CC BY
11
О ЗНАЧИМОСТИ НЕКОТОРЫХ КОГНИТИВНЫХ МОДЕЛЕЙ
В ЯЗЫКЕ
И.Ю. Колесов
В рамках парадигмы антропологической лингвистики, сложившейся на основе анализа человеческого фактора в языке, в поле зрения лингвистов оказались феномены ментального мира и когнитивного опыта людей, которые воплотились как в самом языке, так и в том, как язык используется в различных целях. Значимым для понимания языка как когнитивной системы стал так называемый экспериен-циальный опыт человека, заключающийся в способности воспринимать, осмыслять, окружающий мир, познавать его в категоризующей деятельности и ориентироваться в нем при помощи своих чувств и своего сознания, с точки зрения позиции человека по отношению к внешним для него явлениям.
Имеется несколько причин, почему когнитивная наука обращается к языку как естественному средству доступа к сознанию. Во-первых, как сознание (в определенных своих структурах), так и познавательная деятельность (в части своих результатов) объективируются (вербализуются) в языке и в вербальной коммуникации. Во-вторых, только при помощи языка возможно описание устройства сознания и самого языка: структуры сознания постигаются «в ходе деятельности, опосредованной языком, <...> который позволяет сообщить об этих структурах и описать их на любом естественном языке» [Кубрякова 2004, c. 43]. Аналогичную идею находим и у У. Матураны, который отмечает, что в исследовании познавательной деятельности, познания как процесса, “когниции” (cognition) как биологического феномена в равной мере релевантны как познание, так и язык. Они являются обязательными условиями и одновременно инструментами объяснения (unavoidable instruments): для того, чтобы объяснить познание и язык, должны быть задействованы и познание, и язык [Maturana 1998].
О необходимости такой лингвистической теории, в которой язык предстает воплощением многообразного опыта людей в познании
мира, писал Дж. Лакофф, сформулировавший основополагающую идею экспериенциальной (основанной на опыте) теории языка: «Широкий круг эмпирических факторов - восприятие, мышление, устройство человеческого тела, эмоции, память, социальные структуры, сенсорно-моторные и познавательные процессы и т. п. - в значительной мере, если не целиком, обусловливают универсальные структурные характеристики языка» [Лакофф 1981, c. 350]. Влияние когнитивной организации человеческого мышления (сознания) на собственно язык как систему знаков, очевидно, опосредовано зависимостью от когнитивной организации того, что принято называть языковой способностью (language competence в духе Н. Хомского). В структуре языковой способности, как свидетельствуют Р. Джекендофф и Т. Гивон [Jackendoff 1994; Гивон 2004], могут находиться как врожденные механизмы, так и механизмы, развившиеся из других когнитивных систем, то есть приспособленные для функции обеспечения работы языка. Р. Лэнекер видит грамматику как символизацию структурированной концептуализации, семиотический способ актуализации структуры знания, воплощающего опыт [Langaсker 1999, с. 203]. В этих и многих созвучных идеях когнитивные механизмы, соотносящиеся с языком и речемыслительным процессом, предстают в значительной степени обусловленными общей когнитивной системой человека, включающей особенности организации его памяти, знания, восприятия, пространственной ориентации и т.п. специфически организованных систем. В качестве одной аналогии назовем артикуляторную деятельность органов речи, которые изначально служили для обеспечения дыхания и поступления пищи в организм, и свою вторую специализацию в качестве средства производства звуков речи получили в процессе становления языка как акустической сигнальной системы коммуникации. Трудно было бы представить, что когнитивные механизмы управления первичными двигательными функциями языка, губ, небной занавески и т.д., ставшими впоследствии органами речи, не были использованы в процессе становления артикуляторной моторики этих органов.
