О ЗАГЛАВИЯХ НАЧАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ: ФАКТЫ И ФИКЦИИ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

HISTORICAL SCIENCES

О ЗАГЛАВИЯХ НАЧАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ: ФАКТЫ И ФИКЦИИ

Федотова П.И.

кандидат философских наук, независимый исследователь,

г. Санкт-Петербург

ABOUT THE TITLES OF THE INITIAL CHRONICLE: FACTS AND FICTIONS

Fedotova P.

candidate of philosophy, an independent researcher,

Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

Статья представляет собой радикальный пересмотр шахматовской концепции начального русского летописания. В ней впервые в систематизированном виде рассмотрен комплекс заглавий русских летописей конца XIV - XVI вв. Помимо заглавий Лаврентьевского и Ипатьевского сводов, автор привлекает к анализу заглавия новгородских, московских и тверских летописей XV - XVI вв. Анализ всего комплекса заглавий русских летописей приводит автора к выводу о двухчастной структуре киевской летописи начала XII в. Она имела повествовательную и собственно летописную части. Эти две части имели отдельные заглавия. Повествовательная часть имела заголовок «Повести временных лет», а погодная - «Временник русских князей». Такая двухчастная структура отражала не только различия в характере текста (нарратив и хроника), но и два исторических этапа в развитии древнерусской историографии. Ее истоком послужил памятник славянской письменности середины Х в., принадлежавший кирилло-мефодиевской традиции. В XI в. он был соединен с русской хроникой - «Временником русских князей», а в начале XII в. оба они вошли в состав масштабной исторической компиляции - киевского свода Сильвестра. Такая схема развития начального древнерусского летописания позволяет дать иное решение проблемы авторства Начальной летописи. Разновременные части, вошедшие в состав киевского свода начала XII в., имели и разных авторов. «Повести временных лет» принадлежали неизвестному славянскому автору из племени полян середины Х в., последователю кирилло-мефодиевской церкви. Наиболее вероятным автором «Временника русских князей» был митрополит-русин Иларион или лицо из его ближайшего окружения. Составителем Начальной киевской летописи был игумен Михайловского монастыря Сильвестр. В то время как печер-ский монах Нестор, имя которого было вставлено в заглавие одного из списков Ипатьевской летописи только в XVI в., не имел отношения ни к созданию Повести временных лет, ни Временника русских князей, ни киевского свода начала XII в.

ABSTRACT

The article is a radical revision of the Shakhmatov's concept of the initial Russian chronicle. For the first time, the complex of titles of Russian chronicles of the late XIV - XVI centuries is considered in a systematic form. In addition to the titles of the Laurentian and Ipatiev codes, the author draws to the analysis the titles of the Novgorod, Moscow and Tver chronicles of the XV-XVI centuries. The analysis of the entire complex of titles of Russian chronicles leads the author to the conclusion about the two-part structure of the Kiev chronicle of the beginning of the XII century. It had a narrative and actually chronicle parts. These two parts had separate titles. The narrative part had the title «Tales of bygone years», and the weather part - «The Annals of the Russian Princes». This two-part structure reflected not only the differences in the nature of the text (narrative and chronicle), but also two historical stages in the development of Old Russian historiography. Its source was a monument of Slavic writing in the middle of the X century, which belonged to the Cyril and Methodius tradition. In the XI century «Tales of bygone years» and «The Annals of the Russian Princes» was connected and at the beginning of the XII century both of them were included in a large-scale historical compilation - the Kiev code of Sylvester. Such a scheme of development of the initial Old Russian chronicle allows us to give a different solution to the problem of authorship of the Initial Chronicle. The parts of different times that became part of the Kiev code of the beginning of the XII century also had different authors. The «Tales of Bygone Years» belonged to an unknown Slavic author from the Polyan tribe of the mid-tenth century, a follower of the Cyril and Methodius Church. The most likely author of the «Annals of Russian Princes» was Metropolitan Hilarion of Rus or a person from his inner circle. The compiler of the Initial Kiev Chronicle was the abbot of the Mikhailovsky Monastery, Sylvester. While the Pechersk monk Nestor, whose name was inserted in the title of one of the lists of the Ipatiev Chronicle only in the XVI century, had nothing to do with the creation of the Tale of Bygone Years, nor the Annals of Russian Princes, nor the Kievan code of the beginning of the XII century.

Ключевые слова: Повесть временных лет, Временник русских князей, Летописец Русской земли, Нестор, Сильвестр, Иларион.

Keywords: The Tale of Bygone years, the Annals of the Russian Princes, Chronicle of the Russian Land, Nestor, Sylvester, Hilarion.

Введение.

Заглавие «Повести временных лет», а, точнее, Начальной киевской летописи не часто становилось предметом специального рассмотрения. Причина такого невнимания историков к этой важнейшей теме кроется, по-видимому, в том, что уже первые ее исследователи пришли к выводу, что заглавие «Повести временных лет» не могло принадлежать всему киевскому своду начала XII в., а указывает на существование более раннего, к тому же повествовательного, а не летописного исторического источника.1 Мало того, что этот вывод приводил к отрицанию авторства Повести временных лет канонизированного к тому времени церковью «Нестора-летописца»,2 но еще и позволил обнаружить у этого раннего нарративного источника славянские корни и отсутствие в нем варягофильской историографии. Поэтому наблюдения русских историков XIX - начала XX вв. над заглавием ПВЛ не были поддержаны и продолжены норманистски ориентированным научным сообществом. Современная дискуссия вращается вокруг проблемы, какое из двух заглавий - Лаврентьевской или Ипатьевской летописи - следует считать первичным, и каков был первоначальный вид этого исходного за-головка.3 Рассматривались и сугубо лингвистические аспекты, связанные с переводом и толкованием словосочетания «временные лета» в заглавии первой русской летописи [4, с. 448 - 460; 6, с. 101 -110].

Однако предшествующие разыскания в области заглавий Начальной летописи были неудовлетворительны в том отношении, что они сосредотачивались исключительно на вариантах заглавия ПВЛ двух древнейших сводов - Лаврентьевского и Ипатьевского, оставляя без внимания комплекс заглавий остальной совокупности русских летописей. Даже заглавия Ипатьевского свода (а их три) никогда не рассматривались целиком; все внимание было сосредоточено на одном из них. Такое изолированное рассмотрение всего лишь двух заголовков, оторванное от содержания обозначаемого ими текста и всего комплекса заглавий русских летописей, не могло привести к удовлетворительным результатам. Главнейший гносеологический принцип научного исследования - принцип целостного подхода к объекту исследования и максимального учета его взаимосвязей - был в данном случае систематически нарушаем. Хотя еще А. Л. Шлецер в своем Вступлении в русскую историю отметил два важнейших факта, связанных с заглавиями русских

летописей: во-первых, их множественность; во-вторых, обезглавленность многих рукописей, у которых отсутствуют начальные листы, а потому недостает заглавий [65, с. 4 - 5]. Однако эти наблюдения не получили научного объяснения ни у самого Шлецера, ни у современных исследователей, которые склонны вообще не замечать здесь проблемы.

Научная значимость темы заглавий русских летописей обусловлена еще и тем, что она связана с другой до сих пор нерешенной проблемой - авторства Начальной летописи. Дилемма Сильвестр -Нестор до сих пор остается дискуссионной и имеет несколько вариантов решения. Поэтому вопросы: какой заголовок имела в действительности Начальная киевская летопись, и содержало ли ее заглавие имя «черноризца Федосьева монастыря» Нестора в качестве автора Повести временных лет, - до сих пор остаются актуальными для исторической науки. Чтобы разобраться в этом комплексе взаимосвязанных проблем, необходимо обратиться к текстам русских летописей, прежде всего, к двум древнейшим летописным сводам, содержащим Повесть временных лет, - Лаврентьевскому (1377) и Ипатьевскому (первая половина 20-х гг. XV в.). Оба они в качестве своей начальной части включают Повесть временных лет, будучи в остальном несходны между собой по структуре и содержанию. Эти два летописных памятника положили начало ряду последующих списков, которые относят к летописям лаврентьевской и ипатьевской традиции.

Заголовки Начальной летописи в Лаврен-тьевском и Ипатьевском сводах.

При изучении заглавий русских летописей исследователь сталкивается, прежде всего, с фактом радикального отличия начала Лаврентьевского и Ипатьевского сводов. Лаврентьевская летопись имеет единственный заголовок, Ипатьевская - целых три.

Ипатьевскую летопись открывает статья, которая отсутствует в Лаврентьевской: список киевских князей от начала до «избитья Батыева», то есть до 1240 года. Она имеет свое заглавие: «Се же соуть имена княземъ Киевьскым, княжившим в Киеве до избитья Батыева, в поганьстве боудущиим». Первыми киевскими князьями в этом списке названы Дирд и Аскольд, после них Олег, по Олеге Игорь, по Игоре Святослав, по Святославе Ярополк, по Ярополке - Владимир, который просветил Русскую землю святым крещением. Дальнейший перечень киевских правителей оканчивается наместником князя Даниила Галицкого Дмитром, при котором

1 Еще Н. И. Костомаров относил заглавие «Се повести временных лет...» к предисловию или вступлению к летописи. В состав этих «повестей» входили рассказы о происхождении славян и их расселении, предания о судьбе славянских народов, древней истории полян и этнографии русского материка [13, с. 31].

2 Канонизация печерских отцов, в том числе Нестора-ле-

тописца, в качестве местночтимых святых г. Киева произошла в 1643 г. Общерусская канонизация относится к

1762 г., когда по указу Святейшего Синода их имена были внесены в русские святцы для общего почитания [30, с. 308].

3 В 2003 г. заглавие ПВЛ стало предметом обсуждения американского историка Дональда Островски. Полемический отклик на эту публикацию представляет статья А. П. Толочко [45, с. 248 - 251].

«взяша Батыи Киев» [8, стб. 1 - 2]. После этих слов идет второй заголовок: «Летописець Рускии съ Бо-гомъ починаемь отче благослови». Сразу после него идет третий: «Повесть временныхъ лет черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго, откуду есть пошла Руская земля стала есть и хто в неи почал первее княжити» [8, стб. 2]. Что касается Лав-рентьевской летописи, то ее текст открывается од-ним-единственным заглавием: «Се повести вре-мяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская зем(л)я, кто въ киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть» [16, стб. 1 - 2].4

Как видим, начало Ипатьевской и Лаврентьев-ской летописей не совпадают. В Лаврентьевской присутствует только один заголовок, относящийся к собственно Повести временных лет. В Ипатьевской, кроме заглавия ПВЛ, есть еще общий заголовок «Летописец русский», относящийся не только к ПВЛ, но и последующему за ней летописанию. Кроме того, ИЛ содержит также заглавие вводной статьи о киевских князьях. При этом заглавие собственно ПВЛ в Ипатьевской летописи отличается от заголовка Лаврентьевской фразой о черноризце Печерского монастыря, как авторе летописи. В ЛЛ указания на автора летописи в заглавии нет. Чем объяснить эту серию расхождений в начале двух самых ранних летописных сводов, содержащих Начальную летопись?

Прежде всего, какой вариант заглавия собственно ПВЛ следует считать более древним - Лав-рентьевского или Ипатьевского списка? Безусловно, Лаврентьевского. Он более архаичен лингвистически, но более правилен грамматически. Заголовок ПВЛ в ЛЛ имеет грамматически и логически согласованный характер, в то время как в ИЛ он сокращен, а части переставлены местами, отчего возникла и грамматическая, и смысловая неправильность фразы: «откуду есть пошла Руская земля стала есть». При этом, как указывают публикаторы текста, слова «и хто в неи почал первее княжити» приписаны на среднем поле, что выдает определенные колебания редактора при написании заглавия. Окончание заголовка было написано не сразу, а дописано переписчиком позднее. На вторичный и более поздний характер заглавия ИЛ указывает и диалектизм «хто» вместо «кто», а также современная орфография слова «временныхъ» вместо древнерусского «времяньныхъ» в ЛЛ.

Еще важнее, что слова о «черноризце Федосьева монастыря Печерского» в заголовке ИЛ не могут рассматриваться как исходный вариант, а представляют собой, как показал украинский историк А. П. Толочко, «неловкую вставку» в первоначальное заглавие. Указание на автора традиционно ставилось либо в начале, либо в конце заголовка, а здесь оно стоит в необычной позиции - в середине фразы.

4 Пропуск буквы «л» в слове земля - описка переписчика.

5 Впервые варяжская легенда документально зафиксирована в кратком Летописце патриарха Никифора в составе Новгородской Кормчей 1283/1284 гг., однако, в ином варианте, чем поздние летописные версии конца XIV - XVI вв. Более ранних записей сказания о призвании варяжских князей неизвестно, хотя научные изыскания в этой

Такая конструкция разрезала заглавие пополам, отделив ту его часть, где объясняется содержание, от собственно названия. Толочко указал также на то, что фраза о «черноризце Федосьева монастыря Пе-черского» представляет собой «уникальное название Печерского монастыря и его обитателя». Во всех остальных письменных памятниках домонгольской Руси, за исключением ИЛ, нигде не встречается аттестация монастыря как «Федосьева»: он именуется либо «Печерьскыи монастырь», либо по главной церкви «монастырь Печерьскыи святыя Богородица». Печерские монахи называются «пе-черяне» или «братия печерская». И только Ипатьевская летопись - в своем заглавии и в статье 1182 года об избрании новым игуменом попа Василия -называет Печерский монастырь «Федосьевым», а его обитателей - черноризцами [45, с. 250 - 251].

Таким образом, очевидно, что третий заголовок ИЛ, относящийся к собственно ПВЛ, представляет собой результат не вполне удачной переделки заглавия, которое мы находим в ЛЛ. При этой переделке заглавие подверглось вставке, зато часть исходной фразы была пропущена, что привело к рассогласованию ее грамматического и логического строя.

