CC BY
109
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2018 История Выпуск 1 (40)
УДК 94(4)"4/7"
doi 10.17072/2219-3111-2018-1-71-85
О ЗАПАДНОСИБИРСКИХ ИНВАЗИЯХ В ПРИУРАЛЬЕ В ЭПОХУ ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ
Н. П. Матвеева, А. С. Зеленков
Тюменский государственный университет, 625003, Тюмень, ул. Семакова, д. 10
nataliamatveeva1703@yandex. ru
Предпринята попытка верификации гипотезы о миграциях раннесредневекового населения Западной Сибири в Приуралье в рамках существующей сегодня историографической традиции и на основе проведенного статистического анализа опубликованных и доступных источников. Впервые сопоставлены синхронные погребальные комплексы бакальской археологической культуры: Устюг-1, Козлов мыс-2, Ипкульский - с некрополями Среднего Приуралья IV-VII вв. Судя по результатам анализа, инновации в погребальной традиции турбаслинской, неволинской и кушнаренковской культур, представленные в виде курганных надмогильных сооружений, захоронений в узких и глубоких могилах, искусственной деформации голов, а также в виде сосудов с раздутым туловом и редким ямочным и нарезным орнаментом, имеют существенное сходство с комплексами Зауралья. Предлагается объяснение данной ситуации в виде гипотезы о трех миграционных волнах с Востока на Запад с разным характером взаимодействия западносибирских переселенцев и уральского населения. В начале IV в. отдельные группы носителей бакальской культуры, синкретичной и генетически связанной с саргатской культурой раннего железного века, проникают на территорию Среднего Урала, взаимодействуя непродолжительное время с группами, оставившими бродовский тип погребальных комплексов. В середине IV-V в., вероятно, имели место связи западносибирских и турбаслинских групп, совместно участвовавших в союзе гуннских племен, вступая в тесные торговые и брачные связи. В V-VI вв. носители карымской культуры, входившие в состав лесостепной бакальской и южно-таежной потчевашской культур, существенно повлияли на развитие кушнаренковской традиции на Южном Урале.
Ключевые слова: Западная Сибирь, Приуралье, миграции, раннее Средневековье, бакальская, карымская, неволинская, турбаслинская, кушнаренковская культуры.
Введение
При изучении миграции населения по археологическим данным основными методологическими установками являются признание проницаемости культурных границ в прошлом [Cameron, 2012], многоступенчатого характера передвижения коллективов и многообразия факторов и причин переселений [Anthony, 1990; Burmeister, 2002]. Миграционные процессы рассматриваются нами как исторически обусловленная динамическая система, сформированная совокупностью социальных, экономических и политических факторов [Косарев 1991, с. 10-14; Frachetti, 2011]. Археологическими признаками миграций считаем гетерогенные памятники, сочетающие традиции с инновациями в культуре: погребальном обряде, гончарной традиции и др. [Клейн, 1999].
Наиболее выражены в источниках следы миграций в переходные периоды от одной археологической эпохи к другой, в значительной мере определяющие динамику культурного развития огромных регионов. В лесостепной и подтаежной зонах Западной Сибири и Приуралья одни историко-культурные образования, возникшие в зоне контактов иранских, финских и угорских групп населения (кулайская, саргатская, гафурийская, позднесарматская и пьяноборская), сменяются другими, в чем-то преемственными, но в целом своеобразными (карымская, бакальская, бахмутинская, неволинская, турбаслинская), под влиянием масштабных исторических событий, происходивших в эпоху Великого переселения народов.
Впервые миграционное объяснение было дано появлению бахмутинской культуры [Шмидт, 1929; Смирнов, 1958, с. 50-54] в междуречье Камы, Белой и Уфы [Генинг, 1972, с. 221-295; Мажитов, 1981, с. 25]. В.Ф. Генинг обратил внимание на аналоги оригинальных круглодонных сосудов с широким горлом, орнаментированным ямочными вдавлениями и насечками по венчику,
© Матвеева Н. П., Зеленков А. С., 2018
в памятниках Верхней Оби (ареал одинцовской и релкинской культуры) и Приишимья, (ныне бакальская и потчевашская культуры) [Генинг, 1972, с. 221-295], что закрепилось в научной литературе [Мажитов, 1981, с. 27; Останина, 1997, с. 181]. В погребальном обряде носителей бахмутинской культуры выделены следующие заимствованные черты: глубокие могилы, размещение в них сосудов и останков животных. Первоначально новации у раннесредневекового населения Южного Урала были датированы К. Амброзом при хронологизации Бирского могильника в рамках У1-УП вв. [Амброз, 1980, с. 40-47].
Участие сибирских мигрантов предполагается в сложении неволинской культуры Среднего Урала [Голдина, Водолаго, 1990, с. 4-5]. Р.Д. Голдина выделяет несколько скоплений памятников, демонстрирующих чуждое влияние на уральцев [Голдина, 2004, с. 268]; из них опорным для возникновения идеи переселения «угорских племен» явился Бродовский могильник. Признаками вторжения мигрантов она называет курганные насыпи, ровики, преобладание мужских захоронений, ритуальные останки туши или части лошади в курганных насыпях, а также традицию кольцевой деформации черепа, круглодонные с шаровидным туловом сосуды низких пропорций, орнаментированные резным орнаментом в виде «елочки» и косых нарезок [Голдина, 1986, с. 47-98]. Время проникновения сибирских мигрантов определено как 1У-У вв. [Генинг, 1953, с. 87-98; Голдина, Водолаго, 1990, с. 6-22]. В.А. Ивановым рассмотрена данная гипотеза на основе сравнения гороховской раннего железного века и бродовской погребальных традиций, однако результат получился отрицательный, так как хронологическая лакуна между ними составляет пять веков [Иванов, 2008; Белавин и др., 2009]. Альтернативная точка зрения представлена А.Ф. Мельничуком, М.Л. Перескоковым [Мельничук, Перескоков, 2009, с. 242-245; Перескоков, 2013, с. 223-227], считающими, что перечисленные инновации в большей степени связаны с приходом позднесарматских групп населения в Кунгурскую лесостепь, приведшим к трансформации позднегляденовской погребальной традиции в бродовскую.
