CC BY
22
Е. В. Желтова
О ЯЗЫКОВОМ ЭГОЦЕНТРИЗМЕ И АНОМАЛЬНЫХ ПАРАДИГМАХ В ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье предпринимается попытка объяснить, почему латинский язык выделяет при помощи особых суффиксов первое лицо ед. числа в парадигмах Futurum I (-а- вместо -e- для III—IV спряжений) и Futurum II (-er- вместо -eri-). Автор объясняет эти явления , прибегая к понятию эгоцентрии: анализируемые формы являются эгоцентрическими элементами, которые служат для выражения субъективности в языке и придания особого статуса говорящему. Анализ употребления форм dicam (Fut. I / Praes. con.), dixero (Fut. II) и dixerim (Perf. con.) у Цицерона, а также многочисленные параллели из других языков служат для обоснования данной гипотезы.
Ключевые слова: латинский язык, дейксис, эгоцентрические элементы языка, субъективность, синкретизм форм, будущее время, конъюнктив, модальность.
Способы образования первого будущего времени в латинском языке могут вызвать недоумение из-за того, что такой логичный и экономный язык, как латынь, обнаруживает нелогичность и расточительность, прибегая к разным суффиксам внутри одной парадигмы. Так, Futurum I ind. (глаголов III и IV спряжения) использует во всех лицах и числах суффикс -е-, а в 1 л. ед. ч. - -а-. Например: dicam, dices, dicet, dicemus, dicetis, dicent.
Недоумение возрастает оттого, что те же суффиксы -e- / -a-участвуют в образовании и Praesens coniunctivi, где их дистрибуция не связана с обозначением лица. Единственная форма, допускающая тождество Fut. I и Praes. Con., это 1 л. ед. ч. (например, dicam). Казалось бы, нет никаких преград для унификации парадигмы Fut. I и устранения грамматической омонимии, и такие попытки, действительно, порождали различные новообразования, так что в архаической латыни встречаются и формы на -ebo по образцу глаголов 1-го и 2-го спряжений (dicebo, vivebo), и образования на -em (sinem) (Тронский 2001: 255; Эрну 2004: 102), однако в классическую эпоху все равно закрепились формы на -am.
Не лучше обстоят дела и со вторым будущим, для образования которого применяется во всех лицах и числах суф-
фикс -eri- < *-is-, а в 1 л. ед. ч. —er-. Напимер: dixero, dixeris, dixerit, dixerimus, dixeritis, dixerint.
Futurum II не является единственным временем, для образования форм которого используется суффикс -eri-: он необходим также для образования Perfectum coniunctivi activi (далее - Perf. con.), причем во всех лицах и числах. При сопоставлении этих двух времен в особом положении опять оказывается 1 л. ед. ч., выделяясь на этот раз не тождеством, а различием форм ^р. dixero (Fut. I) и dixerim (Perf. con.)).
Возникает вопрос: почему в некоторых случаях язык допускает омонимичность одной-единственной формы в парадигме (1 л. ед. ч. Fut. I), а в другом - наоборот, всех форм, кроме одной (Perf. con. act.), но всякий раз этой исключительной формой оказывается 1 л. ед. числа?
Любопытно, что для каждой из указанных стратегий существуют параллели в других языках: для первой - в древнегреческом, где формы Fut. ind. act. и Aorist. con. act. совпадают в 1 л. ед. числа1, для второй - в английском, где для 1 лица Future Simple применяется маркер, отличающий его от остальных лиц и чисел (shall вместо will, хотя нужно признать, что эта дихотомия стремительно устаревает).
Едва ли все эти явления, регулярно встречающиеся в разных языках, имеют случайный характер. Попробуем выяснить, что за ними стоит.