О позднем характере системы заглавий ИЛ по сравнению с ЛЛ свидетельствует также их множественность и разновременность. Если заголовок ПВЛ присутствовал в тексте древнекиевской летописи, то статья «Се соуть имена княземъ Киевским» с перечнем киевских князей до разгрома Киева монголами не могла появиться ранее 1240 года (а, скорее всего, ранее 1250 г., когда Киев вновь обрел митрополита). В то же время она не может выходить за рамки XIII столетия, так как еще не содержит никаких следов варягофильской Рюриковой генеалогии. В ней отсутствуют ключевые положения варяжской легенды: о приходе Аскольда, Дира, Олега и Игоря в Киев из Новгорода, об их принадлежности к варягам и происхождении Игоря от Рюрика. Обращает внимание, что в начальной статье ИЛ Дирд, Аскольд и Олег названы в ряду самостоятельных и полновластных киевских князей, тогда как в последующем изложении им отказано в княжеском статусе. Дир и Аскольд в ИЛ названы «боярами Рюрика», а Олег оказывается всего лишь опекуном из родичей Рюрика при малолетнем сыне Рюрика, князе Игоре. Таким образом, список киевских князей в начале Ипатьевской летописи отражает представления о киевских династах до создания варягофильской исторической концепции. Но поскольку этот список не мог быть составлен ранее середины XIII в., очевидно, что и в середине XIII в. варягофильской версии русской истории еще не су-ществовало.5

области ведутся уже около трехсот лет. Ни одна летопись за XI, XII и XIII вв. - ни киевская, ни новгородская, ни суздальская, ни галицко-волынская - не содержит никаких упоминаний о Рюрике и варяжском происхождении русских князей. Отсутствует в них и патроним Рюриковичи как общее родовое имя русских князей. Отсутствие

Когда мог появиться в ИЛ второй заголовок: «Летописець Рускии»? Учитывая, что в слове «Ле-тописець» буквы «ць» приписаны над строкой вместо стертого под титлом «ч»,6 он принадлежал новгородскому (или псковскому) переписчику Ипатьевского списка. Мена «ц» и «ч» - характерная черта северно-русского, новгородско-псковского диалекта. Такую же особенность имеет и весь текст Ипатьевского списка, что приводило исследователей к выводу о его новгородском или псковском происхождении. 7 Откуда мог заимствовать заголовок «Летописец Русский» северно-русский переписчик? Явно не из местного новгородского или псковского летописания. Псковское летописание появляется поздно (с середины XIV в.) и сосредоточено на местных событиях.8 Такой же местный характер носили до XIV - XV вв. и летописи Новгорода. Следовательно, они не могли иметь общерусского заглавия. К тому же домонгольский Новгород не относил себя к «Русской земле», а потому его древняя летопись не могла называться Русским летописцем. В домонгольский период термины «Русь», «Русская земля» применялись только к южнорусским княжествам: Киеву, Чернигову, Переяс-лавлю. А поскольку начало всех ранних новгородских летописей утрачено, их настоящие заглавия неизвестны. У самой старой новгородской летописи - старшей Новгородской Первой - отсутствуют первые 128 листов, а у самого раннего, Комиссионного, списка младшей НПЛ, создававшейся в 40-х гг. XV в., начало тоже изъято. В более позднем Академическом списке младшей НПЛ (сер. XV в.) начала тоже нет. Созданный гораздо позднее Толстовский список той же летописи имеет заглавие, отличное от ЛЛ и ИЛ: «Временникъ, еже есть нарицается летописание князеи и земля Рус-кия, и како избра богъ страну нашу на последнее

время, и грады почаша бывати по местом, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская, и о по-ставлении Киева, како во имя назвася Кыевъ» [28, с. 15, 103].9 Отсутствует начало и у других новгородских летописей: Новгородской второй, целого ряда списков Новгородской четвертой, а также Софийской первой старшего извода и ряда списков Софийской первой младшего извода.10

В то же время целый ряд новгородских летописей XV - XVI вв. имеет заглавие, аналогичное второму заголовку ИЛ. Так, первый заголовок у Новгородской Карамзинской летописи (конец 20-х -начало 30-х гг. XV в.): «Летописець Рускиа земля» [26, с. 21]. Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского (первая половина XVI в.) открывается заглавием: «Летописець Руския земля. Господи, благослови, отче» [27, с. 11]. Таково же первое заглавие одного из списков Софийской первой летописи младшего извода: «Летописец Рускыя земли. Еулогисон отче».11

Откуда же появилось заглавие «Летописец Руския земли» в новгородских летописях XV в.? Безусловно, не из древнего новгородского летописания, поскольку древний Новгород не был «Русской землей». Ныне установлено, что такие новгородские летописи, как Новгородская Карамзинская, Новгородская IV, Новгородская по списку Дубровского, а также Софийская первая, восходят к одному протографу - общерусскому своду митрополита Фотия 1418 г. [2, с. 7 - 11].12 Но именно в них и присутствует заглавие «Летописец Руския земля»! Кроме того, характерный грецизм в заглавии одного из списков Софийской первой летописи младшего извода: «Еулогисон отче» («Благослови,

намеков на варяжскую генеалогию на протяжении трехсот лет в четырех разных летописных традициях (южной киевской, северо-восточной, северо-западной и юго-западной) свидетельствует о том, что варягофильская версия весьма позднего происхождения. Она была создана только в конце XIII в. при великом князе Дмитрии Александровиче Переяславском (1277 - 1294), старшем сыне Александра Невского, и задним числом вставлена в начальный раздел древнекиевской летописи. Более подробно о времени и обстоятельствах создания ва-рягофильской историографии см.: [55, с. 117 - 136]. О позднем появлении Рюриковой генеалогии и отсутствии патронима Рюриковичи в русских средневековых источниках см.: [52, с. 5 - 22].

6 Примечание публикаторов Ипатьевской летописи [8, стб. 2, прим. «в»].

7 В предисловии к изданию Ипатьевской летописи 1908 г. А. А. Шахматов писал: «Ипатьевский список сделан в

одной из севернорусских областей; это отразилось на

особенностях его языка: во всех четырех почерках нахо-

дим смешение букв ч и ц, свидетельствующее об извест-

ной звуковой особенности севернорусских наречий» [63,

с. VIII]. Еще более определенно о месте создания Ипатьевского списка он высказался позднее, предположив, что эта летопись «писана в середине XV в., по всей видимости, в Пскове», не приведя, впрочем, никаких доказательств своему утверждению [61, с. ЬШ]. Однако ряд со-

держательных особенностей Ипатьевского списка говорит в пользу его новгородского происхождения. Так, номенклатура церквей в рассказе о крещении князя Владимира включает наиболее статусные новгородские храмы - кафедральный собор св. Софии и церковь св. Иоанна Предтечи (чей клир заведовал новгородским летописанием). См. об этом: [56, с. 210 - 216].

8 Время возникновения псковского летописания остается дискуссионным. Большинство исследователей относит его появление ко второй половине XIV в. Первые дошедшие списки псковских летописей относятся к концу XV в. [7, с. 86, 88].

9 Толстовский список - копия с Академического, снятая в 50-х гг. XVIII в. Отсюда заключают, что и Академический список XV в. имел такое же заглавие.

10 Русский исследователь новгородского летописания Н. Н. Яниш назвал это явление повального «обезглавливания» новгородских летописей поразительным, учитывая к тому же, что нигде нет никакого объяснения этому странному обстоятельству [67, с. 44 - 46].

11 Это заглавие имеет только Толстовский список Софийской первой летописи младшего извода [40, с. 1. Прим. публикаторов].

12 Б. М. Клосс в качестве промежуточного звена между Сводом митрополита Фотия 1418 г. и НГУЛ выделял новгородский свод 1428 г., который послужил основой для последующих редакций Новгородской IV летописи [11, с. XII - XVI].

отче»),13 указывает на причастность греков к составлению летописи. Действительно, митрополит Фотий (рукоположен 1408 - 1431) был греком из пелопонесского города Монемвасии, что подразумевает присутствие греков и в его окружении. Правда, грамматическая ошибка, допущенная в греческом глаголе, свидетельствует, скорее, о русском посредничестве. Тем не менее, грецизм, сохраненный в заголовке Софийской первой, подтверждает правильность выводов историков о зависимости части русских летописей XV в. от общерусского митрополичьего свода 1418 г., в составлении которого участвовало окружение митрополита-грека. Это позволяет установить источник второго заголовка Ипатьевского списка первой четверти XV в.: «Летописець Рускии съ Богомъ почи-наемь отче благослови». Он мог быть заимствован новгородским переписчиком Ипатьевской летописи из того же свода митрополита Фотия или из его новгородских обработок, появившихся как раз в первой четверти XV в.

На первый взгляд, к редактуре новгородского писца можно было бы отнести и исключение из заглавия собственно ПВЛ названия Киева. Слова ЛЛ «кто въ киеве нача первее княжити» в ИЛ отнесены к Русской земле: «хто в неи почал первее княжить». Такая формулировка, безусловно, учитывала идущую далее варягофильскую версию о первых князьях Русской земли из Новгорода, а не из Киева. Можно было бы думать, что именно эта не сразу найденная формулировка заставила новгородского патриота сначала исключить из заглавия часть фразы с Киевом, а затем приписать ее задним числом на среднем поле - но уже без упоминания Киева. Однако данная формулировка без упоминания Киева - «кто в ней поча первое княжити» - присутствует уже в заглавии Троицкой летописи 1408 г. [37, с. 1], созданной ранее Ипатьевского списка. Следовательно, она не была изобретением новгородского переписчика, а содержалась в его первоисточнике.

Таким образом, три заглавия Ипатьевской летописи являются результатом работы трех редакторов. Самый ранний из этих заголовков - третий, который является заглавием собственно ПВЛ из древнекиевской летописи начала XII в.: «Повесть временных лет», - но в поздней редакции. Второй по времени - «Се же суть имена князем Киевским» - маркирует вставку редактора, писавшего не ранее середины XIII в. Заглавие «Летописец Русский» новгородский переписчик Ипатьевской летописи мог позаимствовать либо из своего протографа, либо из московского летописания - свода митрополита Фотия 1418 г. При этом в ИЛ заглавие собственно ПВЛ претерпело ряд существенных редакционных изменений, сделанных позднее. Время одного из них можно установить: это удаление новгородским переписчиком начала XV в. части первоначального заглавия и перестановка слов, что

13 Правда, в заглавии С1Лмл греческий глагол употреблен не в повелительном наклонении: еиХоуп^е («благослови»), как требуется по правилам грамматики, а в неопределенной форме - еиХоул^^ («благословить»).

повлекло за собой искажение конструкции всей фразы. Замена Киева на Русскую землю произошла не ранее конца XIII в. (появление варягофильской историографии) и не позднее 1408 г. (заглавие Троицкой летописи). Но, главное, в первоначальное заглавие были добавлены слова о принадлежности летописи черноризцу Печерского Федосьева монастыря. Является ли это добавление работой северно-русского переписчика начала XV в. или же здесь он воспроизвел текст своего первоисточника?

Ведь отсутствие этих слов в заглавии ПВЛ Лаврентьевской летописи можно объяснить сознательным пропуском редактора-переписчика, так как их наличие в заголовке ПВЛ создает кричащее противоречие с текстом Начальной летописи Лав-рентьевского свода. В конце ее под 6624 (1115/1116) годом имеется выходная запись, из которой следует, что автором-составителем киевского свода начала XII в. был не печерский монах, а игумен Михайловского монастыря в Выдубичах Сильвестр: «Игуменъ Силивестръ святаго Михаила написал книгы си Летописець надеяся от Бога милость прияти при князи Володимере, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю оу святаго Михаила въ 6624 индикта 9 лето, а иже чтеть книгы сия, то буди ми въ молитвахъ» [16, стб. 286]. Однако Сильвестр не был «черноризцем Федосьева монастыря» - ни тогда, когда писал летопись, ни позднее. Впервые он упоминается в мае 1115 г. вместе с Печерским игуменом Прохором как игумен Михайловского монастыря среди участников освящения церкви св. Бориса и Глеба в Вышгороде и торжественного перенесения в нее мощей князей-мучеников [8, стб. 280]. В 1118 г., после смерти епископа Лазаря, он был рукоположен в епископы Переяславские [16, стб. 291]. В этом сане он и скончался 12 апреля 1123 г. [16, стб. 293; 8, стб. 286 -287]. Переяславский епископ Лазарь, на место которого был в 1118 г. рукоположен Сильвестр, до своего поставления в 1105 г. был игуменом Михайловского монастыря. Занятие Сильвестром переяславской кафедры после Лазаря позволяло историкам предполагать, что он был преемником Лазаря и в игуменах Выдубицкого монастыря. Следовательно, как полагал А. Г. Кузьмин, Сильвестр мог заступить на игуменство около 1105 года [15, с. 163]. В отличие от А. Г. Кузьмина, А. П. Толочко допускает, что Сильвестр, будучи креатурой Мономаха, стал игуменом вскоре после того, как княживший в Переяславле Русском Владимир Мономах занял киевский стол, то есть в 1113 г. [46, с. 158, прим. 21]. По крайней мере, из выходной записи следует, что Сильвестр работал над летописью именно в то время, когда киевский стол занимал Мономах, то есть не ранее 1113 г. Но это значит, что на момент написания летописи (1113 - 1115/1116 гг.) и до самой смерти Сильвестр не являлся черноризцем Пе-черского монастыря.

Мог ли Сильвестр, прямо указавший себя в конце летописи в качестве автора киевского Летописца и подчеркнувший, что он работал над летописью, будучи игуменом Михайловского монастыря, заявить о себе в заголовке своего труда как о «черноризце Федосьева монастыря»? Безусловно, нет, поскольку на момент написания летописи он им не был. Значит, при Сильвестре киевская летопись не могла содержать в своем заглавии фразу о ее принадлежности черноризцу Печерского монастыря. Эти слова могли быть вставлены только позднее. А. П. Толочко полагает, что оно принадлежит последнему из авторов Киевской летописи и представляет собой заглавие Киевского свода начала XIII в. [45, с. 251]. Однако авторство Сильвестра до XVII в. на Руси не оспаривалось. Тверские книжники XV столетия ставили в пример «оного великаго Селивестра Выдобажьскаго, не украшаа пишущаго» как «началнаго летописца Ки-евьскаго», который «не обинуясь» описывал «вся добрая и не добрая», что происходило в Русской земле [36, стб. 185].14 Того же мнения придерживались и московские летописцы, как это следует из такого памятника московского летописания конца XV - начала XVI в., как Симеоновская летопись.15 Не знает о печерском монахе Несторе как авторе ПВЛ и остальное летописание Московской Руси XV - XVI вв. Следовательно, в XV - XVI вв. русские книжники еще не считали печерского монаха Нестора автором ПВЛ. Ведь «черноризец Печер-ского монастыря», попавший в заголовки летописей ипатьевской группы, все еще оставался безымянным. Свое имя он обрел только во второй половине XVI столетия.

Итак, при сопоставлении заглавий Начальной летописи в ЛЛ и ИЛ, а также выходной записи Сильвестра в ЛЛ исследователь оказывается перед дилеммой: какая из двух взаимоисключающих записей об авторстве ПВЛ достоверна? Та, которая приписывает авторство выдубицкому игумену Сильвестру или та, которая декларирует авторство печерского черноризца? Выходную запись Сильвестра содержат только сама Лаврентьевская летопись и два списка Радзивиловской летописи: Радзи-виловский и Московско-Академический. В списках Ипатьевской летописи колофона Сильвестра нет. Поэтому вопрос стоит так: либо составитель (или переписчик) Ипатьевского свода вставил в заглавие

14 Запись под 6917 (1409) г. в Рогожском летописце - памятнике тверского происхождения середины XV в.

15 Под тем же 6917 (1409) г. автор ставит в пример «оного великаго Селивестра Выдобыжскаго, не украшая пишущаго» [37, с. 159].

16 Предположения о недостоверности приписки Сильве-

стра и ее позднем характере высказывались еще представителями скептической школы. Так, например, автор исследования о новгородском летописании Н. Н. Яниш выражал сомнение в авторстве Сильвестра: «Подпись, которую мы читаем у Лаврентия, действительно ли принадлежит Сильвестру?». Он полагал, что нижегородский монах Лаврентий для придания веса летописи приписал ее знаменитому святителю. К такому приему часто прибегали средневековые авторы, приписывая труды неизвестных компиляторов известным лицам [67, с. 2 - 3,

ПВЛ слова о принадлежности летописи печерскому монаху и потому удалил выходную запись Сильвестра, либо, наоборот, составитель/переписчик Лав-рентьевской летописи удалил слова о печерском черноризце, чтобы приписать создание летописи Сильвестру - игумену патронального монастыря Владимира Мономаха.16 Но прежде чем найти ответ на этот вопрос, следует выяснить, когда и при каких обстоятельствах безымянный черноризец Печер-ского монастыря обрел имя Нестора.

Когда и как появилось имя Нестора в заглавии Повести временных лет?

