CC BY
193
Сальников Алексей Викторович - кандидат исторических наук, заместитель проректора по науке и инновациям, ЧОУ ВПО СКИБИИТ, г. Армавир, тел.: +7 918 321 56 56, e-mail:alexkat_salnikov@mail.ru.
Сальников А. В.
ОБ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЗОЛОТООРДЫНСКИХ ШЛЕМОВ В
ЗАЩИТНОМ КОМПЛЕКСЕ ВООРУЖЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ
СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
Как правило, отдельные элементы вооружения различных народов, имеют свои отличительные черты. Так, в большинстве случаев, купола золотоордынских шлемов, склепаны из четырех секторов, перекрытых по стыкам узкими полосами. Не является исключением и высокая тулья, склепанная из прямоугольных вертикальных пластин, прямоугольная налобная пластина, горизонтальный козырек.
Все эти признаки, по утверждению ряда авторов, были принесены монголами в Европу из Центральной и Восточной Азии. В связи, с этим уместно обратить внимание и на несколько шлемов с территории Северного Кавказа.
Первый шлем (рис.1.3) происходит из кочевнического захоронения, опубликованного Ю.В. Зеленским. Второй шлем (рис.1.2) был опубликован А.Г. Блохиным, А.Н. Дьяченко и А.С. Скрипкиным [1, а 208].
Подобные шлемы довольно редки. Похожий шлем найден у с. Пешки Киевской губернии [4, а18]. Подобный артефакт, был обнаружен в позднекочевническом погребении у ст. Дмитриевская Кавказского района в Закубанье. Схожий шлем известен в половецком погребении Чингульского кургана.
Так, экземпляр из Чингульского кургана, имеет утолщение на макушке, завершающееся вставленным в него подвижным кольцом. Подобные детали характерны для шлемов иного типа, например, экземпляры из погребения в кургане у ст. Дмитриевская Кавказского района Краснодарского края [9, а 34].
В свою очередь, шлем из Дмитриевской можно сопоставлять с боевым наголовьем из горноингушского полуподземного склепа Х1У-ХУ веков у сел. Верхний Лейми [11, с. 62].
Серию близких находок этого же типа приводит М. В. Горелик [2, с. 117-134]. По этой причине аналогии шлему из кургана у хут. Пролетарского следует искать в других памятниках.
Близкий шлем, происходящий из кочевнического кургана могильника «Кривуша-84», был опубликован В.Г. Блохиным, А.Н. Дьяченко и А.С. Скрипкиным.
Исследователи очень детально его описывают, и мы это описание воспроизведем дословно. «На лицевой стороне шлема, - подчеркивают они , - имелись дугообразные вырезы для глаз. Шлем был_составлен из четырех сваренных между собой сегментов, усиленных в верхней части четырьмя прямоугольными пластинами с клепками. Шлем венчало обломанное навершие, отделенное от основания округлым «яблоком». Высота шлема -22,3 см, диаметр тульи - 21,5 см». Исследователи не исключают того, что этот шлем - золотоордынского времени, хотя само погребение рассматривали как половецкое [1, с. 212].
По этой причине мы можем сослаться и на мнение Е.И. Нарожного, который оба шлема относит к одному типу, характеризующемуся тем, что такие наголовья состоят из 4-х частей, сваренных между собой и имевших вырезы для глаз, а на вершине купола крестообразную пластину [5, с. 94-96].
Однако, этот тип наголовья, вряд ли стоит даже сравнивать со шлемом из Чингульского кургана, т.к. там он иной конструкции. Более реальным будет их сопоставление со шлемом из кургана 24 Убинского могильника (Рис. 1.1) на Кубани.
Публикуя реконструкцию этого шлема, Р.Б. Схатум справедливо обращает внимание на то, что данный тип ныне представлен уже несколькими экземплярами [6, с.70-71].
К этому списку, на наш взгляд, стоит добавить и шлем из кургана у хут. Пролетарского и кургана №1 могильника «Кривуша-84». Убинский шлем, на первый взгляд, отличается от них отсутствием как вырезов для глаз, так и крестообразной пластины на макушке наголовья. Однако сильная фрагментарность данного образца во многом может это объяснить.
Между тем, несмотря на размытость отмеченной выше датировки интересующих нас шлемов, будет совсем не лишним обратить внимание и на следующее.