Для иллюстрации возможностей использования говорящими своего перцептивного опыта в языке мы обратились к некоторым положениям теории когнитивной грамматики Р. Лэнекера [Langaсker 1999] и Л. Тэлми [Talmy 1996], которые заключаются в том, что когнитивное конструирование, лежащее в основе презентации в языковом выражении какой-либо отражаемой (референтной) ситуации, имеет аналогию с процессом когнитивной обработки перцептивного образа. “Рефлексы” перцептивного происхождения в языковом материале об-
наруживаются, например, в использовании метафорических когнитивных моделей, связанных с восприятием. Дж. Лакофф и М. Джонсон [Lakoff, Johnson, 1980] выявили такие экспериенциальные модели метафоры, как ПОЛЕ ЗРЕНИЯ - КОНТЕЙНЕР (VISUAL FIELDS ARE CONTAINERS: The ship is coming into view), ГЛАЗА - ВМЕСТИЛИЩА ЭМОЦИЙ (THE EYES ARE CONTAINERS FOR THE EMOTIONS: His eyes were filled with anger), ВОСПРИЯТИЕ ЗРЕНИЕМ - ЭТО ПРИКОСНОВЕНИЕ / ГЛАЗА - КОНЕЧНОСТИ (SEEING IS TOUCHING / EYES ARE LIMBS: I can’t take my eyes off her; He wants everything within reach of his eyes) и т.п.
В качестве некоторых примеров “рефлексов” экспериенциаль-ного опыта в организации языковых единиц в данной статье рассматривается аспектуальная семантика глагольного предиката, ремовыде-лительный тип предложения и специализированный в функции презентации результатов восприятия некоторой ситуации репродуктивный тип коммуникативного регистра (по Г.А. Золотовой). Соответственно, результаты экспериенциального опыта представлены в единицах лексического и синтаксического уровней, а также связаны с характерными признаками дискурса.
Эти явления объединяются тем, что связаны с интерпретацией в языке и речи опыта человека воспринимающего, причем их функция интерпретации смыслового содержания осуществляется в моделях, основанных на опыте восприятия человеком своего мира, например, в соответствии с такой когнитивной моделью, как противопоставление фигуры и фона (ФИГУРА-ФОН), либо по модели, имплицирующей перцепцию в связи с указанием на наличие фигуры наблюдателя, так или иначе включаемого в информационную модель дискурса (НАБЛЮДА-ТЕЛЬ-НАБЛЮДАЕМОЕ).
Пользуясь одним из фундаментальных положений функциональной грамматики о разграничении смысловой основы языковых значений и интерпретационного компонента - способа представления смысловой основы в значениях, выражаемых средствами данного высказывания [Бондарко 2002, с. 108], мы постараемся показать, что интерпретационные элементы могут выходить за пределы “поверхностной” семантики языковых выражений и обнаруживаться в коммуникативной организации высказывания и даже в развертывании речевого регистра.
Для целей нашего небольшого исследования необходимо подчеркнуть важность разграничения нескольких “уровней” соотнесения знания и языкового выражения. Реальная ситуация отображена в высказывании, она является его референтом (уровень референтной ситуа-
ции). Высказывание выражает определенное содержание мысли о данной ситуации (уровень смысловой основы значения высказывания, “глубинная семантика” высказывания или, в терминах Ч. Филлмора, “сцена-прототип” [Филлмор 1983]; в нашем случае мы используем понятие сцены-прототипа для соотнесения не с лексической, а с коммуникативной единицей). Данный уровень, как нам представляется, отражает степень познанности говорящим “положения дел”, формирование знания о типичной ситуации. Смысловая основа значения интерпретируется в языковых значениях при помощи определенных семантических и структурных приемов организации единиц языка и целых текстов (дискурсов), что дает возможность выявлять особенности концептуализация ситуации в определенном ракурсе, с какой-либо из возможных точек зрения (речь в данном случае об уровне концептуализации, где отражен выбор семантической формы репрезентации смысловой основы высказывания). Семантическая форма репрезентации смыслового содержания находит выражение в “поверхностной” семантике языкового выражения - в значении высказывания (уровень пропозиции как семантической структуры конкретного высказывания).
