CC BY
57
PARTHIAN-BACTRIAN MUTUAL EXCHANGE
B.A. Litvinsky
Military, diplomatic and other relationship of Parthia and Bactria are partially presented in general and special historical writings that for the most part were based exclusively on written sources and to a much lesser degree on works of art. Archeological and numismatic material revealing close contacts between these two regions is hardly studied.
The article provides additional data on Parthia and Bactria contacts on the basis of archeological excavations together with art and numismatic material.
Of special interest is an alabaster figurine found in Cush context of Oks temple, which was presented by a British scholar V. Cartise in his article and catalog. Russian numismatist Ye.V. Zeimal, when studying coins obtained from Oks temple, established that Parthian coins together with their local counterfeits with false chiseling were in general use in Bactria. They were found both in Oks temple and in Till-tepe burial. Parthian king's image from these coins was used in a sculptural composition in Khalchayan. During burial excavation in Hissar valley and adjoining Surkhandarya valley they found bath-like tombs similar to those found in Babylon and Uruk. Similarity of burial chambers leads to the conclusion that there were Parthian colonies or settlements on the territory of Bactria.
To this must be added that ancient Buddhism spread in Margiana in the 2nd c B.C., and from there together with Buddhist missioners it penetrated into Bactria and then into China (which was stipulated by S. Levi, G.A. Koshelenko, and B.A. Litvinsky). This is also true concerning Manichaeism and Christianity that, according to Beruni, appeared in Margiana in two hundred years after Christ, then expanding to Bactria.
Thus ideological beliefs and trends link Bactria and Parthia in many ways. These links have just come under the scrutiny of science. Observing correlation between archeological complexes, finds, and works of art appears most promising.
©2010
В.Н. Пилипко ОБ ОДНОЙ ГРУППЕ «МУЖСКИХ» ТЕРРАКОТ ИЗ МЕРВА
Среди множества фрагментов терракотовых фигурок, вращающихся на ашхабадском антикварном рынке, мое внимание привлекла небольшая группа изделий с изображением своеобразных мужских персонажей — обладателей пышных причесок, состоящих из трех округлых выпуклостей.
Относительно происхождения этих находок, естественно, нет никаких известий, тем не менее, по ряду характерных признаков их можно определять как продукцию мервских ремесленников и датировать позднеантичным временем.
Наиболее информативными являются две верхние половины плоских терракотовых плиток с оттиснутыми на них изображениями. На одном изделии представлен анфас обладатель пышной прически (рис. 1, 2). Из-за неполной
Рис. 1— Персонаж в одеянии с очень длинными рукавами; Рис. 2 —Персонаж в одеянии с очень длинными рукавами. Прорисовка.
сохранности трудно определить стоит он, или сидит, а если сидит, то на чем и в какой позе. Относительно второй терракоты, несмотря на подобную же сохранность, такие вопросы не возникают — перед нами определенно всадник (рис. 3, 4). На рассматриваемых терракотах, возможно, представлено одно и то же лицо или типовое изображение обладателя высокого социального ранга. Оба образка выполнены в одном стиле, вероятно, в одной и той же мастерской, условно в одно и то же время.
На первой плитке, с изображением анфас, сохранилась верхняя половина туловища. При относительно тонкой и изящной моделировке, изображение довольно условное. Пропорции нарушены. Голова слишком большая (это общая черта позднеантичных мервских терракот). Руки непропорционально короткие. При всем этом прослеживается стремление к четкой передаче некоторых деталей, возможно, имеющих важное значение для социального маркирования данного образа. В частности, особо тщательно «выписана» пышная прическа, усы, аккуратно подстриженная борода, четко показана кольцевидная пряжка, скрепляющая концы условно изображенного плаща, предпринята попытка передать особенности формы рукоятий меча и жезла (?).
Персонаж представлен строго анфас. Лицо несколько одутловатое, но его черты тщательно проработаны. Дуговидные брови, большие миндалевидные глаза, изящно загнутые вверх усы, небольшая ухоженная борода. Волосы выше лба перехвачены широкой лентой и представлены тремя преувеличенно большими овальными выпуклостями. Поверхность последних разделена параллельными рядами волнистых линий — условная передача курчавых или завитых волос. Следует обратить внимание на то, что начельная повязка, призванная разделять прическу на три букли, изображена неправильно, она расположена ниже всей массы волос. Это наблюдение свидетельствует о том, что матрица для дан-
Рис. 3 — Всадник. Верхняя половина изделия; Рис. 4 — Всадник. Верхняя половина
изделия. Прорисовка.