В пользу формирования турбаслинской культуры при участии западносибирских мигрантов высказывался В.Ф. Генинг, перечислив указанные ранее черты, а также отметив характерную для керамики Западной Сибири полуяйцевидную форму, орнаментацию сосудов насечками по венчику, плечу и бортику [Генинг, 1972, с. 278]. Проверяя эти аргументы, Ф.А. Сунгатов не усмотрел статистически весомых саргатских и турбаслинских связей и объяснил их сходство контактами приуральцев и зауральцев в контексте участия западносибирского населения в союзе гуннских племен [Сунгатов, 1998, с. 98].
Относительно единодушны исследователи в поисках зауральских истоков кушнаренковской и караякуповской традиций. Сначала В.Ф. Генинг определил эту территорию в Притоболье, указав на Перейминский, Потчевашский и Тюковский могильники [Генинг, 1961, с. 330]. Затем он отодвинул границу «исхода» кушнаренковского и караякуповского населения ближе к Прииртышью и Верхнему Приобью, отметив круглодонность посуды и общий стиль орнаментов [Генинг, 1972, с. 271-272]. Г.И. Матвеева в работах разных лет датировала формирование данной гончарной традиции до У1-У11 вв. и локализовала ее в лесостепи Западной Сибири, в ареале бакальской культуры [Матвеева, 1968, 2007]. Позднее Е.М. Данченко увидел ее зарождение в карымских приишимских памятниках, что дало ему основания определить отправную точку переселений кушнаренковских и караякуповских групп в низовьях Тары [Данченко, 2008, с. 56-57].
С пополнением корпуса материалов таежной территории Западной Сибири ГУ-УП вв. сегодня сформулированы две версии миграции карымского населения. Первая основывается на представлении о переселении в ГУ-У вв. лесных групп на юг и взаимодействии их с бакальскими племенами, а в УГ-УГГ вв. об уходе нового населения из-за активной экспансии Тюркского каганата за Урал и включении его в качестве основного компонента в кушнаренковское население. Данная гипотеза строится на гетерогенных материалах нескольких могильников и поселений, сочетающих лесные и лесостепные черты [Скандаков, Данченко, 1999]. Исследователями выделяются основные признаки карымской культуры, фиксирующиеся на «новой родине»: грунтовые погребения, сочетание ингумации и кремации, фигурно-штамповый орнамент на посуде, искусственная деформация черепов. По второй версии карымские группы переселились напрямую в Северное Прикамье [Мельничук, Перескоков, 2013, с. 250-253]. Тесные контакты сибиряков, прикамского населения и тюрков, проникавших за Урал (памятники новинковского типа), могли сформировать
новый культурный комплекс - кушнаренковский, что постулирует И.Н. Васильева [Васильева, 1993, с. 31-34].
Сегодня удревнены зауральские кушнаренковские комплексы до 1У-У1 вв. благодаря исследованиям некрополей Устюг-1, Козловский, в том числе выявлению одного караякуповского объекта VII - середины VIII в. [Маслюженко и др., 2011]. Однако все выводы о западносибирской прародине кушнаренковцев и караякуповцев пока даются исходя из анализа керамического материала.
Вместе с тем значительные результаты достигнуты в исследовании памятников бакальской культуры в Зауралье. Предлагаются различные варианты миграции ее носителей, а также выделены суперстратные элементы, участвовавшие в бакальском культурогенезе. В частности, Н.П. Матвеева наметила несколько маршрутов переселения отдельных групп в среде носителей бакальской культуры. Одна продвинулась на запад и приняла участие в формировании бахмутинского и караякуповского населения в течение IV - VI вв.; другая пришла с юга, из Средней Азии, сначала в степи Южного Урала. Также предполагается гуннское и праболгарское участие в событиях в лесостепи [Матвеева, Кобелева, 2013]. Факт продвижения лесостепных зауральских групп в юго-западном направлении, в Самарское Поволжье, установлен Д.А. Сташенковым по характерным керамике и сооружениям при изучении Пролетарского городища [Сташенков, 2009, с. 228-229], Н.А. Лифановым на селище Ош-Пандо-Нерь и могильнике Шелехметский II [Лифанов, 2005], И.М. Акбулатовым на Таптыковском городище в Башкирии [Акбулатов, 1988].
В данной статье предпринята попытка определить те компоненты в культурах Приуралья IV-VII вв., происхождение которых связано с западносибирскими мигрантами, а также выделить отдельные волны миграции путем обнаружения истоков инноваций и условий, в которых они трансформировались.
Источники
Для установления характера взаимодействия населения Трансуральского региона рассмотрены материалы наиболее значительных могильников Приуралья, таких как Бирский [Мажитов, 1968; Султанова, 2000], Бродовский [Голдина, Водолаго, 1990], Неволинский [Они же], Верх-Саинский [Они же], Кушнаренковский [Генинг, 1977], Лагеревский, Манякский, Хусаиновский, Ново-Биккинский [Мажитов, 1977, 1981], и новых памятников Западной Сибири, таких как Козлов Мыс-2, Устюг-1, Ипкульский [Чикунова, 2011]. Использованы описания 102 погребений новых могильников Зауралья (рис. 1) из отчетов о полевых исследованиях, хранящихся в архивах лаборатории археологии и этнографии учтено более 300 захоронений на памятниках неволинской, турбаслинской, кушнаренковской и караякуповской культур, охарактеризованных в научных статьях и монографиях.
Методика
Поскольку наиболее чувствительным блоком культуры к внешнему воздействию является погребальный обряд, его включили в историко-культурный контекст раннего Средневековья Урало-Сибирского региона. Для этого была составлена база данных (табл. 1) с учетом минимального порога представительности признаков (при вероятности в 0,95 он не менее 3%) [Генинг и др., 1990, с. 64]. Затем сравнивали признаки погребального обряда населения Западной Сибири и Приуралья: бакальской - с одной стороны, и турбаслинских, неволинских, кушнаренковской групп - с другой. После рассчитали коэффициенты сходства (С3) опубликованных данных некрополей Приуралья. Это вместе с выявлением особенностей гончарства изучаемых регионов позволило обнаружить общие и особенные элементы культур, которые могли быть распространены с одной территории на другую.