То, что печерский монах Нестор, известный как автор двух житий XI в.: основоположника Ки-ево-Печерского монастыря Феодосия Печерского и Чтения о Борисе и Глебе, - принципиально не мог быть автором киевской летописи начала XII в., было доказано еще русской исторической наукой XIX века. К концу этого столетия даже консервативно настроенные историки, например, К. Н. Бестужев-Рюмин (1829 - 1897), признавали, что после работ П. С. Казанского «приходится отказаться от мнения, что первый свод сделан Нестором» [1, с. 85].17 Украинский писатель, филолог и историк литературы Иван Франко (1856 - 1916) в статье 1907 г., опубликованной на немецком языке в берлинском журнале «Архив славянской филологии», писал: «Русская критика убедительно доказала, что монах Нестор ничего общего с древнейшей киевскою летописью не имеет и что мы можем говорить о нем только как о составителе двух агиографических произведений, мучения Бориса и Глеба и Жития Феодосия, почему он принадлежит к области русской агиографии, а не историографии» [68, s. 291 - 292; цит. по: 59, с. 413]. До И. Франко с доказательством этого тезиса выступил русский историк Е. Н. Щепкин (1860 - 1920), который в 1897 г., за десять лет до украинского коллеги, опубликовал в том же немецком издании статью под названием «Zur Nestorfrage» («К вопросу о Несторе») [69, s. 498 - 554; 60, с. 137 - 145]. Весьма примечательно, что оба автора, прямо заявлявшие о невозможности приписать авторство летописи Нестору-агиографу, вынуждены были публиковать свои работы вне России, за рубежом, в немецком славистическом журнале. Еще более показателен пример русского церковного историка П. С. Казанского (1819 -1878), который еще в 40 - 50-х гг. XIX в. первым

прим.]. Многие историки, в том числе А. А. Шахматов, видели в Сильвестре не автора ПВЛ, а лишь переписчика, полагая, что в 1116 г. в Выдубицком монастыре под присмотром игумена была переписана «летопись Нестора». Ныне такую позицию отстаивает современный украинский историк П. П. Толочко, полагая, что выходную запись Сильвестр сделал, уже будучи епископом [47, с. 130 - 139].

17 Первое изд.: СПб., 1872. Правда, Бестужев-Рюмин сомневался и в авторстве Сильвестра, наивно полагая, что «имя составителя неважно». В действительности, имя составителя крайне важно, так как позволяет определить не только время создания письменного памятника, но и породившую его общественную атмосферу и политические цели.

доказательно обосновал вывод, что киевская летопись начала XII в. не могла быть написана Несто-ром-агиографом. Церковное начальство в лице митрополита Филарета (Дроздова) запретило ему дальнейшие публикации по этой теме. Как человек, подчиненный церковной дисциплине, профессор Московской Духовной академии П. С. Казанский вынужден был прекратить дискуссию [3, с. 270].

Не вдаваясь в подробности многолетней и многоплановой полемики относительно авторства ПВЛ, для нашей темы важно, что Начальная летопись не содержит имени Нестора в качестве своего автора - ни в заглавии, ни в самом тексте. Из более чем двухсот известных списков только один (!) -Хлебниковский список Ипатьевской летописи -имеет в своем заглавии имя черноризца Федосьева монастыря Нестора как автора ПВЛ. Список этот весьма поздний и датируется концом 50-х - началом 60-х гг. XVI в. По особенностям языка («язык рукописи южнорусский с весьма типичными местными особенностями») и сближению его текста с Киево-Печерским Патериком исследователи заключают, что «создан он вероятнее всего в Киево-Печерском монастыре», где и находился с момента своего изготовления до начала 20-х гг. XVII в. [12, с. G, М.]. Таким образом, единственный известный ныне список, где печерский монах Нестор фигурирует в качестве автора Повести временных лет, был изготовлен в самом Печерском монастыре. При этом киевские редакторы XVI в. воспользовались именем Нестора-летописца из второй Кассианов-ской редакции Киево-Печерского патерика, где оно, в свою очередь, является вставкой киевского духовенства 60-х гг. XV в., поскольку более ранние редакции Патерика (Арсениевская и Феодосиев-ская) не содержат информации о Несторе как летописце.

Несмотря на очевидную вставку имени Нестора в Хлебниковском списке Ипатьевской летописи, сделанную заинтересованными лицами, к нему продолжают апеллировать, как к доказательству принадлежности ПВЛ перу Нестора-летописца. Историки по-прежнему продолжают называть древнекиевскую летопись «летописью Нестора». Казалось бы, при чем тут Нестор, если в летописи прямо написано Сильвестр? Зачем потребовалось возводить в ранг исторического факта позднюю церковную фикцию, вышедшую из-под пера киевского духовенства XV - XVI вв.? Причина столь упорного стремления не только скрыть, но и подвести научную базу под совершенные в XV и XVI вв. подделки текстов Печерского Патерика и Ипатьевской летописи кроется в наличии сильного украинофильского лобби как в церкви, так и в русской исторической науке.

Оно берет начало в петровское время, что отразилось на деятельности первого русского историка В. Н. Татищева. Собственно, именно Татищев ввел в русскую историческую науку тезис о Несторе как авторе Повести временных лет и «древнейшем из русских историков», хотя в то же время подчеркивал, что Нестор пользовался какими-то недошедшими до нас более ранними сочинениями. Однако он везде принимает авторство Нестора как несомненное, ссылаясь при этом на мнение «наших» и польских историков [42, с. 107, 119]. Под «нашими историками» Татищев понимал украинских церковных деятелей XVII в., на которых он постоянно ссылался в своей «Истории Российской». В частности, он цитировал предисловие к Киево-Печерскому Патерику киевского митрополита Петра Могилы, который утверждал, что инок Печерского монастыря Нестор «первым деяния русские описал» [42, с. 119]. Татищев не подозревал, что Петр Могила был наиболее ревностным пропагандистом той версии, которая вышла из стен Киево-Печерского монастыря. Не учитывал он и того обстоятельства, что мнение польских историков было основано на украинских изданиях Киево-Печерского Патерика XVII в., в которых печерский монах Нестор прямо назывался первым русским летописцем. Первоисточником для польских историков послужило печатное издание Киево-Печер-ского патерика 1635 г., осуществленное на польском языке будущим киевским митрополитом Сильвестром Коссовым при содействии тогдашнего киевского митрополита Петра Могилы.

Другим основанием для вывода об авторстве Нестора Татищеву послужило то обстоятельство, что в его распоряжении имелись три рукописных списка с именем Нестора в заглавии: Раскольничий, Голицынский и Ярославский, в то время как ни Лаврентьевский, ни Ипатьевский списки ему не были известны. Правда, Татищев не скрывал, что имя Нестора в заглавии среди многих летописей он видел только в трех. Тем не менее, он не сомневался в его авторстве, считая Сильвестра лишь продолжателем летописи Нестора (писавшим после 1093 г.). При этом Татищев был убежден в древности имевшихся у него списков с именем Нестора - на том основании, что они написаны «с юсами» [42, с. 120 - 121, 123 - 125]. Однако «юсы» (юс большой) вторично появляются в русской письменности в XVI в. Поэтому, как указывал академик М. Н. Тихомиров, наличие «юсов» в действительности свидетельствует о позднем характере татищевских списков [44, с. 75, 76].18 Хотя эти три летописи с именем Нестора до нас не дошли, указанные В. Н. Татищевым заглавия выдают их поздний характер.

18 Сам М. Н. Тихомиров склонялся к тому, чтобы отнести татищевские списки с «юсами» к XVI в. Однако наличие в заглавиях этих летописей ряда характерных общих чте-

ний говорит о том, что у них был один источник, восходящий не прямо к Хлебниковскому списку XVI в., а к одной из его позднейших копий.

Летописи, _ содержащие заглавия ПВЛ с именем Нестора.

Летописи Заглавия ПВЛ

Хлебниковский список Ипатьевской летописи. (Имя Нестера - вставка ок. 1637 г. в список середины XVI в.) Повести временныхъ летъ Нестера черноризца Феодосьева манастиря печерьскаго, откоуду есть пошла роуская земля и хто в неи почал первое княжети и откоуду роуская земля стала есть [45, с. 249].

Раскольничий список Повесть времянных дей Нестора, чернорисца Феодосиева Печерского монастыря.

Голицынский список Повесть времянных дей Нестора, чернорисца Феодосиева Печерского монастыря.

Ярославский список Летосказание Нестора чернорисца Печерскаго Феодосиева монастыря о бытии Руския земли, о князех и людех.19

Анализируя заголовки этих списков, даже такой ярый приверженец авторства Нестора, как А. А. Шахматов, признавал, что Ярославский список -поздний, XVII в. Что касается Раскольничьего и Го-лицынского списков, то оба они содержат бытовавшее в южнорусских говорах слово дьй (дей), в котором сказывается влияние западнославянских языков: польского ё21в]в («деяние») и чешского ёв] («событие»), ёв]та («деяние»). На этом основании Шахматов делал вывод об их вероятно галицком происхождении [62, с. 528, прим. 1; с. 539].20 Следует учитывать замечание Татищева, что Голицын-ский список - «белорусского письма». Территория Белоруссии, как и правобережной Украины, во времена Татищева находилась в составе Польши. Белорусское происхождение Голицынского списка еще более утверждает в мысли, что списки с заглавием «Повесть времянных дей» происходили из православных областей Польши, где было весьма ощутимым влияние западнославянских языков. Кроме имени Нестора (вместо правильного Нестера в Хлебниковском списке ИЛ) и дей вместо лет в этих списках присутствует еще одно общее чтение: чернорисца вместо черноризца. Все это говорит о том, что они имели один общий источник, если вообще не вышли из одного скриптория. Таким источником мог служить скрипторий при Ки-ево-Могилянской коллегии, где в XVII в. велась активная работа по переписке рукописей. И сам Татищев в подкрепление авторства Нестора постоянно ссылался именно на украинские источники XVII в., прежде всего, на киевские издания Синопсиса И. Гизеля, Киево-Печерского Патерика и Житие Нестора [42, с. 119 - 120].21 Таким образом, Татищев был введен в добросовестное заблуждение

имевшимся у него материалом письменных источников и невольно послужил передаточным звеном для украинских вымыслов о «Несторе-летописце».

Не только Татищев пал жертвой фальсификаций киевского духовенства. Еще раньше мысль о Несторе как первом русском летописце сделалась достоянием польской и немецкой исторической науки. В 1635 г. в Киеве появилась первая печатная редакция Киево-Печерского патерика, составленная епископом Могилянским Сильвестром Коссо-вым по повелению киевского митрополита Петра Могилы. Печатный Патерик Коссова 1635 года был издан на польском языке, что диктовалось потребностями антикатолической и антиуниатской пропаганды [30, с. 297 - 298]. Уже в заглавии этого поль-скоязычного Патерика, составленного на основе второй Кассиановской редакции 1462 г., присутствовала аттестация Нестора как «летописца русского»: «Патер1коп abo zywoty SS, oycow piec-zarscich obszyrnie slowienskim j^zykiem przez Swi^tego Nestora zakonnika y latopisca ruskiego przedtym napisany...» [66, с. 62].22

В рукописном Патерике, составленном в 1647 - 1656 гг. по повелению архимандрита Киево-Пе-черской лавры Иосифа Тризны, Нестор не только указан в качестве «русского летописца», но и назначен первым автором киевского Патерика, писавшим до Симона Владимирского и Поликарпа: «Па-териконъ Киево-Печерский. Жития и подвизи пре-подобныхъ отець нашихъ, въ пещерахъ просиявшихъ. Списанъ трудолюбиемъ блаженнаго Нестора, русскаго летописца» [30, с. 301]. В 1661 г. вышло второе печатное издание Патерика, уже на церковнославянском языке, вдохновителем которого был киевский митрополит Сильвестр Коссов, а руководителем проекта - архимандрит Киево-Пе-

19 Заглавия трех «татищевских» списков см.: [42, с. 123 - 125].

20 В. И. Даль относил это слово к церковной лексике со значением 1) деятель; 2) дела, что сделано, сталось, сбылось [5, с. 525].

21 Татищев искренне считал Житие Нестора памятником древнерусской письменности, в то время как оно было сочинено украинским духовенством в XVII в. на основе летописных сведений и Патерика и впервые появилось в старопечатном издании Патерика 1661 г., откуда его заимствовал и включил в свои минеи Дмитрий Ростовский. Служба Нестору составлена не ранее 1763 г. [43, с. 274].

22 Перевод заглавия Патерикона С. Коссова: «Патерикон, или жития святыхъ отецъ печарскыхъ, пространнее сла-венскымъ языкомъ чрезъ святаго Нестора, законника и летописца росского, прежде написанный, лета же от воплощения Господня (1635), з греческыхъ, латинских, славенскихъ и полскыхъ летописцовъ чрезъ чеснаго о Христе отца Силвестра Коссова, епископа Мстиславского, Оршанского и Могилевского, собранный, и полскимъ языкомъ в Кыеве в типографии святыя лавры Печарокиевския изданый» [30, с. 299].

черской лавры Иннокентий Гизель [30, с. 305]. В заглавии первой части Патерика И. Гизеля Нестор вновь был назван «летописцем Российским». Благодаря украинским изданиям Патерика XVII в., появившимся при непосредственном участии духовенства Киево-Печерской лавры, мысль о печер-ском монахе Несторе как первом русском летописце утвердилась в польских ученых кругах и стала достоянием немецкой науки.23

Опираясь на авторитет своих немецких коллег, украинские издания Патерика XVII в. и В. Н. Татищева, идею «Нестора-летописца» без какой-либо критической проверки подхватили работавшие в России немецкие академики Г. Ф. Миллер и А. Л. Шлецер. В 1755 г. Миллер издал работу под названием «О первом летописателе российском, преподобном Несторе, о его летописи, и о продолжателях оныя». Шлецер, хотя и признавал, что «ни в одном списке не находил я имени сочинителя Нестора» [65, с. 6], тем не менее, вынес имя Нестора в заглавие своего труда, посвященного русскому летописанию. На авторитет Шлецера всецело полагался Н. М. Карамзин, который вслед за немецкими академиками и украинским духовенством охарактеризовал Нестора как «отца Российской истории» и «первого летописца нашего отечества» [10, с. 23]. В своей «Истории Государства Российского» Карамзин неоднократно ссылался на древнекиевскую летопись как на произведение Нестора. После В. Н. Татищева, Г. Ф. Миллера, А. Л. Шлецера и Н. М. Карамзина тезис о Несторе как авторе ПВЛ приобрел статус официально признанного факта и до сих пор фигурирует в научной и учебной литературе. Однако к концу XIX - началу ХХ в. благодаря работам С. М. Строева, П. С. Казанского, П. С. Биляр-ского, Н. И. Костомарова, К. Н. Бестужева-Рюмина, Е. Н. Щепкина стало ясно, что выработанный церковью и поддержанный официальной наукой взгляд на Нестора как автора Начальной летописи не соответствует действительности.

Чтобы спасти авторство Нестора и примирить очевидное противоречие между заключительной записью ПВЛ в Лаврентьевской летописи и ее заглавием в украинской редакции Ипатьевской летописи XVII в., А. А. Шахматов выдвинул концепцию «трех редакций» ПВЛ. Согласно этой концепции, киевская летопись начала XII в. прошла три редакции: 1111, 1116 и 1118 гг. Первая, или «основная»,

23 О Несторе как летописце упоминал в своем сочинении о пещерах Киево-Печерского монастыря («Religiosae Kijovienses Cryptae, sive Kijovia Subterranea». Jena, 1675) немецкий ученый польского происхождения Иоганн Гер-биний (Ян Капуста), одно время состоявший в переписке с архимандритом Печерского монастыря И. Гизелем. От Гизеля он получил экземпляр Киево-Печерского патерика 1661 г. [9, с. 191 - 192]. От Гербиния узнал о Несторе-летописце немецкий ученый-энциклопедист Лейбниц, упоминавший о нем в своей переписке [38, с. 173].

