CC BY
17
ОБ ЭВОЛЮЦИИ СОДЕРЖАНИЯ И СТИЛЯ ПИСАТЕЛЬСКОГО ДНЕВНИКА А.В. ЖИГУЛИНА
В.В. Колобов
Ключевые слова: Анатолий Жигулин, дневник, история отечественной журналистики и литературы.
Keywords: Anatoly Zhigulin, a diary, history of Russian journalism
and literature.
Материалы писательского архива А.В. Жигулина (различные документы, дневники, рабочие тетради, письма и т.д.), поступившие в соответствии с волей вдовы поэта Ирины Викторовны Жигулиной в 2011-2013 годах на постоянное хранение в Воронежский литературный музей имени И.С. Никитина, открывают новые, ранее неизвестные, страницы жизни и творчества известного писателя, вносят дополнительные штрихи в историю отечественной журналистики и литературы.
По объему дневниковое наследие А.В. Жигулина, которое только сейчас становится доступным исследователям его творчества, составляет около 300 дневниковых книжек и 250 рабочих тетрадей. К сожалению, примерно 25 записных книжек в переданном в литературный музей архиве писателя отсутствуют. Дневниковые книжки представляют собой, в основном, ученические тетради объемом от 240 до 12 страниц или блокноты различного формата. Отдельно поэт вел «рабочие тетради» - это своеобразная творческая лаборатория, включающая в себя черновики стихотворений, отдельные строфы и даже слова, темы будущих произведений. На титульном листе каждой из них каллиграфическим почерком автора обязательно сделана надпись: «Дневниковая книжка (рабочая тетрадь) номер... Начата... Окончена... Принадлежит поэту, члену Союза писателей СССР... В случае нахождения утерянной книжки-тетради просьба сообщить, возвратить. Дом. телефон... Адрес...»
По времени дневники А.В. Жигулина охватывают период с 7 апреля 1954 года и практически до последнего дня жизни (поэт скончался 6 августа 2000 года). Жанровая организация дневника включает в себя элементы литературной, общественной, политической хроники, философского осмысления событий, творческой лаборатории. Основное внимание автора сосредоточено на следующих темах: собственное поэтическое творчество, литературный процесс в целом, события в стране и мире, личная (семейная) жизнь.
Художественное время и художественное пространство в дневнике А.В. Жигулина выступают выразителями ценностной картины мира и в этом смысле представляют собой одну из классических форм хронотопа [Бахтин, 1975, с. 234-407].
Стилю дневника А.В. Жигулина (особенно в зрелый период его жизни и творчества) присущ ряд особенностей, свидетельствующих о тяготении к документально-мемуарной точности изложения событий и одновременно литературно-художественной выразительности текста: лапидарность, метафоричность, образность языковых единиц всех уровней, эмоциональность и экспрессивность, монологический характер повествования. Здесь уместно вспомнить слова известного литературоведа, академика АН СССР, основоположника крупнейшей научной школы в отечественном языкознании В.В. Виноградова: «...Речь художественная по самой сути своей есть речь образная, "иносказательная"» (см.: [Виноградов, 1980, с. 240-249]). И, несомненно, цель, которую ставил перед собой автор, была достигнута. Дневник
A.В. Жигулина читается как самостоятельное документально -автобиографическое произведение; отсутствие классического литературного сюжета в полной мере компенсируется драматургией жизненных и творческих обстоятельств, личными переживаниями писателя, его размышлениями о вечных и преходящих ценностях.
Невольно вспоминаются слова М.Ю. Лермонтова о том, что «история души человеческой <... > едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она - следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление» (предисловие к «Журналу Печорина») [Лермонтов, 1962, с. 339].
Несомненный интерес для исследователей литературного процесса ХХ века представляют дневниковые записи А.В. Жигулина о его личных и творческих отношениях с выдающимся поэтом, главным редактором самого популярного в годы хрущевской «оттепели» журнала «Новый мир» Александром Трифоновичем Твардовским (1910-1971) и лауреатом Нобелевской премии по литературе, великим писателем и общественным деятелем Александром Исаевичем Солженицыным (1918-2008).
