CC BY
45
Эта близость общающихся в рамках объединения, называемого «виртуальным сообществом», объясняется общностью их мировоззрения, социальным положением, уровнем образования, мотивацией, хотя этот подход, вероятно, должен быть более сложным. «Компьютерно-опосредованная межличностная коммуникация включает в себя возможность того, что коммуникационные обмены могут привести к тесным личным связям и некоторые из отношений будут развиваться далее в результате реальных встреч» [2, с. 37]. Следует еще раз подчеркнуть, что эти виртуальные объединения являются добровольными, и есть вероятность того, что участники этих сообществ могут предпринять коллективные действия. Чат-комнаты и дискуссионные форумы являются формой виртуальных сообществ, которые функционируют по аналогии с невиртуальными местами встреч, такими как ресторан, кофейня или пивная.
Тем не менее, хотя виртуальные сообщества являются добровольными ассоциациями, учреждение некоторых норм, правил и стандартов в них не менее важно в виртуальной окружающей среде, как и в повседневной социальной жизни людей. Однако они могут быть связаны с условиями и возможностями присоединения к виртуальным сообществам - и не более того.
Востребованность виртуальных сообществ и компьютерно-опосредованной межличностной коммуникации объясняется потребностью в социальном конструировании различных институализированных форм сетевой организации, в наибольшей степени сочетающих простоту вхождения в коммуникации, свойственную ИКТ, с механизмами обеспечения реализации формальных и неформальных правил сети.
В определенной степени ИКТ-организация или ИКТ-структура подобна структуре собственно языка:
- во-первых, классифицируется по типу информации;
- во-вторых, имеет пользовательский интерфейс, представляющий собой совокупность приемов взаимодействия с компьютерами и реализующийся операционной системой;
- в-третьих, операционные системы осуществляют командный, интерфейс-WIMP (Window, Image, Menu, Pointer), SILK-интерфейс (Speech, Image, Language, Knowledge). В
Библиографический список
SILK-интерфейсе при воспроизведении речевой программы происходит переход от одних поисковых изображений к другим, согласно семантическим связям. Операционные системы (однопрограммные, многопрограммные, многопользовательские) позволяют поддерживать, совмещать и осуществлять диалоговую и пакетную технологии обработки информации. Развитие социальных полей, сетей, виртуальных сообществ и значительное расширение социально-коммуникационных связей между людьми и ассоциациями людей привели к необходимости измерения насыщенности сети связями, в результате чего К. Митчелл и Д. Барнес разработали понятие «плотности» (density) сети, которая определяется соотношением всех возможных и уже существующих прямых связей между людьми, поддерживающими контакты между собой.
И. Семенова в этой связи подчеркивает, что развитие ИКТ значительно расширяет за счет снижения издержек и изменения характера коммуникаций зону контактов практически каждого пользователя, тем самым повышая его «личный» социальный капитал. Такие технологии, как ньюс-группы, веб-форумы, чаты и др. эффективно обеспечивают стремительное повышение плотности связей там, где ранее наблюдался дефицит каналов коммуникации, ... снижают «порог входа» для установления новых коммуникаций, ... эффективно способствуя преодолению эффекта отчужденности, характерного для современных урбанизированных городов [5, с. 93].
Как совершенно справедливо подмечает известный ученый М. Кастельс, «электронный текст дает существенно большую гибкость обратных связей, взаимодействия и перестройки текста, . изменяя, таким образом, сам процесс коммуникации. Коммуникация on-line в сочетании с гибкостью текста позволяет осуществлять повсеместное, асинхронное пространственное / временное программирование» [8].
Таким образом, анализ функционирования языка в условиях новой, технологизированной коммуникационной среды, выявлениие особенностей компьютерно-опосредованной
коммуникации между членами виртуальных сообществ представляется перспективной темой исследования в разных сферах знания: лингвистике, технологиях и социологии.
1. Шипицына, Л.Ю. Классификация жанров компьютерно-опосредованной коммуникации по их функции // Известия Российского гос. пед. унта. им. А.И. Герцена. Санкт - Петербург. - 2009. - № 114.
2. Steinmueller, W. Edward. Virtual Communities and New Economy // Inside the Communication Revolution. Evolving Patterns of Social and Tech-
nical Interaction / Ed by R. Mansell. Oxford Univ. Press, 2002.