C точки зрения истории языка, Fut. I тесно связан с Praes. con., поскольку заимствует у последнего суффиксы -e- I -a-(Линдсей 1948: 95; Тронский 2001: 250, 255; Эрну 2004: 191; Handford 1946: 39; Sihler 1995: 557). Эти два суффикса восходят к двум древним формам сослагательного наклонения: 1) на -а-, 2) на долгий тематический гласный -е- I -о- (как в древнегреческом). В дальнейшем за одной из этих форм сохранилось значение сослагательного наклонения (legas), а за другой - будущего времени (leges). Однако поскольку 1 л. ед. ч. этого древнего сослагательного наклонения, послужившего основой для форм будущего времени, совпало с 1 л. настоящего времени индикатива (lego), оно было заменено 1 л. сослагательного наклонения на -а-. Так А. Эрну и другие исследователи (Линдсей 1948: 95; Эрну 2004: 192; Sihler 1995: 558; 595)
1 Линдсей прямо говорит, что Timnsw - это Coniunctivus aoristi от ¿TÍmhsa Линдсей, 1948: 94).
объясняют неоднородность парадигмы Futurum I. Нам это объяснение представляется недостаточным: во-первых, тождество форм 1 л. ед. ч. Praes. ind. и Praes. con. имело место и в древнегреческом и не потребовало замены ни одной из них. Во-вторых, даже при условии такой замены язык мог бы унифицировать Futurum I на -е- (и такие попытки, как мы видели выше, засвидетельствованы у архаических авторов), если бы ему это было необходимо. Так что причину данного явления следует искать в другом.
Что касается суффиксов Futurum II и Perfectum coniunctivi, то между ними такой прямой связи нет. В суффиксе -eri-, который стал в классическую эпоху общим для обоих времен, конечный гласный -i- имел различное происхождение: он является формой тематического гласного -i- < -e-//-o- для Fut. II, но суффиксом древнего оптатива -Г- для Perf. con. (Боровский, Болдырев 1975: 93; Эрну 2004: 255), а элемент -er- < -is- представляет собой суффикс основы перфекта (Тронский 2001: 287). В классической латыни, однако, нормой для обоих глагольных времен стал формант -eri- во всех лицах и числах, за исключением 1 л. ед. ч. (Тронский 2001: 291).
Морфологическое родство форм первого будущего времени и сослагательного наклонения проявляет себя и на семантическом уровне: будущее время в латыни часто используется с модальным оттенком (Pinkster 1990: 226). Иными словами, высказывание отсылает к будущему, но отношение к нему говорящего таково, что слушающий интерпретирует его далеко не только с временной точки зрения: в первом лице часто обнаруживается оттенок намерения или волеизъявления (1), во втором - побуждения или приказания (2), а в третьем - возможности (3)2 .
1) Fatebor enim, Cato, me quoque in adulescentia ... quaesisse adiumenta doctrinae (Cic. Mur. 63) 'Ибо я готов признать, Катон, что и я в юности искал поддержки в философии'.
2) Si igitur tu illum conveneris, scribes ad me, si quid videbitur (Cic. Att. 12.28.1) 'Так что если ты его встретишь, напиши мне, если что покажется тебе достойным'.
3) Haec erit bono genere nata (Pl. Per. 645) 'Она, должно быть, благородного происхождения'.
2 Примеры из: Pinkster 1990: 226
Стоит отметить, что те же модальные оттенки имеет и конъюнктив, когда он употребляется в независимом предложении или в некоторых видах придаточных.
4) Domi opperiamur potius, quam hic ante ostium! (Ter. Eun. 895) 'Лучше подождем дома, чем здесь, перед входом!'
5) Neminem cito laudaveris, neminem cito accusaveris! (Sen. De mor. 76) 'Никого скоро не хвали, никого скоро не обвиняй!'
6) Sit nox cum somno; sit sine lite dies! (Mart. 2, 90, 10) 'Да будет ночью сон, да будет день без ссоры!'
Подобная формальная и семантическая связь будущего времени и конъюнктива существует во многих языках: формы футурума могут выражать волеизъявление, побуждение к действию, долженствование, возможность и иные модальные оттенки, поскольку зачастую представляют собой грамматикализованные показатели намерения. Именно таково происхождение форм будущего времени в английском и балканских языках (Плунгян 2011: 434).