Анализ источников
Состав элементов в системе погребального обряда населения юга Западной Сибири на протяжении IV - начала VI в. неоднородный (табл. 1, рис. 2: 3,4). Корреляция этих данных с хронологией [Матвеева, 2016] позволяет сделать вывод о создании нетипичной ситуации: на протяжении трех веков на юге Западной Сибири сосуществовали три традиции: бакальская, карымская и «среднеазиатская» [Матвеева, 2016, с. 210-211].
Бакальская часть погребений - самая многочисленная. Она демонстрирует сохранение традиций раннего железного века, но уже в несколько трансформированном виде. Большинство захоронений совершено под небольшой насыпью (62 %), ориентировано на север (47%) или северо-
восток и северо-запад (39%). Как правило, под курганом находятся одиночные захоронения (88%), редко - парные (7%), также одновременно под одной насыпью могло находиться несколько погребений (11%). Форма могильных ям обычно овальная (50%) или подпрямоугольная (26%), они неглубокие (75%), узкие (70%) и средней длины (53%). Умершие находились в вытянутой позе на спине (29%) с руками вдоль туловища (11%). Для погребений, как для саргатских и кашинских вариантов, типичны жертвенные комплексы у могил в виде костей лошади и сосудов (42%). Однако рвы, которые являлись конструктивной особенностью курганов прошлого века, представлены только в паре случаев на Козловском могильнике. Изменения наблюдаются в бакальском производстве керамики. У гончаров постепенно исчезает традиция добавления песка в формовочную массу [Матвеева, Кобелева, 2013] и распространяется использование в качестве исходного сырья ожелезненных природных глин, реже - илистых глин. В сырье также добавлялись шамот и органика, представленная выжимкой из навоза жвачных животных и органическими растворами [Ульянова, Матвеева, 2007; Зеленков, 2016].
Следы карымского присутствия фиксируются по наличию грунтовых захоронений (42%), проявлению культа огня в виде прокалов у могилы (5%) и внутри нее (6%). Широко представлена в материалах обсуждаемых памятников керамика с фигурно-штамповой орнаментацией, аналогичной вариантам из Нижнего Приобья [Зыков, 2005, с. 49-61], встретились экземпляры нижнеобского культового литья, например, полые подвески в виде медведя и росомахи.
Часть погребений, названная нами условно «среднеазиатской», обладает рядом черт, не известных до сих пор в лесостепном и подтаежном Зауралье: захоронение коня над могилой (1,9%), установка гроба (2%), сосуды степного облика кувшиновидных форм с плоским дном и ручками, с включениями в их формовочную массу жженой кости [Матвеева, Кобелева, 2013, с. 72].
При этом не связан с конкретной группой погребений ряд признаков: искусственная деформация головы (27%), захоронение вместе с умершим оружия (17%), бытовых вещей (23%), конской упряжи (9%), поясной гарнитуры (25%) и бус (19%) (табл.1). Полагаем, что данные признаки нивелировали культурные различия в гетерогенном зауральском обществе.
Все это говорит о не менее интенсивном взаимодействии разных в культурном отношении групп населения лесостепи и подтаежной части в Западной Сибири, чем в Приуралье. Если принять гипотезу о миграции некоторой части его за Урал под действием внешнеполитических, природно-климатических и социальных факторов, то встают вопросы о хронологии переселений, культурной принадлежности участников, их инновациях в среду приуральского населения.
Сравнение бакальской и неволинской (позднегляденовской) погребальных традиций позволяет выявить следующие сходные признаки их: надмогильные насыпи, следы тризны в виде прокалов от кострищ, разбитых сосудов, уздечки в могиле; простые одиночные ямы, ориентировка на север и северо-запад, вытянутая поза на спине. Бакальская традиция отмечается отсутствием ровики, наличием камней в могиле; треть неволинских погребений ориентированы на запад, чего в притобольских некрополях не наблюдается (рис. 4: 5-6). Частные признаки: наличие костей лошади в могиле и у могилы, скорченное положение костяков - также отдаляют неволинскую культуру от бакальской. Самобытность неволинского населения проявляется и в особенностях керамики (рис. 3: 13-18): добавление в формовочную массу раковины и органических растворов [Казанцева, 2011, с. 57], низкие пропорции сосудов и др.
Установлен высокий коэффициент сходства (С3=0,76) западносибирских некрополей с турбаслинским типом памятников (рис. 4: 3-4). Об их тесной связи свидетельствуют практически все признаки погребального обряда. Различия заключаются только в том, что у первых нет погребений с подбоем (вероятно, из-за песчаных почв) и высока доля парных и коллективных захоронений. Отчетливо видно сходство в морфологии посуды могильников (рис. 3: 7-12), на что обратил внимание В.Ф. Генинг, отметив характерную для керамики Западной Сибири полуяйцевидную форму тулова в материалах Бирского и Ново-Турбаслинского могильников [Генинг, 1972, с. 278]. Формовочная масса турбаслинских сосудов по составу близка составу зауральским экземплярам: шамот+навоз или песок+шамот+навоз [Васильева, 1993, с. 48] - и не противоречит мнению об их родстве.
Коэффициент сходства (С3=0,65) притобольских могильников и кушнаренковских некрополей показывает их средней силы связь практически по всем важнейшим признакам. Это сочетание курганных и грунтовых захоронений, одиночные камеры, простые могильные ямы,
ориентировка на север, наличие костей лошади в качестве жертвенного комплекса, «всаднические погребения» и др. (рис. 4: 1-2) Отличие сибирских памятников состоит в следующем: узкие могилы, деревянные перекрытия, часть погребенных размещены скорченно, в заполнении - уголь и следы кремации.
Обсуждение результатов
Материалы IУ-УI вв., полученные в ходе изучения таких некрополей, как Устюг-1, Ипкульский и Козловский, позволили сравнить несколько культурных традиций Уральского региона и выделить особенности этапов переселения с восточных склонов Урала в раннем Средневековье.
О волне переселения зауральских групп населения в ареал памятников бродовского типа могут свидетельствовать следующие признаки: небольшие курганные насыпи, ровики, одиночные преимущественно подпрямоугольной формы узкие ямы средней длины, погребенные в вытянутом положении на спине с руками вдоль туловища, сопровождаемые предметами быта (ножи, топоры), оружием (наконечники стрел), элементами конской упряжи, поясной гарнитурой, бусами, подвесками, кольцами и браслетами. Однако считаем, что сегодня нет прямых свидетельств массовой инфильтрации зауральского населения в среду неволинского (позднегляденовского) в IV - начале V в. Если существовала связь приуральских и притобольских групп в это время, то она косвенно фиксируется лишь по морфологическим особенностям посуды, отдельным элементам орнамента (редкие пояски ямок, короткие оттиски гребенки в виде горизонтальной «елочки), которые также характерны для двух регионов в финале раннего железного века [Перескоков, 2015, с. 99-115; Кобелева, 2009].