3. Gibson, W. Neuromanser. - New York: Ace Books, 1984.
4. Kling, W.C. Organizational Analysis in Computer Science / W.C. Kling, R. Mauborgne, // Information Society Journal. - 1993. - 9/2.
5. Семенова, И. Интернет и российское общество. - М.: Московский центр Карнеги, 2000.
6. Rheingold, H. The Virtual Community: Homesteading on the Electronic Frontier. Reading, MA: Addison-Wesley Publishing Co., 1993.
7. Крупенёва, В.П. Об источниках и способах формирования лексики пользовательского интерфейса в английском языке // Известия Российского гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. - Санкт-Петербург. - 2009. - №114.
8. Кастельс, М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. - М.: Blackwell Publishers. - 2000.
УДК 801
Е.Н.Татаринцева, канд. филол. наук, доц. ААЭП, г. Барнаул, E-mail: len22ta@yandex.ru
ОБ ИЗУЧЕНИИ ВАРИАТИВНОСТИ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ В СВЕТЕ НЕКОТОРЫХ СИСТЕМНО-ЯЗЫКОВЫХ АНТИНОМИЙ
В статье на теоретическом уровне рассматривается вариативность орфографической языковой личности в аспекте ряда антиномий: узуальное -окказиональное, следование орфографическому принципу - отступление от него, нормативное - ненормативное, орфографическое - графическое, которые определяют специфику языкового материала для лингвоперсонологического экспериментального исследования.
Ключевые слова: лингвоперсонология, вариативность языковой личности, языковая антиномия, орфография.
Статья вносит вклад в решение важной задачи современ- восходит к идеям И.А. Бодуэна де Куртенэ о необходимости ной лингвоперсонологии - определение параметров описания рассматривать предмет исследования таким, «каков он есть»,
языковой личности, выявляющих разнообразные варианты ее А.М. Пешковского - об «объективной» и «нормативной» точ-
реализации - и включается в ряд работ, реализующих на со- ках зрения на язык, С.И. Виноградова, выделяющего «мелио-
временном этапе развития языкознания «объективистский» ративную» и «объективную» лингвистику (описательную,
подход к описанию языковых явлений. Указанный подход дескриптивную). Работа имеет теоретический характер и яв-
ляется необходимой для дальнейших конкретных исследований, направленных на получение знаний о стихийном, «естественно-научном» (Н.Д. Голев) функционировании языка.
Объект внимания - языковая личность, реализуемая в сфере орфографии, - орфографическая языковая личность. В качестве механизма обнаружения вариативности орфографической языковой личности нами используются некоторые системно-языковые антиномии, а именно: узуальное - окказиональное, следование орфографическому принципу - отступление от него, нормативное - ненормативное, орфографическое - графическое. Данные антиномии были выделены на основе наблюдений и опытов, проведенных исследователями при изучении естественного функционирования русской орфографии - Н.Д. Голевым, О.А. Киселевой, О.В. Тисковой, Л.Г. Пушкаревой, Е.М. Хакимовой, а также на базе результатов, полученных в ходе разработанных и апробированных нами экспериментов [1; 2]. Названные выше антиномии описывают языковой материал, который возможно использовать в экспериментальных/тестовых/диагностирующих заданиях,
направленных на выявление вариантов реализации орфографической языковой личности носителя русского языка. Теоретическим основанием для применения антиномий в качестве единицы анализа является тезис о диалектической природе орфографии и языка в целом [3; 4].
Узуальное - окказиональное. Оппозиция «узуальное -окказиональное» связана с выбором языкового материала для орфографо-лингвоперсонологических экспериментов. Языковой материал экспериментальных заданий может включать как узуальные слова - общепринятые, общеизвестные (с разной степенью известности участникам эксперимента и употребляемости ими), и окказиональные слова, характеризуемые как временные, индивидуальные.
При включении в экспериментальные тексты окказионального языкового материала исключается момент «узнавания» орфограммы и выбор написания слова предстает «в чистом виде» - реализуется лингвокреативная орфографическая способность носителей языка.