Ведя речь о перцептивности как о концептуальном источнике моделей интерпретации какого-либо смыслового содержания, мы полагаем, что и в данном случае потребуется вычленение в концептуализации предложения ряда “эпизодов”, “кадров”, которые соответствуют отдельным областям знания о восприятии. Эти “эпизоды” включают область субъекта восприятия (наблюдателя), область воспринимаемого им фрагмента реальной действительности (объекта восприятия), область определенного пространственно-временного фона восприятия. С пространственно-временным фоном контрастирует перцептивно выделенный фрагмент референтной ситуации, или «хронотоп» в определении М.В. Никитина, понимаемый как концептуализация, отражение в сознаниии реального топохроноса - «заполненного (населенного) пространства и времени <...> вместе с тем, что его населяет, взаимодействует и калейдоскопически изменяется в нем» [Никитин 2005, с. 52]. Выделенной в качестве отдельного “эпизода” общей модели концептуализации может выступать и характеристика самого процесса восприятия (длительность, произвольность, направленность и т.п.). Далее нашей задачей является выявление особенностей применения данной схемы или комбинации ее отдельных эпизодов для интерпретации определенной смысловой основы.
Обратимся к тема-рематической структуре высказывания как профилирующей образ фигуры, воспринимаемой на некотором фоне.
Коммуникативная перспективизация высказывания связана с делимитацией компонентов его актуального содержания. Как известно, подобное деление проходит по линии разграничения темы и ремы. Рема (rheme), или фокус (focus, comment), будучи противопоставленной известному, то есть некоторому базису высказывания - теме (basis, topic или theme - тема), оказывается для адресата ментально выделенным компонентом коммуникативной организации высказывания и апеллирует к “ментальному архиву” адресата как новая информация. Английский язык обладает грамматизованными синтаксическими и морфологическими средствами для ремовыделения, что позволяет включать его в число языков, ориентированных своей ментальной грамматикой на адресата, слушателя [Дурст-Андерсен, 1995]. Когнитивной функции выделения для адресата определенной части языкового выражения, как носителя актуального элемента общего содержания, высказывания служат грамматические типы бытийных предложений с формальным подлежащим there (выполняющие интродуктивную функцию введения нового смыслового элемента в дискурс), расщепленные (квази-сложноподчиненные) предложения, используемые в качестве сказуемого формы пассивного залога, определенный артикль, инвертированный порядок слов (для выдвижения подлежащего в рематическую позицию). Приведем примеры толкования бытийных предложений, отражающих контраст ремы и темы по модели восприятия “фон-фигура”:
(1) In the hallway there was sound of footsteps and George Willard came at the door (Anderson).
X (наблюдатель) услышал (в месте Z, где находился сам Х) шаги Y -ка, а затем увидел Y-ка вблизи Z.
(2) There appeared to be no doors or windows upon the side nearest me (Burroughs).
Х (наблюдатель) обнаружил отсутствие A и B в месте Z.
Бытийной моделью охвачены все типы простого предложения, в них смысловой элемент выделенной (новой) информации противопоставлен базису (известному) как фигура противопоставляется фону в перцептивном образе. В предложениях (1 -2) им является локатив, то есть местонахождение наблюдателя (in the hallway, upon the side nearest to me).
Как отмечают авторы английской грамматики [Кверк 1982, с. 364], позиция подлежащего в английском предложении обычно тематична, выражая известную информацию. Известность данной информации для говорящего и слушающего способствует тому, что элементу
концептуализации, располагающийся в предложении за подлежащим, оказывается когнитивно определенным. Когнитивно неопределенные подлежащие - то есть новая информация в актуальном членении предложения - должны быть выделены, что достигается введением их в предложение при помощи семантически “пустого” подлежащего there. Д. Болинджер отмечает, что эта конструкция ориентирована на введение новой информации в сознание коммуникантов [Bolinger 1977, с. 940], то есть ориентирована на опору, контраст с уже известным. Членение содержания высказывания на точку отсчета и то новое, что о ней сообщается, опирается, как известно, на определенные структурносинтаксические средства языка. В случае английских бытийных ремо-выделительных предложений это выглядит как сочетание рематического компонента с информационно пустым тематическим элементом, который только усиливает выделенность ремы. Однако рема включает не только непосредственно следующее за there смысловое подлежащее, а охватывает всю субъектно-предикатную группу предложений с вводящим there. Как справедливо утверждается в работе М. Хэнней [Han-nay 1985], этот тип структуры вводит новый фрагмент дискурса в коммуникацию, следовательно, речь должна идти не о собственно подлежащем, а обо всем пропозициональном содержании подобных высказываний. Такая интерпретация связана с тем, что базис высказывания зачастую в самом предложении с there не фигурирует - указателем на него может служить локативный элемент, если он имеется (или такой элемент, который концептуализируется как локатив), но в отсутствие локатива базис представлен в ментальном и вербальном контексте. В следующих предложениях базис слабо маркирован либо имплицируется как элемент ментального контекста - концептуализации ситуации:
(3) There was a look of passionate frankness upon his face (базис ~ ‘взглянув на него, я увидел A’) ^ {BASIS +[be+ [a look of frankness]]};
Квази-локатив upon his face маркирует базис (фон), с которым контрастирует рема a look of passionate frankness.