В английском глаголы shall и will служат для образования форм будущего времени и одновременно выполняют функцию модальных, причем модальная - первична: shall выражает долженствование, will - желание. Сравним:
7) Не will come tomorrow (будущее время) 'Он придет завтра'.
8) I will direct my critical remarks to the author of the article (модальное значение) 'Я хочу высказать свои критические замечания автору этой статьи'.
9) I shall ring you up as soon as arrive - Я позвоню вам, как только приеду (будущее время).
10) The following points shall be mentioned (модальное значение) Следующие вопросы должны быть упомянуты'.
В русском языке будущее время часто имеет побудительное значение, соответствующее латинскому Coniunctivus hortativus, как в начальной строке известного стихотворения Катулла (ср. 5) и 6)):
11) Будем жить и любить, моя подруга! (Пер. А. Пиотровского)
12) Vivamus, mea Lesbia, atque amemus! (Cat. 5, 1)
Во французском языке Future immédiat (как и Future simple) может использоваться во втором лице для выражения побуждения или приказания:
13) Vous allez lui expliquer que c'est très important 'Объясните ему, что это очень важно .
Итак, семантические поля будущего времени и конъюнктива накладываются друг на друга, будущее активно узурпирует функции сослагательного наклонения, однако его экспансия никогда не доходит до того, чтобы полностью вытеснить последнее из языка. Объяснение, вероятно, кроется в том, что сослагательное наклонение выполняет еще множество других функций, не подвластных будущему, - семантических либо согласовательных - в составе сложных предложений. Держать паритет этим двум глагольным категориям позволяет, как мы видели, относительно разумная дистрибуция средств выражения, которая нарушается лишь в 1 л. ед. ч., а значит, язык выделяет таким способом именно говорящего, а не какого-либо другого участника коммуникации и не третье лицо.
Попробуем понять, почему так происходит.
Язык, как средство общения людей друг с другом, обладает определенным набором элементов - грамматических категорий, слов, конструкций, - которые называются эгоцентрическими элементами, или эгоцентриками (в английской терминологии indexicals). Семантика эгоцентрического элемента предполагает присутствие в ситуации некоего субъекта - говорящего или его аналога (Падучева, 2011: 4). Эгоцентрики служат для выражения субъективности в языке, а последняя, по мнению Э. Бенвениста, является его фундаментальным и имманентным свойством, более того, conditio sine qua non его существования (Бенвенист 1974: 295): «язык настолько глубоко отмечен выражением субъективности, что возникает вопрос, мог ли бы он, будучи устроенным иначе, вообще функционировать и называться языком». Тот факт, что язык «позволяет каждому говорящему, когда он обозначает себя как говорящий, как бы присваивать себе язык целиком» (Бенвенист 1974: 296), обусловлен наличием в нем эгоцентрического инструментария.
Теория эгоцентрии, в том числе на материала русского языка, детально разработана в трудах Ю. Д. Апресяна, Е. В. Па-дучевой, Н. К. Онипенко, Е. Г. Хомяковой и других лингвистов (Апресян 1995; Падучева 2011; Онипенко 2013; Хомякова). Не вдаваясь во все детали этой теории, мы остановимся лишь на той ее части, которая представляется наиболее значимой для
3 francomanie.ru/publ/grammaire/futur/futur_immediat.../33-1-0-169
предмета нашего исследования: взаимоотношение дейксиса и эгоцентричности. В этом вопросе мы опираемся на понимание дейксиса как одного из проявлений эгоцентрии: дейктические компоненты языка наряду со средствами выражения модальности и маркерами субъективной оценки как раз и формируют то, что можно обобщенно назвать эгоцентрией (Апресян 1995: 631; Падучева 2011: 4).