Традиция использования окказиональных слов в лингвистических экспериментах восходит к понятию отрицательного языкового материала Л.В. Щербы - то, как не говорят, немыслимые фразы на языке, выстроенные лингвистом с опорой на интуитивное оценочное ощущение «правильно» или «неправильно» построенной фразы. Примером такого языкового материала (отрицательного) является известная фраза Л.В. Щербы - Глокая куздра штеко будланула бокра и кудря-чит бокренка. Исследование морфологического окказионального материала представлено в работах Е.Н. Ремчуковой, С.Н. Цейтлин, деривационного - в исследованиях Э.Г. Денисовой; при экспериментальном изучении орфографии окказиональный материал применялся Н.Д. Голевым для выявления фонемных оснований орфографической интуиции.
Узуальный языковой материал экспериментальных заданий может включать как известные участникам эксперимента слова, часто употребляемые ими, так и малоизвестные.
С помощью включения в языковой материал экспериментальных заданий малоизвестных слов решаются те же задачи, что и посредством использования окказионального языкового материала: уменьшается вероятность явного «узнавания» орфограммы и «провоцируется» реализация носителями языка лингвокреативной орфографической способности.
При изучении функционирования орфографических принципов на материале окказиональных слов вызывает исследовательский интерес рассмотрение такого аспекта: есть ли качественно-количественные орфографические различия в написании окказионализмов и в их восприятии (в рамках орфографической деятельности одного индивида или языкового коллектива)? Этот вопрос раскрывается в серии следующих вопросов: согласно какому орфографическому принципу окказиональные слова оформляются при письме в большинстве случаев индивидом (ами)? согласно какому орфографическому принципу окказиональные слова «прочитываются» ими? одинаков ли орфографический принцип написания окка-
зионального слова и его «прочтения»? если функционируют различные принципы орфографического оформления окказионального слова и его «прочтения», то в каких случаях (детерминированных языковыми, психоязыковыми, социальными и другими факторами) доминирует каждый из принципов?
Например, в ситуации создании окказионального прилагательного от слова земляк (по словообразовательной модели сущ. + -ск-) напишет ли носитель языка это прилагательное как землякский (согласно морфемному принципу, по аналогии с коряк - корякский) или как земляцкий (в соответствии с фонетическим принципом, по аналогии с кулак - кулацкий, калмык - калмыцкий)? В ситуации прочтения этих окказионализмов: опознается ли читающим в случае восприятия «фонетического» окказионализма земляцкий исходное слово земляк?
Приведем еще один пример. Какой ответ даст носитель языка, прочитавший предложение В аравейцких лесах все было не по-нашему, на вопрос о том, как называлась страна, о лесах которой идет речь? Возможные варианты ответа указывают, на какой орфографический принцип индивид ориентировался при прочтении слова аравейцких: Аравейк - читатель осуществил «фонетическую дешифровку» написания; Ара-вейцк - «морфемное» прочтение (по аналогии с Липецк - липецкий).
Следование орфографическому принципу - отступление от него. При изучении языковой личности, реализуемой в орфографической сфере, целесообразно использование такого языкового материала, который отражает как следование орфо-графическому(им) принципу(ам), так и отступление от него (них). Так, например, написания узбекская, таджикская следуют морфемному принципу (узбек - узбекская, таджик -таджикская), а написание Коми-Пермяцкий является отступлением от морфемного принципа в пользу фонетического; слова нуллификация, свадьба, расчет и т.п. являются исключениями, разрушающими единство написания морфемы (нуль, нулевой - нуллификация; сватать, сваты, сватья - свадьба; рассчитывать - расчет), иначе говоря, отступлениями от морфемного принципа в пользу традиционного.
В случае использования в эксперименталь-
ных/тестовых/диагностирующих заданиях слов, являющихся отступлениями от определенного орфографического принципа «в пользу» другого, субъектам письма необходимо сделать выбор одного из возможных вариантов написания, отвечающих разным орфографическим принципам. Это в значительной степени выявляет акцентированность в орфографической деятельности носителей языка того или иного принципа написания слов, а следовательно, специфику реализации ими орфографической языковой способности.
Изучение орфографической деятельности читающего на материале отступлений от орфографических принципов позволяет, во-первых, выявить замечаемость / незамечаемость читателем таких отступлений в тексте; влияние «разноприн-ципности» воспринимаемого орфографического материала на понимание текста; фиксацию (или ее отсутствие) индивидом в памяти орфографического облика слов - отступлений от орфографического принципа (это проверяется в ходе дальнейшего воспроизведения носителем языка читаемого текста) и др.