24 Немецкий славист Л. Мюллер вслед за российским славистом В. М. Истриным считал «положение Шахматова

о трех редакциях ПВЛ недоказанным и даже весьма невероятным». Он убедительно опроверг мнение Шахматова о существовании третьей редакции ПВЛ 1118 г., по

редакция 1111 г. была создана печерским монахом Нестором в Киево-Печерском монастыре (она «не сохранилась»). Вторая 1116 г. принадлежит выду-бицкому игумену Сильвестру (отразилась в списках Лаврентьевской группы, содержит колофон Сильвестра). Третья 1118 г. принадлежит неизвестному редактору из Киево-Печерского монастыря и отразилась в списках Ипатьевской группы [62, с. 528 - 539]. Таким образом, по мнению Шахматова, Сильвестр не был автором первоначального текста летописи, он лишь «редактировал копию с ПВЛ, приготовленную им для Выдубицкого монастыря» [62, с. 529]. Ее действительным автором был печер-ский монах Нестор, который проставил в исходном заглавии свое имя, но из соображений политкор-ректности третий редактор его не восстановил, оставив печерского черноризца безымянным. Только «позже усилиями просвещенных людей это имя спасено было для потомства» [62, с. 539]. Таким образом, Шахматову удалось отыскать компромиссное, хотя и сугубо умозрительное решение, которое позволяло примирить дилемму Сильвестр - Нестор. Однако шахматовская концепция «трех редакций» была опровергнута последующими исследователями русского летописания. 24 Тем самым, вопрос об авторе ПВЛ и ее исходном заглавии вновь оказался открытым.

Итак, факты свидетельствуют о том, что имени печерского монаха Нестора не было в исходном заголовке ПВЛ. Судя по тому, что заголовок самого раннего списка Ипатьевской летописи начала XV в. несет следы поздней переработки, в исходном заглавии не было и слов о «черноризце Федосьева монастыря». А. П. Толочко полагает, что эти слова появились только в начале XIII в. в заглавии Киевского свода. Имя Нестора появилось еще позднее, и является вставкой киевского духовенства XVI в. в том списке Ипатьевской летописи, который был создан в Киево-Печерском монастыре. Однако исключение Нестора из числа авторов ПВЛ не снимает вопроса о возможном участии печер-ских монахов в киевском летописании XI в. Нестор не был единственным известным представителем печерской братии этого периода. Кроме него, на роль создателя Начальной летописи выдвигали пе-черского игумена Никона и печерского монаха Илариона.25 Поэтому сформулированная в предыдущем параграфе дилемма: выдубицкий игумен

сути, придя к выводу, что была только одна редакция -Сильвестра [20, с. 165 - 182].

25 В качестве составной части киевской летописи исследователи выделяли Печерский летописец. Первым его автором А. А. Шахматов и М. Д. Приселков считали игумена Печерского монастыря Никона (до его смерти в 1088 г.). При этом Шахматов выдвинул гипотезу, развитую затем М. Д. Приселковым и поддержанную Д. С. Лихачевым, что под именем Никона в Киево-Печерский монастырь постригся бывший митрополит Иларион. Он-то и стал основателем русского летописания. Российский историк А. Л. Никитин авторство всей Начальной летописи, включая ее основные части (ПВЛ и Печерскую летопись) приписывал иноку (но не митрополиту) Илари-ону - келейнику и секретарю игумена Феодосия, вообще отрицая причастность Сильвестра к ее написанию. Он

или печерский монах, - остается в силе. Кроме того, остается неясным вопрос об исходном заглавии древнекиевской летописи, поскольку в русских летописях фигурирует не один, а несколько заголовков. Любопытно, что еще А. Шлецер констатировал разнобой в заглавиях русских временников, а также отсутствие у многих из них начальных листов, из-за чего «у многих списков не осталось заглавия» [65, с. 4 - 5]. Однако никаких выводов из этих фактов он не сделал.

Начальные заголовки русских летописей конца XIV - XVI вв.

Летописи Время создания Заглавия

Лаврентьевский свод 1377 г. Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская зем(л)я, кто въ киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть.

Троицкая летопись 1408 г. Се повести временьныхъ летъ, отъкуду есть пошла Руская земля: кто в ней поча первое княжити, и отъкуду Руская земля стала есть.26

Ипатьевский свод, Ипатьевский список перв. пол. 20-х гг. XV в. 1. Се же соуть имена княземъ Киевьскым, княжившим в Киеве до избитья Батыева, в поганьстве боудущиим. 2. Летописець Рускии съ Богомъ починаемь отче благослови. 3. Повесть временныхъ лет черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго, откуду есть пошла Руская земля стала есть и хто в неи почал первее княжити.

Радзивиловская летопись, Радзивиловский список ок. 1487 г. 1. Сия книга летописець. 2. Повесть временных летъ, черноризца Феодосьева монастыря, откуда есть пошла Русская земля и кто в ней почал первее княжити.

Ермолинская летопись Кон. 80-х -нач. 90-х гг. XV в. Летописець Рускии весь отъ начала и до конца.

Тверская летопись 1534 г. 1. Хронографъ, глаголемый летописець Рускый. 2. Книга, глаголема хронографъ, иже зовется по рускы летописець, въ ней же повести древнихъ летъ о начале Рускыа земля, откуду начася, и кто въ ней пръвое нача княжити, и како про-звася Руская земля. Се же начнемъ повесть сию. 3. Временник Софейскый, иже глаголется летописець Рускыхъ князей, и како избра Богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ, прежде Новогородскаа волость, потомъ Киевскаа, и о статии Киева, и како именовался Киевъ.

Воскресенская летопись 40-е гг. XVI в. 1. Книга глаголемая Временникъ, сии рече Летописець Русский, и отъ него же времени начать прозыватися Русская земля. 2. Повести временныхъ летъ, откуду пошла Русская земля, и кто въ ней пръво поча княжити, и откуду Русская земля стала есть. Се начнемъ повесть сию.

Никоновская летопись сер. XVI в. Откуду пошла Русскаа земля, и кто въ ней преже нача кня-жити, и откуду Русскаа земля стала есть, о семъ начнемъ повесть сию.

Львовская летопись 60-е гг. XVI в. 1. Летописецъ Русский, откуда пошла Русская земля. 2. Повести временьных летъ, откуду есть пошла Руская земля, и кто въ ней нача первой княжити, и откуду есть Руская земля стала.

НПЛ старшего извода XIII - сер. XIV вв. Начало отсутствует. Заглавия нет.

Заглавия русских летописей конца XIV -XVI вв. Проблема «Временника русских князей».

Чтобы прояснить вопрос о характере заглавий древнекиевского летописного свода, созданного в начале XII в., необходимо проанализировать имеющиеся в наличии заголовки русских летописей. Сводные данные представлены в таблице.

рассматривал Сильвестра лишь в качестве переписчика, а не составителя-сводчика Начальной летописи [22]. Участие в начальном русском летописании опального митрополита Илариона, ставшего монахом Печерского монастыря, доказывал Н. Н. Розов.

26 Сохранившиеся отрывки Троицкой летописи вместе с заглавием см.: [37, с. 1].

Младшая НПЛ, Комиссионный и Академический списки 40-е гг. XV в.; сер. XV в. Начало отсутствует. Заглавия нет.

Младшая НПЛ, Толстовский список 50-е гг. XVIII в. Временникъ, еже есть нарицается летописание князеи и земля Руския, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и грады почаша бывати по местом, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская, и о поставлении Киева, како во имя назвася Кыевъ.

Новгородская пятая летопись сер. XV в. Временникъ, нарицаемыи гранесословникъ, рекше летописание Руския земля. Отъселе начнемъ повести временныхъ летъ, откуду пошла Руская земля, и кто почятъ на неи первое кня-жити, и почему именуется Руская земля. Отселе начнемъ повесть сию.

Софийская первая старшего извода, список Оболенского 70 - 80-е гг. XV в. Начало отсутствует. Первых заглавий нет. Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ: прежде Новогородьская власть и потомъ Киевьская, и о статии Киева, како въимяновася Киевъ.

Софийская первая младшего извода, Толстовский список кон. 60-х -нач. 70-х гг. XV в. 1. Летописец Рускыя земли. Еулогисон отче. 2. Повести времянных лет: откуда пошла Руськая земля и кто в неи перво почя княжити и откуду Руская земля стала есть. Се начнемъ повесть сию. 3. Софейскый Временникъ, еже нарицается летописание Рускыхъ князь, и како избра Богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша бывати по местомъ: прежде Нового-родьская волость и потомъ Киевьская, и о статии Киева, како въименовася Киевъ.

Новгородская Карам-зинская летопись кон. 20-х -нач. 30-х гг. XV в. 1. Летописець Рускиа земля. 2. Повести временных лет, откуду пошла Рускаа земля и кто в неи почя первое княжити и откуду Рускааа земля стала есть. И се начнемь повесть сию. 3. Софеискыи Временникъ, еже нарицается летописание рускых князеи и земля Рускыа, и како избра Богъ страну нашю в последнее время, и гради почашя бывати по местом, преже Новгороцкаа волость и потом Киевская, и о статьи Киева, како въименовася Киевь.

Новгородская IV летопись старшей редакции (1437 г.), Новороссийский список 70-е гг. XV в. 1. Летописецъ Руския земля. Господи, благослови, отче. 2. Повесть временныхъ летъ, откоудоу пошла Руская земля, и кто в неи почя княжити первое, и откоудоу Роуская земля стала есть. Се начнемъ повесть сию. 3. Съфеискии Временникъ, еже нарицается летописание Ро-ускихъ кънязеи и земля Роуская, и како Богъ избра страноу нашоу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ, преже новгородцки волосьть и потомъ Киевъская, и о статьи Кыева, како въименовася Киевъ.

Новгородская IV летопись младшей редакции (1447 г.), Фроловский список 70 - 80-е гг. XV в. 1. Летописецъ Руския земля. Господи, благослови, отче. 2. Повести временныхъ летъ, откоудоу пошла Руская земля, и кто поча въ неи княжити первое, и откоудоу Роуская земля стала есть. И се начнемъ повесть сию. 3. Софеискыи Временникъ, еже наречается летописание Ро-ускихъ кънязеи и земля Роуская, и како избра Богъ страноу нашоу на последнее время, и гради почаша бывати по местомъ, преже новгородчкая волосьть и потомъ Киевъская, и о статьи Кыева, како въименовася Киевъ.

Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского ок. 1539 г. 1. Летописець Руския земля. Господи, благослови, отче. 2. Повести временных летъ, откуду пошла Руская земля, и хто в неи поча княжити первое, и откуду Руская земля стала есть. 3. Рускии Временникъ, еже нарицаетца летописание русских князеи и земля Руския, и како избра Богъ страну нашю на последнее время, и гради почаша бывати по местом: преже Нов-гороцкая волость, потом Киевская, и от статьи Киева, како во-имяновася Киев.

Новгородская IV летопись младшей редакции,

Синодальный список

1. Повести о начале земли Рускои, откуду пошла Руская земля, и хто первое нача жыти или княжити и в кое время.

2. Повести временныхъ летъ, откоудоу пошла Руская земля, и кто поча въ неи княжити первое, и откоудоу Роуская земля стала есть. И се начнемъ повесть сию.

3. Съфеискии Временникъ, еже наречается летописание Ро-ускихъ кънязеи и земля Роуская, и како избра Богъ страноу нашоу на последнее время, и гради почаша бывати по местомъ, прежде Навгородцкая волосьть и потомъ Киевъская, и о стать Кыева, како въименовася Киевъ.

Из приведенных данных с очевидностью следует, что в русских летописях конца XIV - XVI вв. имелось не одно, а три разных заглавия. Эти заглавия таковы:

1. Летописец Руския земли (варианты: Летописец Русский; книга летописец).

2. Повести временных лет (в трех вариантах: Лаврентьевском, Троицком и Ипатьевском).

• ЛЛ: Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть.

• ТрЛ: Се повести временьныхъ летъ, отъкуду есть пошла Руская земля: кто в ней поча первое княжити, и отъкуду Руская земля стала есть.

• ИЛ: Повесть временныхъ лет черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго, откуду есть пошла Руская земля стала есть и хто в неи почал первее княжити.

3. Временник русских князей (варианты: Временник, Софейский временник).

При этом Лаврентьевская летопись имеет один заголовок (собственно ПВЛ); Ипатьевская летопись - три (заглавие начальной статьи о киевских князьях, общий заголовок - Летописец Русской земли плюс заглавие собственно ПВЛ). Новгородские летописи, а также тверская (которая составлялась с привлечением новгородского летописания) тяготеют к тройному заглавию. Причем первые два (общий и заголовок ПВЛ) идут друг за другом, а третий - Временник русских князей - стоит в конце вводной повествовательной части и открывает собственно летопись, то есть погодное изложение событий. Чем объяснить такой разнобой в заголовках? И какой же была в реальности система заглавий древнекиевской летописи?

Обращает внимание, что тройной комплект заглавий имеют те летописи, которые прямо или косвенно (через Софийскую первую) восходят к не дошедшему до нас летописному своду митрополита Фотия 1418 г. Поэтому логично предположить, что система трех заглавий имеет своим источником именно эту летопись. Но что послужило источником для свода Фотия? Заглавие Повести временных лет было взято из древнекиевской летописи. Но откуда появился заголовок «Временник русских князей»? Его вариант «Софейский временник» приводил некоторых исследователей к предположению о

его новгородском происхождении. Однако он не мог быть заимствован из древненовгородского летописания, поскольку в заглавии говорится о Киеве: «Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша бытии по ме-стомъ: прежде Новогородьская власть и потомъ Ки-евьская, и о статии Киева, како въименовася Ки-евъ». При этом очевидно, что слова «прежде Новгородская волость и потом Киевская» представляют собой явную вставку, поскольку разрывают заглавие и нарушают его связность. Эта фраза принадлежит новгородским обработчикам свода Фотия; в исходном заглавии ее не было.

Особо следует сказать о заглавиях Новгородской IV летописи. Она сохранилась в восьми списках XV - XVI вв.: двух списках старшей редакции 1437 г. и шести списках младшей редакции 1447 г. [11, с. XVI - XVIII].27 В публикации ее текста в составе 4 тома Полного собрания русских летописей даны варианты по семи спискам. При этом система заглавий в основном тексте приведена по едва ли не самому позднему списку Н^Л младшей редакции - Синодальному (1544 г.). Однако первое заглавие этого списка радикально отличается от всех остальных списков этой летописи и представляет собой малограмотную перефразировку идущего ниже заглавия Повести временных лет: «Повести о начале земли Рускои, откуду пошла Руская земля, и хто первое нача жыти или княжити и в кое время» [29, с. 1]. В других списках Н^Л этот заголовок отсутствует. Зато в двух древнейших списках Н^Л - как старшей, так и младшей редакции - присутствует та же самая система из трех заглавий, что и в Софийской первой и восходящих к ней летописях. В качестве первого заглавия в них значится «Летописец Руския земля», второго - «Повести временных лет», третьего - «Временник русских князей». В ряде списков Н^Л начало отсутствует, что составляет характерную особенность новгородских летописей. Строевский список начинается от договора Олега с греками под 912 г.; Голицынский - на полуфразе из этногеографического введения. Самый дефектный - Толстовский список: он начинается с 1382 г. [33, с. XXIV, XXVIII - XXIX, XXX]. Однако в Академическом списке Н^Л (перв. треть XVI в.) первое заглавие все же присутствует: «История о

27 В таблице приведены заглавия древнейшего списка НТУЛ старшей редакции (Новороссийского) и древнейшего списка младшей (Фроловского). Оба списка относятся к последней четверти XV в. Приведены также заглавия Синодального списка ШУЛ (1544 г.) и еще одного позднего варианта ШУЛ - Новгородской летописи по списку Дубровского (1539 г.).