Получив подтверждение определенного сходства бакальских и турбаслинских комплексов, мы считаем вывод Ф.А. Сунгатова об участии зауральского населения в союзе гуннских племен [Сунгатов, 1998, с. 98] вполне обоснованным. Исходя из признания того, что миграция происходила позднее, в середине IV - начале V в., охватив уже бакальское население, имеющее саргатские корни, слабые саргатско-турбаслинские связи выглядят логичными. Результаты кластерного анализа Д.В. Шмуратко, свидетельствуя о тесной связи Козловского могильника с Ново-Турбаслинским, только подтверждают данный вывод [Шмуратко, 2014, с. 71].
Большее разнообразие в деталях бакальского обряда по сравнению с кушнаренковским, вероятно, объясняется мозаичностью расселения поликультурных групп в западносибирской лесостепи. Оно обусловлено продвижением карымского населения таежной полосы Зауралья, заимствовавшего лесостепные традиции, на юг в ^^ вв. [Данченко, 2008, с. 45-60]. Это подвижное население создает новые очаги культурогенеза к VI в., занимая широкую территорию северной лесостепи [Зыков, 2002, с. 47-50]. Нижнеобской компонент вполне мог проникнуть на Южный Урал через казахстанские степи по рекам Ишим, Тобол, вдоль р. Урал, но уже в составе мигрантов из лесостепи [Зыков, 2005, с. 46-61]. Промежуточным памятником, оставшимся от данной миграции, может считаться Бобровский могильник на р. Уй со специфическим набором степных, лесостепных и таежных признаков [Арсланова, 1980]. Поэтому кушнаренковские и караякуповские древности отмечаются специфичностью на фоне автохтонов Приуралья и имеют высокий уровень сходства с известными погребальными памятниками потчевашской, например, с. Окунево III [Иванов, 1999, с. 66], и бакальской культуры.
Таким образом, в статье мы предположили существование трех волн миграции западносибирского населения за Урал. В начале IV в. бакальское население с унаследованными от саргатской культуры традициями проникает на территорию Среднего Урала, взаимодействуя кратковременно с ранненеволинскими группами. К середине IV-V вв. бакальское население, уступая северную лесостепь таежным мигрантам карымской культуры, уходит южнее и западнее и сталкивается с носителями турбаслинской культуры. В V-VI вв. потомки насельников Нижнего Приобья в составе лесостепных бакальских и потчевашских групп продвигаются за Уральский хребет, формируя очаги культурогенеза кушнаренковской культуры.
Таблица 1
Характеристика погребального обряда раннесредневекового населения Западной
Сибири и Приуралья
Группа Признак Козловский, Ипкуль-ский, Устюг-1 Бродовский Турбаслинские погребения Маняк, Лагер, Ново-Бикк курган, Хусаи-новские курганы Группа Признак Бакал Броды Турбаслы Манякский, Лагерев- ский, Ново-Биккинский, Хусаи-новский
N=102 , % N=94, % N=251 , % N=22, % N=102 , % N=94, % N=251 , % N=22, %
Вид курган 57,3 100 67,6 95,5 Размеры Узкие (0,4 - 1,19 м) 69,6 64,9 нет 90,9
Грунт. 42,5 0 32,4 4,5 Средние (1,2 - 1,5 м) 12,5 18,1 нет 4,5
Форма могилы Овал 50 4,3 0 0,0 Широкие (1,6 - 2,1 м) 12,9 11,7 нет 0,0
Пря-моуг. 25,9 92,6 62 Поза Вытянуто на спине 28,7 71,3 60 50,0
Квадрат 1,9 3,2 0 0,0 Скорчено 4,6 1,1 0 0,0
Характер погребений Кенотаф 1,9 0 0 0,0 Всадника 1,9 0 0 0,0
Оди-ноч. 87,8 85,1 24 86,4 Руки вдоль тела 11,1 26,6 37,6 0,0
Мно-гомог. курган 11,1 3,2 13,6 13,6 Кисти на тазу 2,8 1,1 3,2 0,0
Парное 7,4 7,4 0,4 9,1 Деформация 27,8 1,1 19,2 4,5
Кол-лект. 0,9 2,1 нет 0,0 Культ коня Захоронение коня 1,9 0 0 0,0
Ориентир на С 47,2 3,2 46,8 40,9 Кости лошади в могиле 4,2 0 16,8 36,4
На Ю 0 27,7 0,8 9,1
На СЗ, СВ 38,9 22,3 10,4 13,6 Кости лошади у могилы 7 0 8,1 9,1
На З, ЗСЗ 0 42,6 ? 9,1 Сосуды в могиле 58,8 0 72,4 77,3
Заплечики 1,9 5,3 2,4 9,1 Культ огня Прокал, уголь в могиле 5 20,2 19,3 0,0
Окончание табл. 1
Группа Признак Козловский, Ипкуль-ский, Устюг-1 Бродовский Турбаслинские погребения Маняк, Лагер, Ново-Бикк курган, Хусаи-новские курганы Группа Признак Бакал Броды Турбаслы Манякский, Лагерев- ский, Ново-Биккинский, Хусаи-новский
N=102 , % N=94, % N=251 , % N=22, % N=102 , % N=94, % N=251 , % N=22, %
Мелкие (до 0,4 м) 75,1 10,6 нет 13,6 Прокал, уголь рядом 5,6 8,5 4,8 0,0
неглубокие (0,410,8 м) 10,3 37,2 нет 40,9 Предметы быта 23,1 77,7 13,9 36,4
Глу-
бокие (0,811,8 м) 9,3 52,1 нет 27,3 Инвентарь Оружие 16,7 19,1 13,9 13,6
Короткие (0,9 -1,8 м) 9,3 10,6 нет 22,7 Конская упряжь 9,3 17 6,1 22,7
Л а <и Средние (1,82 -2,19 м) 52,8 27,7 нет 13,6 Поясная гарнитура 25 45,7 26,3 63,6
Рч Удлин. (2,2 - 32,4 59,6 нет 68,2 Бусы, пронизки 19,4 38,3 81 36,4
3,3 м) Подвески 9,8 6,4 30 31,8
Очень дл. (3,254,5 м) 0 3,2 нет 0,0 Кольца, браслеты 5,9 10,6 15 13,6
Очень широкие (2,22,75 м) 0 10,6 0 0,0 кооэфициент сходства западносибирских погребений с приуральскими 0,64 0,76 0,65