(4) I went out of the hotel. There was no one waiting (базис ~ ‘выйдя из гостиницы, я оглянулся’) ^ {BASIS +[be+ [no one waiting]]};
Локатив (фон) в предложении (4) имплицирован ситуацией (outside the hotel) и не пропущен в поверхностную структуру благодаря предшествующему предложению, выступающему в тематической функции для бытийного предложения (4).
В предложении (5) базисом является некоторая воспринимаемая или конструируемая ментально (в коммуникации) ситуация, служащая фоном, с которым контрастирует рема бытийного предложения, а в предложении (6) - место, где в некий момент времени находился субъект X, воспринимавший окружающее его пространство:
(5) There must be something wrong ^ {BASIS + [MODAL OPERA-
TOR+[be+[something wrong]]]};
(6) Was there anyone around? {BASIS +[QUESTION+[be+[anyone around X]]]};
Выполняя инициально-интродуктивную функцию в тексте / дискурсе, предложения с there отсылают всем своим смысловым содержанием к реальному либо возможному миру, который является в таком случае базисом высказывания, и который раскрывается в последующем контексте:
(7) There are plenty of people getting promotion (базис ~ ‘в наше
время/сейчас’) ^ {BASIS +[many people [to get promotion]]};
(8) (Once upon a time) There was a king who had two daughters
(базис ~ ‘когда-то/в сказке/в некоторой стране’) ^ {BA-SIS+[be+[a king [to have two daughters]]]}.
В исследовании П. Коллинза [Collins 2001] показаны вариативные функции данной структуры в дискурсе, которая помимо своей презентативной (интродуктивной) функции способна служить коммуникативно значимому выделению уже известной информации, то есть темы высказывания (There was just this sort of idea that you it wasn’t your own room; What they’ve done is, I think - you know - several thousand of the book (this paperback), but only three hundred of the cassettes - so there’s that disparity), рематизации атрибутов (There’s something wrong with the candidate from their college), вторичных и имплицитных предикатов (There’s no getting away from it; There’s a proposal to have all the electric fires on one great master switch). Данная модель служит также для рематизации концептов места и времени, которые могут получить синтаксическое оформление в виде обстоятельств (I think there is a place where I can get a cheap kettle I can get a cheap kettle there; There was a time when they felt that They felt it then) [Collins 2001, с. 1-3; 56]. Данные свойства позволяют считать предложения с вводным экзистенциальным there такой синтаксической единицей, которая предназначена для когнитивного выделения актуальной для адресата информации. Актуальное членение высказывания, таким образом, есть языковой механизм, отражающий данный процесс когнитивного выделения.
Наиболее контрастно противопоставлены базис и фокус информации при выделении ремы в структуре т.н. “расщепленных” и “псевдорасщепленных” предложений. В “расщепленном” предложении рема синтаксически оформлена главным предложением, семантически являющимся комментарием к зависимому, которое является фоном, базисом информационной структуры. С последним рематический компонент контрастирует формально (будучи выделенным в инициальную позицию) и семантически (является фокусом сообщения, его иллокутивным центром). Предложения (9-12) снабжены их структурными моделями, в которых выделенные элементы обозначают вынесенную в инициальную позицию рему и обычное место данного элемента.