Также в дневнике А.В. Жигулина содержится интересная информация о его встречах и беседах с К.М. Симоновым, А.А. Вознесенским, Б.А. Ахмадулиной, Б.Ш. Окуджавой, Ф.А. Искандером,
B.П. Астафьевым, Б.А. Слуцким, Л.А. Аннинским, другими известными писателями и критиками. Как свидетельствуют записи,
А.В. Жигулин очень высоко оценивал творчество С.А. Есенина, И.А. Бунина, В.М. Шукшина, В.И. Белова, В.С. Высоцкого.
Подробно рассказывается о его деятельности в качестве штатного сотрудника редакций литературно-художественных и общественно-политических журналов «Подъем» (1960), «Дружба народов» (19721975) и «Литературной газеты» (1967).
Первые дневниковые книжки А.В. Жигулина датированы весной 1954 года. В это время будущий поэт еще находился в местах лишения свободы, как «враг народа».
«Писать в небольших записных книжках Анатолий начал с 1954 г., когда его привезли с Колымы в один из воронежских лагерей в связи с пересмотром дела молодежной антисталинской организации, -вспоминала И.В. Жигулина, супруга и верный друг поэта. - Первые две записные книжки (№ 1 и № 2) написаны карандашом. Первая книжка почти вся посвящена поэзии. Он восстанавливает первые строчки стихов, написанных в тюрьме во время долгого следствия 1949-1950 гг., в лагере (без объяснения, что это за строчки). Тексты из осторожности не записывались. Он жадно пытается писать новые стихи, делает вольные переводы из Горация, размышляет о поэзии, о жизни, но ни слова - о лагерном прошлом...
... Записная книжка № 2 - как пульсирующее обнаженное сердце. Он уже откровенно пишет о своих мучительных ощущениях сомнениях. Делает записи о Колыме, о военном детстве... 21 июля начспецча-сти сообщает, что завтра - освобождение. 22 июля Жигулин с двумя товарищами вышел за ворота лагеря - закончился еще один тяжкий отрезок жизни. Закончена записная книжка № 2» [Жигулина, 2000].
Выйдя на свободу, А.В. Жигулин практически ежедневно делает записи в дневнике об основных событиях в жизни, о своих наблюдениях и переживаниях.
Приведем несколько записей, свидетельствующих о том, какое важное значение автор придавал своему дневнику. Сразу скажем о том, что ссылки на источники в статье даются в строгом соответствии с нумерацией, сделанной при жизни самим А.В. Жигулиным (первая цифра означает номер дневниковой книжки, вторая - конкретные страницы, на которых содержится приведенное высказывание).
«11 апреля 1965 года, воскресенье.
<... > Решил продолжить дневник, чтобы как можно больше сохранить жизненного материала, который так нелепо и быстро утекает, как вода между пальцами. Я не ценил его. А ведь все это очень нужно для работы, все-все, буквально, вся жизнь! Надо внимательнее
наблюдать жизнь и людей, и записывать все, ежедневно, неутомимо» [Жигулин, дн. 90, с. 7-8].
«29 мая 1967 года, понедельник.
<...> В последние дни снова решил перейти к дневниковым книжж-кам малого формата. Они, удобнее, чем большие тетради - можно носить с собою можно писать как сейчас в метро не тратя драгоценного времени. <... > Большие и малые дневниковые книжки будут идти, как и раньше, параллельно. Авось историки разберутся в хронологии, хотя, впрочем, вряд ли это понадобится. Если буду жить до 90 лет, как Эренбург, сотни этих книжек (я прибавляю сюда лагерные записи, рабочие тетради, словари "фени" и прочее) конечно, пригодятся» [Жигулин, дн. 100, с. 1-3].
«14 сентября 1968 года, суббота.
<... > Читая старые дневники, убедился в их несовершенстве. Краткие записи порой не вызывают никаких воспоминаний. Что может, например, сказать такая запись: «беседовал с Батуевым» (Б.В. Батуев - друг и соратник А.В. Жигулина по «делу КПМ». - В.К.). Да я с ним миллион раз беседовал! А о содержании бесед теперь можно только догадываться. Но - увы! - всего не опишешь и все не запишешь при всем желании» [Жигулин, дн. 108, с. 179].
« 7 апреля 1969 года, понедельник.