Рис. 1. Карта-схема расположения некрополей IV-VII вв. в Западной Сибири и Приуралье: Бакальская группа: 1 - Ипкульский, 2 - Козловский, 3 - Устюг-1, Неволинская группа: 4 - Верх-Саинский, 5 - Бродовский; Кушнаренковская группа: 6 - Манякский, 7 - Ново-Бикинский, 8 - Бирский, 9 - Булгарский курган, 10 - Кушнаренковское погребение, 15 - Лагеревские курганы; Турбаслинская группа: 10 - Кушнаренковский, 11 - Кувыковский, 12 - Новотурбаслинский, 13 - Дежневский, 14 - Уфимские погребения, 16 - Чесноковский, 17 - Жилинский, 18 - Шареевский
Рис. 3. Керамика населения Урало-Сибирского региона 1У-УП вв.: 1-6 - бакальская; 7-12 - бахмутинско-турбаслинская; 13-18 - неволинская; 19-23 - кушнаренковская
Рис. 4. Конфигурация могил некрополей IV-VII вв.: 1-2 - кушнаренковский тип; 3-4 - турбаслинский тип; 5-6 - бакальский тип; 7-8 - неволинский тип
Библиографический список
Акбулатов И.М. Керамика Таптыковского городища эпохи раннего средневековья // Проблемы древних угров на Южном Урале. Уфа: Изд-во Башкирского научного центра УрО АН СССР, 1988. С. 31-52.
Амброз А.К. Бирский могильник и проблемы хронологии Приуралья в IV-VII вв. // Средневековые древности евразийских степей. М.: Наука, 1980. С. 3-56.
Арсланова Ф.Х. Керамика раннесредневековых курганов Казахстанского Прииртышья // Средневековые древности евразийских степей. М.: Наука, 1980. С. 79-104.
Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Угры Предуралья в древности и средние века. Уфа: Изд-во Башкирского гос. пед. ун-та им. М.Акмуллы, 2009. 278 с.
Васильева И.Н. Гончарство Волжской Болгарии в X-XII вв. Екатеринбург: Наука, 1993. 245 с. Генинг В.Ф. Бродовский могильник // КСИИМК АН СССР. М.: Изд-во АН СССР, 1953. Вып. 52. С. 87-98.
Генинг В.Ф. К вопросу о продвижении сибирского населения в западное Приуралье // Вопросы
истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1961. С. 329-336.
Генинг В.Ф. Южное Приуралье в III-VII вв. н.э. (проблемы этноса и его происхождения) //
Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972. С. 221-295.
Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рынков Н.А. Формализовано-статистические
методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев: Наукова думка, 1990. 304 с.
Голдина Р.Д. Исследования курганной части Бродовского могильника // Приуралье в древности
и средние века. Ижевск: Б.и., 1986. С. 47-98.
Голдина Р.Д., Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1990. 176 с.
Голдина Р.Д. Древняя история Удмуртского народа. Ижевск: Б.и., 2004. 422 с. Данненко Е.М. К характеристике историко-культурной ситуации в Среднем Прииртышье на рубеже раннего железного века и Средневековья // Проблемы бакальской культуры. Челябинск: Рифей. 2008. С. 45-60.
Зеленков А.С. Приспособительные навыки гончаров бакальской культуры (по материалам Коловского городища) // Экология древних и традиционных 4 обществ: Матер. V междунар. науч. конф.: в 2 ч. Тюмень: Изд-во Тюмен. гос. ун-та, 2016. Вып. 5. С. 66-69. Зыков А.П. Гуннские погребения у села Черноозерье и проблема этнокультурной ситуации в лесостепном Прииртышье в эпоху Великого переселения народов (Саргатский район Омской области) // Матер. V Сиб. симп. «Культурное наследие народов Западной Сибири» (Тобольск, 9-11 дек. 2002 г.). Тобольск, 2002. С. 47-50.
Зыков А.П. Барсова Гора: Очерки археологии Сургутского Приобья. Средневековье и новое время. Екатеринбург: Урал. рабочий, 2012. С. 46-61.
Иванов В.А. Древние угро-мадьяры в Восточной Европе. Уфа: Гилем, 1999. 123 с. Иванов В.А. Прослеживается ли генетическая связь между носителями кушнаренковской, караякуповской и неволинской культур? // Проблемы бакальской культуры. Челябинск; Шадринск: Рифей, 2008. С. 94-101.
Казаков Е.П. Волжские болгары, угры и финны в IX-XIV вв.: проблемы взаимодействия. Казань: Б.и., 2007. 208 c.
Казанцева О.А. Гончарная технология населения Среднего Прикамья первой половины I тыс. н.э. (по данным некрополей). Автореф. дис... канд. ист. наук. Ижевск, 1996. 28 с. Казанцева О.А. Гончарство древнего населения Среднего Прикамья (по материалам Тарасовского могильника I-V вв. н.э.) // Вестник Удмуртского университета. 2011. №5-1. С. 55-62.
Клейн Л.С. Миграция: археологические признаки // Stratum plus. 1999. №1. С. 52-71. Кобелева Л.С. Технология изготовления керамики саргатской культуры (восточный ареал): Автореф. дис. канд. ист. наук. Новосибирск, 2009. 26 с. КосаревМ.Ф. Древняя история Западной Сибири. Москва: Наука, 1991. 302 c. Лифанов Н.А. Исследование селища Ош-Пандо-Нерь и Шелехметского II могильника в 20012002 гг. // Краеведческие записки. Самара, 2005. Вып.12. С. 68-75. Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. М.: Наука, 1968. 166 с. Мажитов Н.А. Южный Урал в VII—XIV вв. М.: Наука, 1977. 240 с. Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала в VIII-XII вв. М.: Наука, 1981. 164 с. Маслюженко Д.Н., Шилов С.Н., Хаврин С.В. Раннесредневековый могильник Усть-Суерское-1 в лесостепном Притоболье // Ab Origine: Археол.-этногр. сб. Тюмен. гос. ун-та. Вып. 3. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2011. С. 72-86.