ного оттиска изготовлена не первоначальным, исходным штампом.
Ниже подбородка изображена рельефная дуга, обозначающая шейное украшение (гривну), или оторочку ворота. (Более четко эта деталь изображена на всаднике). Кисть правой руки на уровне груди опирается на какой-то вертикально поставленный предмет. Полусогнутая левая рука придерживает у пояса кинжал (или меч). Персонаж одет в тунику с очень длинными рукавами, скрывающими пальцы рук. Подобным образом изображена только правая рука, на левой нет никаких следов изображения одежды, только на запястье слабо прослеживаются несколько поперечных валиков (браслет или просто складки?). Туника на талии перехвачена поясом, вероятно, состоящим из отдельных металлических пластин, обозначенных небольшими выпуклостями. Поверх туники наброшен плащ, переданный очень условно. На левом плече он скреплен крупной кольцевой пряжкой. С локтевого сгиба правой руки свисает какая-то непонятная узкая полоса; возможно, это переброшенная через руку пола плаща.
Оттиск выполнен на плоской глиняной лепешке. После оттиска в матрице плитка была тщательно обрезана с боков и тыльной стороны. Обжиг равномерный, качественный, черепок в изломе светло-коричневый, внешняя поверхность зеленовато-желтая. Максимальная ширина плитки — 3,5 см, сохранившаяся высота 5,9 см, толщина до 1,2 см. Вероятно, при обнаружении плитка была разломана на две части, разлом проходит по линии плеч.
Неполная сохранность создает проблемы с общей характеристикой композиции. Первое впечатление, что перед нами хорошо известное по сасанидскому искусству изображение царя, сидящего на троне и держащего перед собой меч. К числу наиболее ранних подобных изображений относится наскальный рель-
Рис. 5. Ольвия. Парфянская резная кость
еф Варахрана II (277-293 ) в Бишапуре1. Но другая близкая аналогия — резная 2
кость из Ольвии2, представляющая сидящего на троне (?) «царя» (рис. 5), предостерегает от подобного сопоставления. На ольвийской пластине, как и на терракоте, «царь» левой рукой придерживает сбоку меч или большой кинжал, а правая его рука опирается на относительно короткий предмет, вертикально поставленный на бедро. Это мог быть скипетр или булава3. Аналогичная композиция, возможно, представлена и на терракоте. Но, до нахождения более полно сохранившихся терракотовых изделий, вопрос следует считать открытым. Ниже этот тип изделий будет условно именоваться «сидящий персонаж».
Изображение всадника. Помимо верхней половины терракоты (рис. 3, 4), удалось ознакомиться с нижней, принадлежащей другому подобному изделию. На ней представлен тот же персонаж, но моделировка несколько иная (рис. 6,7). Сопоставление этих двух разных оттисков позволило полностью реконструировать данную композицию (рис. 8). На плитке представлен всадник на спокойно стоящем или мерно идущем влево коне. Последний изображен в профиль, всадник сидит на нем в полоборота к зрителю.
При нормальном реалистическом изображении всадника на коне в профиль требуется вытянутое по горизонтали, в крайнем случае, квадратное поле. Мастер же вписал изображение в вытянутый по вертикали прямоугольник с соотношением сторон примерно 1:3. Возможно, это было сделано для того, чтобы придать образку привычное для мервских терракот очертания. Решение этой задачи потребовало деформации изображения. В основном, это было достигнуто за счет значительного уменьшения длины тулова коня. В угоду общему композиционному решению также были сильно уменьшены в размерах его голова и шея.
Рис. 6. Нижняя часть плакетки с изображением всадника; Рис. 7. Нижняя часть плакетки с изображением всадника. Прорисовка.
Несмотря на деформацию изображения, лошадь обнаруживает несомненное сходство с конями, представленными в сасанидском изобразительном искусстве. Для них характерен мощный относительно короткий торс, мощная крутоизогнутая шея, коротко подстриженная грива. Эта порода хорошо представлена на сасанидских скальных рельефах и в торевтике, но выведена она была еще в парфянское время. На рельефе в Фирузабаде, изображающем последнюю битву парфян с Сасанидами, парфяне представлены на таких же конях4.