Рассмотрение орфографической деятельности пишущего на материале отступлений от орфографических принципов дает исследователю возможность сделать выводы о том, последователен или нет субъект письма в ориентированности на определенный принцип, фиксирует ли он на письме отступления от орфографических принципов или нет, в каких случаях (и относительно каких принципов) фиксирует, в каких - нет? и др.
Языковой материал - написания, следующие определенному орфографическому принципу, - вызывает исследовательский интерес, в частности, как «полигон» для возможных ненормативных написаний, которые также отражают акцен-тированность в процессе письма носителей языка того или иного орфографического принципа.
Нормативное - ненормативное. При проецировании антиномии «нормативное - ненормативное» в сферу орфографии объектом рассмотрения становятся орфографические нормы и их функционирование в естественной орфографической деятельности носителей языка.
Рассмотрение орфографической практики носителей русского языка в аспекте указанной антиномии предполагает, в частности, раскрытие следующих тем: (1) вариативность орфографической нормы; (2) орфографическая норма и правило; (3) квалификация лингвистической ошибки.
(1) При описании функционирования языковых норм любого уровня, как правило, рассматривается аспект их варьирования. Варианты выделяются на всех уровнях языка - орфоэпические, акцентологические, грамматические, лексические, синтаксические. Вариантные формы фиксируются в словарях с пометами, отражающими характер их корелляции (например: доп., не рек., неправ., грубо неправ.).
К орфографическим нормам, в отличие от всех остальных, лингвистами предъявляются самые жесткие требования в отношении их вариантов: «Что касается факультативности написания отдельных слов, не оправданной языком (снегирь -снигирь, вдали - в дали), то такая факультативность принципиально отвергается, как вредящая устойчивости письма: «одно и то же» может писаться по-разному только в случае, когда в самом языке имеются две формы, например тракторы и трактора ... - здесь выбор - дело не орфографии, а орфоэпии и стилистики» [5, с. 70]. Однако, как показывают лингвистические исследования, в частности Т.М. Григорьевой и С.В. Пономаревой, «господство теории и практики безвари-антной орфографии не помогло школе сформировать у своих питомцев высокий уровень орфографической компетенции» [6, с. 5].
Однако в функциональном аспекте орфографические нормы не являются безвариантными. Так, Б.З. Букчина и Л.П. Калакуцкая на материале словарей, справочных пособий по орфографии и орфографической практики (периодической печати, книг) рассматривают случаи написания сложных прилагательных и существительных и делают вывод о наличии в практике стихийной орфографической тенденции, в ряде случаев отступающей от регламентированных правилами написаний. Такой вывод приводит исследователей к следующим рассуждениям: «Когда расхождения принимают массовый характер, то едва ли целесообразно говорить об «орфографических» ошибках. Не являются ли они сигналом теоретической неразработанности практической области орфографии?»
[7, с. 4].
На современном этапе развития науки о языке изучение орфографической вариативности представлено на уровне лексикографии. Так, В.Я Булоховым создан «Словарь орфографических вариантов», составленный на основе «Русского орфографического словаря», подготовленного сотрудниками Института русского языка имени В.В. Виноградова. Словарь
В. Я. Булохова знакомит с орфографическими вариантами (модификациями орфографического облика слов, не нарушающими его тождества) типа калоша - галоша, холодюка -холодюга, худущий - худющий, месье - мосье - мсье и т.д. [6, с. 5].
На конкретно-исследовательском уровне орфографические варианты представляют собой языковой материал для выявления и описания креативной и копиальной орфографических способностей носителей языка, реализуемых в процессе чтения. Задачей эксперимента, построенного по такой схеме, является фиксирование замечаемости / незамечаемости читающими орфографического варьирования в воспринимаемом тексте, а при последующем воспроизведении носителями языка прочитанного текста - сохранения орфографических вариантов / их унифицирование.
(2) В теории орфографии традиционная точка зрения о содержании орфографических норм представлена в работах, в частности, В.А. Ицковича. Она сводится к следующему: «То, что записано в правилах, - это норма; то, что противоречит правилам, - за пределами нормы» [8, с. 34].