начале Руския земля и о создании Новаграда и от-куду влечашеся родъ словенскихъ князеи». Сам текст, следующий за начальным заглавием Академического списка Ш^Л (на лл. 1 - 6 рукописи), публикаторы не приводят. Традиционный летописный текст в этом списке опять же не имеет начала и начинается с событий 913 года [33, с. XXVII]. Таким образом, можно предполагать, что ряд списков Н^Л, как и Академический, начинался отрывком из первоначальной новгородской летописи, которая имела заглавие, отличное от киевских летописей. В нем говорилось о возникновении Новгорода, а не Киева и рода словенских, а не русских князей. Не этим ли объясняется исчезновение начала едва ли не большинства новгородских летописей? Отсутствует начало и у списков Софийской I летописи старшего извода: Оболенского, Карамзинского, Бальзеровского. В этих списках ИЛ имеется лишь третье заглавие: «Временникъ, еже нарицается Ле-тописець рускыхъ князь» [41, стб. 11; 40, с. 8].28 Зато в Толстовском списке Софийской первой летописи младшего извода сохранились полностью три заглавия, восходящие к митрополичьему своду 1418 г. Из этого следует, что не подверглись обезглавливанию только те новгородские летописи, которые воспроизводили систему заглавий московского Свода митрополита Фотия. Однако их тройное заглавие нуждается в объяснении.

Проблема появления заглавия «Временник русских князей» в летописях новгородского происхождения XV - XVI в. не привлекала особого внимания исследователей русского летописания. На этот счет в предшествующей традиции имеются только краткие и не подкрепленные аргументацией замечания. А. А. Шахматов считал его названием Начального свода, предшествующего Повести временных лет [61, с. 359]. С мнением Шахматова согласился Д. С. Лихачев, только слова «прежде Новгородская волость и потом Киевская» он признал сделанной позднее новгородской вставкой [18, с. 97]. И. Н. Данилевский, принимая гипотезу Шахматова о существовании Начального свода с заглавием «Временник русских князей», полагал, что в начале XII в. произошло переименование летописного свода. Вместо Временника русских князей летопись получила заглавие Повести временных лет. Вместе с тем он не отрицал, что прежнее название летописи в гораздо большей степени соответствовало ее содержанию. Однако отмеченное им самим противоречие не заставило его усомниться в правильности своего предположения о последовательности эволюции заглавий. Более того, полемизируя с Н. К. Никольским, он категорично утверждал, что «нельзя согласиться с представлением, будто заглавие Повести временных лет первоначально относилось не ко всему своду, а только к вводной монотематической части летописи» [6, с. 104 - 105]. Однако ранее Н. К. Никольского к такому же выводу приходили и другие русские историки (Н. И. Костомаров, И. П. Хрущов, И. П. Филевич), так что за

этим мнением стоит целая традиция. И. Н. Данилевский проигнорировал тот факт, что в летописях, имеющих тройное заглавие с «Временником», заголовок «Повести временных лет» предшествует «Временнику русских князей» и маркирует вводную повествовательную часть летописи, тогда как название «Временник» открывает ее погодную часть. Этот неизменный порядок нельзя считать случайностью; он, несомненно, отражает реальную эволюцию заглавий, в которой нашла зримое отражение историческая последовательность развития русского летописания: к первоначальной повествовательной части был впоследствии добавлен погодный временник. К тому же наука должна не просто фиксировать, но и объяснять факты. Объяснить же систему заглавий поздних летописей, восходящих к своду Фотия, можно лишь тем, что митрополичий свод 1418 г. имел иерархическую структуру заглавий. Сначала шел общий заголовок «Летописец Руския земли», который относился не только к начальным разделам летописи и не только к Киеву или Новгороду, но ко всему содержанию общерусского свода, законченному в 1418 г. Затем шло заглавие вводной повествовательной части: «Повести времянных лет: откуда пошла Руськая земля...». По содержанию эта вводная часть не является погодной записью событий, а представляет собой нарра-тив - повествование о событиях, предшествовавших возникновению Русской земли. Поэтому она и называлась не «летописью» и не «временником», а «Повестями». Собственно же летописная часть имела отдельное заглавие: «Временник русских князей».

Но откуда книжники митрополита Фотия почерпнули эту систему заглавий? Учитывая, что все три заглавия имеют привязку именно к Русской земле, а в двух прямо говорится о Киеве и правивших там русских князьях, они не могли быть созданы ни в Новгороде, ни во Владимире, ни в Москве. Правда, общий заголовок «Летописец Рус-кия земли» мог возникнуть и в митрополичьем скриптории: Москва давно и последовательно проводила политику «собирания» русских земель. Однако два других могли иметь только киевское, но никак не новгородское или московское происхождение. Остается единственный вариант: два заглавия с упоминанием Киева и русских князей могли быть заимствованы только из древнекиевской летописи. Это значит, что еще в начале XV в. церковные власти, кроме известных нам ныне летописей ипатьевской и лаврентьевской группы (где нет заглавия «Временника»), располагали списками подлинной древнекиевской летописи с первоначальной системой заглавий. Судя по этим заглавиям, древнекиевская летопись имела двухчастную структуру. Сначала шла повествовательная часть, которая и носила название Повестей. После нее начиналась погодная запись событий, которая имела название Временника русских князей. Был ли у них один автор, или «Повести» и «Временник» принадлежали разным лицам?

28 В Карамзинском и Бальзеровском списках СШст: Со-фейскый временникъ.

Как уже указывалось в научной литературе, начальные «Повести» о Русской земле представляли собой отдельное и самостоятельное произведение, которое предшествовало созданию киевской летописи начала XII века. Уже историкам XIX в. было ясно, что эта летопись представляет собой свод, куда вошли предшествующие ему исторические сочинения, которые «писаны в различные времена и, конечно же, не одним лицом». И. П. Хру-щов (1841 - 1904) вслед за Н. И. Костомаровым приходил к выводу, что в начальных разделах угадываются «остатки повести, не имевшей летописного характера» и полагал, что эта «Повесть временных лет» принадлежала Нестору, тогда как киевский свод - Сильвестру. При этом он отмечал, что данное Сильвестром своду название Летописца делает невозможным предположение о том, что он же и озаглавил весь свой труд Повестью о начале Руси. Таким образом, Повесть и Летописец - два разных произведения, принадлежащие разным лицам. Исходя из этого, Хрущов справедливо полагал, что киевский свод начала XII в. точнее называть «Летописцем Сильвестровым», чем «Повестью временных лет» [58, с. 95 - 102].

Русский историк И. П. Филевич (1856 - 1913) обратил внимание на резкое расхождение заглавия Лаврентьевского свода с содержанием его первых датированных известий, которое «всего менее отвечает заглавию». Заглавие связывает Русскую землю с Киевом, но киевских известий в начале нет, а русское имя приносится в Киев из Новгорода варягами из дружины Рюрика. Однако в заглавии о Новгороде и варяжских князьях ничего не говорится. Допустить такое грубое несоответствие заглавия и содержания в первоначальном рассказе невозможно; следовательно, оно должно быть объясняемо как результат позднейшей работы редакторов. Значит, древнейшие списки - Лаврентьевский и Ипатьевский - «представляют текст, несоответствующий заглавию, а, следовательно, позднейший, надо думать, искаженный редакторами». В первоначальном своде события были расположены иначе: сначала предания полянские, затем события на словенском севере. Эти полянские предания составляли особую «Повесть о начале русской земли», которая была создана не в XI - XII вв. (так как в заглавии не отражено такое ключевое событие, как крещение Руси), а в первой половине Х в. Существование «Повести о русской земле» Филевич называл «точным фактом», она «должна была быть, потому что заглавия летописей свидетельствуют об этом неопровержимо» [57, с. 342 - 374].

Идеи И. П. Филевича были развиты академиком Н. К. Никольским (1863 - 1936). Вслед за своим предшественником Никольский отметил несоответствие заглавия летописи «известной нам ее Сильвестровской редакции». В заглавии говорится

29 Впоследствии по тому же пути пойдут редакторы XV в., поставленные перед необходимостью совместить вставленный в летопись рассказ о призвании варяжских князей с остальным летописным текстом, где фигурируют исключительно русские князья. Вместо первоначальной фразы Лаврентьевской летописи: «сице бо ся

об одном лишь Киеве и князьях Русской земли, тогда как в летописи охват событий значительно шире. Зато это заглавие «тесно связано с содержанием вводных статей, от источника которых оно, очевидно, и было позаимствовано» [24, с. 40]. Этот источник представлял собой самостоятельное произведение западнославянского происхождения, так как начинался с рассказа о судьбах дунайского славянства (моравов, чехов, ляхов и полян). При этом Никольский сделал еще ряд важных наблюдений. Во-первых, он пришел к выводу, что эти славянские Повести были объединены с русским летописанием задолго до создания свода Сильвестра. Кроме того, вслед за И. П. Хрущовым, он отметил противоречие между исходным заглавием и конечной записью Сильвестра. В заглавии жанр произведения обозначен как «Повести», а Сильвестр определяет свой труд как «Летописец». Отсюда следует, что в заглавии «Повести временных лет» удержано надписание, принадлежавшее ранее не всему своду (Летописцу), а только ее начальной части. Таким образом, Никольский пришел к выводу о двухчастном построении древнейшей русской летописи, предшественнице свода Сильвестра: она имела повествовательное введение и «свою погодную часть» [24, с. 40 - 43]. Правда, Никольский не решился «определить в точности» хронологические рамки этих произведений: как самих Повестей, так и первоначальной русской летописи. Попробуем, отправляясь от наблюдений И. П. Хрущова, И. П. Филевича и Н. К. Никольского, определить эти хронологические рамки и прояснить ситуацию с множественностью заглавий Начальной летописи в русских летописных сводах.

Какими были заглавия древнекиевских летописей Х - начала XII в.?

В своих попытках разгадать загадку заглавия Повести временных лет И. П. Филевич и Н. К. Никольский исходили из безусловного тождества полян и руси. Никольский, употребляя термин «по-ляне-русь», не замечал здесь никакой этнической несообразности. В действительности, первоначальный рассказ поляно-славянского автора был в дальнейшем обработан русским редактором - и даже не одним.

Следы сделанной позднее русской редактуры обнаруживаются в нескольких местах первоначальной Повести о славянах.

1. Во-первых, адаптируя чужое повествование к русской истории, редактор-русин в самом начале рассказа о христианизации славян и создании славянской грамоты прибегает к прямому отождествлению полян и руси: «Словени же седяху по Дуна-еви ... и Марава, Чеси, и Ляхове, и Поляне, яже ныне зовомая Русь» [16, стб. 25 - 26].29 При этом никак не поясняется, когда и при каких обстоятельствах произошла эта смена этнического названия и

звахуть и варязи суть» («ибо называли они себя варягами»), - в летописях XV в. появляется другая: «сице бо звахуть тьи Варягы Русь» («ибо назывались те варяги русь») [16, стб. 19; 8, стб. 14].

чем она была вызвана. Согласно же общеисторической закономерности, смена этнонима происходит в случае ассимиляции или завоевания одной этнической группы другой.

2. Наличие вставки русского редактора следует признать и в словах о «словенской грамоте»: «Сим бо первое преложены книги Мараве, яже про-звася грамота Словеньская, яже грамота есть в Руси и в Болгарехъ Дунаискихъ» [16, стб. 26]. Повтор грамматической конструкции «яже - яже» указывает, что второй оборот с «яже» («та же грамота есть в Руси и в Болгарех Дунайских») был добавлен позднее. В первоначальном тексте речь шла только о славянской грамоте: «Ведь первым переведены были книги моравам, та же грамота прозвалась словенской».

3. Добавлением русского редактора является и настойчивое причисление руси к «славянскому языку» (то есть к славянскому народу) в конце того же рассказа о миссии Кирилла и Мефодия. Ныне этот рассказ оторван от основной части Повестей о славянах и помещен в хронологическую часть летописи под 898 годом. Но такая перестановка текста была сделана гораздо позднее самой русской редактуры. Славянский автор, возводя начало славянской церкви к апостольским временам, подчеркивал, что Мефодий - настольник апостола Андроника, ученика апостола Павла, который просвещал еще иллирийских славян. После заключительных слов славянского автора о том, что «Словеньску языкоу оучитель есть Павелъ», идет добавление русского редактора: «от негоже языка и мы есмо Роусь, темъ и нам Роуси оучитель есть Павелъ, понеже оучилъ есть языкъ Словескъ и поставилъ есть епископа и намесника въ себе Андроника Сло-веньскоу языку. А Словеньскыи языкъ и Роускый одно есть» [16, стб. 28].30 Российский историк А. Л. Никитин отметил, что «динамика и резкость» данной тирады оставляет впечатление «голоса возмущенного павликианина» [23, с. 144].

Апелляцию к апостолу Павлу совсем необязательно рассматривать как признак павликианства, хотя русские области на Дунае и соседили с Болгарией, где павликианство получило распространение с конца Х в. 31 Скорее, предпочтение апостола Павла - особенность раннего славянского и русского христианства, вынесенная днепровскими ру-

синами с их дунайской родины. Тот же А. Л. Никитин отмечал, что в ранних русских минейных службах Кириллу и Мефодию Кирилл-Константин именуется «учеником блаженного Павла», а Мефодий прямо назван «новым Павлом».32 Вторым Павлом и учеником апостола Петра («о втори Павле и оуче-ниче Петровь») назван в одном из древних русских песнопений и св. Кирилл [17, с. 115]. Настойчивое подчеркивание происхождения славянской церкви от апостола Павла говорит о том, что при своем возникновении славянская церковь претендовала на независимость как от Рима, так и от Константинополя. Эти церкви были основаны своими апостолами: римская - Петром, греческая - его братом Андреем. Возведение своего начала к своему апостолу - Павлу давало славянской церкви церковно-юридическое право на автокефальное существование. Это обстоятельство позволяет определить время первоначальной русской редактуры текста ПВЛ. Она не могла далеко выходить за время княжения Владимира, так при его сыне Ярославе русская церковь определенно перешла под юрисдикцию Константинополя. 33

Итак, первый русский редактор относил христианизацию руси к апостольским временам, связывая ее с миссионерской деятельностью апостола Павла и его ученика Андроника. Это радикально отличает его позицию от другого русского редактора, который придерживался иной историко-рели-гиозной концепции: «апостолы на Русь не ходили», где имеется в виду уже не дунайская, а днепровская Русь. Автором этого утверждения был митрополит-русин Иларион (1051 - 1054), изложивший свою историософскую концепцию в знаменитой торжественной речи «Слово о Законе и Благодати». В похвале крестителю Руси князю Владимиру Иларион ставил ему в заслугу, что тот смог уверовать, даже не видев Христа и не слышав апостольской проповеди, в отличие от тех, кто слышали проповедь Христа и его учеников, но не приняли их учения. В христианском обращении русского князя Илариона больше всего восхищает, что тот принял апостольское учение, даже «не видя апостола, пришедша в землю твою» и творимых апостолами чудес [39, с. 46]. В еще более определенной форме эта мысль выражена на страницах Начальной летописи, где дьявол радуется, что нашел свое жилище на Руси,

30 После этих слов идет добавление самого позднего редактора, подгонявшего летописный рассказ к ва-рягофильской концепции: «отъ Варягъ бо прозвашася Ро-усью, а первое беша Словене, аще и Поляне звахуся, но Словеньская речь бе». Этот хоровод этнонимов и череда этнических метаморфоз были вызваны неоднократной редактурой первоначального текста.