На рассматриваемой терракоте довольно четко передана упряжь. Сзади показана шлея, спереди широкий нагрудный ремень с большим, круглым фала-ром на плече, узда с двумя поперечными ремнями, повод переброшен через шею, позади всадника с седла на длинном ремне почти до земли свисает большая кисть.
Всадник изображен непропорционально большим. Как уже отмечалось, он сидит вполоборота к зрителю. На нем относительно короткие, но просторные штаны с волнистым нижним краем, поколенная туника, вероятно, с округлым шейным вырезом (вариант трактовки — ниже шеи изображена не оторочка ворота, а широкое шейное украшение). Поверх туники накинут условно переданный плащ, скрепленный пряжкой на правом плече. Левая рука придерживает у пояса длинный меч, кисть согнутой правой руки расположена над шеей лошади. Ниже изображения всадника находится прямоугольное, вытянутое по горизонтали поле, заполненное двумя рядами небольших дисковидных налепов, появившихся уже после извлечения оттиска из матрицы.
Плитка, представляющая нижнюю часть изображения, имеет наибольшую ширину в 2,9 см, сохранившаяся ее высота 6,8 см, толщина до 1,4 см. Тыльная и боковые стороны аккуратно обрезаны ножом. Нижний край плитки не обрезан
Рис.8. Условная реконструкция плакетки с изображением всадника
и здесь торчит выступ «лишней» глины. Лицевая сторона оттиска слегка вогнута. Глиняное тесто плотное, хорошо промешанное. Черепок внутри и снаружи одного зеленовато-желтого цвета. Обжиг равномерный.
Кроме крупных фрагментов известны еще две головки, имеющие такие же пышные прически. В соответствии с ракурсом, одну из них, представленную в развороте «три четверти», следует относить к числу изображений всадника (рис. 9), а вторую, представленную анфас — к воспроизведениям «сидящего персонажа» (рис. 10). У этих головок обращает на себя внимание размытость изображений, они оттиснуты в сильно изношенных матрицах. Кроме того, у трехчетвертной головки кудри переданы не гравировкой, а мелкими выпуклостями. Все это служит дополнительными доказательствами в пользу относительно длительного периода изготовления подобных образков.
Поскольку данная группа терракот относится к числу случайных находок, датировка их возможна лишь на основании анализа иконографических, стилистических и технологических признаков.
Среди них наиболее показательна прическа представленных на терракотах персонажей. Подобного рода куафюры обычно определяются как состоящие из трех овальных или шаровидных буклей. Но парфянскими и сасанидскими мастерами парикмахерского дела подобные конструкции, видимо, создавались редко. В основе рассматриваемой парфянской прически лежат пышно взбитые, вьющиеся или завитые волосы, перетянутые выше лба широкой лентой. Прически такого рода обыкновенны для Аршакидов и вообще парфянской знати с ранних времен. Но обычно волосы на темени плотно прижимались к голове и «букли» образовывались лишь ниже повязки. В позднепарфянский период (II — нач. III в. н.э.) появились монеты, представляющие правителей с пышно взбитыми волосами и на макушке.
Рис. 9. Голова с изображением персонажа с пышной прической; рис. 10. Голова с изображением персонажа с пышной прической
Трудно решить, была ли это всеобщая мода или подобным образом оформляли свои прически люди (в том числе правители) с курчавыми от природы волосами. В достаточно представительной галерее портретов парфянских правителей такие прически известны лишь у Хосроя и Вологеза V и разделены 70-летним промежутком5. На появление подобных причесок мог повлиять и старинный парфянский обычай перед битвой взлохмачивать волосы, чтобы приобрести более устрашающий вид6.
Особо следует отметить, что бронзовые монеты по типу драхм Вологеза V выпускались и мервским монетным двором (рис. 11), т.е. такие «портреты» были хорошо знакомы местным жителям и художникам позднепарфянского
7
времени .