Основная масса рассматриваемых шлемов территориально расположена достаточно компактно и встречена, в основном, на территории Прикубанья, в археологических комплексах, с этнокультурной точки зрения соотносимых либо с половцами, либо же с захоронениями предков современных адыгов, хронология памятников которых нуждается в разработке. Впрочем, аналогичных уточнений требует и этнокультурная атрибуция кочевнических памятников с такими же шлемами.
Не ставя такой задачи перед собой, укажем лишь, что на первом этапе осмысления материалов желательным является уточнение датировки шлемов. Убинский могильник, как его датируют по иным предметам вооружения, относится к периоду Х-Х1У вв. [8, а 140-157].
Но, Е.И. Нарожный обращает внимание на то, что дата этого могильника может быть построена и на монетном материале, происходящем оттуда. Монеты из Убинского могильника были определены Г.А. Федоровым-Давыдовым [10, а 151].
На основе данного определения Е.И. Нарожный склонен относить могильник к середине XIV века [5, а 96-98]. В таком случае, все шлемы с 4-частной структурой корпуса можно считать золотоордынским. Полагаем, что через Золотую Орду такие шлемы попадали как к предкам адыгов (Убинский могильник), так и к половцам, которые подчинялись ей.
Таким образом, несмотря на то, что интересующие нас четырехчастные шлемы были встречены в различных (с этнокультурной точки зрения), погребальных комплексах, все они, примерно одного и того же времени. А это, дает определенные основания считать, что истоки и причины распространения таких однотипных шлемов, имевших хождение у разных этнокультурных групп населения Прикубанья и Причерноморья, стоит увязывать с традициями военного дела, прежде всего, кочевников Золотой Орды середины-конца XIV века. По этой причине, шлемы из кочевнических захоронений в курганах у хут. Пролетарского и в кургане «Кривуша-84», следует относить к этому же периоду времени.
Сравнивая все указанные шлемы Прикубанья, подчеркнем: приводимые Р.Б. Схатумом и В.М. Дымченко наголовья вроде бы не
характеризуются наличием у них вырезов для глаз, присутствующих на шлемах из погребений у сел. Пролетарского и из погребения №1 кургана №1 могильника «Кривуша-84».
Не отмечают они и крестообразного навершия на шлемах. Объяснить это отчасти можно фрагментированностью шлема из Убинского кургана 24, как впрочем, и других образцов. Если допустить, что такие детали могли присутствовать изначально на шлемах, упоминавшихся Р.Б. Схатумом и В.М Дымченко, можно полагать (хотя и с определенной долей вероятности), что во всех указанных случаях встречался один и тот же тип боевых наголовий.
Однако связывать их с сугубо «черкесскими» шлемами, упоминавшимися в «Задонщине», не стоит, т.к. мы имеем дело с золотоордынскими боевыми наголовьями, имевшими хождение не только в воинских подразделениях кочевников Золотой Орды, но и в тех местных северокавказских племенах, которые находились в непосредственной зоне политико-экономического диктата этого государственного образования, или же - вблизи зоны контактов с ними [7, с. 70-71].
Допустимо предполагать, что этот тип шлемов, имея вырезы для глаз, скорее всего, должен был иметь и накладные «брови» с наносником.
Однако, что для нас важнее всего, шлемы эти - золотоордынского времени и могут являться своего рода хронологическим маркером, позволяя нам относить их ко времени, не раннее XIV столетия.
Вместе с тем, на Северном Кавказе есть и другие шлемы, вызывающие интерес. В кочевническом захоронении из окрестностей сел. Новотерское (Чечня) был обнаружен разбитый шлем, имевший полусферическую форму, на верхней части которого находилась медная пластинка. Чахкиев Д.Ю., выдвинул предположение о его половецком происхождении [10, с. 103].
Горелик М.В., несколько уточнивший форму образца, высказался в пользу того, что боевое навершие имело вырезы для глаз, что, по его мнению, является признаком сугубо центральноазиатских, или -монгольских шлемов [3, с. 112-114].
Однако, существует еще одна версия: Е.И. Нарожный, обследовавший в 1988 году место обнаружения всего комплекса находок, высказался за то, что захоронение это было с северной, т.е. «монгольской» ориентировкой. Подтверждением этому служит и то, что расчистка патины на венце шлема, позволила выявить изображения орлиноголовых птиц, которые были
сопоставленны с такими же изображениями на другом венце (г. Сарай), а также - на кочевническом шлеме из-под г. Энгельса в Поволжье.