Нынче исполнилось 15 лет моему дневнику. Начал я его еще в заключении. Правда, к сожалению, не в Сибири и не на Колыме, а в Воронеже куда меня (да и нас всех) привезли на переследствие. В родном городе, за высокой кирпичной стеной 020-й колонии, которая примыкает к знаменитой воронежской городской тюрьме и начал я эти записи этот дневник. А в сибирских и колымских лагерях любые записи строго были запрещены. Местный воронежский лагерь после Колымы казался раем: ни номеров нет на спинах; ни злых собак, ни лютых конвоиров. Почти воля. Тем более, что видны были трамваи, бегущие по мосту у Заставы. Мы ждали нового решения по нашему делу. Две первые дневниковые книжки содержат очень осторожные туманные записи. Ведь и на 020-й дневники тоже были запрещены. Существовала особая статья в УК РСФСР, предусматривающая наказание за разглашение сведений о местах заключения. Но я все-таки начал тайно вести дневник. Он уцелел только потому что в день освобождения, 22 июля 1954 года, нас перед выходом за ворота обыскали формально, на скорую руку... » [Жигулин, дн. 110, с. 154-155].
Содержание дневников А.В. Жигулина, как и его творчество, можно условно разделить на четыре периода. Стоит отметить, что в
целом мы согласны с периодизацией литературной деятельности А.В. Жигулина, предложенной Г.В. Марфиным:
1 период: становление героя в процессе испытаний и познания жизни (конец 1950-х - середина 1960-х годов);
2 период: обретение устойчивости в пространстве и времени (середина 1960-х - 1970-е годы);
3 период: поиск устойчивости в пространстве истории (1980-е годы);
4 период: утрата найденной гармонии (1990-е годы) [Марфин, 2003].
Вместе с тем, мы считаем, что предложенная структура периодизации (особенно первого и второго периодов) нуждается в определенной корректировке [Колобов, 2012, с. 95-98].
Особое внимание в дневнике уделяется такой актуальной и болезненной для каждого советского писателя теме, как цензура. Практически в каждой поэтической книге А.В. Жигулина присутствуют лагерные стихи: «Полярные цветы» (1966), «Поле боя» (1968), «Прозрачные дни» (1970), «Чистое поле» (1972), «Свет предосенний» (1972), «Полынный ветер» (1975), «Стихотворения» (1976), «Горящая береста» (1977), «Калина красная - калина черная» (1979), «Соловецкая чайка» (1979), «Жизнь, нечаянная радость» (1980), «Воронеж. Родина. Любовь» (1982), «В надежде вечной» (1983), «Из разных лет, из разных далей» (1986), «Весеннее имя» (1987), «Белый лебедь» (1988), «За рекой Чуною» (1988), «Летящие дни» (1989) и др. Из дневниковых записей видно, что поэт в «битве» с редакторами и цензорами сражался буквально за каждое стихотворение, за каждое выстраданное слово. Иногда огромные психологические перегрузки приводили к нервному срыву, к долгому лечению и реабилитации в специализированных лечебных учреждениях.
Воспоминания постоянно подталкивали поэта к мысли написать крупное прозаическое произведение о пережитом.
«19 ноября 1968 года, вторник.
<... > Вспоминаю все время, как и обычно, впрочем, прошлое. Плывут, разворачиваются кинолентами Подгорное, довоенный Воронеж, детство, война, Борисоглебск... Потом вдруг: лагерь, институт, тюрьма, школа... Картины возникают стихийно, не по порядку. Так все ясно вижу словно все вчера было. Каждую капельку застывшей смолы на бревнах нашего давно сгоревшего старинного дома различаю, каждую заплату на лагерном бушлате! Людей как живых вижу -и друзей детства и подельников и соклассников. Вновь переживаю все незабытое. А главная книга жизни так и остается не только не написанной но и не начатой. Видно так она и останется лишь в моих
мыслях. Некогда уже учиться прозу писать... А стихи - в стихах всего не скажешь!
<... > Всего не запишешь, что вспоминается. Видно, придется писать прозу. Куда же еще деть могу я свои мучительные воспоминания?! Писать рассказы, повести. В них будет уютно и спокойно и Юрке Суворову, умершему в 1944-м, и Володьке Хариусу, убившему себя в 1966-м.
Там найдут себе место все мои боли и терзания все разрозненные куски ушедшей жизни, оставшиеся лишь в моем сознании» [Жигулин, дн. 109, с. 133-134].
«31 июля 1976 года, суббота.