Однако при описании естественного функционирования орфографических норм исследователи, в частности Н.Д. Голев, Е.М. Хакимова, доказывают, что норма и правила не тождественны друг другу.
Продолжая линию Н.Д. Голева, разграничивающего норму и правило на основе формы их существования - чувственной (для нормы) и логической (для правила), Е.М. Хакимова выявляет комплекс понятий, которые позволяют осуществить дифференциацию нормы и правила. В число этих параметров входят:
- генезис: норма - объективна, правило - субъективно;
- форма существования в языковом сознании коммуникантов: норма усваивается интуитивно, правило - рационально;
- структура: норма - целостна, правило - расчленено;
- форма существования в речевой деятельности: норма -безальтернативна (коммуникативная потребность определяет выбор оптимального варианта), правило - альтернативно;
- степень металингвистичности: у нормы - нулевая, у правила - сильная [9].
(3) На современном этапе развития отечественной науки о языке ошибка как объект лингвистического исследования рассматривается, в частности, в коммуникативном (Б.Ю. Норманн), психолингвистическом (Ю.В. Красиков, А.А. Леонтьев), системном (А.В. Глазков, Л.Б. Парубченко) аспектах.
Ненормативные написания (включая ошибки и описки) являются значимыми при изучении функционирования языка, в частности русской орфографии и ее принципов, поскольку «они позволяют вполне вскрыть природу языковых единиц и правил их функционирования» [10, с. 70].
В сфере орфографии изучение ошибочных написаний способствует выявлению особенностей естественного функционирования русской орфографии, в том числе и ее принципов. В частности, это подтверждают наблюдения М. Янакиева и А. В. Глазкова. «С точки зрения теории орфографии ошибочные написания представляют собой результаты функционирования в сознании пишущего другой орфографии, более экономной, чем официальная» [11, с. 67]. «Орфографическая ошибка - нарушение нормы, нужной там, где из возможных вариантов необходимо выбрать один, который считается правильным. Но раз возможен выбор, то есть условия и для неверного выбора, что и является в ряде случаев причиной ошибки. Из этого следует, что рядом с нормативной существует еще одна, «ненормативная», орфография, в которой фиксируются неверные операции, ведущие к неверным, ошибочным написаниям» [12, с. 68].
Включение в экспериментальный текст ненормативных написаний (испытуемым об этом не сообщается) позволяет при прочтении и последующем воспроизведении участниками эксперимента текста с такими написаниями отследить, во-первых, замечаемость / незамечаемость испытуемыми ненормативных написаний, во-вторых, реализацию копиальной или креативной орфографических способностей, которые выражаются в «копировании» ошибки в воспроизведенный текст из текста-оригинала или в написании нормативно верного варианта, не соответствующего ошибочному в тексте.
При проецировании антиномии «нормативное - ненормативное» в сферу чтения актуализируются и другие вопросы, связанные с влиянием на орфографическую деятельность читающих ненормативных написаний. В частности, влияют ли ненормативные написания (и замечаемые, и незамечаемые читающими) на уровень их грамотности?
Орфографическое - графическое. Графика представляет собой одну из трех сторон письма (наряду с орфографией и алфавитом). Термин «графика» используется в двух основных значениях. Во-первых, графика определяется как «способы изображения фонем данного языка» [13, с. 135]. В таком случае она является составной частью орфографии, которая противопоставляется пунктуации как «совокупность правил пользования буквенными знаками языка» [14, с. 14].
Во-вторых, графика рассматривается как «совокупность начертательных средств того или иного письма» [15, с. 118], в
которую входят: набор букв, набор супербуквенных знаков (заглавность букв; дефис, пробел, знак ударения, знак переноса, знаки графического сокращения - г., т.п., т.д. и др.; набор знаков препинания; набор иероглифов: цифры, рисунки, формулы). При этом графика и орфография противопоставляются друг другу как «графические средства языка» и «правила использования графических средств языка» [14, с. 15].
При системоцентристском описании графики рассматриваются, в частности, следующие вопросы: соотношение графики и орфографии, соотношение графем и фонем в языке, рационализация графики и др. (Л.В. Щерба, В.Ф. Иванова,
С. М. Кузьмина и др.). В рамках антропоцентристской научной парадигмы акцент в исследованиях сдвигается на восприятие носителем языка графики родного (или иностранного) языка. Так, С.П. Нестеренко провела экспериментальное психолингвистическое исследование воздействия гарнитуры шрифта на восприятие формы (графического облика) и содержания печатного текста. В частности, исследовался характер перцептивных процессов, являющихся результатом контакта реципиента с гарнитурно-шрифтовым компонентом речевого высказывания, и влияние этих процессов на восприятие текста в целом [16].