31 Павликианство возникло в VII в. в Армении; его после-

дователи появились на Балканах в VIII в. В конце Х в., после 970 г., когда византийский император Иоанн Цимисхий выслал из Армении во Фракию (современная Болгария) армянских еретиков, их влияние в данном регионе усилилось. Из Болгарии идеи павликианства могли перекинуться на соседние с северной Болгарией области проживания руси на среднем и нижнем Дунае. О русских

областях на Дунае см. у В. В. Мавродина: [19, с. 3 - 18].

32 В службе св. Кириллу (Минея № 164 Синод. библ., месяц февраль) говорится: «Павьлоу блаженоуоумоу оуче-никъ бысть; егоже детельмъ последоуя, пройде до край западьныихъ, слово расевая въ языцехъ». В службе св. Мефодию (Минея N° 165 Синод. библ., мес. апрель 6 дня) моравский архиепископ характеризуется как равноапо-стол («новый Павел»): «Обретеся новый Павьлъ, премо-удре...» [17, с. 111, 112].

33 Проблема церковной юрисдикции русской церкви при Владимире остается дискуссионной. Высказывались мнения о ее подчиненности болгарской патриархии. В последнее время было высказано предположение, что при Владимире разные части Руси могли иметь разное церковное подчинение. См.: [14, с. 48 - 75].

ибо здесь не учили апостолы и пророки не прорицали: «сде бо не суть апостоли оучили, ни пророци прорекли» [16, стб. 83; 8, стб. 70]. Однако радость его была недолгой, и после крещения киевлян он сетует на то, что думал здесь жилище иметь, так как «сде не суть оученья апостольска», но был прогнан от «невегласа» [16, стб. 118]. Эти утверждения об отсутствии апостольской проповеди на Руси, безусловно, имеют своим источником «Слово о Законе и Благодати» Илариона, созданное в конце 30-х или 40-х гг. XI в.34

4. Следы участия Илариона или близко стоящего к нему автора прослеживаются не только в рассказе о крещении Руси, но и в редактуре вводных славянских Повестей. В частности, рука русского редактора чувствуется в конце рассказа о хазарской дани. В этом рассказе говорится о полянах, заплативших хазарам дань мечами: «И реша Ко-зари: платите нам дань. Съдумавше Поляне и вдаша отъ дыма мечь». Хазарские старцы сочли такую дань недобрым предзнаменованием и предрекли, что поляне своими обоюдоострыми мечами будут взимать дань с хазар. Однако в самом конце рассказа вместо полян вдруг неожиданно появляется русь: «володеють Козары Русьскии до днешнего дне». Что заключение было написано много позже как самих событий, так и описавшего их автора, следует из ремарки позднейшего редактора: «Се же сбыся все: не отъ своея воля рекоша, но отъ Божия повеленья». Приведя параллель из библейской истории, когда евреи сначала были данниками египтян и работали на них, а затем «погибоша Еюптяне отъ Моисея», автор заключает: так и хазары сперва властвовали, а теперь над ними самими властвуют русские до сегодняшнего дня [16, стб. 17]. Эти слова о сбывшемся предсказании в адрес хазар могли быть написаны только какое-то время спустя после хазарских походов Святослава второй половины 60-х гг. Х в. и его сына Владимира в 985 г.35

Таким образом, если рассказ о хазарской дани входил в состав «Повестей» о судьбах дунайского славянства и славянского племени полян, то заключение к нему было написано намного позднее и другим, к тому же явно церковным автором. Этот автор был русином, жил после Святослава и Владимира, любил прибегать к историческим аналогиям и видел в исторических событиях реализацию божественного провидения, более всего благоприятствующего Руси. Если сам рассказ о хазарской дани с полян можно отнести к первой половине - середине Х в., то заключение не могло появиться ранее начала XI в. А учитывая, что мировоззрение и риторические приемы заключения рассказа о хазарской дани целиком совпадают с идейными установками и литературными особенностями творчества

34 Н. Н. Розов относил произнесение этой пасхальной речи к 26 марта 1049 г.; современный православный историк А. Н. Ужанков обосновал более раннюю дату: 25 марта 1038 г. [35, с. 147 - 148; 48, с. 12 - 33].

35 О походе Владимира Святославича на хазар и наложении на них дани известно из «Похвалы Владимиру» Иакова-мниха. Перечисляя победы Владимира над врагами, Иаков называет среди них и хазар: «радимице победи и

митрополита Илариона, то именно его можно подозревать в качестве второго русского редактора славянских Повестей временных лет. Следовательно, вторую русскую редакцию можно отнести к 50-м гг. XI в. (учитывая, что запись 1037 г. об итогах правления Ярослава с заимствованиями из Слова Илариона могла быть сделана только после смерти этого киевского князя в 1054 г.).

Итак, русская редактура просматривается в четырех местах первоначального славянского источника: 1) в отождествлении руси с полянами [16, стб. 25 - 26]; 2) в отождествлении русской письменности со славянской [16, стб. 26]; 3) в отождествлении руси со славянами и в провозглашении просветителем руси апостола Павла [16, стб. 28 - 29]; 4) в заключение рассказа о хазарской дани, где поляне неожиданно превращаются в русь [16, стб. 17]. При этом первые три замечания о руси относятся к одному фрагменту ПВЛ - к рассказу о миссии Кирилла и Мефодия и «преложении книг». Они принадлежат одному автору, который явно был выходцем из дунайских русинов, поскольку принадлежал к кирилло-мефодиевской церкви, причислял русь к дунайским славянам и возводил начало христианизации руси к апостольским временам. Что касается концовки рассказа о хазарской дани, то в ней ясно просматривается почерк митрополита Илариона. В то время как редактура рассказа о славянской грамоте не могла принадлежать Илариону - по той причине, что он отрицал апостольскую проповедь на Руси и считал первым христианским просветителем Руси князя Владимира, а не апостола Павла. Таким образом, мы сталкиваемся с фактом как минимум двухэтапной русской редактуры славянских Повестей.

Какое отношение обнаруженные следы двукратной русской обработки раннего славянского источника имеют к заглавию ПВЛ? Прежде всего, они актуализируют вопрос об исходном виде этого заглавия. Имелась ли в этом первоначальном заглавии вторая часть в виде пространного подзаголовка: «откуду есть пошла Руская земля, кто въ Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть»? Можно полагать, что первоначальный славянский источник имел лишь заглавие «Се повести временных лет». Это заглавие, как и следующие за ним слова «се начнем повесть сию», имеют параллель с заглавием чешской Хроники Далимила: «Роста se кготка сеБка» [24, с. 42]. Подзаголовок о Русской земле и Киевском княжении был добавлен позднее, при обработке славянских Повестей русским редактором. Как уже говорилось, к выводу о том, что славянские Повести были объединены с русским летописанием задолго до составления киевского свода начала XII в., пришел еще академик

дань на нихъ положи, вятичи победи и дань на нихъ положи, и ятвягы взя, и сребреныя болгары победи, и на ко-зары шедъ, победи я и дань на них положи» [31, с. 322]. Летописи поход Владимира на хазар не упоминают. Однако сведения Иакова-мниха в других случаях более точны, нежели летописные. Хотя этот поход остается предметом дискуссий, историки относят его к 985 г.

Н. К. Никольский. Он проницательно заметил, что источник, «содержавший известия о западном славянстве, был объединен впервые с летописанием о русской земле не в общерусском своде», а в предшествующей ему летописи местного значения, которая ограничивалась «по преимуществу пределами поляно-русской истории». Об этом свидетельствует, прежде всего, само заглавие летописи, как оно сохранилось в древнейшем Лаврентьевском своде. Оно не соответствует известной нам Сильве-стровской редакции, чья география значительно шире. Зато это заглавие «тесно связано с содержанием вводных статей, от источника которых оно, очевидно, позаимствовано» [24, с. 39 - 40].

Это наблюдение Никольского нуждается в некоторой корректировке. Из славянского источника была заимствована первая часть заглавия - «Се повести временных лет», а вторая часть в качестве подзаголовка добавлена русским редактором. Видимо, тот же редактор присоединил к общему повествованию о славянах (к которым он причислил и славянизированную русь) еще и вторую часть о судьбах правивших в Киеве русских князей. Была ли она летописной или повествовательной? Скорее всего, она тоже была повествовательной, учитывая название «Повести» и обилие нарративного элемента в начальной части летописи. Эта первая русская обработка имела пространный подзаголовок о Русской земле: «Се повести времяньныхъ летъ, от-куду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть». Киев здесь был еще, безусловно, дунайским.36 Учитывая, что в поздних летописях проскальзывают ранние даты, относящиеся к дунайскому Киеву, уже в этой первой русской обработке могла быть и погодная часть.37 Впрочем, наличие дат в отношении событий конца IX - первой половины X вв. может иметь и другое объяснение: в первоначально повествовательный текст даты были внесены позднее.

Погодный рассказ, судя по материалу поздних

русских князей». Оно в точности соответствует датированной части летописи, которая представляет собой уже не «народную» историю, какой являлась «Повесть временных лет», а историю династическую, погодно описывающую события и деяния правивших в Киеве русских князей. Не исключено, что второй заголовок, относящийся к хронологической части летописи, появился только на этапе вторичной русской редактуры при митрополите Ила-рионе. По крайней мере, он был отредактирован Иларионом, поскольку фраза «и како избра богъ страну нашу на последнее время» могла появиться только после Крещения Руси и несет отпечаток ила-рионовских идей. Вся концепция Илариона была направлена на оправдание и объяснение позднего приобщения Руси к христианству, и в его «Слове о Законе и Благодати» эта «русская теодицея» занимает центральное место. Идея Илариона о богоизбранности Руси «на последнее время» и была вынесена в заглавие Временника.

Таким же добавлением Илариона является и окончание заглавия Временника: «и о статии Киева, како въименовася Киевь». Хотя об истории возникновения Киева говорилось уже в первой русской редакции (что отражено и в подзаголовке ПВЛ: «кто въ Киеве нача первее княжити»), однако Иларион добавил к этому рассказу собственное развернутое историческое сравнение, которое сохранилось в составе поздних летописей, основанных на своде митрополита Фотия. Он не просто констатировал, что название Киев произошло от антропонима Кий, но показал, что по той же схеме - от имен «царей и князей» - образованы названия других мировых столиц: Рима, Антиохии, Селевкии, Александрии. Любовь к ученым историческим аналогиям красной нитью проходит через все творчество Илари-она, поэтому и этот пассаж о Киеве, который читается в составе «Временника русских князей» поздних летописей можно с уверенностью атрибутировать русскому митрополиту середины XI в.

летописей XV - XVI вв., имел заглавие «Временник

Исторические аналогии, присутствующие в Начальной летописи и «Слове о Законе и Благодати»

Ила риона.

Сравнение образования названия Киев с названиями мировых столиц Сравнение судеб хазар и египтян из заключения рассказа о хазарской дани Сравнение похвалы Владимиру с похвалой апостолам Сравнение крестителя Руси Владимира с Константином Великим

Яко древле царь Римъ, и прозвася во имя его градъ Римъ, и паки Ан-тиохъ, и бысть Антио-хия, и паки Селевкъ, и бысть Селевкия, и паки Александръ и Яко при Фаравоне цесари Еюпетьстемь е(г)да приведоша Моисея предъ Фаравона и реша стареишина Фараона: се хочеть сми-рити область Еюпеть-скую. Якоже и бысть: Хвалить же похвал-ныими гласы Римьскаа страна Петра и Паула, имаже вероваша въ Ис-уса Христа, Сына Бо-жиа; Асиа и Ефесъ, и Патмъ Иоанна Бого-словьца, Индиа Фому, Подобниче великааго Коньстантина, равно-умне, равнохристолюбче, равночестителю служите-лемъ его! Онъ съ свя-тыими отци Никеискааго Събора закон человекомъ

36 О сохранившихся в Начальной летописи следах первоначального рассказа о дунайской Руси см.: [51 с. 59 - 74].

37 В Никоновской летописи под 6375 (867) г. содержится сообщение о возвращении в Киев Аскольда и Дира из похода на Константинополь и «гладе велием» в Киеве [25, с. 9]. Однако известие о «великом голоде» 867 г. не могло

относиться к днепровскому Киеву, который во второй половине IX в. представлял собой незначительный эмпорий на правом берегу Днепра (и вряд ли даже имел название Киев). И масштабный поход на Константинополь не мог быть предпринят из крохотного поселения сельского типа за полторы тысячи километров от столицы Византии.

бысть во имя его Александрия, и по многа места тако прозвании быша гради ти въ имена царевъ техъ и князь техъ. Яко в нашеи стране прозванъ бысть градъ великии Киевъ въ имя Кия. погибоша Еюптяне отъ Моисея, а первое быша работающе имъ. Тако и си [хазары] владеша, а послеже самемъ владе-ютъ. Якоже бысть: во-лодеють Козары Русь-скии до днешнего дне. Египетъ Марка. Вся страны и гради, и лю-дие чтуть и славять ко-егождо ихъ учителя, иже научиша я право-славнеи вере. Похва-лимъ же и мы, по силе нашей, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворьшааго нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера. полагааше, ты же съ но-выими нашими отци епископы сънимаяся чясто, съ многымъ съмерениемь съвещаваашеся, како въ человецехъ сихъ ново по-знавшиихъ Господа за-конъ уставити. Онъ въ елинехъ и римлянех царь-ство Богу покори, ты же — в Руси: уже бо и въ онехъ и въ насъ Христос царемь зовется. Онъ съ материю своею Еленою крестъ от Иерусалима принесъша и по всему миру своему раславъша, веру утвердиста, ты же съ бабою твоею Ольгою при-несъша крестъ от овааго Иерусалима, Константина града, и сего по всей земли своей поставивша, утвердиста веру.

Временник русских князей: Софийская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1 М.: Языки русской культуры, 2000. Стб. 11. Повесть временных лет: Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1997. Стб. 17. Слово о Законе и Благодати // БЛДР. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 42. Слово о Законе и Благодати // БЛДР. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 48.

Важно отметить, что характерное для стиля Илариона ученое сравнение словообразовательной модели названия Киева с названиями мировых столиц в Софийской первой летописи (как и в других восходящих к ней летописях) идет сразу вслед за заглавием Временника: «Временникъ, еже нарица-ется Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местом, <.> и о статии Киева, како въиме-новася Киевъ». А вслед за фрагментом о Киеве идет пересказ идей Илариона из Слова о Законе и Благодати: о промысле божьем, явленном в последние времена, о появлении на Руси святых церквей на месте древних языческих капищ, а также монастырей и черноризцев, славящих бога. Это еще больше утверждает в мысли, что название Временника русских князей дошло до нас именно в редакции митрополита Илариона, который был причастен и к составлению русской летописи, предшествующей своду Сильвестра.

В таком случае, каким же было заглавие киевской летописи Сильвестра? Противоречие между заглавием Лаврентьевской летописи и записью Сильвестра (в заглавии стоит название Повестей, а Сильвестр называет свой труд Летописец) позволяет предположить, что свод Сильвестра имел двухчастную структуру и, как минимум, два заглавия:

1) Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее кня-

жити и откуду руская земля стала есть, - как заглавие вводной повествовательной части о славянах и руси;

2) Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ, и о статии Киева, како въименовася Киевъ, - как заглавие погодной части Русского летописца.