Матвеева Г.И. Памятники I тыс. н.э. левобережья р. Белой // Археология и этнография Башкирии. 1968. Т. 3. C. 113-125.
Матвеева Г.И. О культурном и хронологическом соотношении памятников кушнаренковского и кара-якуповского типов // Средневековая археология Евразийских степей. 2007. Т. 2. С. 75-86.
Матвеева Г. И., Богачёв А. В. Памятники раннеболгарского времени // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Ранний железный век и средневековье. М.: Наука, 2000. 426 с.
Матвеева Н.П. Формирование кушнаренковских комплексов в Зауралье// Ab origine: Проблемы генезиса культур Сибири. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 63-75.
Матвеева Н.П., Ульянова Е.Н. К вопросу о технологии производства керамики юдинской культуры // Ab Origine: Археол.-этногр. сб. / отв. ред. А. В. Матвеев. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2011. Вып. 3. С. 87-102.
Матвеева Н.П. Козловский могильник эпохи Великого переселения народов. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2012. 178 с.
Матвеева Н.П., Кобелева Л.С. К вопросу об исходных компонентах раннесредневекового культурогенеза лесостепного Зауралья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2013. №3. С. 68-78.
Матвеева Н.П. Западная Сибирь в эпоху Великого переселения народов (проблемы культурогенеза по данным погребальных памятников). Тюмень: Изд-во Тюменского ун-та, 2016. 267 с.
Мельничук А.Ф., Перескоков М.Л. Бродовские (харинские) погребальные комплексы в Среднем Приуралье - результат экспансии западных саргатских общин? // Этнические взаимодействия на Южном Урале. Челябинск: Из-во Южно-Урал. гос. ун-та, 2009. С. 142-145. Мельничук А.Ф., Перескоков М.Л. Средневековая керамика нижнеобского облика на памятниках Северного Прикамья // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. №3(23). С. 249-253.
Перескоков М.Л. Пермское Приуралье в финале раннего железного века: Дис. ... канд. ист. наук. Йошкар-Ола, 2013. Т.1. 302 с.
Перескоков М. Л. Керамические комплексы памятников финала раннего железного века в Пермском Прикамье // Вестник Пермского университета. История. 2015. №1 (28). С. 99-113. Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск: Изд-во Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. 336 с.
Скандаков И.Е., Данченко Е.М. Курганный могильник Усть-Тара VII в. в южно-таежном Прииртышье // Гуманитарное знание. Сер. Преемственность: Ежегодн. Омск: Изд-во Омского гос. пед. ун-та, 1999. Вып. 3. С. 160-186.
Смирнов А.П. Железный век Башкирии // Матер. и исслед. по археологии СССР. М., 1958. № 28. С. 50-54.
Сташенков Д.А. Памятники мадьярского круга в Самарском Поволжье // Форум «Идель-Алтай». Казань: Б.и., 2009. С. 228-229.
Султанова А.Н. Бирский могильник: историко-археологическая характеристика: Дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 2000. 225 с.
Сунгатов Ф.А. Турбаслинская культура. Уфа: Гилем, 1998. 168 с.
Чикунова И.Ю. Ипкульский могильник как источник по изучению этнокультурной ситуации в раннем средневековье в Притоболье // Тр. III (XIX) Всерос. археол. съезда. 2011. Т. 2. С. 112-113.
Шмидт А.В. Археологические изыскания Башкирской экспедиции Академии наук. Уфа: Б.и.. АССР, 1929. 28 с.
Шмуратко Д.В. Могильники харинского типа с территории северного Приуралья (или еще одна попытка поиска «угорского следа») // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2014. № 3 (26). С. 66-72.
Anthony D. Migration in Archeology: The Baby and the Bathwater // American Anthropologist. 1990. Vol. 92. P. 895-914.
Burmeister S. Archaeology and migration // Current Anthropology. 2000.Vol. 41(4). P. 539-567. Cameron C. How People Moved among Ancient Societies: Broadening the View // American Anthropologist. 2012. Vol. 115. P. 218-231.
Frachetti M. Migration Concepts in Central Eurasian Archaeology // Annual Review of Anthropology. 2011. Vol. 40. P. 195-212.
Дата поступления рукописи в редакцию 26.10.2017
ABOUT WEST SIBERIAN INVASIONS TO THE TRANS-URALS IN THE MIGRATION PERIOD
N. P. Matveeva, A. S. Zelenkov
University of Tyumen, Semakov str., 10, 625003, Tyumen, Russia
The article is devoted to testing the hypothesis on migrations of West Siberian population to the Urals in the Middle Ages based on a historiography tradition and available sources. The interest is increasing due to the distinguishing pottery and funerary innovations in the Turbasly, Nevolino and Kushnarenkovo cultures of the Western Trans-Urals in the 4th - 7th centuries. The emergence of barrows, narrow and deep graves, skull's deformations, distant vessels with holes and rifling decors is often connected with the migration impulse among the West Siberian steppe-forest cultures, in particular in the Bakalskaya culture. However, arguments and synchronous sources have not been discovered in the Eastern Trans-Urals for a long time. In the article, the authors compare the funeral complexes Ustyg-1, Kozlov Mys-2, and Ipkul' of the Bakalskaya culture with the Ural cemeteries. As a
result, they distinguish three migration waves with different types of interaction between Siberian and Ural medieval people: the first one is associated with the population that formed the Brodovo type of sites in the early 4th century; the second one occurred between the 4th and the 5th centuries in the Turbasly culture area. Finally, the creators of the Karim culture included in the traditions of the Bakalskaya and Potchevash culture groups, began to form the Kushnarenkovo culture in the 5th and 6th centuries which later appeared in the Western Urals.
Key words: Western Siberia, the Trans-Urals, migrations, Middle Ages, the Bakalskaya, Karim, Nevolino, Turbasly, and Kushnarenkovo cultures.
References
Akbulatov, I.M. (1988), "Ceramics of Taptykovo medieval settlement", in Problemy drevnikh ugrov na Yuzhnom Urale [Problems of ancient Ugric people in the Southern Ural], Bashkirskiy nauchnyy tsentr UrO AN SSSR, Ufa, Russia, pp. 31-52.