При рассмотрении антиномии «орфографическое - графическое» в аспекте лингвоперсонологии возникает вопрос о влиянии графической формы текста на орфографическую деятельность читающих - исследование такой направленности особенно актуально в силу того, что «каждое слово на письме имеет свой графический облик. Мы ведь слова читаем не по буквам: схватываем общий рисунок слова, его графический силуэт» [17, с. 89].
Вопрос о роли графического облика слов для владения орфографией не является новым для современного языкознания: он уже ставился исследователями-лингвистами в связи с упразднением русской орфографии в 1918 г. До принятия новых правил правописания, разработанных Народным комиссариатом просвещения (Декрет о введении новой орфографии, 1918 г.), «были в русской орфографии буквы, которые служили только для того, чтобы украсить то или иное слово, сделав его не сходным с другими. Это буквы фита, ижица и иже» [18, с. 58]. Основные возражения против упразднения русской орфографии (а именно графики), помимо культурно-значимых, сводились к тому, что этим нарушается индивидуализация графической стороны языка, а следовательно, усложняется его восприятие.
На современном этапе развития науки о языке многие исследователи также отмечают (в связи с традиционным принципом письма) значимость для читающих индивидуализации графического облика слов: «При чтении бегом, которое для нас привычно и естественно, очень важно, чтобы печатный облик каждого слова был резко характерен, отличался от физиономии всех других слов» [17, с. 89]; «Чем больше в язы-
ке графических знаков, тем легче он при чтении, так как каждое слово становится характерным, индивидуальным, приобретает определенную физиономию» [19, с. 46].
Хотя вопрос о влиянии графической формы текста на орфографическую деятельность читающих является в современной лингвистике недостаточно исследованным, уже вычерчиваются два направления его изучения.
Первое - рассмотрение функционирования графем в орфографической деятельности носителей русского языка в аспекте как чтения, так и письма: восприятие «сходных» графем языка (например, русского - Щ и Ш, Ь и Ъ, И и Й, Е и Ё и др.), в частности замечаемость / незамечаемость их мены (Ь вместо Ъ, и наоборот; И вместо Й, и наоборот и т.д.) носителями языка при чтении текста; влияние таких замен на понимание текста (аспект коммуникативной орфографии); наличие / отсутствие таких замен в текстах пишущих; выявление наиболее частотных графических замен (описок) в процессе письма и др.
Второе - описание графического оформления текста, исследуемого в аспекте лингвоперсонологического функционирования графики и орфографии, и раскрытие вопроса о влиянии графической стороны текста на владение и овладение орфографическими нормами носителями языка. В состав параметров описания графического оформления текста входят следующие:
1) графическая система письма: кириллица / латинское письмо / другое;
2) в отношении носителя языка: текст на родном языке / на иностранном;
3) технологические особенности создания текста: рукописный текст / печатный;
4) графическое оформление всего печатного текста: тип шрифта (рубленый, с засечками, моноширный, декоративный); гарнитура шрифта; кегль (размер); цвет (включая цветовые сочетания шрифта и фона - например, светлый текст на темном фоне, темный текст на светлом фоне и др.);
5) графическое выделение отдельных слов печатного текста: изменение начертания - курсивное, полужирное, подчеркивание; изменение цвета, кегля, гарнитуры слов.
Результат исследования в рамках очерченных выше параметров описания текста, воспринимаемого носителями языка при чтении, - рекомендации по графическому оформлению учебной литературы по русскому языку, оптимальному для эффективного усвоения орфографических норм обучаемыми.
Таким образом, в статье на теоретическом уровне были представлены некоторые системно-языковые антиномии, которые отражают специфику языкового материала для экспериментальных/тестовых/диагностирующих заданий и выявляют варианты реализации орфографической языковой личности. Об опыте проведения такого экспериментального исследования подробнее можно узнать из работы [20].