К дейктическим категориям языка принадлежат, наряду с прочими, лицо, время и наклонение, поскольку именно с их помощью говорящий соотносит высказывание с моментом речи и выражает свое - субъективное - отношение к содержанию высказывания. В самом деле, категория лица соотносится с личными местоимениями, т. е. дейктическими словами в их чистом виде, а категория времени так или иначе относится к речевому акту, поскольку действие, выраженное личной формой глагола, всегда каким-то образом соотносится с моментом речи (совпадает с ним по времени, предшествует либо следует за ним), а значит, представляет собой дейктическое слово (Успенский 2007: 13). Что касается наклонения, то оно является, по сути, «грамматикализованной модальностью» (Плунгян 2011: 423), а модальность, как уже говорилось, - это один из основных «эгоцентрических» механизмов естественных языков, позволяющих не просто описывать мир, «как он есть», но представлять субъективный образ мира - т. е. мир, пропущенный через призму сознания и восприятия говорящего (Плунгян 2011: 424).
Из всех лиц наибольшей субъективностью обладает первое, именно им и под его углом зрения порождается речевой акт, именно ему язык обязан тем, что мы называем ЭГОцентрией. Особый статус говорящего имеет многообразные проявления в языке. Э. Бенвенист обратил внимание на то, что некоторые группы глаголов обладают различной семантикой в 1 лице и в остальных: это глаголы, обозначающие мыслительные операции (полагать, заключать, предполагать и др.) и некоторые глаголы говорения (клясться, обещать, гарантировать, удостоверять) (Бенвенист 1974: 297-299). Например, при употреблении последних в 1 л. ед. ч. высказывание становится тождественным самому акту говорения (Я клянусь. Я обещаю), что не заложено в значении глагола, а достигается именно за счет «субъективности» речи (Бенвенист 1974: 299). Легко заметить, что совсем иное значение такие глаголы принимают в 3 лице: в то время как я клянусь является обязательством, он клянется -
всего лишь описание того же рода, что и он бежит, он курит (Бенвенист 1974: 299). Исследование русских глаголов в заданном Э. Бенвенистом направлении привело Е. В. Падучеву к очень интересным результатам (Падучева 2008: 136-142). Она разделила контексты, в которых 1 лицо проявляет свою исключительность, на три группы.
Первая группа - это перформативное употребление глаголов, которое только и становится возможным благодаря 1 лицу, например:
14) Я поздравляю тебя, я хочу заметить, я советовал бы вам, я восхищаюсь Вашим поступком и т. д. Эта группа совпадает с одной из выделенных Э. Бенвенистом групп глаголов, с той разницей, что он не употребляет термин «перформа-тивный».
Вторая группа - это контексты, реагирующие на нарушение условий успешности речевого акта, касающихся говорящего. Сравним:
15) а. Она умна, но Джон так не считает. в. *Она умна, но я так не считаю (здесь вторая часть высказывания вступает в противоречие с первой, образуя т. н. парадокс Мура, (Падучева 2008: 139)).
Третья группа - контексты слов со «стереоскопической» семантикой, предполагающих взгляд на предмет с различных точек зрения.
В эту группу входят некоторые виды неопределенных местоимений, ср.:
16) а. Иван хочет спеть какую-то песню. в. *Я хочу спеть какую-то песню.
Сюда же относятся выражения мнения, у которых в значение глагола входит контрфактическая презумпция - компонент, утверждающий расхождение чьего-либо мнения с мнением говорящего, ср.:
17) а. Иван воображает (ошибочно считает), что он умен. в. *Я воображаю (ошибочно считаю), что я умен.
Особый класс слов, не сочетающихся с 1 лицом, образуют глаголы с отрицательной оценкой субъекта действия или состояния, ср.:
18) *Я повадился, я много о себе воображаю, не мое собачье дело.
Кроме того, контексты, чувствительные к противопоставлению 1 и не 1 лица, создают предикаты, описывающие ситуацию глазами внешнего наблюдателя:
19) *Я маячил в проеме дверей, *я торчал из окна 4
Полагаем, что сказанного достаточно для доказательства
того, что 1 лицо имеет особый статус, как один из важнейших эгоцентрических компонентов языка, и это его свойство находит самые разнообразные проявления. Одно из них - особая маркировка форм 1 л. ед. ч. Futurum I и II в латыни, которая и привлекла наше внимание.
