте, в котором могли быть допущены самые простые опечатки.
3 См.: Шпет Г.Г. От переводчика // Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. IV. C. XLVI.
4 Hegel G.W.F. Samtliche Werke. Bd. II: Phänomenologie des Geistes / Hrsg. v. G. Lasson. Leipzig: Verlag von Felix Meiner, 1921. S. 530.
5 Ibid. S. 62. Свидетельством того, что принятое однажды решение исправить гегелевский текст не было для Лассона случайным, является воспроизведение этой конъектуры и в издании 1928 г. - См.: Hegel G.W.F. Samtliche Werke. Bd. III. S. 74.
та, который подлежит пониманию) ("мы только понимаем формальную сторону его..."). Однако в первом случае оставалось бы непонятным, чему противопоставляется разумное понимание, "постижение" предмета ("das Begreifen"), во втором случае требуется специальное разъяснение, что такое "мы", и от какого субъекта деятельности его следует в феноменологическом опыте отличать (я как раз и намерен дать ниже такое разъяснение), а в третьем случае конъектура Лассона просто ничего не меняла бы в смысле высказывания, оказывалась бы бессмысленной.
Как можно объяснить возникновение этой ситуации? Думаю, Лассон осознавал, что первоначальный вариант текста не поддается истолкованию, но в то же время не мог он и ясно восстановить смысл этого высказывания. Кроме того, понятно, что всякая конъектура должна быть обоснована. Если читателю не представлено надежного обоснования, он вправе игнорировать редакторские поправки.
Так случилось и с конъектурой Лассона. Насколько я могу судить, она не воспроизводилась в изданиях других редакторов. (Единственное известное мне исключение представляет собой первый русский перевод "Феноменологии" под редакцией Э.Л. Радлова, к рассмотрению которого мы обратимся ниже.) Во всяком случае, в непосредственно последовавших за изданиями Георга Лассона изданиях Германа Глокнера6 и Иоханнеса Хофмайстера7 воспроизводится текст первого издания, тот же текст сохранен и в доступных нам более поздних изданиях "Феноменологии"8 без изменений воспроизводится этот фрагмент в переводе Г. Г. Шпета и в отягощенном "научным аппаратом" русском издании 2000 г.9
Перейдем теперь к самому главному - восстановлению смысла высказывания, взятого в его полном контексте, ведь только так оно вообще и может быть понято. А "полным контекстом" окажется в данном случае не абзац текста (хотя и он говорит уже о многом), и даже не весь фрагмент (Введение), а все произведение философа в целом. Именно, речь здесь идет о предмете гегелевской феноменологии и его движении, "Опыте", а значит, для понимания всякого относящегося к этому вопросу высказывания следует ясно представлять себе структуру "Феноменологии духа".
6 Hegel G.W.F. Sämtliche Werke. Jubileumsausgabe in zwanzig Bd. Bd. II: Phänomenologie des Geistes. Stuttgard, 1932. S. 80.
7 Hegel G.W.F. Sämtliche Werke. Kritische Ausgabe. Bd. II: Phänomenologie des Geistes. Leipzig: Verlag von Felix Meiner, 1949. S. 74.
8 Hegel G.W.F. Werke in zwanzig Bänden. Bd. 3: Phänomenologie des Geistes. Franfurt a.M.: Suhrkamp Verlag, 1970. S. 80; Hegel G.W.F. Gesammelte Werke // Verbindung mit der Deutschen Forschungsgemeinschaft herausgegeben von der Rheinisch-Westfalischen Akademie der Wissenschaften. Bd. 9: Phänomenologie des Geistes / Hrsg. v. W. Bonsiepen, R. Heede. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1980. 61.
9 См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. М.: Наука, 2000. C. 53.
Читателю, прошедшему вслед за автором всю "Феноменологию" и охватившему феноменологическое движение единым взором, открывается, что ее предметом является взаимодействие трех "действующих лиц" единой структуры феноменологической предметности - взаимодействие "нашего сознания" (сознания автора и читателя), "самого сознания" (понятия сознания, сознания, непосредственно подлежащего рассмотрению в "Феноменологии") и "предмета", предметности "самого сознания". Поскольку "наше сознание" созерцает "само сознание", а оно - "предмет", то указанная последовательность "действующих лиц" оказывается в "Феноменологии" и последовательностью "уровней" феноменологической предметности. Движение структурного усложнения сознания, начинаясь с "нашего сознания". Распространяется на "наш" предмет, "само сознание", а затем - и на "его" предмет, и завершается открытием духа как единой структуры "бесконечности", которая, пройдя все ступени феноменологического опыта, осознает свою субстанциальную природу.
Сказанного о предмете "Феноменологии" достаточно для того, чтобы обратить внимание на единственное значимое для нас сейчас обстоятельство; "мы"; "наше сознание", имея возможность "извне" созерцать "само сознание" и его движение (т.е. занимая более удобное, чем у "самого сознания", место в структуре феноменологической предметности), оказываемся способными созерцать не только содержание феноменологического опыта, сами возникающие образы предметности, но и его форму, закономерности возникновения последовательности образов сознания, чего, повторим, в каждом из шагов своего движения не видит "само сознание"; хотя реально именно "само сознание" непосредственно "порождает" предметность, но первоначально она выступает для него именно как "предмет", случайно найденное в-себе-бытие; эта иллюзия преодолевается "самим сознанием", когда предмет "снимается" в познании, но одновременно с этим выступает и новое в-себе-бытие, и так до самого финала "Феноменологии", когда все ее "действующие лица" и "уровни" сливаются в той вбирающей в себя весь путь точке, которую Fегель называет "абсолютным знанием".