Другой важный признак — очень длинные рукава туники. Подобного рода рукава характерны для парфян также с ранних времен. В суровых степных условиях они заменяли рукавицы. Обычно их поддергивали вверх и они образовывали гофры по всей длине руки. Изредка подобные рукава изображались свободно свисающими, как на одной из рассматриваемых терракот. Наиболее близкую ей аналогию можно видеть на резных костяных пластинах, найденных в Ольвии, но, по единодушному мнению специалистов, принадлежавших пар-
Рис.11. Бронзовая монета маргианского чекана
Рис. 12. Статуэтка богини с зеркалом
о
фянскому ритону8. Представленный на одной из пластин царь (?) обнаруживает большое сходство с рассматриваемым персонажем и в прическе, и в одеянии, и в позе (рис. 5). Причем отчетливо прослеживается сходство не только в иконографических деталях, но в стилистических приемах. Выше уже отмечалось странное расположение начельной повязки у первого терракотового бюста, но точно также она изображена на пластине с «царем» из Ольвии. (Более правильно она изображена на втором бюсте — всадника). Сходным образом переданы контуры ступни у всадника и у персонажей на «ольвийском ритоне»9. Эти изображения объединяет форма и манера изображения штанов. Другая аналогия этой детали одеяния — роспись синагоги в Дура Европос, относящаяся к II в. н.э.
Как датирующий элемент в некоторых случаях рассматривается кисть, подвешенная к седлу всадника. В частности, Б.А. Литвинский использовал этот элемент как один из аргументов в пользу датировки костяных пластин из Тахти Сангина ( пластина со сценой охоты) и Орлата, но в то же время сам допускает «эпизодическое» (?) использование этого элемента экипировки знатных всадников в парфянское время10. По Ордосским материалам этот вид украшения упряжи известен с II в. до н.э.11. Учитывая стремительность распространения по степному поясу различных полезных и престижных новшеств, нет оснований связывать его появление на Среднем Востоке именно с Сасанидами тем более, что эта новация распространялась с востока на запад.
Пользуясь поводом, сделаю еще одно замечание относительно «упряжных кистей». Относительно их заполнения можно только гадать, но при их характе-
ристике вместо слова «набиты», лучше использовать слово «наполнены». Заполнение кистей должно быть рыхлым и очень легким. При быстром движении всадников они легко взлетали вверх. Возможно, их наполняли пухом или пером, или они вообще были полыми.
В числе технических (технологических) особенностей, прежде всего, следует отметить уплощенность рассматриваемых терракотовых изделий. Для Мерв-ского оазиса это, несомненно, поздний признак. Вторая технологическая особенность — во II в. н.э. в гончарном производстве Мерва из-за повышения температуры обжига появилась керамика, имеющая светлый, почти белый в изломе черепок и светлую часто зеленоватую поверхность. Часть рассматриваемых терракот относится именно к этой группе. Наконец, следует обратить внимание на заполненное кружками поле внизу терракоты с изображением всадника (рис. 3). Этот элемент обнаруживает определенное сходство с трансформированными, относительно поздними образами мервской богини с зеркалом (рис. 12), т.е. данный признак указывает на позднее, в пределах 11-111 вв., время изготовления терракот с изображением всадника. Это сопоставление наводит еще на одну мысль. У поздних терракот богини с зеркалом заполненное кружками поле очень напоминает пьедестал. Возможно, также можно трактовать прямоугольник в основании плакетки с изображением всадника, и тогда мы получаем косвенное свидетельство в пользу существования в Мерве большой конной статуи данного персонажа, а терракота это лишь ее реплика.
Другой важный вопрос — кого изображали рассматриваемые терракоты, и для каких целей они предназначались. Фрагмент с изображением сидящего персонажа, в виду отсутствия данных о полном его облике, с обсуждения снимается.
12
Мужские персонажи в терракотовой пластике Мерва относительно редки12. Если не принимать во внимание лепные фигурки всадников, использовавшиеся как игрушки, и налепы в виде личин на стенках сосудов, то можно указать лишь на три образа: обнаженные персонажи с воздетыми вверх руками, изображения музыкантов и «рыцарей» - прямостоящих персонажей, держащих перед собой меч.
Наиболее тесную связь с рассматриваемой группой обнаруживают «меченосцы». В том и другом случае представлены какие-то героические или знатные персонажи. Мужи с мечами, вероятно, появились много раньше, рассматриваемых терракот. Эти статуэтки выполнены в более высоком рельефе, многие из них имеют красный в изломе черепок. Появление их в терракотовой пластике Мерва, вероятно, относится к I в. н.э. и затем они изготовлялись в течение нескольких столетий. Поздние образки имеют ярко выраженный «сасанидский» облик и получают распространение не только в Маргиане, но и в
13
Мавераннахре.