Библиографический список
1. Татаринцева, Е.Н. Орфографическая языковая личность в аспекте языкового чувства и параметры ее описания // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты: материалы конференции. - В 3 ч. / под ред Н.Д. Голева. - Барнаул, 2002. - Ч. 1.
2. Татаринцева, Е.Н. Русская орфографическая языковая личность: опыт экспериментального исследования // Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактики : сборник статей / отв. ред. Л.М. Владимирская. Барнаул, 2006.
3. Голев, Н.Д. Антиномии русской орфографии: монография. - М., 2004.
4. Татаринцева, Е.Н. Диалектическая природа русской орфографии // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. - В 3 ч.: материалы конференции / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2004. - Ч. 3.
5. Ушаков, Д.Н. О современном русском правописании // Русская речь. - 1993. - №1.
6. Булохов, В.Я. Словарь орфографических вариантов. - Красноярск, 2004.
7. Букчина, Б.З., Калакуцкая, Л.П. Сложные слова / Б.З. Букчина, Л.П. Калакуцкая. - М., 1974.
8. Ицкович, В. А. Норма и ее кодификация // Актуальные проблемы культуры речи. - М. - 1970.
9. Хакимова, Е.М. Статический и динамический аспекты языковой нормы: анализ, систематизация, обоснование: дис. ... канд. филол. наук. -Челябинск, 2003.
10. Норман, Б.Ю. Язык: знакомый незнакомец. - Минск, 1987.
11. Янакиев, М. Теория орфографии и речь // Вопросы языкознания. - 1964. - №1.
12. Глазков, А.В. Правила о разделительных знаках в «нормативной» и «ненормативной» орфографии // Русский язык в школе. - 1995. - №1.
13. Щерба, Л.В. Фонетика французского языка. - Л. - 1937.
14. Кузьмина, С.М. Теория русской орфографии. - М., 1981.
15. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В.Н. Ярцевой. - М., 1990.
16. Нестеренко, С.П. Гарнитура шрифта как фактор регуляции восприятия текста // Текст: структура и функционирование. - Барнаул. - 2001. -Вып. 5.
17. Панов, М.В. И все-таки она хорошая. Рассказ о русской орфографии. - М., 1964.
18. Миронова, Т.Л. Простые правила старой орфографии // Русская словесность. -1993. - №3.
19. Лихачев, Д.С. Медитации на тему о старой, традиционной, освященной, исторической орфографии, попранной и искаженной врагом церкви Христовой и народа российского, изложенные в трех рассуждениях Дмитрием Лихачевым // Русская речь. - 1993. - №1.
20. Татаринцева, Е.Н. Экспериментальные данные о «ядерном» типе русской языковой личности (на материале орфографии) // Мир науки, культуры, образования. - 2010. - №1(20).
Статья поступила в редакцию 14.05.10
УДК 304.444
А.О. Кураптев, канд. филос. наук, доц. ААЭП, г. Барнаул, E-mail: kao27@ mail.ru СПЕЦИФИКА КУЛЬТУРНО-ЦЕННОСТНЫХ СОСТАВЛЯЮЩИХ РОССИЙСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА
В статье анализируются особенности российского либерализма как самобытного явления, его культурно-ценностные составляющие в контексте цивилизационного подхода к истории человечества.
Ключевые слова: либерализм, свобода, справедливость, история, социум, государство, политика, право, культура.
Изменения, происшедшие после распада Советского Союза в течение «переходного периода», обозначили начало нового этапа российской истории и выявили ряд проблем, нуждающихся в последовательном разрешении. В самом общем виде их можно объединить в блоки: национальный вопрос, экономический кризис, внутриполитический кризис, геополитические проблемы и т.д.
Все эти вставшие перед российским обществом проблемы, на наш взгляд, имеют общие истоки в кризисе национальной идеологии и духовности, в потере российским обществом (как целостной социальной системой) традиционных культурно-ценностных ориентиров и общенациональных целей. Между тем развитие общества немыслимо без согласия по общим целям, и они не только материальные, но, что не менее важно, - духовные и нравственные.
Сегодня многие связывают низкую эффективность решения этих проблем с либеральной составляющей реформ. Можно констатировать, что на смену былой эйфории пришло глубокое разочарование в либеральной идее, более того, появилось сомнение в способности россиян к свободе, дело доходит до утверждения о несовместимости России и свободы.