Именно на невидимую для "самого сознания", но доступную "нам", "нашему сознанию", закономерность выступления образов сознания и предметности в процессе феноменологического опыта и указывает Fегель в рассматриваемом у нас фрагменте высказывания: "der Inhalt dessen, was uns entsteht", имеется и для "самого сознания", но только "мы", "наше сознание" оказываемся увидеть кроме этого и "das Formelle desselben oder sein reines Entstehen". Совершенно ясно поэтому, что "nur", "только", указывает на "наше сознание" как единственный субъект восприятия закономерности возникновения ряда образов предметности в феноменологическом опыте и поэтому должно стоять перед "wir" : und nur wir begreifen das Formelle
desselben oder sein reines Entstehen. Вследствие досадной описки или опечатки "nur" "перепрыгнуло" через два слова, что сделало простое высказывание Гегеля недоступным пониманию.
Вернемся теперь к конъектуре Г. Лассона. Может быть, и он стремился сказать своей конъектурой именно то, что мы говорим в этой заметке? Отвергать принципиальную допустимость этого предположения нельзя; выше, в числе возможных истолкований поправки Лассона, мы упомянули и ту, что совпадает с нашим собственным прочтением фрагмента. И все же, почему Лассон не поставил в таком случае "nur" прямо перед "wir", что исключило бы всякую неопределенность? Почему он не обосновал свою конъектуру (повторю, что мне не удалось найти ничего, что могло бы рассматриваться в качестве такого обоснования)? И наконец, а вправду ли интонация немецкой речи допускает подобное разнообразие сферы действия того ограничения, которое налагается нашим "только"? Вспомним теперь о первом переводе "Феноменологии духа" на русский язык, выполненном Е.Д. Аменицкой, Н.П. Аникеевой, З.А. Ефимовской, К.М. Милорадович и Н.П. Муретовой под редакцией Э.Л. Радлова как раз с издания Г. Лассона 1907 г. Разбираемый фрагмент передается в нем так: "И мы только понимаем формальную сторону этого бытия для нас или его чистое возникновение"10. Разрядка в слове "понимаем" безоговорочно связывает "только" именно с этим словом. Кажется, что и у нас сегодня не больше оснований приписывать Лассону желаемую мысль, чем у наших соотечественников столетие назад.
Думается, нам удалось избавить гегелевский текст от очевидной опечатки, вернув ему первоначальный смысл. И теперь следует постараться найти адекватные средства родного языка, способные передать мысль философа. Ключевое слово фрагмента "das Formelle" первые русские переводчики передали выражением "формальная сторона"; Г.Г. Шпет заимствовал у них это выражение, посчитав, по-видимому, его оптимальным; "das Formelle" противопоставляется Гегелем "содержанию" и прямо соотносится с "необходимостью" процесса возникновения предметности, или "чистым возникновением" (т.е. возникновением, свободным от определенного и случайного содержания). Не думаю, однако, что "формальная сторона" фиксирует этот смысл точнее, чем просто "форма"; полагаю, что к такому выводу должна была бы подталкивать и оставшаяся у Гегеля незаконченной субстантивация "formell", если бы мы сочли возможным увидеть в этом месте нечто большее, чем просто опечатку, к чему, очевидно, склонялись все издатели, начиная с И. Шульце. Далее, простое "понимаем" первого русского перевода, по моему мнению, удачнее, чем "имеем понятие" Г.Г. Шпета. Думается, однако, что его можно было бы уточнить как "нам доступно понимание",
10 Гегель Г.В. Феноменология духа / Пер. под ред. Э.Л. Радлова. СПб., 1913.
ведь "понимаем" "мы" вследствие того, что занимаем более "удобное" место в структуре предмета "Феноменологии". И наконец, стоящее в начале высказывания "und" с учетом всего контекста фрагмента можно передать и как "но". Но только нам доступно понимание его формы или чистого возникновения, - такой в русском переводе должна представить та строка "Феноменологии", ради понимания которой я решился предложить эти замечания.
В ОТВЕТ НА РЕПЛИКУ В.И. КОРОТКИХ Н.В. Мотрошилова
Я глубоко убеждена, что история философии как самостоятельная и специфическая дисциплина немыслима без пристального внимания к философским текстам - тем более текстам великих или выдающихся философов, к их переводу и интерпретации. А такое специализированное профессиональное издание, как "Историко-философский ежегодник", где переводы произведений философов на русский язык и сама проблема переводов принадлежат к центральным блокам работы, вполне может позволить себе такую "роскошь", как обсуждение или исправление переводов даже и небольших фрагментов сочинений классиков мировой мысли.
В принципе необходимость современной оценки и корректировки переводов на русский язык главных произведений Гегеля давно назрела. Но выполнять ее сколько-нибудь масштабно (скажем, так, как мы сегодня сверяем и корректируем переводы в двуязычном немецко-русском издании основных сочинений И. Канта) пока не представляется возможным из-за отсутствия средств, специально подготовленных специалистов и т.д. Это не в последнюю очередь связано с тем, что некоторый подъем отечественного гегелеведения в 70-80-х годах и его включение в мировую гегелеведческую мысль, не нашли продолжения в трудные 90-е годы XX в., что не удивительно: сегодня исследование философии Гегеля - огромный философский материк; для освоения текстов философа на уровне современных требований (т.е. на языке оригинала) и поистине безбрежной литературы вопроса нужны десятилетия жизни и постоянное общение с гегелеведческим сообществом. К сожалению, у нас в стране давно уже не встречаются молодые философы, готовые к подвижнической гегелеведческой работе. Если бы такие исследования были повседневным делом хотя бы и узкой группы специалистов (а многочисленной в России она не может быть по определению), то уточнение переводов отдельных небольших фрагментов текстов, скорее всего, производилось бы в ходе исследований более крупно-