(9) It was John who/that wore his best
I NP+VP+Obj.dir. +Adv.M.(place)+Adv.M.(tii
}Obj.dir+NP+VP+[...]+AdvM.(place) +Adv.M \Adv.M.(time)+NP+VP+Obj.dir. + Adv.M.(pla
I Adv.M.(place)+NP+VP+Obj.dir. +[...]+Adv
suit to the dance last night.
(10) It was his best suit that John wore to the dance last night.
(11) It was last night that John wore his best suit to the dance.
(12) It was to the dance that John wore his best suit last night.
В “псевдо-расщепленных” предложениях (13) в фокусе находится предикат. Он контрастирует с тематическим базисом предложения, содержащим семантически пустое сказуемое did, коммуникативно подобное семантически пустому подлежащему there и имеющее форму личного глагола, а рематическим предикатом выступает лексическое содержание инфинитива, но не его форма. Расщепление происходит на формально-смысловом уровне предиката - его форма вместе с тематическим базисом служит фоном, а содержание - фигурой:
(13) What John did to his NP+VP+Obj.dir. +IInf.
suit was to ruin it.
Когнитивное моделирование содержания по модели НАБЛЮДА-ТЕЛЬ-НАБЛЮДАЕМОЕ имеет место в случаях выбора предиката, семантическая структура которого имеет категориальные признаки, связанные с восприятием сторонним наблюдателем. Таковы, например, формы несовершенного вида (НСВ) в русском языке с аспектуальным признаком «срединного фиксируемого периода», который в функционально-семантической теории А.В. Бондарко [Бондарко 2002] используется для определения категоризации процессной ситуации: «В этом понятии заключены два элемента: а) определенный период (срединная фаза) в протекании действия; б) период восприятия данной фазы протекания
действия наблюдателем (воспринимающим субъектом). Они тесно связаны друг с другом: в протекании процесса выделяется именно тот период, который охватывается “взглядом на действие”. Таким образом, в самом понятии “фиксируемый период” содержится признак перцеп-тивности» [Бондарко 2002, с. 395]. В русле развиваемого в данной работе подхода следует также добавить, что фиксируемый период действия, выделяемый в формах НСВ, является когнитивно определенной “фигурой”, которая контрастирует с “фоном” - невыделенными в семантике глагола фазами начала и окончания процесса. Это означает, что используется не только модель НАБЛЮДАТЕЛЬ-НАБЛЮДАЕМОЕ, но и модель фон-фигура:
(14) Через пять минут Степан во весь опор летел на коне в
лагерь астраханских стрельцов. Солнце клонилось к западу. Осенней сухой степью в междуречье двигалось войско Разина. Последние медленные, горячие версты ... Родная пыль щекочет ноздри (Шукшин).
Для когнитивного определения фигуры, которая перемещается относительно фона, служит также функционально-семантическая категория временного порядка. Данная категория конституируется двумя типами представления отношений порядка следования событий на временной оси: а) с точки зрения наблюдателя, перемещающегося вместе с процессами по временной оси в направлении от прошлого к будущему (например, настоящее историческое: Иду вчера по улице и вдруг вижу, как дорогу перед автобусом перебегает большая собака), и б) с точки зрения наблюдателя, как бы стоящего на месте, который воспринимает движение событий как приближающихся к нему из области будущего (Я сначала позвоню в кассу, узнаю, есть ли билеты, потом поеду в театр) [Бондарко 2002, а 519-540]. В одном случае фоном является временной континуум, фигурой - перемещение в нем говорящего с его координатами я-здесь-сейчас, в другом случае фоном выступает сам говорящий, а временной континуум перемещается относительно его координат.