Ambroz, A.K. (1980), "Birsk burial ground and problems of Ural's chronology in IV-VII AD", in Srednevekovye drevnosti evraziyskikh stepey [Medieval artifacts of the Eurasian steppe], Nauka, Moscow, Russia, pp. 3-56. Arslanova, F.Kh. (1980), "Ceramics of medieval barrows of the Kazakhstani Irtysh region", Srednevekovye drevnosti evraziyskikh stepey [Medieval artifacts of the Eurasian steppe], Nauka, Moscow, Russia, pp. 79-104. Belavin, A.M., Ivanov V.A. & N.B. Krylasova (2009), Ugry Predural'ya v drevnosti i srednie veka [The Ugric peoples of the Urals in the Ancient and Middle Ages], Bashkirskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet im. M.Akmully, Ufa, Russia, 278 p.
Vasil'eva, I.N. (1993), Goncharstvo Volzhskoi Bolgarii v X-XII vv. [Pottery of the Volga Bulgaria], Nauka, Yekaterinburg, Russia, 245 p.
Gening, V.F. (1953), "Brodovskiy burial ground", in Kratkie soobshcheniya instituta istorii material'noi kul'tury Akademii Nauk SSSR [Brief proceedings of the Institute of the History of Material Culture Academy of Science USSR], Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR, Moscow, Russia, pp. 87-98.
Gening, V.F. (1961), "On the issue of the promotion of the Siberian population in the Western Urals", in Voprosy istorii Sibiri i Dal'nego Vostoka [Questions of history of Siberia and the Far East], Nauka, Novosibirsk, Russia, pp. 329-336.
Gening, V.F. (1972), "Southern Urals in III-VII centuries AD (problems of ethnos and its origin)", in Problemy arkheologii i drevnei istorii ugrov [Problems of archaeology and history of the Ugric peoples], Nauka, Moscow, Russia, pp. 221-295.
Gening, V.F., Bunyatyan, E.P., Pustovalov, S.Zh. & N.A. Rychkov (1990), Formalizovano-statisticheskie metody v arkheologii (analiz pogrebal'nykh pamyatnikov) [Formalized-statistical methods in archeology (analysis of funerary monuments)], Naukova dumka, Kiev, Ukraine, 304 p.
Goldina, R.D. (1986), "Studies of the burial part of the Brodovsky burial ground", in Priural'e v drevnosti i srednie veka [The Ural region in antiquity and the Middle Ages], Udmurtskiy universitet, Izhevsk, Russia, pp. 47-98. Goldina, R.D. & N.V. Vodolago (1990) Mogil'niki nevolinskoy kul'tury v Priural'e [Cemeteries of Nevolino culture in the Urals], Irkutskiy universitet, Irkutsk, Russia, 176 p.
Goldina, R.D. (2004), Drevnyaya istoriya Udmurtskogo naroda [Ancient history of the Udmurt people], Udmurtskiy universitet, Izhevsk, Russia, 422 p.
Danchenko, E.M. (2008), "To the description of the historical and cultural situation in Middle Irtysh at the turn of the early Iron Age and the Middle Ages", in Problemy bakal'skoi kul'tury [Problems of the Bakal culture], Rifei, Chelyabinsk, Russia, pp. 45-60.
Zelenkov, A.S. (2016), "The adaptive skills of potters of the Bakal culture (based on the materials of the Kolovo settlement)", in Ekologiya drevnikh i traditsionnykh obshchestv: materialy V mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii [Ecology of the antient and traditional societies: proceedings of the Vth international conference], Tyumenskiy gosudarstvennyy universitet, Tyumen, Russia, pp. 66-69.
Zykov, A.P. (2002), "Hunny burials near the village of Cherno-Ozero and the problem of the ethno-cultural situation in the forest-steppe Irtysh region in the era of the Great Migration of Peoples (Sargatsky district of the Omsk region)", in Materialy V Sib. simp. «Kul'turnoe nasledie narodov Zapadnoi Sibiri» [Issues of the Vth Siberian symposium «Cultural heritage of population of the Western Siberian], Tobolsk, Russia, pp. 47-50.
Zykov, A.P. (2012), Barsova Gora: ocherki arkheologii Surgutskogo Priob'ya. Srednevekov'e i novoe vremya [Barsova Gora: essays on the archeology of the Surgut Ob' area. The Middle Ages and Modern Times], Ural'ski y rabochiy, Yekaterinburg, Russia, pp.46-61.
Ivanov, V.A. (1999), Drevnie ugro-mad'yary v Vostochnoy Evrope [The ancient Magyars in Eastern Europe], Gilem, Ufa, Russia, 123 p.
Ivanov, V.A. (2008), "Is there a genetic link between the carriers of Kushnarenkov, Karayakupov and Nevolinskaya cultures?", in Problemy bakal'skoi kul'tury [Problems of the Bakal culture], Rifei, Chelyabinsk, Russia, pp. 94-101. Kazakov, E.P. (2007), Volzhskie bolgary, ugry i finny v IX-XIV vv.: problemy vzaimodeistviya [Volga Bulgarians, Ugrians and Finns in the 9th-14th centuries: problems of interaction], Institut Istorii AN RT, Kazan, Russia, 208 p. Kazantseva, O.A. (1996), Goncharnaya tekhnologiya naseleniya Srednego Prikam'ya pervoi poloviny I tys. n.e. (po dannym nekropoley) [Pottery technology of the population of the Middle Kama region in the first half of the 1st millennium AD. (according to the data of necropolises)], Extended abstract of PhD dissertation, Izhevsk, Russia, 28 p.
Kazantseva, O.A. (2011), 'Pottery of the ancient population of the Middle Kama region (based on the materials of the Tarasovskoye cemetery I-V centuries AD)", Vestnik Udmurdskogo universiteta, №5-1, pp. 55-62. Kleyn, L.S. (1999), "Migration: archaeological evidence", Stratum plus, №1, pp. 52-71.