Но, говоря о либерализме, необходимо уяснить, о чем идет речь, в чем смысл либеральных ценностей, ибо зачастую под либерализмом понимают нечто другое, являющееся только частью, элементом подлинного либерализма (либо вообще никакого отношения к нему не имеющего). В результате неправильного понимания сущности и содержания либеральной концепции возникают некоторые проблемы. Во-первых, это непонимание может привести и приводит на практике к попыткам реализации не соответствующих истинному содержанию либерализма принципов и идей.
Кроме того, у россиян слово «либерализм» все чаще ассоциируется с чем-то негативным, чему в немалой степени способствуют средства массовой информации. Анализ прессы позволяет сделать вывод о том, что слово «либерал» стремительно превращается в достаточно обидное ругательство, а «либерализм» прежде всего отождествляется с незрелыми и дикими формами рыночной экономики, т.е. происходит явная подмена понятия либеральной идеи идеей рыночной экономики (которая является лишь частью первой), и, прежде всего, так называемым «периодом первоначального накопления капитала». Такой «либерализм», чтобы предотвратить смысловую путаницу, многие уже назвали «псевдолиберализмом». Учитывая некритичность подавляющего большинства российских граждан к опусам представителей «четвертой власти», можно сделать вывод, что роль либерализма в жизни личности и общества явно недооценивается.
Следует особенно подчеркнуть, что, как правило, в качестве подлинного либерализма признается исключительно его западный образец. При этом как-то упускается из виду наличие в России собственной либеральной традиции, в рамках которой был выработан целый комплекс принципов и идей, не только не утративших своей значимости, но приобретших особую актуальность в свете современных поисков национальной идеи.
Отсюда возникает потребность критического анализа не только самого понятия «либерализм», но, прежде всего выявления его корней с целью выяснения степени органичности, укорененности либеральных ценностей, в особенности - свободы, в российской культуре.
Подавляющее большинство исследователей, занимающихся данной проблемой, считают русский либерализм определенной разновидностью западного [1 - 4]. Данный подход обусловлен традиционным для нашей науки европоцентризмом. Модная ныне теория модернизации принципиальных изменений в данный подход не вносит, так как имеет все ту же европоцентристскую окраску.
Поскольку русский либерализм рассматривается в качестве европейского явления, то, согласно данной точке зрения, совершенно правомерен вывод, сделанный западным исследователем В. В. Леонтовичем, автором фундаментального труда по истории русского либерализма о том, что «суть либерализма в России была совершенно тождественна с сутью западного либерализма» [5, с. 3]. Особенности, которые при этом отмечают исследователи, объясняются, как правило, с точки зрения теории модернизации, согласно которой Россия относится к странам догоняющего развития, в результате чего у нее «иной порядок "сборки" системы либеральных ценностей», и поэтому русский либерализм «рождается сразу по преимуществу в постклассической форме» [6], т.е. в России принципиально иная последовательность смены фаз, типов либерализма. Другие особенности, на которые указывают исследователи, как-то: слабость социальной базы, иная социальная основа, признание активной роли государства, наличие сильного консервативного элемента - также вписываются в рамки данной концепции.
В то же время некоторые авторы, более активно занимающиеся выявлением специфики русского либерализма, рядом своих интересных замечаний относительно отдельных его аспектов по сути поставили под сомнение утверждение о тож-дествености русского и западного либерализма. Среди них -заключение В. Шамшурина [7] и И. Осипова [8] о нравственной обусловленности права в представлениях русских либералов; определение либерализма С. Франка [9] как соборного; вывод О. Харусь [10] о преобладании среди сибирских либералов сторонников религиозно-идеалистического мировоззрения; а также схожее замечание А. Бродского [11] об утверждении русским либерализмом метафизической сущности человека; высказанная И. Евлампиевым [12] идея о желании русского либерализма «подправить» западный в смысле трактовки им общественного идеала.
На данное обстоятельство обратил внимание В.В. Шело-хаев [13], который на основании историографического обзора сформулировал тезис о русском либерализме как «особом типе» (что, впрочем, не мешает ему считать, что русский либерализм не был укоренен в отечественной почве). Он же, основываясь на отмечаемых в литературе особенностях русского либерализма и своих предыдущих исследованиях, делает вывод о его особой чувствительности к социальной про-