Мне представляется, что эти «вельможи с мечами», терракоты, изображающие сидящий персонаж, и плакетки с всадником могли быть связаны с династическим культом местных правителей. В Парфянском государстве с ранних времен существовал царский культ. Аршаку Основателю и его потомкам приписывалось божественное происхождение. Существовало прокламативное искусство, призванное возвеличивать обладателей верховной власти, был вырабо-
Рис. 13. Оттиски печатей с Гебеклы-депе
тан ряд канонизированных образов, представленных на монетах, печатях, в пластике и торевтике.
Наиболее распространенный образ — знаменитый парфянский лучник, в котором большинство исследователей видит обожествленного основателя династии, благословляющего на власть очередного своего преемника. Этот образ сохранился до конца парфянской эпохи. Несколько позднее на оборотной стороне парфянских монет, наряду с Аршаком Основателем, обосновались и сами правящие цари, то в «позе Зевса», то принимающие знаки благословления от различных божеств-покровителей.
С I в. н.э. в государственном чекане появляется новая инвеститурная сцена: царь, просто величественно восседающий на коне или также принимающий благословление от богов. В Маргиане этот образ конного царя мог иметь свои давние традиции. Цари Мерва имели какие-то династические связи не только с Аршакидами, но Гондофаридами, а через них, возможно, с саками-шаками, владевшими частью Северо-Западной Индии и находившимися в тесных политических связях с парфянами. На монетах индо-саков задолго до Фраата V и Артабана II помещались изображения конной фигуры царя или героя.
В начале I в. н.э. правители Мерва, возможно, за услуги, оказанные Артаба-ну II борьбе за аршакидский трон, получили значительную самостоятельность. Власть их, вероятно, стала наследственной. Им было позволено чеканить собственную бронзовую монету, на которой они гордо величали себя царями. Вслед за царями царей, заботясь о престиже своей власти, они, вероятно, создали и активно поддерживали собственный династический культ. Вполне возможно, что рассматриваемые терракоты — это одна из форм его проявления. Причем нужно отдать должное древним идеологам, умело использовавшим для своих целей старую местную традицию массового изготовления миниатюрных глиняных культовых образков. Радикально отличаясь от них по содержанию, они были очень похожи на них внешне.
Для III в. н.э. для области Мерва, помимо рассматриваемых терракот, известны оттиски печатей с изображением всадника перед алтарем14 и всадника, венчаемого Никой15 (рис.13). При Шапуре I (242-272) были выпущены монеты
Рис.14. Монета «царя Мерва», современника Шапура I. Реконструкция типа (по Логинову и Никитину)
последнего условно самостоятельного правителя Мерва, на оборотной стороне которых был представлен царь на коне (рис. 14)16. В связи с нашей темой важно подчеркнуть, что этот царь уже полностью следовал сасанидской моде. Он одет в просторные “сасанидские” шальвары. Его прическа на некоторых экземплярах еще похожа на “буклю” парфянских правителей, но на большинстве изображений округлый пук волос расположен не на месте уха, а позади головы. Это тип прически на сасанидских монетах известен со времен Шапура I17. соответственно персонаж на терракотовых плакетках должен представлять какого-то более раннего царя Мерва.
Заканчивая рассмотрение данной группы терракотовых изделий, можно сделать следующие предварительные выводы.
Эти изделия лучше называть не статуэтками, а плакетками, так как они выполнены на плоских плитках в очень низком рельефе и, как в случае со всадниками, представляют не просто человеческую фигуру, а композицию.
Несмотря на отсутствие паспортных данных, они определенно изготовлены в древнем Мерве (Нижнемургабском оазисе), который в античную эпоху был крупнейшим коропластическим центром на территории современного Южного Туркменистана. На это указывают технические и стилистические особенности рассматриваемых терракот.
При всех связях с традициями мервской коропластической школы, они представляют новое явление. Это не традиционные культовые статуэтки, а предметы прокламативного придворного искусства, созданные по инициативе местных правителей, добившихся в ЬП вв.н.э. значительной самостоятельности. Их можно рассматривать как свидетельство существования у мервских правителей собственного династического культа.
Совокупность наблюдений позволяет предполагать, что наиболее вероятное время изготовления этих изделий — конец II — первая треть III в. н.э. Конец этому явлению положил шахиншах Шапур I, покончивший с самостоятельно -стью мервских царей.
Рис.15. Фрагмент резной кости из Шаштепа
Сопоставление мервских терракот с резными костяными пластинками, обнаруженными в Ольвии и в окрестностях Ташкента18 (рис. 13), позволяет предположить, что это произведения одной художественной школы, центр которой располагался именно в Мерве.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Луконин В.Г. Культура сасанидского Ирана. М., 1969. С. 99, рис.15.
