CC BY
12Иером. Мефодий (Зинковский) (Санкт-Петербург)
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО: О ЗНАЧЕНИИ ДИАЛОГА СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛОВИЯ
Дорогие участники конференции! Обращаясь сегодня к актуальным вопросам, касающимся современной христианской психологии и антропологии, отметим, что, безусловно, очень важно — на какую аксиоматику опираются и будут опираться современные психологи и антропологи в настоящем и в будущем. Поэтому подобные конференции, как и вся деятельность Центра христианской психологии и антропологии имеет серьезное значение для современного общества. Для нас особенно важна проблематика человеческой личности, поскольку сегодня богословие личности можно назвать некоей передовой антропологией, содержащей множество интересных и важных одновременно откровений и неразрешенных, не проясненных вполне вопросов. Здесь уместно вспомнить слова митрополита Каллиста (Уэра), который в свое время выразил мысль, что «в XXI в. самым главным вопросом богословия, безусловно, будет вопрос антропологический, т. е. вопрос о человеческой личности»
Перед лицом современного человека, казалось бы, снабженного технологиями и достижениями науки с целью улучшения качества его жизни, стоит, тем не менее, множество непростых проблем. С одной стороны, есть целый ряд онтологических вопросов о человеке, тянущихся из прошлого и
1 «Мы не служим Богу, когда мы неаккуратны в своих богословских выводах»: интервью митрополита Диоклийского Каллиста (Уэра) специально для портала Богослов.ги. URL: http://www.bogoslov. ru/text/ 286120.html (дата обращения 12.11.2021).
до сих пор не разрешенных, а с другой стороны, время и техногенная цивилизация ставят перед нами новые, сложные вопросы. Это и биотехнологии, и генная инженерия, и цифровые технологии, и многое другое. Всех этих новшеств, конечно, святые отцы и богословы, великие антропологи прошлого, не наблюдали в тогдашней реальности, и естественно, что мы не найдем у них каких-то конкретных мыслей и советов касательно этой проблематики. Но мы живем в этой среде, техногенная цивилизация достаточно агрессивно захватывает наш мир, и, соответственно, нам необходимо вырабатывать здоровые, конструктивные мнения и реакции на эту экспансию. Обращаясь к истории Церкви и ее богословской антропологии, нужно отметить, что Церковь никогда не была против новых технологий и достижений технического прогресса, но, по мере поступления тех или иных вопросов, касающихся различных образов применения этих достижений науки к жизни человека, выкристаллизовывала свои трезвые позиции по отношению к ним.
Напомню, что богословское понятие личности особенно привлекло внимание мыслителей XX века. Здесь достаточно вспомнить имена проф. Владимира Николаевича Лосского (1903-1958), архимандрита Софрония (Сахарова) (1896-1993), протоиерея Георгия Флоровского (1893-1979), протопресвитера Иоанна Мейендорфа (1926-1992), румынского исповедника прот. Думитру Станилоэ (1903-1993) и других. В основном это представители русской эмиграции, но не только. Эти ученые и богословы внесли свой неоценимый вклад в развитие богословия личности, но при этом все же остается много вопросов как внутри богословской антропологии, так и в междисциплинарном поле, на стыке богословия и психологи и, а также и других наук о человеке. Мы понимаем, что, с одной стороны, психология имеет свою собственную историю развития и свои школы, а с другой стороны, задаемся вопросом — насколько обоснована и хорошо продумана и взвешена аксиоматика этих школ в психологии? Что может стать критерием оценки аксиоматической матрицы того или иного психологического направления или
современного тренда? Ведь если в точных науках критерием, как правило, являются те или иные испытания и опыты с материей, то в сфере антропологии «подопытным» оказывается конкретный человек, судьба которого нам гораздо более важна, чем то, что произойдет с тем или иным физическим материалом, попавшим в сферу интересов и разработок ученых!
Известно, что на психологических факультетах высших учебных заведений сейчас принято опираться на самую разнообразную аксиоматику, более того, постмодерн ставит под вопрос вообще присутствие какой-либо аксиоматики в нашем мире. Но на сегодняшней конференции, мне думается, мы в первую очередь ставим задачу выстраивания диалога по уточнению терминов и понятий — тех, которые использует богословие личности, и тех, которые используются в классической и современной психологии. Для нас важно решить вопрос — каким образом психологам, и в первую очередь психологам православным, можно выстроить свою систематическую работу, опираясь на то богатое наследие, которое есть в Церкви, но, если признаться честно, не востребовано — не используется в полной мере даже в проповедях священников или в повседневной жизни православных христиан. Поэтому здесь психология может быть не только ученицей богословской антропологии, но и реальной помощницей богословию как в пастырском окормлении людей, так и в актуализации опыта, накопленного как в богословии, так и в практической психологии. И если этот диалог выстроить правильно, то он может дать очень хорошие и многообразные плоды.
Еще мне хотелось бы упомянуть о проблеме соотношения богословия и теологии в сегодняшнем российском научном пространстве и о их взаимодействии с психологией. Ведь совсем недавно в российской системе образования теология была включена в число «ваковских» дисциплин, но при этом между теологией и богословием, хотя это практически одно и то же слово, сохранились сложные отношения: богословие считается прерогативой Церкви, а теология — прерогативой светского государства и ученых. Но некоторые российские
ученые, можно сказать подвижники, поскольку они преодолевают большие трудности, разрабатывают и внедряют эту новую дисциплину — теологию, трудятся, чтобы представить обществу то, как христианское богословие может помочь в выработке стандартов современного образования, что, конечно, отразится и на его уровне, и на самом его характере. И здесь психология как раз могла бы оказать практическую помощь, показать светским, научным и административным кругам, что между церковным богословием и светской психологией может быть налажен здоровый и плодотворный диалог. Это дало бы больше оснований повлиять на общественное и научное представление о том, какая должна быть теология, связать ее с богатейшим святоотеческим наследием и аскетическим опытом.
Уверен, что подобного рода конференции могут стимулировать здоровые процессы и в обществе в целом, и в научном сообществе. Для нас важно, чтобы православные богословие и психология не оказались на периферии, чтобы у наших современников не складывалось впечатление о богословии, что это лишь какие-то «странные» батюшки, представители устаревшей идеологии, что-то там говорят в своих семинариях, и что эта информация не предназначена для современного человека и современной жизни. Для нас важно и то, чтобы психология не рассматривалась современниками лишь как прибежище для раненых, травмированных жизнью людей. Человек, ведущий здоровый образ жизни, реже обращается к медикам, точно так же и психология может и должна, в том числе с помощью православного богословия, оздоровительно влиять на человека прежде того момента, как он окажется тяжко раненым жизненными обстоятельствами, общением с людьми, социальными проблемами и так далее. Хотелось бы, чтобы такое узкое понимание обоих сфер знания — психологии и православного богословия — было минимизировано, в том числе и за счет нашей с вами сегодняшней работы.
