CC BY
293
[культура речи] Е. И. Литневская
О ЯЗЫКОВОЙ НОРМЕ ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ И ПРОБЛЕМАХ ЕЕ КОДИФИКАЦИИ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА
ELENA I. LITNEVSKAYA ON WRITTEN RUSSIAN LANGUAGE'S LINGUISTIC STANDARD AND THE PROBLEMS OF ITS CODIFICATION IN THE BEGINNING OF THE 21st CENTURY
Нормированность и кодифицированность русского литературного языка как ядра русского национального языка являются общепризнанными в русистике, однако как понятие нормы, так и определение средств ее кодификации трактуется в лингвистике неоднозначно (более узко и более широко). В статье рассматриваются эти подходы к норме и ее кодификации, принимается широкое понимание средств кодификации и формулируется положение об изменении средств кодификации письменной речи в начале XXI века в связи с развитием электронно опосредованной коммуникации, в первую очередь интернет-коммуникации. Статья имеет отношение как к фундаментальным вопросам лингвистики, так и к ее прикладным (методическим) проблемам.
Ключевые слова: кодифицированная и узуальная языковая норма; средства кодификации нормы; электронно опосредованная коммуникация; метаязыковая рефлексия.
The author argues that standardization and codification of literary language as the core of national Russian language are generally recognized in Russian studies, but the notion of the standard and the definition of the means of its codification are treated ambiguously, in both broader and narrower senses. The paper discusses these approaches to the notion of standard and to its codification, accepting the broader understanding of codification means and by formulating the thesis, that the codification means of written speech in the beginning of the 21st century is subject to change due to the development of electronically mediated communication. The article deals both with the fundamental issues of linguistics and with its applied (methodical) aspects.
Keywords: codified standard and common language usage; means of codification; electronically mediated communication; meta-language reflection.
Русский национальный язык включает в свой состав территориальные диалекты, городское просторечие, жаргоны разного рода — как профессиональные, так и социальные, ядро же русского национального языка составляет литературный язык, основополагающими признаками которого являются нормированность и кодифицированность.
Понятие языковой нормы и ее кодификации (фиксации) как важнейших признаков литературного языка никогда не теряло своей актуальности. Так, основоположник теории функциональных стилей академик В. В. Виноградов отмечал, что «анализ стилистических явлений опирается на понятие нормы языка» [1: 66].
I
Елена Ивановна Литневская
Кандидат педагогических наук, доцент кафедры русского языка филологического факультета
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова Ленинские горы, д. 1, Москва, 119991, Россия ► litn-elena@mail.ru
Elena I. Litnevskaya
Lomonosov Moscow State University GSP-1, Leninskie Gory, Moscow, 119991, Russia
Однако при рассмотрении проблем нормативности и кодифицированности языка исследователи часто исходят из разного понимания как самой нормы, так и средств ее кодификации.
Как известно, термин «норма» лингвисты используют в двух значениях — широком (узуальная норма) и узком (кодифицированная норма). Так, Л. П. Крысин указывает, что «в широком смысле под нормой подразумевают такие средства и способы речи, которые стихийно, спонтанно формировались в течение многих веков и которые обычно отличают одну разновидность языка от других. <...> В узком смысле норма — это результат кодификации языка. Разумеется, кодификация опирается на традиции существования языка в данном обществе, на неписаные, но общепринятые способы использования языковых средств. Но важно при этом, что кодификация — это целенаправленное упорядочение всего, что касается языка и его применения. Результаты кодифицирующей деятельности — а этим занимаются главным образом лингвисты — отражаются в нормативных словарях и грамматиках. Норма как результат кодификации неразрывно связана с понятием литературного языка, который иначе и называют нормированным, или кодифицированным» [3: 36-37; 10].
В учебнике «Культура русской речи» под редакцией Л. К. Граудиной и Е. Н. Ширяева отмечается, что «кодифицированные нормы литературного языка — это такие нормы, которым должны следовать все носители литературного языка. Любая грамматика современного русского литературного языка, любой его словарь есть не что иное, как его кодифицирование» [4: 13].