Хотя нельзя исключить, что уже свод Сильвестра имел ту систему из трех заглавий, которую мы встречаем в поздних летописях XV - XVI вв., восходящих к своду митрополита Фотия. Кроме двух частных, он мог иметь еще и общее название - Летописец Руския земли. Впрочем, слово Летописец, которым Сильвестр обозначил свой труд, присутствует и в заглавии Временника. Что касается фразы об историческом старшинстве Новгорода над Киевом («прежде Новгородская волость и потом Киевская»), известной по новгородским и восходящим к ним летописям XV - XVI вв., то она принадлежит новгородским редакторам свода Фотия. Ее не было в исходном заглавии Временника. Во-первых, это утверждение противоречит исторической действительности: днепровский Киев (не говоря уже о дунайском) как поселение городского

типа возник раньше Новгорода: Киев - в первой половине Х в., Новгород - во второй половине Х в.38 Во-вторых, варягофильская концепция, утверждавшая политическое и историческое первенство Новгорода, была внесена в киевскую летопись лишь в конце XIII в., поэтому новгородской темы не могло быть в заглавии древнекиевской летописи. Заглавие Временника русских князей вместе с последующим текстом предисловия Илариона было удалено из летописей лаврентьевской и ипатьевской традиции по той причине, что оно противоречило проновгород-ской варяжской концепции образования Русского государства. Оно вновь появилось только в московской редакции общерусской летописи митрополита-грека Фотия, в которой была использована если не подлинная редакция летописи Сильвестра, то, по крайней мере, близкая к нему. Заглавие «Временника» и предисловие к нему с характерными для Илариона приемами и идеями были сохранены в своде Фотия, видимо, по причине своего ярко выраженного религиозно-нравоучительного характера.

Заключение.

Итак, что является фактом, а что фикцией в отношении заглавия Повести временных лет?

Прежде всего, заглавие «Се повести временных лет» не относилось ко всей киевской летописи начала XII века. Это был заголовок ее первой - повествовательной - части, где излагалась история дунайского славянства, в том числе полян, - до момента обретения ими новой родины на Днепре и жизни на новом месте. Эти «Повести» представляли собой отдельное произведение, принадлежавшее славянскому идеологу первой половины Х в., последователю кирилло-мефодиевской церкви. Вторая часть - с погодным изложением событий от середины Х в. - имела другой заголовок: «Временник русских князей». Судя по заимствованиям «Временника» из «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, отраженным даже в заглавии, его наиболее вероятным автором (или, скорее, продолжателем-редактором) был сам Иларион Киевский. Печерский агиограф Нестор в своем Житии Феодосия называет «черноризца Лариона» в качестве главного писателя книг в Печерском монастыре. В фигуре упомянутого Нестором «черноризца Лариона» некоторые историки уже предполагали опального киевского митрополита, после своего низложения ставшего монахом Печерского

38 Об археологически установленном времени возникновения Новгорода и других русских городов см: [54, с. 31 - 48].

39 Еще А. А. Шахматов констатировал «легко обнаруживающуюся связь» между Словом о Законе и Благодати и Начальной летописью. Между ними оказывается так много общих мест, «что это нельзя объяснить случайностью». Но, приведя множество параллелей между Словом Илариона и летописью, Шахматов делал абсолютно неадекватный вывод, что «Слово о законе и благодати использовало летопись» [64, с. 282 - 283]. Однако оригинальность, если не сказать уникальность, историософской концепции Илариона делает возможным только одно направление заимствования: от Слова в летопись,

монастыря. По крайней мере, наибольшее количество параллелей Начальной летописи со Словом Илариона падает на рассказ о христианизации днепровской Руси, апологию ее крестителя Владимира и статью о строительной деятельности его сына Ярослава. Что полностью согласуется с тематикой Слова Илариона, в котором похвала Владимиру и его сыну Ярославу-Георгию венчает рассуждения митрополита-русина о богоизбранности Руси «на последнее время». Да и сам заголовок Временника, в котором присутствует идейный мотив Слова Ила-риона, склоняет в пользу его авторства. Участие Илариона в русском летописании (личное или в качестве идейного руководителя) неоспоримо: слишком много параллелей с иларионовским «Словом о Законе и Благодати» несет текст летописи до 30-х гг. XI в.39

Таким образом, сочинение, имевшее заглавие «Се повести временных лет», было написано значительно раньше летописи Сильвестра: не позднее середины Х в. автором-славянином из племени полян. Эти «Повести», написанные с панславистских позиций, проводили идею племенного и религиозного единства славянского мира, хотя и делали акцент на полянах. Они содержали рассказ о славянах, их жизни на Дунае, приходе чуждых племен, славянском расселении с Дуная, а также о начале христианизации дунайских славян апостолом Павлом и его учеником Андроником, продолжателями их дела Кириллом и Мефодием и создании славянской письменности. Кроме того, в этом сочинении содержались подробные этногеографические сведения о славянах: перечисление славянских племен и областей их расселения после ухода с Дуная. Особенно автор выделял полян как самых культурных из окружающих славянских племен (древлян, северян, радимичей, вятичей). Увы, но автор этого замечательного произведения, от которого в известных нам поздних летописях конца XIV - XVI вв. сохранились лишь разрозненные и перебитые поздними вставками обрывки, навсегда остался неизвестным. Можно лишь сказать, что он жил в первой половине Х в., был славянином из племени полян, умел мыслить историческими категориями, отстаивал единство славянского мира и являлся приверженцем кирилло-мефодиевской церкви (возможно, представителем кирилло-мефодиевского духовенства).

но не наоборот. Либо близкий Илариону по духу летописец заимствовал идеи и выражения из сочинения Илари-она, либо автором летописного текста был сам Иларион. Участие Илариона в летописании обосновал Н. Н. Розов, подкрепив свои текстологические доводы свидетельством Нестора-агиографа, который называл инока Ила-риона искусным в книгописании: «Беяше бо книгам хитр писати, и съи по вся дьни и нощи писаше книгы в келии блаженнаго отца нашего Феодосиа». Правда, не решаясь открыто порывать с устоявшимися в науке взглядами, Розов полагал, что вклад автора Слова в русское летописание заключался в идейном влиянии Илариона на Никона и Нестора как авторов Печерской летописи [34, с. 31 -36]. Общность стиля Илариона и летописных статей 983, 988, 1015 и 1037 гг. отмечал А. Н. Насонов [21, с. 35].

Однако до того как попасть в киевскую летопись, «Повести» по истории славян кирилло-мефо-диевского автора Х в. уже были отредактированы каким-то русским идеологом из числа приверженцев кирилло-мефодиевской церкви. По крайней мере, фраза «Повестей», идущая вслед за утверждением о просвещении Моравии апостолом Павлом: «Словеньску языкоу оучитель есть Павелъ», - «от негоже языка и мы есмо, Роусь, тем и нам Роуси оучитель есть Павел», - принадлежит явно не полянскому автору-славянину, а, скорее всего, дунайскому (возможно, моравскому) русину. Этим русином не мог быть Иларион, поскольку он утверждал обратное: «апостолы на Русь не ходили», имея в виду уже не дунайскую, а днепровскую Русь. Первый русский редактор славянских «Повестей», дополнив их рассказом о Русской земле, расширил первоначальный заголовок фразой: «откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее кня-жити и откуду руская земля стала есть».

В начале XII в. игуменом княжеского Михайловского монастыря Сильвестром была создана масштабная историческая компиляция на основе уже существовавших исторических сочинений: Повести временных лет, Временника русских князей, возможно, Печерского летописца, Жития Феодосия Нестора, Сказания о Борисе и Глебе и ряда других, более мелких произведений. Эта компиляция доводила Временник русских князей до современных Сильвестру событий. Киевская летопись Сильвестра имела двухчастную структуру и, скорее всего, три заглавия: общее (Летописец) и двух своих составных частей.

В общем виде этапы эволюции заглавий древнекиевских летописей можно представить в следующем виде:

1) «Се повести времяньныхъ летъ» - заглавие исходного нарративного славянского источника ки-рилло-мефодиевской традиции (до середины Х в.);

2) Первая русская редакция (от середины Х в. до Крещения Руси):

«Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее кня-жити и откуду руская земля стала есть» - как заглавие повествовательной части;

«Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь» - как заглавие хронологической части.

3) Вторая русская редакция митрополита Ила-риона (середина XI в.):

«Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее кня-жити и откуду руская земля стала есть»;

«Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ, и о статии Киева, како въименовася Киевъ».

40 Для летописей лаврентьевской группы это произошло

не ранее первой половины 80-х гг. XIII в., по-видимому, в составе сначала переяславского, а затем владимирского княжеского сводов. О времени появления варягофиль-ской историографии см.: [55, с. 117 - 136]. Ипатьевский свод был создан еще позднее - не ранее начала XIV в.

4) Киевский свод Сильвестра 1115/1116 г.:

«Летописец Руския земля» - как общее заглавие;

«Се повести времяньныхъ летъ, откуду есть пошла руская земля, кто въ киеве нача первее кня-жити и откуду руская земля стала есть» - как заглавие вводной повествовательной части;

«Временникъ, еже нарицается Летописець рускыхъ князь, и како избра богъ страну нашу на последнее время, и гради почаша быти по местомъ, и о статии Киева, како въименовася Киевъ» - как заглавие хронологической части летописи.

Однако летописи лаврентьевской и ипатьевской групп не имеют заглавия «Временника русских князей». Этот заголовок неожиданно появляется только в новгородских и основанных на них летописях XV - XVI вв. Почему же это заглавие исчезло из Лаврентьевского и Ипатьевского сводов? Потому что в конце XIII - начале XIV вв. Начальная киевская летопись подверглась варяжской ре-дактуре.40 Согласно поздней варягофильской историографической концепции, задним числом вставленной в древнекиевскую летопись, первые киевские князья были пришедшими из Новгорода варягами. Название хронологической части летописи: «Временник русских князей», - пришло в противоречие с этой версией: ведь приглашали варяжских князей, а не русских. Концепция «варяго-руси», которая позволила примирить противоречие, возникшее от вставки в древнерусскую летопись варяжского фальсификата, была выработана только в XV в.41 Потому заглавие «Временник русских князей» из отредактированного протографа Лаврентьевской и Ипатьевской летописей было удалено. Но его появление в составе свода Фотия 1418 г., откуда оно попало в новгородские, тверские и московские летописи XV - XVI вв., говорит о том, что в начале XV в. подлинники древней киевской летописи еще имелись в распоряжении церковных властей.

Но может быть заглавие Временника русских князей изобрели клирики митрополичьей канцелярии? Такое предположение трудно допустить. Зачем сотрудникам митрополита-грека сочинять специальный заголовок для собственно летописной части, да еще с парафразами из произведения русского митрополита Илариона? Судя по сохранившемуся греческому слову, им могла принадлежать редакция первого общего заголовка: «Летописец Руския земли. Еулогисон отче». Два других целиком заимствованы из древнекиевской летописи. Вопреки мнению ряда историков, заглавие «Временника» не могло быть заимствовано из древне-новгородских летописей, поскольку в нем говорится о возникновении города Киева и происхождении названия Киев, что не имеет отношения к Новгороду.

41 Об этапах создания нового фальсификата по отождествлению двух разных этнических групп, в результате которого возникла никогда не существовавшая «варяжская русь» см.: [50, с. 139 - 152].

Однако даже в XV в. ни в одном из трех заглавий свода Фотия не было имени Нестора. Оно появилось только в XVI в. в заглавии созданного в Ки-ево-Печерском монастыре Хлебниковского списка Ипатьевской летописи. 42 Но когда в заглавии Ипатьевской летописи появилась фраза о «черноризце Федосьева монастыря Печерского», еще безымянном? Установить точное время и мотивы этой вставки весьма затруднительно. Предположение А. П. Толочко, что таковым было заглавие Киевского свода, который, по его расчетам, оканчивался на 1212 г., малоубедительно. В действительности неизвестно, каким годом заканчивался Киевский свод и где он создавался. Если киевское летописание до конца оставалось в княжеском Выдубицком Михайловском монастыре, как это следует из последней сохранившейся записи 1198 г., то замена выду-бицкого игумена на печерского черноризца выглядит невероятной. Кроме того, если бы фраза о черноризце Федосьева монастыря имелась в Киевской летописи начала XIII в., она должна была бы отразиться и в заглавии Троицкой летописи, которое имеет сходное чтение с летописями ипатьевской и фотиевской групп («кто в ней поча первое княжити» вместо «кто въ киеве нача первее кня-жити» Лаврентьевской летописи). Следовательно, заголовки ПВЛ в Ипатьевской и Троицкой летописях восходят к общему источнику. Но этот общий источник еще не имел фразы об авторе летописи, так как заглавие Троицкой летописи 1408 г. ее не содержит. Значит, эта редактура появилась позднее или, по крайней мере, независимо от протографа Троицкой.

Исходя из содержания самой фразы, можно с достаточным основанием полагать, что она была сделана, во-первых, приверженцем Печерского монастыря (если не в самом Печерском монастыре); во-вторых, сторонником первоначальной Несторо-вой (славянской) версии возникновения Печерской обители, согласно которой ее основоположником был преподобный Феодосий Печерский. Провизан-тийская «антониевская» версия возникла позднее -в середине XII в. Ее автором был греческий игумен Печерского монастыря Феодосий II (ок. 1142 -1156), который в своем «Слове о том, чего ради

прозвася Печерский монастырь» объявил основателем обители афонского постриженика Антония. Подчеркивание в заглавии Ипатьевской летописи названия монастыря как «Федосьева» явно направлено против греческой «антониевской» версии, источником которой являлся составленный Феодо-сием Греком Киево-Печерский патерик. Написанное греком «Слово» о начале Печерского монастыря вместе с двумя другими «Словами» из Феодосиевого Патерика - о крещении Ольги и крещении Владимира - в середине XIII в. было вставлено в текст древнекиевской летописи. 43 Зато первоначально имевшееся в тексте киевской летописи «Житие Феодосия» Нестора было из нее удалено.

С обратным явлением - заменой сочиненной греком «антониевской» версии на первоначальную Несторовскую - мы сталкиваемся в редакции Ки-ево-Печерского патерика 1406 г., созданной епископом Арсением Тверским (1390 - 1409). Арсений был выходцем из Киево-Печерского монастыря и ставленником митрополита-болгарина Киприана (1375 - 1406). Арсений не только удалил из своей редакции Патерика «Слово о том, чего ради про-звася Печерский монастырь» Феодосия Грека, но и скрыл настоящее авторство патериковых текстов, приписав их другим лицам.44 Вместо «Жития Антония» (чем, по сути, является «Слово о том, чего ради прозвася Печерский монастырь») он вставил в Патерик «Житие Феодосия» Нестора, а также Службу и Похвалу Феодосию. При этом в заглавии Похвалы Феодосию подчеркнуто, что именно Фео-досий (а не Антоний) является родоначальником русского монашества: «Похвала святого нашего Феодосия игумена Печерскаго архимандрета всея Руси. Начальникъ иже въ Руси мнишескому чину» [32, с. 174]. А в заглавии Сказаний Симона Арсений указал, что Печерский монастырь - это лавра святого Феодосия: «Сказание Симона, епископа Воло-димерьскаго, о Печерьскыхъ черноризьцихъ, иже в Киеве, в лавре святааго Феодосия» [32, с. 179]. Обращает внимание и частое употребление в Патерике слов «черноризец» и «черноризцы» в отношении печерских иноков, на редкость которых в самой летописи указывал А. П. Толочко. В заглавиях Ар-

42 Текст Ипатьевской летописи имелся в Киево-Печер-ском монастыре уже в XV в., о чем свидетельствуют сделанные в первой Кассиановской редакции Киево-Печер-ского Патерика (1460 г.) дополнения, почерпнутые именно из этой летописи: Слово о перенесении мощей Феодосия Печерского, известия о пострижении князя Святоши и внесении имени Феодосия в синодик, рассказы о смерти епископа Нифонта (в 1156 г.) и избрании печерским игуменом попа Василия вместо умершего Поликарпа (1182 г.).