Когнитивное выделение события в глагольном предикате НСВ на основе перцептивной модели соответствует актуальному значению данной формы, которое существенно отличается от других значений НСВ, на что обращает внимание Г.А. Золотова, выделяющая помимо актуального, узуальное и обобщенное значения. Первое отражает единичное, конкретное явление, наблюдаемое в определенный момент времени (уровень восприятия), второе связано с осознанием, что наблюдаемое явление не единичное, а обычное (уровень знания), третье
из этих значений имеется тогда, когда «действие, целиком абстрагированное от времени, поднимается на уровень познания: связи между явлениями действительности предстают не как данные непосредственному наблюдению, а как установленные человеческим интеллектом, имеющие вневременную силу» [Золотова 1973, с. 180-181].
Репродуктивный коммуникативный тип речи (регистр, по Г.А. Золотовой) может рассматриваться как коммуникативная структура, отражающая в стратегии развертывания дискурса как общую когнитивную модель перцепции НАБЛЮДАТЕЛЬ-НАБЛЮДАЕМОЕ, так и модель ФОН-ФИГУРА. Коммуникативная функция блоков репродуктивного (изобразительного) регистра, как отмечает Г.А. Золотова, «заключается в воспроизведении, репродуцировании средствами языка фрагментов, картин, событий действительности как непосредственно воспринимаемых органами чувств говорящего, наблюдателя, локализованных в едином с ним хронотопе (реально или в воображении)» [Золотова 2004, с. 402-403]. Высказывания данного регистра могут быть заключены в модусную рамку «Я вижу, как ...», «Я слышу, как ...», «Я чувствую, как ...» [Золотова 2004, с. 29]. Эти параметры выступают “фоном”, базисом высказываний, тогда, как сами описываемые в них события репрезентированы как выделенные “фигуры”.
События, сменяющие друг друга на фоне топохроноса наблюдателя, осознаются по логике когнитивного выделения движущихся фигур, наблюдаемых со стороны. Приведем примеры текстовых фрагментов, где представлены наблюдаемые сторонним наблюдателем события, воспринимаемые им как фигуры на фоне его собственных координат. Статус наблюдателя вариативен - в предложении (15) им является персонаж, в (16) “всезнающий” автор выступает как свидетель того, что им описано в произведении:
(15) По улицам с грохотом проносится бронированный автомобиль. Он влетает на площадь, круто разворачивается и, откатившись назад, останавливается против здания, где над подъездом полощется красный флаг. В щелях его амбразур поблескивают на солнце и шевелятся, как усики огромного насекомого, стволы пулеметов. Из автомобиля выскакивают люди в военной форме. Что-то странное и непривычное в облике этих людей. Что именно, - Ленька не успевает сообразить (Пантелеев).
(16) After watching the traffic on the Embankment for a minute or
two with a stoical gaze she twitched her husband’s sleeve, and they crossed between the swift discharge of motor cars. When
they were safe on the further side, she gently withdrew her arm from his, allowing her mouth at the same time to relax, to tremble; then tears rolled down, and leaning her elbows on the balustrade, she shielded her face from the curious. Mr. Ambrose attempted consolation; he patted her shoulder; but she showed no signs of admitting him, and feeling it awkward to stand beside a grief that was greater than his, he crossed his arms behind him, and took a turn along the pavement (Woolf).
Наиболее ясно идею когнитивной выделенности фигуры и фона, на наш взгляд, можно представить на примере именно репродуктивного регистра, актуализирующего воспринимаемые наблюдателем события, явления, динамику признаков и состояний. Именно потому он еще назван авторами “Коммуникативной грамматики” изобразительным [Золотова 2004]. Однако же и в других регистрах противопоставление фона и фигуры тоже может быть обнаружено. Например, как соответствующую информативному регистру можно выделить модус-ную рамку «Известно, что ...», «Я знаю, что ...», служащую фоном для фигур - пропозиций.
Мы постарались показать, что ряд языковых способов интерпретации смыслового содержания опирается на когнитивные модели ФИГУРА-ФОН и НАБЛЮДАТЕЛЬ-НАБЛЮДАЕМОЕ, которые связаны с когнитивным опытом ориентации человека в окружающем его топохроно-се и с опытом восприятия и познания топохроноса. То, что в различных языках выражение смыслового содержания опирается на осознание человеком себя самого и, в частности, своего тела как точки отсчета в системе его координат, является одним из аргументов в пользу значимости “телесного” опыта человека в его когнитивной деятельности и в отражении этой деятельности в языке.