2. Фармаковский Б.В. Раскопки в Ольвии // Отчет Императорской археологической комиссии за 1906 год. СПб., 1909. С. 42-44, рис. 41.
3. Б.В. Фармаковский определял этот предмет как секиру, обращенную лезвием вниз (Фармаковский. Ук. соч.), М.И. Филанович — как топорик (Филанович М.И. Две находки на Шаштепа в Ташкенте // История материальной культуры Узбекистана. Вып. 20. Ташкент, 1986. С. 48).
4. Ghirshman R.M. Parthes et Sassanides. Paris, 1962.
5. Sellwood D. An Introduction to the Coinage of Parthia. London, 1980. Tipes 80 and 86.
6. Bernard P. Plutarque et la corffure des Parthes et des nomads // Journal des Savants. 1980. № 1-2.
7. Пилипко В.Н. Парфянские бронзовые монеты со знаком П под луком // ВДИ. 1980. № 4. Тип. VI. 3.
8. Кошеленко Г.А. Культура Парфии. М., 1966. С. 202; Пугаченкова Г.А. Искусство Туркменистана. М., 1967. С. 66; Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. М., 1977. С. 128
9. Фармаковский. Ук. соч.
10. Литвинский Б.А. Бактрийцы на охоте // Записки Восточного отделения Российского археологического общества. Нов. Серия. Т. 1 (XXVI). СПб., 2002. С. 181-213.
11. Jettmar K. Die fruhen Steppenvolker. Der eurasiatische Tierstile Entstehung und sozialer
Hintergrund. Baden-Baden, 1965. С. 237; Wagner M., Butz H. Nomadenkunst. Ordos Bronzen der Ostasiatischen Kunst. Samlung Museum fur Asiatische Kunst, Staatliche Museum zu Berlin //Archдologie in Eurasien. Bd. 23. Meinz, 2007. С. 86-87.
12. Пугаченкова Г.А. Короластика Мерва // Тр. ЮТАКЭ. Т. 11. Ашхабад, 1962. С. 148-161.
13. Сулейманов Р.Х., Исамиддинов М.Х. О находке серийной продукции коропласта Еркургана // Изобразительное и прикладное искусство. Ташкент, 1990; Сулейманов Р.Х. Древний Нахшаб. Самарканд-Ташкент, 2000. С. 198.
14. Гаибов В.А. Маргианская булла с изображением царя-всадника // ВДИ. 2004. № 2. С. 69—75; он же. Образ царя в искусстве Маргианы парфянского времени // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда. Т. II. М., 2008.
15. Гаибов В.А., Кошеленко Г.А. Буллы из раскопок Гебеклы-депе // ВДИ. 2001. № 2.
С. 71-78.
16. Логинов С.Д., Никитин А.Б. Монеты с всадником из Мерва // СА. 1986. № 3.
17. Луконин. Культура Сасанидского Ирана ..., табл. 3.
18. Филанович. Ук. соч.
ON MALE TERRACOTTA GROUP FROM MERV V.N. Pilipko
Among the many ancient terracotta finds in Turkmenestan are original small plaques showing men with luxuriant hair dressed in late Parthian style. Two motifs have emerged. It is presumed that on one plaque there is a figure of a sitting man, evidently highborn, probably a ruler (the plaque is only partially preserved). The second one shows a similar man on horseback. The finds are not rated, but their connection with Merv oasis is quite evident. The plaques can be referred to the 2nd — first third of the 3rd cc. B.C., to judge from some stylistic and technical properties. They can be regarded as object of Merv proclamation art.
©2010
А.Б. Никитин САСАНИДСКИЙ КУШАНШАХР
Сасанидский Кушаншахр — территория современных южных районов Средней Азии, Афганистана и Пакистана, находившаяся под контролем Саса-нидского Ирана с середины III в. до конца IV в. н.э. Ранее все перечисленные территории, а также часть Северной Индии и, вероятно, некоторые районы Восточного Туркестана входили в состав Кушанского царства, возникшего на месте прежних греко-бактрийских государств, откуда происходит название Кушаншахр — «царство кушан».
До недавнего времени наши представления об истории Кушаншахра, его хронологии, политическом статусе, культуре, были весьма неопределенными.