В приведенных выше определениях кодификации отмечены два основных ее средства — грамматики и словари.
Однако известный своими многочисленными исследованиями в области не только системы языка, но и его функционирования М. В. Панов в статье «О литературном языке» (1972) пишет: «Литературный язык — многогранен и сложен; его особенности можно раскрыть только в веренице таких определений:
это — язык культуры; язык образованной части народа; сознательно кодифицированный язык; язык, развивающийся по своим особым законам; язык с наименьшей дублетностью единиц. Все же главное определение — первое; другие — следствия из него» [8: 88-89].
В соответствии с этой иерархией признаков литературного языка М. В. Панов расширяет подход к описанию норм в связи с источниками их проявления: «Нормы литературного языка — предмет сознательной заботы говорящих. Литературному языку учат в школе, заставляя детей сознательно относиться к своей речи; литературный язык имеет свою письменность, а письменные нормы — предмет постоянного внимания всех пишущих и всех читающих. Есть произведения классические, образцовые — они действительно служат образцом безупречного владения языком. Существуют словари, учебники, справочники, в которых сказано, как надо говорить и писать. Все это делает литературный язык предметом сознательного культивирования. Он находится в центре общенародной заботы о нем. Имея это в виду, говорят, что литературный язык кодифицирован» [Там же: 91-92].
В чем причина такого расхождения в определении средств кодификации?
Представляется, что для ответа на этот вопрос необходимо в первую очередь ввести и разграничить понятия кодификации «описательной» и кодификации «предписательной».
Описание языка с точки зрения «должного и сущего», т. е. норм и отклонений от них в самых разных областях функционирования языка, содержатся в любом профессиональном лингвистическом исследовании. Сюда же, по нашему мнению, следует отнести и грамматики, если под грамматиками понимать академические издания, содержащие обширные описания всех дотекстовых уровней языка, например «Русскую грамматику» (1980) в двух томах объемом почти в полторы тысячи страниц. Очевидно, что эти издания предназначены для филологов-профессионалов. Многочисленные печатные версии словарей также не востребованы «рядовыми» носителями языка.
Для населения образцом для подражания в значительной мере служат современная публицистика и беллетристика, о чём свидетельствуют, например, письма читателей и слушателей, остро реагирующих на замечаемые ошибки. Однако сегодня эти области функционирования языка в результате упразднения обязательного института корректоров, а также ряда воздействующих экстралингвистических факторов, в том числе ложно понимаемой демократизации в области языка, в значительной мере утратили свой образцовый характер. Еще в 1988 году М. В. Панов в статье «Из наблюдений над стилем сегодняшней периодики» писал: «Теперь газета говорит многими голосами. Одна из причин этого сдвига — иное отношение к норме. В 30-60-е годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма — это запрет. Норма категорически отделяет пригодное от недопустимого. Теперь отношение изменилось: норма — это выбор. Она советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте» [7: 84].
В этой цитате автор говорит о вариативности и динамичности нормы; это положение является очевидным для большинства лингвистов, но среди рядовых носителей языка эта тенденция нередко получает название «порчи языка» и вызывает широкий резонанс. Представление о том, что норма — это запрет и что лингвисты обязаны бороться за эти нормы и нести за них ответ, является доминирующим среди языковых пуристов. Выдержать баланс между запретом и функционально обусловленным разрешением очень трудно. Особенно это касается заимствований и допуска в литературный язык средств, относимых к сниженным сферам языка. Здесь и среди лингвистов бытуют разные мнения. Так, известный специалист в области ортологии (учения о нормах) О. Б. Сиротинина в монографии «Русский язык: система, узус и создаваемые ими риски» писала, что «в конце ХХ в. существовала угроза превращения богатейшего литературного русского языка в страшное по своим последствиям англо-жаргонно-просторечное его извращение» [9: 104].