В частности, на материале различных языков установлено, что названия частей тела применяются для репрезентации пространственных отношений (например, широко распространенной тенденцией является употребление face и head в пространственных контекстах в английском языке и соответствующих слов в других языках). Частным примером того, что перцептивное осмысление некоторых типов абстрактных отношений, их познанность по отношению к «телесным координатам», предшествует другим типам интерпретации, является развитие темпоральных союзов из пространственных предлогов, что показывает, как пространственные отношения получают в языке дальнейшую интерпретацию и «растягиваются» до темпораль-
ных семантических областей (domains). Так, пространственные английские предлоги before и after стали темпоральными (Bybee, McClelland, Electronic Resource). А в функции союзов данные слова актуализируют только темпоральное значение, развившееся примерно в тот же период (12-13 вв.), например: after - “subsequent to the time that: after the boys left; before - 1) “earlier than the time that”: Call me before you go; “until the time that”: ... miles to go before I sleep (Robert Frost); 2) “sooner or quicker than”: I'll be done before you know it [Random House 2002; Merriam Webster’s 2002].
Обобщая высказанные соображения, отметим, что рассматриваемые виды когнитивного моделирования, выявляемые в языковых единицах разных уровней как предлежащие им, принадлежат концептуальной картине мира и включаются в языковое картирование действительности. Языковая и концептуальная картины мира коррелируют, но не сводимы друг к другу, как это не раз отмечалось. Концептуальная картина мира - это образ мира, т. е. существующий предметный, реальный мир, отраженный в психике человека. В его вербализации, означивании создается языковая картина мира, причем, как отмечает И.В. Привалова, в этом процессе ведущая роль принадлежит когнитивным классификаторам, принадлежащим концептуальной картине мира и определяющим механизмы экспликации, категоризации и объективирования образов мира: «Язык не реконструирует действительность в понятийных формах, но фиксирует когнитивное членение, осуществляемое набором когнитивных классификаторов» [Привалова 2004, с. 88]. Понятие когнитивных классификаторов было подробно рассмотрено на материале различных языков Дж. Лакоффым, который использует его как систему определенных областей опыта, важных для категоризации в конкретном языке - иначе говоря, это категории мышления, выявленные на основе данных языка [Лакофф 2004, с. 19-210]. Языковая картина мира, таким образом, не воспроизводит концептуальную картину, являющуюся достоянием культуры всех носителей данного языка, она строится на принципах членения, складывающихся в концептуальной картине, которая наряду с национально-культурной спецификой имеет универсальные, общечеловеческие компоненты. В соотношении психической реальности с индивидуальным образом мира в психике человека рассматривает концептуальную картину мира А.А. Залевская: «Образ мира как достояние индивида симультанен, голографичен и многолик, он является продуктом переработки перцептивного, когнитивного и аффективного опыта, функционирует на разных уровнях осознаваемости при обязательном сочетании “знания” и
“переживания” и лишь в неполной мере поддается вербальному описанию» [Залевская 2001, с. 90-91].
Замечательным образом выразила Г.А. Золотова идею о ведущей роли, которую играет когнитивный опыт субъекта в том, как он строит тексты различных коммуникативных речевых регистров: «Роль говорящего можно сравнить с ролью кинооператора, стремящегося запечатлеть изображаемое с разных точек зрения, а вместе с тем с ролью режиссера, отбирающего и монтирующего кадры» [Золотова 2004, с. 23]. Разделение ипостасей человека говорящего - с одной стороны, как субъекта отражающего, субъекта когниции, и с другой стороны субъекта речи, коммуниканта,- приводит и к соответствующему пониманию проблемы человека говорящего. По Г.А. Золотовой, в лингвистике она должна решаться в двух направлениях: «Долгие поиски, можно надеяться, приведут к единственному ответу: говорящий субъект и вне языка, и выражает себя в языке. Понятна устремленность лингвистической мысли на выявление, с одной стороны - языковых средств, материализующих роль говорящего в речи, в тексте, с другой стороны - на изучение функций языковых средств, предназначающих их к служению коммуникативно-смысловым потребностям человека» [Золотова 2004, с. 20].