<... > Ночью, почти до трех - беседа с Ириной. КПМ, вся эта наша история, наша боль. Требует она все-таки творческого воплощения. И никуда мне уже не уйти. Необходимо написать. Это вероятно будет повесть от первого лица. Повесть-воспоминание. Со стихами, с отвлечениями, с «перепадами» во времени. Документальной строго документальной сделать ее просто физически невозможно - закрыт доступ к главнейшим источникам - к двум многотомным следственным нашим делам 1949-1950 гг. и 1953-1954 гг. Кроме того, было ведь и расследование 1956 года, когда приезжали товарищи из ЦК КПСС - для полной нашей реабилитации.
Так что писать придется полудокументальную лирическую по-весть-«киноленту» , начиная, наверное, с детства, с войны. Впрочем, трудно сказать, как все получится. В моих дневниках (в 155 больших и малых тетрадях) в тетрадях рабочих и особенно в тетрадях рабо-чих-«подсобных», таких, как тетради № № 422, 423, 434 - везде в них рассыпано записано множество бесценного материала. Написать! Материал необычный. Такого не было еще. Нелегальная антисталинская организация. Юность. Сомнения. Попытки осмысления жизни. Возникновение КПМ. лагородный юношеский порыв беззаветный порыв какой возможен только в ранней юности. Почти игра но какая игра! Игра со смертью, с судьбой, с всесильным бериевским МГБ!.. Характеры, люди. Борис Батуев. Кисель. Радкевич. И предатель - N. Его письмо, посланное им в УМГБпо Воронежской области... Аресты. Следствие...
Да. Много говорили вчера. Писать! Но как жить? И мало того: ведь когда напишешь, захочешь опубликовать?!. И вечный, давний, уже совсем подступивший к горлу вопрос. Вечный этот российский вопрос отношений писателя с государством... » [Жигулин, дн. 150, с. 155-157].
«2-Х-79 г., вторник.
<...> Позавчера, вчера, вообще в последние дни - горькие раздумья над ненаписанной книгой - о жизни, обо всем пережитом. Детство - война, юность - КПМ, тюрьма - лагерные годы... Жаль, что теперь уже не получится такой ладной книги - многое ушло из памяти навсегда. Трудно будет восстановить точные верные душевные состояния тех времен. Но написать все-таки надо. Все - как было. Напишу, пожалуй. Вот прояснится голова - буду писать. Напишу ли за год? Смотря как писать. Пока буду подбирать материалы. Есть некоторые заметки которые могут помочь вспомнить забытое. Ах если бы можно было почитать наше «дело»!.. Надо будет порыться в дневниках. Многое я записывал, но бессистемно» [Жигулин, дн. 167, с. 187].
«Ночь на 8-Х-83 года. 02 ч. 25 м.
Я сейчас уже настолько зрелый художник, что писать прозу (или стихи) только для денег, ради денег я не могу. Даже самая невинная моя повесть например о военном детстве будет совершенно непроходима. Все к чему бы я ни прикоснулся в своей жизни - все будет больно. Мне скоро будет 54 года. С этой высоты мне все далеко видно
- и в прошлом, и в настоящем, и в будущем.
Я еще не написал Главную книгу своей жизни. Это должно быть что-то вроде романа-воспоминания. Все, начиная с детства. Довоенное сельское и городское время. Война. Школа. Тюрьма, лагеря. И, конечно же, самое главное - история КПМ. Ее возникновение, существование арест долгое следствие. Подобного материала еще не было в русской советской литературе. К нему не прикасался никто, даже А. Солженицын. Нелегальная, молодежная, антисталинская организация (не выдуманная а настоящая!) в сталинское время
- таким материалом просто никто не обладает, кроме меня» [Жигулин, дн. 206, с. 36-38].
В середине 1980-х годов начался принципиально новый этап в творческой биографии А.В. Жигулина - переход к документальной и художественной прозе. В журнале «Знамя» за 1988 год (№ 7,8) была опубликована автобиографическая повесть «Черные камни», вызвавшая широкий резонанс.