Таким образом, осмелимся утверждать, что статус универсального традиционного кодификационно предписывающего средства выполняет
только школьный курс русского языка, в первую очередь учебник. Для демонстрации его значимости в обеспечении соблюдения норм приведем только один пример. Как известно, школьные учебники выделяют три группы сочинительных союзов: соединительные (и и его функциональные заместители), разделительные (или и его заместители) и противительно-сопоставительные (но, а и их заместители). Тем не менее, кроме этих групп, имеются еще и не изучаемые в школе группы сочинительных союзов: градационные (не только... но и), присоединительные (да и) и пояснительные (то есть, а именно). Отсутствие этих групп союзов в школьной грамматике привело на практике к тому, что в письменных текстах самого разного рода союзы то есть и а именно осмысливаются как вводные слова и массово обособляются.
Изменение в XXI веке форм итогового школьного контроля — тестовые формы проверки, упрощение заданий ЕГЭ по русскому языку, незначительная роль практической грамотности при оценке итогового сочинения выпускников — привело к значительному ослаблению прочности «правописных» умений и навыков молодого поколения носителей языка. Даже в тех вузах, которым разрешены дополнительные вступительные испытания, профильным для будущих филологов является экзамен по литературе, где «вес» орфографических и пунктуационных ошибок значительно ниже, чем в былое время, когда действовали нормы оценки знаний, умений и навыков по русскому языку, принятые еще в 80-е годы ХХ века.
Другим «врагом» грамотности всеми однозначно признается электронно опосредованная коммуникации (в первую очередь Интернет). Действительно, большинство жанров непосредственной коммуникации чрезвычайно лояльно к «правописным» ошибкам. И само техническое устройство многих площадок коммуникации наиболее уязвимым делает пунктуацию. Так, в смс-коммуникации за счет пропуска знаков препинания часто происходит экономия знаков и, соответственно, стоимость пересылки сообщения. В чатовых формах общения, в которых реплики «вбрасываются» порциями, разделение
высказывания, как правило, происходит в месте, требующем знака препинания, при этом сам знак в конце каждого фрагмента сообщения традиционно не ставится (об этом см., например, в: [6]).
Но так ли однозначно страшен этот «враг» для нормативного использования языка? Не дала ли нам электронно опосредованная коммуникация новых возможностей кодификации языковой нормы и средств борьбы с безграмотностью? Ответ на этот вопрос, как представляется, положительный.
Во-первых, лингвисты и методисты разрабатывают новые программы обучения и контроля с использованием компьютера вообще и интернета в частности. Даже цифровые копии бумажных учебных материалов, снабженные гиперссылками и дидактическими материалами, являются шагом вперед по сравнению с традиционными приемами обучения: гипертекстуальность Интернета расширяет до безграничности познавательный потенциал его использования в образовательных целях, а электронные дидактические материалы гораздо строже проверяют получаемые умения и навыки, чем любой учитель или родитель: само устройство обучающих и контрольных программ не позволяет перейти к следующему заданию, не выполнив задание предыдущее правильно; в компьютере нельзя обманом перевернуть страницу или подглядеть правильный ответ. Что же касается перспектив, то работа по созданию разнообразных электронно опосредованных учебных площадок и методик ведется сегодня чрезвычайно активно, а для учителей (которые, кстати сказать, гораздо меньше готовы к использованию таких материалов, чем их ученики) организовано множество курсов, семинаров и веби-наров по овладению этими методиками работы.
Во-вторых, практически с самого начала их существования в программы набора текста с клавиатуры (например, в текстовый редактор Word) внедрена функция проверки правильности орфографии, а затем пунктуации и даже сочетаемости слов (в частности, употребления нужного предлога) путём выделения цветным подчеркиванием ошибок, допущенных в тексте. Причем чрезвычайно важно, что современными редакторами ошибки
не исправляются автоматически, а требуют сознательного их исправления создателем текста.
В-третьих, Интернет сделал простым и доступным пользование словарями и справочниками. Так, всем известный образовательный портал «Грамота.ру» позволяет чрезвычайно легко проверить значение, произношение, написание и грамматические признаки любого слова сразу по нескольким словарям.