Особое маркирование 1 л. ед. ч. Fut. I, как мы знаем, приводит к тождеству форм Fut. I и Praes. con., или к их нейтрализации по признакам времени и наклонения. Нейтрализации, снимая противопоставления по одним признакам, тем самым могут создавать другие 5. В формах 1 л. ед. ч. нейтрализация рождает общий признак «ирреальности» 6 пропозиции, т.е. переводит ее в семантическую зону воображаемого (желательного, возможного, приближающегося, ожидаемого и т. д.), но (пока) не существующего в действительности. В целом, это позволяет разнообразить коннотации и сделать неоднозначным, т. е. более богатым, объемным высказывание главного участника речевого акта.
Наше предположение подкрепляется обращением к текстам латинских авторов, в частности, анализом контекстов, в которых Цицерон использовал форму dicam. Мы анализировали употребления этой формы только в независимых предложениях, т. е. там, где ее появление не обусловлено требованием использования конъюнктива в определенных типах придаточных.
20) Aspendum vetus oppidum et nobile in Pamphylia scitis esse, plenissimum signorum optimorum. Non dicam illinc hoc signum ablatum esse et illud: hoc dico, nullum te Aspendi signum, Verres, reliquisse (In Verr. 2, 1, 53) 'Вы знаете, что в Памфилии есть старый и знаменитый город Аспенд, изобильный превосходней-
4 Примеры взяты из: Падучева 2008.
5 Например, в английском языке согласование с глаголом ш be в настоящем времени сохраняет признак «только говорящий» (I am) и нейтрализует оппозицию по полу для 3 л. ед. ч. (Ы / she / и is), создавая новый признак «нелокутор». Подробнее об этой и других нейтра-лизациях см. (Желтов 2008: 127 слл.).
6 Если понимать под ирреальностью «все те ситуации, которые не существуют в настоящем и не существовали в прошлом» (Плунгян 2011: 446).
шими статуями. Я не стану утверждать, что та или эта статуя была увезена оттуда: я утверждаю то, что ты, Веррес, ни одной статуи в Аспенде не оставил!'
Контекст употребления формы non dicam, как нам кажется, выражает нежелание Цицерона сделать соответствующее утверждение, а не просто отказ говорить в будущем. Приблизительно так же переводит dicam Л. Гринвуд (Greenwood 1989: 177): «I shall not allege...». Присутствие в том же предложении формы dico позволяет лучше понять семантику dicam: формы dicam (Fut. I / Praes. con.) и dico (Praes. ind.) противопоставлены друг другу не на временной оси, а на модальной, как антитеза невозможного /нежелательного высказывания и категорического утверждения.
21) Sed de Lucullo dicam alio loco, et ita dicam, Quirites, ut neque vera laus ei detracta oratione mea neque falsa adficta esse videatur (Pro Leg. Manil. 11) 'Но о Лукулле я, пожалуй, в другом месте скажу, и так скажу, чтобы не казалось, будто истинная слава у него отнята моей речью или ложная - приписана'.
В этом примере две омонимичные формы dicam обладают разными грамматическими и модальными значениями: первая -Praes. con. со значением Con. potentialis, а вторая - Fut. I. с чисто временным значением.
22) At in ipsum Habitum animadverterunt. Nullam quidem ob turpitudinem, nullum ob totius vitae non dicam vitium sed erratum. (Pro Cluent. 133) 'Но они обратились против самого Габита. Впрочем, не из-за какого-либо позорного поступка, не из-за какого-нибудь, я бы сказал - не порока всей жизни, но промаха'.
Цицерон использует здесь форму (non) dicam в функции вежливого, смягченного утверждения, классифицируемого скорее как Con. potentialis, чем как Fut. I.