Кроме того, по нижней части шлема был отмечен П-образный ободок с зубчатым краем, в вырезы которых вставлялась кольчужная бармица. Предпринятые уточнения позволили ему высказаться и в пользу существования у этого же шлема - наносника и вырезов для глаз [5, а 93].
Такие же признаки отмечены и у шлема с территории Келийского могильника в Ингушетии. Точно такие же детали М.В. Горелик выявляет на изображениях монголов в тебризской миниатюре 1333 года [3, а117].
Определенный интерес вызывает, и шлем, обнаруженный Д.Ю. Чахкиевым у сел. Верхний Лейми и у сел. Мужичи. Верхнее-Леймийский шлем имел слабовыраженный козырек, а также - выступ на макушке, завершающийся утолщением с петлей, в которую было вставлено подвижное кольцо для плюмажа. Шлем из сел. Мужичи - полусферический, завершающийся высоким, стреловидным шпилем [11, а 65].
Интересно, что точно такие же «стреловидные» шпили есть на монгольских шлемах, опубликованных М.В. Гореликом и которые на территории Центральной Азии доживают до более позднего времени.
Таким образом, рассмотрев различные точки зрения наших предшественников, высказавших различные наблюдения относительно признаков, отличающих монгольские (центрально-азиатские) шлемы из массы других и приведя конкретные примеры бытования таких шлемов на Северном Кавказе, мы можем сделать следующий вывод.
Рассмотренные выше находки шлемов являются монгольско-золотоордынскими по происхождению.
И в силу различных обстоятельств (мода, военные трофеи и простые заимствования), они предопределили широкое бытование таких же боевых наголовий и у северокавказских обитателей, ставших составной частью их комплекса вооружения.
Рис.1 Четырехчастные шлемы из Прикубанья.
1 - шлем из Убинского могильника (по Р.Б.Схатуму и В.М.Дымченко).
2 - шлем из погребения 1 кургана 1 могильника «Кривуша-84» (по В.Г.Блохину, А.Н.Дьяченко, А.С.Скрипкину).
3 - шлем из кургана у хут. Пролетарского (по Ю.В.Зеленскому).
& & &
1. Блохин А. Г., Дьяченко А. Н., Скрипкин А. С. Средневековые рыцари Кубани // Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып. 4. Краснодар. 2004. с.208.
2. Горелик М. В. Вооружение народов Восточного Туркестана I тыс. н. э.// Культура Восточного Туркестана в древности и средневековье. М. 1990. С. 117-134.
3. Горелик М.В. Ранний монгольский доспех (IX - начало XIV вв.) // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск. 1987. С. 112-114.
4. Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. // САИ Е1-36.- Л., 1971. С. 18.
5. Нарожный Е.И. Некоторые образцы вооружения золотоордынской эпохи с территории Северного Кавказа // Труды ГИМа. Проблемы военной археологии. Сб. статей. М.ГИМ. 2007 (отдельный оттиск). С.94-96.
6. Сальников А.В. Золотоордынский аспект влияния на развитие вооружения народов Северного Кавказа ХШ-Х^ веков // Глобальный научный потенциал. 2014. №11 (44). С. 70-71.
7. Сальников А.В. К вопросу о распространении иранских образцов вооружения на территорию Северного Кавказа во второй половине XIII - начала XIV столетий // Историческая и социально-образовательная мысль. 2014. №5. С.70-71.
8. СунчугашевЯ. И. Древняя металлургия. М. 1966. С.140-157.
9. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью Золотоордынских ханов. Археологические памятники. М., 1966. С.34.
10. Федоров-Давыдов Г.А., Булатов Н.М. Керамическая мастерская Селитренного городища // Сокровища сарматских вождей и древние города Поволжья. М., 1989. С.151.
11. Чахкиев Д.Ю. Оружие и вопросы военного искусства позднесредневековых вайнахов XШ-XVШ вв. (Археолого-этнографическое исследование). Автореф. дис. ... канд. истор. наук. 07. 00. 06-Археология. М.1986. С.62.
12. Чахкиев Д. Ю. Богатое погребение воина кочевника у села Новотерское (Чечено-Ингушетия) // Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный, 1984. С. 103.