Далее, не следует преуменьшать число людей, склонных к метаязыковой рефлексии (рефлексии над языком и речью) и желающих это обсудить в привычной для них интернет-среде. В качестве примера вспомним возникший на рубеже веков и широко распространившийся в Сети «ол-банский язык» («язык падонков»), в лингвистической научной литературе чаще всего именуемый антиорфографией. Но следует отметить, что эти увлечения на сегодняшний день сошли на нет.
В основе антиорфографии лежала замысловатая языковая графико-орфографическая игра, которая была немедленно отмечена, изучена и описана профессиональными лингвистами: «Сегодня антиорфография является не более чем преднамеренной игрой в неграмотность, очередной интернет-забавой, смысл которой может быть адекватно воспринят только при условии владения нормой» [2: 343]. Однако методисты, и автор данной статьи в их числе, не могли не отметить, что для человека с еще не сформированной коммуникативной компетенцией (ребенка, подростка) столкновение с ненормативным написанием слов может быть далеко не безобидным (об этом см., например: [5]).
Знаменательно, что гораздо более радикально были настроены против «антиорфографии» сами носители молодежной языковой культуры. На заглавной странице интернет-дневника каждого такого пользователя висела придуманная и оформленная Юрием Ткаченко из Симферополя фраза «Умею говорить по-русски!». Сторонники этой точки зрения считали, что «антиорфография» разлагает русский язык, отучая тинейджеров говорить и думать по-русски: «Падокаффский йазыг пригоден исключительно для коротких, метких высказываний (аффтар, выпей йаду), вос-
клицаний (первый нах!), а лучше наименований» (http://www.ergeal.ru/blog2/1228.htm).
В заключение хочется отметить чрезвычайно оптимистичное утверждение О. Б. Сироти-ниной о том, что, кроме сознательной профессиональной работы по сохранению богатства и выразительности русского языка, одним из факторов развития языка является его самоочищение: «Надежду на сохранение богатства системы языка дает процесс, начавший и всё устойчивее проявляющийся с осени 2012 г., — процесс, который можно назвать самоочищением» [9: 104].
ЛИТЕРАТУРА
1. Виноградов В. В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // Вопросы языкознания. 1955. № 1. С. 60-87.
2. Дедова О. В. Антиорфография в Рунете // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Междунар. конгресс исследователей русского языка. Тр. и матер. М., 2007. С. 342-343.
3. Крысин Л. П. Языковая норма и речевая практика // Отечественные записки: Общество в зеркале языка. 2005. № 2. С. 36-47.
4. Культура русской речи / Под ред. Л. К. Граудиной и Е. Н. Ширяева. М., 2001. 560 с.
5. Литневская Е. И. «Антиорфография» как лингвистический феномен и как письменная речевая субкультура // Ярославский педагогич. вестн. 2010. № 4. С. 7-11.
6. Литневская Е. И. Письменные формы русской разговорной речи (К постановке проблемы): Монография. М., 2011.
7. Панов М. В. Из наблюдений над стилем сегодняшней периодики // Панов М. В. Тр. по общему языкознанию и русскому языку. Т. 2. М., 2007. С. 63-84.
8. Панов М. В. О литературном языке // Панов М. В. Тр. по общему языкознанию и русскому языку. Т. 1. М., 2004. С. 88-102.
9. Сиротинина О. Б. Русский язык: система, узус и создаваемые ими риски. Саратов, 2013. 116 с.
10. Современный русский язык: Система — норма — узус / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН; отв. ред. Л. П. Крысин. М., 2010.