23) Qua de re tota si unum factum ex omni antiquitate protulero, plura non dicam (Pro Cluent. 134) 'Обо всем этом деле, если один пример из старых времен я и приведу, больше говорить не буду'.
В этом пассаже non dicam употреблено в паре с protulero (Fut. II), что позволяет интерпретировать эту форму как Fut. I. Данный пример позволяет сделать осторожный вывод, что формы на -am могут однозначно интерпретироваться как Fut. I только в паре с Fut. II или в других контекстах противопоставления временных планов, как в следующем примере:
24) Maxima voce ut omnes exaudire possint dico semperque dicam (Pro Sulla 33) 'Сколь возможно громко, чтобы все могли услышать, я говорю и всегда буду говорить'.
Итак, синкретизм форм на -am является одним их маркеров эгоцентричности, т. е. придания особого статуса говорящему.
Похожую функцию, хотя и диаметрально противоположным образом, выполняет маркирование 1-го л. ед. ч. разными суффиксами в парадигмах Fut. II и Perf. con., имеющих для всех остальных лиц и чисел тождественные формы.
Мы проанализировали контексты употребления форм dixero и dixerim во всем Цицероновском корпусе, используя базу данных PHI 5. Форма dixero встретилась 28 раз, а dixerim - 59. Само по себе сравнение этих чисел представляется нам небессмысленным, поскольку демонстрирует гораздо большую востребованность в языке перфекта конъюнктива по сравнению c перфектным будущим. Futurum II выполняет по преимуществу так-сисные функции в составе придаточных предложений 7 и не имеет модальной нагрузки, в то время как Perf. con. употребляется как в главных, так и в придаточных и, помимо согласовательных функций, обладает также модальными.
Сфера проявления модальности Perf. con. - это, в основном, независимые предложения либо придаточные, в которых по правилам латинского языка конъюнктив не требуется, а значит, его наличие сигнализирует о модальном оттенке. Из 59 употреблений dixerim у Цицерона 34 (более половины) оказались в функции Con. potentialis, как в следующих примерах:
25) Citius dixerim iactasse se aliquos ut fuisse in ea societate viderentur ... (Philipp. 1, 25) 'Я скорее сказал бы, что некоторые хвастались, чтобы казалось, будто они были в этом сообществе...'
26) Ibi est ex aere simulacrum ipsius Herculis, quo non facile dixerim quicquam me vidisse pulchrius (In Verr. 2, 4, 94) 'Там находится изображение самого Геркулеса, и мне было бы нелегко сказать, что я видел что-нибудь прекраснее его'.
27) Omnibus fere in rebus sed maxime in physicis quid non sit citius quam quid sit dixerim (De nat. deor. 1, 60) 'Во всех почти
7 Fut. II очень редко употребляется в главных предложениях для обозначения состояния, современного упоминаемому или подразумеваемому будущему факту и являющегося следствием другого действия в будущем (Соболевский 1998: 214). Примеры см. в (Ходорковская 2009: 83-84).
вещах, но более всего в естественных, я бы скорее мог сказать, чего не существует, чем что существует'.
Эти и множество других примеров позволяют предположить, что именно модальная нагруженность Perf. con. и необходимость ее эксплицирования в 1 л. ед. ч. препятствовала полному отождествлению парадигм Fut. II и Perf. con. и сохранению за каждым из этих времен особой формы в «эгоцентрических» контекстах.
В заключение, присоединяясь к словам Ю.Д.Апресяна о том, что «язык не только антропоцентричен, но и эгоцентричен в гораздо большей степени, чем признается в настоящее время» (Апресян 1995: 648), мы хотим выразить надежду, что и за пределами «аномальных» форм первого и второго будущего (апологии которых посвящена наша статья) эту область исследования ожидает большое будущее.
Литература
Апресян 1995 - Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Избранные труды. Т. 2. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. С. 629-650. Бенвенист 1974 - Бенвенист Э. Общая лингвистика. Под ред.