Обобщая сказанное, следует отметить, что экспериенциальный опыт человека в его когнитивной деятельности имеет первостепенное значение. Изучая языковые «метаморфозы» и «рефлексы» экспериен-циальности в языке исследователи вскрывают сущность когнитивных механизмов языковой категоризации, что позволяет существенно расширить представления о функционировании его единиц.
Литература
1. Бондарко, А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. - М., 2002.
2. Гивон, Т. Система обработки визуальной информации как ступень в эволюции человеческого языка // Вестник / Московский университет. Сер. 9. Филология. - 2004. - № 3.
3. Дурст-Андерсен, П.В. Ментальная грамматика и лингвистические супертипы // Вопросы языкознания. - 1995. -№6.
4. Залевская, А.А. Текст и его понимание. - Тверь, 2001.
5. Золотова, Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка - М., 1973.
6. Золотова, Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка - М., 2004.
7. Кверк, Р., Гринбаум С., Лич Дж., Свартвик Я. Грамматика современного английского языка для университетов. - М., 1982.
8. Кубрякова, Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М., 2004.
9. Лакофф, Дж. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая семантика. - М., 1981. - Вып. X.
10. Лакофф, Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. - М., 2004.
11. Никитин, М.В. Пространство и время в ментальных мирах // Когнитивная лингвистика: Ментальные основы и языковая реализация - СПб., 2005. - Ч.1.
12. Привалова, И.В. Образ мира, языковая картина мира и этнолингвистическое сознание // Языки и транснациональные проблемы - М.-Тамбов, 2004. - Т.1.
13. Филлмор, Ч. Основные проблемы лексической семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Прикладная лингвистика. - М., 1983. - Вып. XII.
14. Bolinger, D. Meaning and Form. - N.Y., 1977. - (English language series; no. 11).
15. Bybee, J., McClelland, J.L. [Electronic resource] / J. Bybee, J.L. McClelland, Alternatives to the Combinatorial Paradigm of Linguistic Theory Based on Domain General Principles of Human Cognition (in press). - Mode of access: http//www .cnbc.cmu. edu/~j lm/papers/
16. Collins, P. Some Discourse Functions of Existentials in Eng-
lish [Electronic resource] / P. Collins // Proceedings of the 2001 Conference of the Australian Linguistic Society. P.1-6.-Mode of access:
http//www.linguistics.anu.edu.au/ALS2001/papers/Collins.pdf
17. Jackendoff, R. Patterns in the Mind. - N.Y., 1994.
18. Hannay, M. English Existentials in Functional Grammar. -Berlin, 1985 (Functional Grammar Series: Volume 3).
19. Lakoff, G. Metaphors We Live By. - Chicago, London, 1980.
20. Langaсker, R.W. Viewing in cognition and grammar // Lan-gacker, R.W. Grammar and conceptualization. N.Y., 1999.
21. Maturana, H.R. Ontology of Observing. The Biological Foundations of Self-consciousness and the Physical Domain of Existence [Electronic resource] / H.R. Maturana // Conference Workbook: Texts in Cybernetics, American Society For Cybernetics Conference, Felton, CA. 18-23 October, 1988. -Mode of access: http//inteco.cl/biology/ontology/ooo-c1.htm
22. Talmy, L. The Windowing of Attention in Language // Shi-batany, M., Tompson, S.A. (Eds). Grammatical Constructions. Their Form and Meaning. - Oxford:, 1996.
23. Random House Webster’s Unabridged Dictionary [Electronic resource] : CD-Rom: © 2002 Multimedia 2000, © 2002 Random House, Inc.
24. Merriam Webster’s Collegiate Dictionary and Thesaurus, Deluxe Audio Edition [Electronic resource] : CD-Rom: © 2002 FOGWARE Publishing Inc.