43 Церковная редакция летописи в провизантийском духе

была осуществлена в Ростове ростовским епископом Кириллом II. Им были вставлены в летопись три патерико-вых Слова, содержащие концепцию христианизации Руси грека Феодоса. Обоснование времени и места появления Корсунской легенды («Слова о том, како крестися Володимер, возьмя Корсунь») в составе летописи см.: [53, с. 31 - 56]. О Феодосиевом Патерике как первоначальной редакции Киево-Печерского патерика см. ста-

тью автора «Сказание о Печерской церкви и проблема исходной редакции Киево-Печерского Патерика», которая в настоящее время находится в печати. 44 Действительными авторами патериковых текстов были печерский игумен Феодосий Грек и епископ Симеон Вла-димиро-Волынский, жившие в первой половине XII в. Арсений приписал авторство Патерика епископу Симону Владимирскому и иноку Поликарпу. Скорее всего, под епископом Симоном Владимирским он имел в виду одного из действительных авторов патериковых житий -Симона Владимирского «Волынския земли», а под иноком Поликарпом - будущего игумена Печерского монастыря Поликарпа, известного своим противостоянием с митрополитом-греком. В Кассиановских редакциях епископ Симон Владимиро-Волынский превратился в Симона Владимирского и Суздальского, а его корреспондент Поликарп - в безвестного печерского инока первой трети XIII в. О подложности авторства Киево-Печерского патерика см.: [49, с. 7 - 36].

сениевского патерика эти слова употреблены трижды: в заглавии сказаний Симона - «Сказание Симона, епископа Володимерьскаго, о Печерьскыхъ черноризьцихъ»; в заглавии сказаний Поликарпа -«О черноризьцихъ святыхъ, иже в Печерьскомь монастыри»; и в заглавии одного из житий - «О Прохоре-черноризце». В самом тексте Патерика они встречаются многократно.

Таким образом, в начале XV в. мы наблюдаем явную антигреческую реакцию у части русского духовенства во главе с митрополитом-болгарином. Славянофильская группировка Киприана - Арсения продвигала первоначальную славянскую версию создания Киево-Печерского монастыря, связанную с личностями Феодосия Печерского и его агиографа Нестора Печерского. В своем Патерике Арсений Тверской настойчиво аттестовал Печер-ский монастырь «Феодосиевым», а не «Антоние-вым». Не в стенах ли Печерского монастыря при Киприане была отредактирована Ипатьевская летопись и внесена в заглавие фраза о «черноризце Фе-досьего монастыря Печерского» как авторе древне-киевской летописи? Если эта вставка связана с деятельностью группировки Киприана, тогда ее можно датировать концом XIV - началом XV в. Как митрополит Киприан имел доступ к летописным текстам и подолгу жил как в Москве, так и в Киеве, особенно в период 1380 - 1389 гг., в бытность митрополитом Малой Руси и Литвы.45

По крайней мере, именно с XV в. киевское духовенство Печерского монастыря начинает настойчиво продвигать Нестора в качестве первого русского летописца. Эта идея была внесена на страницы Кассиановских редакций Киево-Печерского Патерика в 60-е гг. XV в. В то время как русские книжники XV - XVI в. считали автором древнеки-евской летописи Сильвестра. Несмотря на это, академический мир XVIII - XX вв. был убежден в обратном: что автором летописи являлся не Сильвестр (всего лишь переписчик), а Нестор. Хотя имя Нестора нигде не значится, за исключением единственного Хлебниковского списка, в который оно было внесено в середине XVI в. духовенством Пе-черского монастыря, позаимствовавшим эту идею из Кассиановских редакций Киево-Печерского Патерика. Однако Нестор не имел отношения к созданию древнекиевской летописи: ни ее начальной повествовательной части, созданной задолго до Нестора, в середине Х в., ни Временника Илариона 50-х гг. XI в., ни киевского свода Сильвестра начала XII в. Поэтому писать о Повести временных лет как «летописи Нестора» и приписывать ему создание киевского летописного свода начала XII в., составителем которого был выдубицкий игумен Сильвестр, - значит оставаться на позициях донаучной историографии XVIII в., не утруждавшей себя исторической критикой источников.

В действительности ни Нестор, ни Сильвестр не были авторами собственно Повести временных лет. Этот нарративный славянский памятник ки-рилло-мефодиевской традиции был создан задолго до этих лиц, не позднее середины Х в. Его текст вместе с заглавием - но уже в русской обработке -вошел в киевский свод Сильвестра, куда был включен и Временник Илариона, продолженный до начала XII в. Что касается пресловутой варяжской легенды, то ее, безусловно, не было в древнекиев-ской летописи. Ни одно из заглавий русских летописей ни словом не упоминает варяжских князей, якобы призванных в Новгород и захвативших Киев. Отсутствие в заглавиях русских летописей какого-либо намека на новгородско-варяжское происхождение киево-русских князей служит наглядным опровержением этой поздней историографической фальшивки, созданной только тогда, когда политическое доминирование Киева на пространстве русского мира кануло в прошлое.

Из обзора новгородского летописания с очевидностью следует, что упоминания варяжских князей не было и в заглавиях новгородских летописей. Ни одно из них не несет следов варягофиль-ской исторической концепции. Старательное изничтожение начальных листов новгородских летописей говорит о том, что их заглавия и начальные разделы содержали иную историческую концепцию - не варяжскую и не киево-русскую. Практически все сохранившиеся заголовки новгородских летописей представляют собой незначительные вариации системы заглавий московского Свода митрополита Фотия 1418 года. Заглавия же подлинных новгородских летописей были тщательно зачищены. Именно этим объясняется факт повального обезглавливания новгородских летописей. Только в Академическом списке Новгородской четвертой летописи случайно уцелело если не первоначальное, то сугубо новгородское заглавие, в котором нет места Киеву и русским князьям: «История о начале Руския земля и о создании Новаграда и от-куду влечашеся родъ словенскихъ князеи». Но в нем отсутствуют и варяжские князья, что бесспорно свидетельствует о том, что и для Новгорода варягофильская историография была привнесенным позднее новшеством. Однако историки продолжают не замечать того очевидного факта, что вся система сохранившихся киево- и русскоцен-тричных заглавий русских летописей находится в кричащем противоречии со своим варягофильским содержанием и являет собой наглядное отрицание варягофильской исторической концепции, помещенной в начальный раздел древнекиевской летописи значительно позднее ее создания.

45 В 1382 - 1389 гг. митрополит Киприан отсутствовал в Москве, будучи изгнан оттуда князем Дмитрием Московским. Вернулся в Москву он только после смерти Дмитрия в 1389 г. Пристрастие Киприана к Нестору вполне объяснимо. Судя по языку агиографических сочинений

Нестора, он был одним из болгарских эмигрантов, бежавших на Русь после подавления антивизантийского восстания в Болгарии 1072 - 1074 гг. В Киеве Нестор появился при игумене Стефане (1074 - 1078), значит, не ранее 1074 г.

Литература

1. Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. До эпохи Ивана Грозного. М.: Академический проект; Культура, 2015.

2. Бобров А. Г. Из истории летописания первой половины XV в. // ТОДРЛ. Т. 46. СПб., 1993.

3. Богданова Т. А. Казанский Петр Симонович // Православная энциклопедия. Т. 29. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2012.

4. Гиппиус А. А. «Повесть временных лет»: о возможном происхождении и значении названия // Из истории русской культуры. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 448 - 460.

5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. СПб.; М., 1880.

6. Данилевский И. Н. Замысел и название Повести временных лет // Отечественная история. 1995. № 5. С. 101 - 110.

7. Зиборов В. К. История русского летописания XI - XVIII вв.: Учеб. пособ. СПб.: Филологический факультет ЛГУ, 2002.

8. Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т. 2. М.: Языки русской культуры, 1998.

9. Кабанец Е. П. Гербиний // Православная энциклопедия Т. 11. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2006. С. 191 - 192.

10. Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 т. Т. 1. М.: Наука, 1989.

11. Клосс Б. М. Второе предисловие к изданию 2000 года // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М.: Языки русской культуры, 2000.

12. Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1998 года // ПСРЛ. Т. 2. М.: Языки русской культуры, 1998.

13. Костомаров Н. И. Лекции по русской истории. Ч. 1: Источники русской истории. СПб., 1861.

14. Костромин К. А., прот. Конфессиональная поликультурность Киевской Руси начала XI века // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Вып. 3. 2015. С. 48 - 75.

15. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М.: Изд-во МГУ, 1977.

16. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1997.

17. Лавров П. А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности // Труды славянской комиссии. Т. I. Л., 1930.

18. Лихачев Д. С. «Повесть временных лет»: Историко-литературный очерк // Повесть временных лет. Ч. 2. М., 1950.

19. Мавродин В. В. Русские на Дунае // Ученые записки ЛГУ. Сер. гум. наук. № 87. Саратов, 1943. С. 3 - 18.

20. Мюллер Л. «Третья редакция» «Повести временных лет» // Мюллер Л. Понять Россию: историко-культурные исследования. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 165 - 182.

21. Насонов А. Н. История русского летописания XI - начала XVIII веков. М.: Наука, 1969.

22. Никитин А. Л. Инок Иларион и начало русского летописания: Исследование и тексты. М.: Аграф, 2003.

23. Никитин А. Л. Путь «из варяг в греки» и легенда об апостоле Андрее // Никитин А. Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М. : Аграф, 2001.

24. Никольский Н. К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании // Сборник по РЯС. Т. 2. Вып. 1. Л., 1930.

25. Никоновская летопись // ПСРЛ. Т. 9. М.: Языки русской культуры, 2000.

26. Новгородская Карамзинская летопись // ПСРЛ. Т. 42. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002.

27. Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского // ПСРЛ. Т. 43. М.: Языки славянской культуры, 2004.

28. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // ПСРЛ. Т. 3. М.: Языки русской культуры, 2000.

29. Новгородская четвертая летопись // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М.: Языки русской культуры, 2000.

30. Ольшевская Л. А. Типолого -текстологический анализ списков и редакций Киево-Печерского патерика // Древнерусские патерики. М.: Наука, 1999.

31. Память и похвала князю русскому Владимиру / Подг. текста, пер. и комм. Н. И. Милютенко // Библиотека литературы древней Руси. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 316 - 327.

32. Патерик Киевского Печерского монастыря / Подг. к изданию Д. И. Абрамович. СПб., 1911.

33. Предисловие к 1-му выпуску (1915 г.) // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М.: Языки русской культуры, 2000.

34. Розов Н. Н. К вопросу об участии Илариона в начальном летописании // Летописи и хроники. М.: Наука, 1974. С. 31 - 36.

35. Розов Н. Н. Синодальный список сочинений Илариона - русского писателя XI в. // Slavia. Praha, 1963. Roc. 32. Ses. 2.

36. Рогожский летописец // ПСРЛ. Т. 15. М.: Языки русской культуры, 2000.

37. Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913.

38. Скромненко С. [Строев С. М.] Кто писал ныне нам известные летописи? // Сын Отечества и Северный архив. 1835. Т. 47. № 3. Отд. II. С. 161 -176.

39. Слово о законе и благодати митрополита Киевского Илариона / Подг. текста и комм. А. М. Молдована, пер. диакона Андрея Юрченко // Библиотека литературы древней Руси. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 26 - 52.

40. Софийская первая летопись // ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. Л., 1925.

41. Софийская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. 6. Ч. 1. М.: Языки русской культуры, 2000.

42. Татищев В. Н. История Российская. В 7 т. Т. 1. М.;Л.: АН СССР, 1962.

43. Творогов О. В. Нестор, монах Киево-Пе-черского монастыря // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. Л.: Наука, 1987. С. 274 - 278.

44. Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Российской» // Тихомиров М. Н. Русское летописание. М.: Наука, 1979.

45. Толочко А. П. О заглавии Повести временных лет // Ruthenica. Т. V. Киев, 2006. С. 248 - 251.

46. Толочко А. П. Перечитывая приписку Сильвестра // Ruthenica. Т. VII. Киев, 2008.

47. Толочко П. П. Редакция Повести временных лет Сильвестра: историческая реальность или ученая фикция? // Ruthenica. Т. VII. Киев, 2008. С. 130 - 139.

48. Ужанков А. Н. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI - XIII вв. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2009.

49. Федотова П. И. Был ли Симон Владимирский автором Киево-Печерского патерика? // Sciences of Europe. № 76. Vol. 2. Praha, 2021. С. 7 - 36. DOI: 10.24412/3162-2364-2021-76-2-7-36.

50. Федотова П. И. «Варяжская русь» как псевдопроблема российской историографии // Свободная мысль. 2018. № 3. С. 139 - 152.

51. Федотова П. И. Где находилась Русь Ас-кольда и Дира? // Свободная мысль. 2019. № 3. С. 59 - 74.

52. Федотова П. И. Дитя монгольского погрома: к проблеме историчности князя Рюрика // Свободная мысль. 2017. № 6. С. 5 - 22.

53. Федотова П. И. Корсунская легенда и летописный рассказ о крещении Владимира // Свободная мысль. 2021. №. 3. С. 31 - 56.

54. Федотова П. И. Проблема возникновения Новгорода и варяжская легенда // Свободная мысль. 2017. № 1. С. 31 - 48.

55. Федотова П. И. У истоков варяжской историографии: кто и когда внедрил варяжский фальсификат в русские летописи? // Свободная мысль. 2020. № 3. С. 117 - 136.

56. Федотова П. И. Церкви Корсунской легенды // Христианское чтение. 2020. № 5. С. 200 -

231. DOI: 10.47132/1814-5574_2020_5_200; ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0948-6433.

57. Филевич И. П. История Древней Руси. Т. 1. Варшава, 1896.

58. Хрущов И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях. XI - XII столетие. Киев, 1878.

59. Шахматов А. А. Нестор летописец // Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 2. СПб.: Наука, 2003.

60. Шахматов А. А. Отзыв о сочинении: Eugen Scepkin «Zur Nestorfrage» // Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 2. СПб.: Наука, 2003. С. 137 - 145.

61. Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. 1. Вводная часть. Текст. Примечания. Пг., 1916.

62. Шахматов А. А. Повесть временных лет // Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 2. СПб.: Наука, 2003.

63. Шахматов А. А. Предисловие к Ипатьевской летописи // ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908.

64. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах // История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. СПб.: Наука, 2002.

65. Шлецер А. Л. Нестор. Русские летописи на древле-славенском языке / Пер. с нем. Д. Языкова. Ч. 1. СПб., 1809.

66. Яковлев В. А. Древне-киевские религиозные сказания. Варшава, 1875.

67. Яниш Н. Н. Новгородская летопись и ее московские переделки. М., 1874.

68. Franko Iwan. Beitrage zur Quellenkritik einiger altrussischer Denkmäler. II. Die Komposition der ältesten Chronik // Archiv für slavische Philologie. Bd. XXIX. Berlin, 1907.

69. Scepkin Eugen. Zur Nestorfrage // Archiv für slavische Philologie. Bd. XIX. Berlin, 1897.