REFERENCES
1. Vinogradov V. V. (1955) Itogi obsuzhdeniia voprosov stilistiki [Stylistics Studies: Conclusions]. Voprosy iazykoznaniia [Linguistic Studies], no. 1, pp. 60-87. (in Russian)
2. Dedova O. V. (2007) Antiorfografiia v Runete [Anti-orthography of the Russian Net]. Proceedings of the III International Congress of Russian Language Researchers "Russkii iazyk: istoricheskie sud'by i sovremennost'" [Russian Language: History and Modernity]. Moscow, pp. 342343. (in Russian)
3. Krysin L. P. (2005) Iazykovaia norma i rechevaia praktika [Language Norm and Language Practice]. Otechestvennye zapiski: Obshchestvo v zerkale iazyka [Homeland Notes: Society in the Mirror of Language], no. 2, pp. 36-47. (in Russian)
4. Graudina L. K., ed., Shiriaeva E. N., ed. (2001) Kul'tura russkoi rechi [Culture of Russian Spoken Language]. Moscow. (in Russian)
5. Litnevskaya E. I. (2010) «Antiorfografiia» kak lingvisticheskii fenomen i kak pis'mennaia rechevaia subkul'tura [Anti-orthography as a Linguistic Phenomenon and as a Written Language Subculture]. Iaroslavskiipedagogicheskii vestnik [Pedagogical Herald of YAroslavl'], no. 4, pp. 7-11. (in Russian)
6. Litnevskaya E. I. (2011) Pis'mennye formy russkoi razgovornoi rechi (K postanovkeproblemy) [Written Forms of Russian Colloquial Speech]. Moscow. (in Russian)
7. Panov M. V. (2007) Iz nabliudenii nad stilem segodniashnei periodiki [From Observations on the Style of Modern Periodical Publications]. In: Panov M. V. Trudypo obshchemu iazykozna-niiu i russkomu iazyku [On Genral Linguistics and Russian Language], vol. 2. Moscow, pp. 63-84. (in Russian)
8. Panov M. V. (2004) O literaturnom iazyke [On Literary Language]. In: Panov M. V. Trudy po obshchemu iazykoznaniiu i russkomu iazyku [On Genral Linguistics and Russian Language], vol.1 Moscow, pp. 88-102. (in Russian)
9. Sirotinina O. B. (2013) Russkii iazyk: sistema, uzus i sozdavaemye imi riski [Russian Language: System, Usage and the Risks They Create]. Saratov. (in Russian)
10. Krysin L. P., ed. (2010) Sovremennyi russkii iazyk: Sistema — norma — uzus [Modern Russian Language: System — Norm — Usage]. Moscow. (in Russian)
[ хроника]
ПРОБЛЕМЫ ЛИНГВОЭКОЛОГИИ: КУЛЬТУРА МЫСЛИ И КУЛЬТУРА РЕЧЕВОГО ОБЩЕНИЯ
(Начало на с. 25. Продолжение на с. 52,58,72)
ученого, для снижения уровня агрессивности материалов современных СМИ требуется постоянная социально-речевая активность от всех субъектов речевой среды. Речевой и поведенческий этикет приобретает актуальность и видоизменяется при ведении диалога в научном сообществе.
Завкафедрой русского языка и литературы Санкт-Петербургского горного университета, профессор д. филол. н. Д. А. Щукина в подготовленном совместно с докторантом Университета г. Сан-Паулу (Бразилия) М. С. Глушковой докладе представила полемику в российском и бразильском научном дискурсе как диалог, отмеченный национальной спецификой, требующей учета для успешной коммуникации. Для определения России на протяжении нескольких десятилетий был актуален статус самой читающей страны в мире.
В настоящее время одной из задач филологов и педагогов становится возвращение молодежи к чтению. Чем может быть интересен современный рассказ? Ответ на этот вопрос прозвучал в докладе профессора Санкт-Петербургского государственного университета д. филол. н. К. А. Роговой. Анализ сборников писателей о Москве и Петербурге позволил докладчику выделить и раскрыть три типа рассказов, в которых отражается жизнь современного человека и которые именно этим интересны молодому думающему читателю. Проблематика пленарного заседания получила развитие в секционных заседаниях и на мастер-классах.
В секции «Современная языковая ситуация и вопросы культуры речи» обсуждались вопросы речевой практики, связанные с понятиями «культурная грамотность», «коллективная культурная память», «агно-