Ю. С.Степанова. М.: Изд-во «Прогресс», 1974. Боровский, Болдырев 1975 - Боровский Я. М., Болдырев А. В. Учебник
латинского языка. Изд. 4-е. М.: «Высшая школа», 1975. Желтов 2008 - Желтов А. Ю. Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология. СПб: Изд-во СПбГУ, 2008. Линдсей 1948 - Линдсей В. М. Краткая историческая грамматика
латинского языка. М., 1948. Онипенко 2013 - Онипенко Н. Модель субъектной перспективы и проблема классификации эгоцентрических элементов // Проблемы функциональной грамматики: Принцип естественной классификации. М.: Языки славянской культуры, 2013. С. 92-121. Падучева 2008 - Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: референциальные аспекты семантики местоимений. Изд. 5-е. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. Падучева 2011 - Падучева Е. В. Эгоцентрические валентности и деконструкция говорящего // Вопросы языкознания. 2011. № 3. С. 3-18.
Плунгян 2011 - Плунгян В. А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М., 2011.
Соболевский 1998 - Соболевский С. И. Грамматика латинского языка. Теоретическая часть. Морфология и синтаксис. СПб.: Изд-во «Алетейя», 1998.
Тронский 2001 - Тронский И. М. Историческая грамматика латинского языка / Под общ. ред. Н. Н. Казанского. М.: «Индрик», 2001.
Успенский 2007 - Успенский Б. А. Ego Loquens. Язык и коммуникационное пространство. М., 2007. Ходорковская 2009 - Ходорковская Б. Б. Синтаксис и семантика классического латинского языка. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2009. Хомякова - Хомякова Е. Г. Языковой эгоцентризм. Уровни актуализации. http://www.phil.pu.ru/depts/02/anglistikaXXI_01/68.htm Эрну 2004 - Эрну А. Историческая морфология латинского языка. Пер. с фр. М.А.Бородиной. Под ред. проф. И. М.Тронского. Изд. 2-е. М.: Едиториал УРСС, 2004. Greenwood 1989 - Cicero. The Verrine Orations. With an English translation by L. H. G. Greenwood. Cambridge (Mass.); London, 1989. Handford 1946 - Handford S.A. The Latin Subjunctive. Its Usage and Development from Plautus to Tacitus. London, Methuen & Co. Ltd., 1946.
Pinkster 1990 - Pinkster H. Latin Syntax and Semantics. London ; New
York : Routledge, 1990. Sihler 1995 - Sihler A. L. New Comparative Grammar of Greek and Latin. New York; Oxford: Oxford University Press, 1995.
E. V. Zheltova. On the language egocentrism and anomalous paradigms in Latin
The author makes an attempt to explain why the first person singular forms in Latin are marked with special suffixes comparing to the other forms in the paradigms of the Future (-a- instead of -e-) and the Future Perfect (-er- instead of -eri-). The suffix -a- is also used for the Pres. Subj., and its first person singular is homonymous with the Future first person singular that creates the ambiguity in some contexts, but is not the reason to unify the paradigm of the Future. As for the -eri- suffix it is also used for the Perf. Subj. and creates the homonymous forms for all the persons in its paradigm but one - the first person singular. In both cases it is the first person singular that is specifically singled out in Latin.
From the typological point of view the singling out of the speaker is not a rare phenomenon and can by expressed by different means in the languages (i.e. morphologically, pragmatically etc.).
The author of the paper explains this phenomenon as a manifestation of language egocentrism. The first person singular is one of the egocentric elements (or indexicals) that serve to express the subjectivity of the language and to give a special status to the speaker. The analysis of many occurrences of the forms dicam (Future / Pres. Subj.), dixero (Future Perf.) and dixerim (Perf. Subj.) in the Cicero' s corpus, as well as numerous parallels from the other languages help the author to substantiate this hypothesis.
Keywords: the Latin language, deixis, indexicals, subjectivity, modality, Future tense, Subjunctive mood.