Kobeleva, L.S. (2009), Tekhnologiya izgotovleniya keramiki sargatskoi kul'tury (vostochnyi areal) [Technology of sargatka culture pottery making (eastern area)], Extended abstract of PhD dissertation, Novosibirsk, Russia, 26 p. Kosarev, M.F. (1991), Drevnyaya istoriya Zapadnoy Sibiri [Ancient History of Western Siberia], Nauka, Moscow, Russia, 208 p.
Lifanov, N.A. (2005), "The study of the village of Osh-Pando-Ner and the Shelekhmet II cemetery in 2001-2002", Kraevedcheskie zapiski, №XII, pp. 68-75.
Mazhitov, N.A. (1968), Bakhmutinskaya kul'tura [Bakhmutin culture], Nauka, Moscow, Russia, 166 p.
Mazhitov, N.A. (1977), Yuzhnyi Ural v VII—XIVvv. [The Southern Urals in the 7th-14th centuries], Nauka, Moscow,
Russia, 240 p.
Mazhitov, N.A. (1981), Kurgany Yuzhnogo Urala v VIII—XII vv. [Mounds of the Southern Urals in the VIII-XII centuries], Nauka, Moscow, Russia, 164 p.
Maslyuzhenko, D.N., Shilov, S.N. & S.V. Khavrin (2011), "The early medieval burial ground of Ust-Suerskoe-1 in the forest-steppe region near Tobol river", in Ab Origine: Arkheologo-etnograficheskii sbornik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta [Ab origine: archeological-ethnographic collection of the Tyumen State University], Tyumenskiy gosudarstvennyy universitet, Tyumen, Russia, pp. 72-86.
Matveeva, G.I. (1968), "Monuments of I millennium AD left bank of the Belaya river", in Arkheologiya i Etnografiya Bashkirii [Archeology and Ethnography of Bashkortostan], Vol. III, pp. 113-125.
Matveeva, G.I. (2007), "About cultural and chronological relationship of the monuments of Kushnarenkovo and Kara-Yakupovo types", in Srednevekovaya arkheologiya evraziiskikh stepey [Medieval archaeology of the Eurasian steppe], Vol.II, Kazan, Russia, pp. 75-86.
Matveeva, G.I. & A.V. Bogachev (2000), "Monuments of early Bulgarian time", in Istoriya Samarskogo Povolzh'ya s drevneishikh vremen do nashikh dnei. Ranniy zheleznyy vek i srednevekov'e [The history of the Samara Volga region from ancient times to our days. Iron Age and the Middle Ages], Nauka, Moscow, Russia, 426 p. Matveeva, N.P. (2007), "Formation of Kushnarenkovo complexes in the Trans-Urals", in Ab origine: arkheologo-etnograficheskii sbornik [Ab origine: archeological-ethnographic collection of the Tyumen State University], Tyumenskiy gosudarstvennyy universitet, Tyumen, Russia, pp. 63-75.
Matveeva, N.P & E.N. Ul'yanova (2011), "To the issue of the technology of production of ceramics of yudino culture", Ab Origine: arkheologo-etnograficheskii sbornik [Ab origine: archeological-ethnographic collection of the Tyumen State University], Tyumenskiy gosudarstvennyy universitet, Tyumen, Russia, pp. 87-102.
Matveeva, N.P. (2012), Kozlovskii mogil'nik epokhi Velikogo pereseleniya narodov [Kozlovsky burial ground of the era of the Great Migration of Peoples], Tyumen, Russia, 178 p.
Matveeva, N.P. & L.S. Kobeleva (2013), "On the initial components of the early medieval culture of the forest-steppe Zauralye", Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii, №3, pp. 68-78.
Matveeva, N.P. (2016), Zapadnaya Sibir' v epokhu Velikogo pereseleniya narodov (problemy kul'turogeneza po dannym pogrebal'nykh pamyatnikov) [Western Siberia in the era of the Great Migration of Peoples (the problems of cultural genesis according to the data of funerary monuments)], Tyumen, Russia, 267 p.
Mel'nichuk, A.F. & M.L. Pereskokov (2009), "Brodovo burial complexes in the Cis-Urals - is it result of expansion of sargatka population?", in Etnicheskie vzaimodeistviya na Yuzhnom Urale [Ethnic connections in the Southern Ural], Chelyabinsk, Russia, pp. 142-145.
Mel'nichuk, A.F. & M.L. Pereskokov (2013), "Ceramics of the Nizhneobsky appearance on the monuments of the northern Kama region", Vestnik Tomskogo universiteta. Istoriya. №3 (23), pp. 249-253.
Pereskokov, M.L. (2013), Permskoe Priural'e v finale rannego zheleznogo veka [The Perm Ural in final Iron Age], PhD dissertation, T.1., Yoshkar-Ola, Russia, 302 p.
Pereskokov, M.L. (2015), "Final Iron Age ceramics of Perm region", Vestnik Permskogo universiteta. Istoriya, №1 (28), pp. 99-113.
Ostanina, T.I. (1997), Naselenie Srednego Prikam'ya v III-V vv. [The population of the Middle Kama region in III-V centuries], Udmurtskiy institut istorii, yazyka i literatury UrO RAN, Izhevsk, Russia, 336 p.
Skandakov, I.E. & E.M. Danchenko (1999), "Burial ground of Ust-Tar VII in southern taiga Priirtyshye", Gumanitarnoe znanie, № 3, pp. 160-186.
Smirnov, A.P. (1958), "The Iron Age of Bashkortostan", in Materialy i issledovaniya po arkheologii SSSR [Materials and researches of USSR archaeology], № 28, pp. 50-54;
Stashenkov, D.A. (2009), "Monuments of the Magyar circle in the Samara Region", in Forum «Idel'-Altai», Kazan, Russia, pp. 228-229.
Sultanova, A.N. (2000), BirskiH mogil'nik: istoriko-arkheologicheskaya kharakteristika [Birsky burial ground: historical and archaeological characteristics], PhD dissertation, Ufa, Russia, 225 p. Sungatov, F.A. (1998), Turbaslinskaya kul'tura [Turbaslin culture], Gilem, Ufa, Russia, 168 p.
Chikunova, I.Yu. (2011), "Ipkul cemetery as a source for the study of the ethno -cultural situation in the early Middle Ages in Tobol area", in Trudy III (XIX) Vserossiiskogo arkheologicheskogo s"ezda [Ptoceedings of IIIrd Russian archaeological congress], Saint Petersberg, Russia, T. II, pp. 112-113.