Как показывает анализ, многие фрагменты повести целиком или частично взяты из дневниковых книжек писателя, в том числе основные события «сибирско-колымской одиссеи»: создание в Воронеже в 1947 году подпольной антисталинской организации КПМ (Коммунистическая партия молодежи); арест А.В. Жигулина и других членов КПМ 17 сентября 1949 года; отправка летом 1950 года этапом в Москву; прибытие в Озерный лагерь (Иркутская область); знакомство на
Тайшетской пересылке с немецкой девушкой Мартой Миттельберг, романтическая история любви в неволе; прибытие на Колыму, лагерь «Черные камни», работа на урановом руднике; этап в Воронеж; освобождение 22 июля 1954 года в связи с амнистией, пересмотр дела, полная реабилитация.
Изданная многомиллионным тиражом в нашей стране и за рубежом, повесть А. Жигулина «Черные камни» стоит в одном ряду с широко известными произведениями А. Солженицына, В. Шаламова, Ю. Домбровского, В. Гроссмана, А. Рыбакова, Е. Гинзбург. Поэт Евгений Евтушенко назвал эту повесть «неоценимым свидетельством на суде истории». Подробно об истории создания повести «Черные камни» и о полемике вокруг нее в конце 80-х годов прошлого века рассказывается в документальной повести «Жигулинский век» [Колобов, 2011].
Проведенный структурно-функциональный, лексический, стилистический анализ текста дневника А.В. Жигулина позволяет сделать следующие выводы.
Первое. Писательский дневник А.В. Жигулина - уникальное явление в духовной и культурной жизни общества советского и постсоветского периода. Как и дневники других русских писателей, например, Л.Н. Толстого, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, А.П. Чехова, А.А. Блока, В.Я. Брюсова, И.А. Бунина, М.М. Пришвина, К.И. Чуковского, А.Т. Твардовского, жигулинский дневник отражает время и пространство в их единстве, взаимосвязи и взаимовлиянии, дает богатейшее представление о развитии личности автора, его социально-политических, философских и художественно-эстетических взглядах, отношении к различным событиям в стране и мире.
Второе. В дневниковых записях А.В. Жигулина запечатлены основные этапы развития нашей страны во второй половине ХХ века (годы правления И.В. Сталина, хрущевская «оттепель», брежневский «застой», горбачевская «перестройка», крушение советской империи, эпоха Ельцина), социально-экономические и общественно-политические события, литературный процесс, собственное творчество.
Третье. На протяжении почти полувекового периода происходит эволюция содержания и стиля дневника А.В. Жигулина: от констатации фактов, записей частного характера, творческой лаборатории - до самостоятельного автобиографического произведения, имеющего несомненную литературно-художественную и документально-историческую ценность.
Четвертое. Учитывая масштаб личности и таланта А.В. Жигулина, значимость его творческого наследия, на наш взгляд, целесообразно уже в ближайшие годы начать подготовку научного
издания дневника писателя. Реализация данного проекта могла бы стать заметным явлением не только в литературоведении, но и в духовной жизни страны.
Литература
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Виноградов В.В. К теории литературных стилей // Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980.
Колобов В.В. К вопросу о периодизации творчества Анатолия Жигулина // Коммуникация в современном мире. Воронеж, 2012.
Колобов В.В. Жигулинский век. Документальная повесть. Воронеж, 2011.
Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4-х тт. М.-Л., 1962. Т. 4.
Марфин Г.В. Человек и мир в лирике А. Жигулина: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2003.
Жигулин А.В. Материалы писательского архива // Фонд Воронежского областного литературного музея им. И.С. Никитина.
Жигулина Ирина. «Золотое злое время, я любил тебя всегда.» // Литературная газета. 2000. 31 дек.
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ АЛЛЮЗИЙ ФОЛЬКЛОРНЫХ ТРАДИЦИЙ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ.
Н.А. Хуббитдинова
Ключевые слова: фольклор, сказка, эпос, пословицы и поговорки, фольклорные мотивы, хикайат, дастан, тюркско-башкирская литература, художественное использование, поучительная история, дидактическая идея. Keywords: folklore, fairy tale, epos, proverbs and sayiongs, folk motifs, hikayat, dastan, Turkic-Bashkir literature, artistic use, cautionary tale, didactic idea.
Часто в тексте одного произведения можно явно или неявно наблюдать присутствие ранее известного текста - интертекста, интуитивно ощущать наличие уже знакомых знаков, деталей, общеизвестных сентенций, а также художественного использования какого-либо сюжета и т.д. Интертекстовый смысл аллюзии состоит в установлении связи данного текста с другим текстом. При этом предпочтение отдается наиболее широко и активно бытующим фольклорным жанрам - песне,
