CC BY
47
УДК 82.0 ББК 83.00 П 88
Пугачева Н.Г.
Доктор исторических наук, профессор кафедры истории и правового регулирования массовых коммуникаций Кубанского государственного университета, e-mail: lyv22@mail.ru
О взаимосвязи теоретико-литературного и медиалогического осмысления
корреляции «автор-герой»
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается корреляция «автор-герой» во взаимных связях между тремя аспектами понятийного аппарата: общефилологическими, теоретико-литературными и медиаведческими. В указанном ракурсе выявляются виды художественной концептуализации героя, в частности, теория встречной активности героя (М.М. Бахтин). Обосновывается тезис о принципиальном различии двух типов героев - художественном и публицистическом. Резюмируется, что в первом случае герой синтетичен, во втором - аналитичен.
Ключевые слова:
Автор, авторизация, герой, дискурс, концепт, корреляция, типизация, двусторонняя корреляция, прототип.
Pugacheva N.G.
Doctor of Historical Sciences, Professor of Department of History and Legal Regulation of Mass Communications, Kuban State University; e-mail: lyv22@mail.ru
On the interrelation of theoretic-literary and medialogical elucidation of the “author-hero” correlation
Abstract:
The paper examines the “author-hero” correlation in mutual relations of three aspects of a conceptual framework: general philological, theoretic-literary and medialogical. In the specified area, the types of art conceptualization of the hero are established, in particular, the theory of counter activity of the hero (M. M. Bakhtin). A theoretical proposition on principal distinction of two types of heroes - artistic and journalistic- is substantiated. It is summarized that in the first case the hero is synthetic and in the second, analytical.
Keywords:
Author, authorization, hero, discourse, concept, correlation, typification, bilateral correlation, prototype.
В по-своему парадоксальной ситуации нарастания обезличенного информационного цунами, которое способно смыть на своем пути элементарные ориентиры, позволяющие отделять истинные сведения от ложных (информацию от дезинформации), единственным спасительным островом признается индивидуальное авторское начало. Эта специфическая функция категории автора, отмеченная в более ранних работах [1: 2], обладает
разносторонним теоретико-литературным объяснительным потенциалом. Она позволяет расширить корреляции между регистрами повествования [3], между монологическим и диалогическим представлением образной системы [4]. В предлагаемой статье указанная функция категории автора рассматривается в двух взаимосвязанных ракурсах: в корреляции «автор-герой» посредством соотнесения между литературно-художественным и публицистической картиной мира, соответствующей образностью и концептуализацией.
Авторское начало выступает как объект читательского доверия и соответствующих требований адекватности при отражении происходящего. При этом автор всё более необходим и «как адресат эстетических требований. Претензия текста на художественность подвергается возможности неприятия только тогда, когда эта претензия связывается с человеческим субъектом этого текста» [1: 29].
Так, в XVIII веке журнал «Всякая всячина» при всем расхождении его идейных позиций с изданиями Н. И. Новикова едва ли привлек бы к себе столь пристальное внимание со стороны последнего и вызвал такую принципиальную критику, не будь вдохновителем этого журнала сама императрица Екатерина Вторая. Соотносителен пример из наших дней: книга «Евангелие от Соловьева» подвергается совершенно иному рассмотрению и гораздо более взыскательной оценке даже со стороны не очень подготовленного читателя, чем это было бы, если б ее автором вместо известного теле- и радиоведущего являлся совершенно незнакомый широкой аудитории человек.
Для художественного познания оказывается актуальной закономерность, выявленная на публицистическом материале. С утратой читателем потребности в соотнесении высказывания и его субъекта окажется под угрозой сам привычный принцип информирования. Можно представить, что информационное общество замкнется само на себя и, не испытывая больше нужды в авторе, включится в циклический процесс потребления и производства бесконечного количества обезличенных данных, источником которых станет своего рода мыслящий океан - постиндустриальный Солярис, окончательно растворивший в себе индивидуально-творческое начало. В то же время абсолютизация публицистики факта способна лишить читателя главной опоры в нарастающем хаосе информации - автора как субъекта высказывания, открыто выражающего свою позицию и собственной личностью задающего основные параметры двустороннего процесса коммуникации. Без него сам этот процесс утратит многогранность, а общая полифония культуры существенно обеднеет, потеряв один из главных своих голосов.
Эта проблематика по-особому актуализирует проблему взаимодействия автора и героя произведения. Она не случайно гносеологизируется и рассматривается при этом в сложном единстве различных коммуникативных практик, прежде всего литературно-художественных и публицистических [5].
Рассматривая «выражение как поле встречи двух сознаний» и отмечая «сложность двустороннего акта познания-проникновения», в ходе которого диалектически взаимодействуют «активность познающего и активность открывающегося (диалогичность), умение познать и умение выразить себя» [6: 227], М.М. Бахтин особое внимание обращает именно на встречную активность познаваемого предмета. И говоря о герое текста как о специфическом предмете авторского отображения, мы не можем пройти мимо этой особенности. Встречная активность героя - со знаком плюс (стремление наиболее полно выразить себя) или со знаком минус (попытки закрыться, поставить барьер на пути авторского проникновения) - здесь предстает со всей очевидностью. В публицистике общение с персонажем будущего текста переходит в совершенно реальную сферу
социального взаимодействия.
С реальным существованием личностей, которые фигурируют в публицистических текстах, связано и то, что в отличие от художественного творчества журналист не преднаходит героя в некой изначальной целостности, а напротив, выявляет важные особенности его характера, о которых до определенного момента ничего не знает. Таким образом, можно утверждать о принципиальном различии двух типов героев -художественного и публицистического: если в первом случае герой синтетичен, то есть является результатом некоего авторского обобщения, производной суммарного опыта своего создателя, то во втором - напротив, аналитичен (знание о нем достигается за счет осмысления существенных социальных проявлений конкретно-биографической личности). Данная проблема рассматривается в ряде публикаций Ю.В. Лучинского, в частности, при анализе американской публицистики[7].
Разумеется, и в публицистическом отображении персонажей присутствует известная доля условности: даже если вынести за скобки в принципе неустранимую условность любого отражения действительности в произведении, предопределенную субъективным фактором, то и тогда в текстах масс-медиа сохраняются всевозможные трансформации реальности, которые считаются допустимыми. К примеру, в отношении публицистических героев таковыми являются: перенесение их активности из одного места в другое, смещение временных рамок описываемых событий, изображение характеров в крайних ситуациях, требующих от человека определенного выбора и т. д. Причем, говоря о свойственных публицистике двух принципах типизации - собирательном и избирательном - также нельзя не отметить неизбежного очищения изображаемой автором реальности (в том числе -характеров героев) от несущественных компонентов и, напротив, своеобразного «сгущения» тех моментов, которые являются принципиальными. При этом в создаваемых образах предполагается взаимопроникновение общего и индивидуального, закономерного и случайного. В процессе типизации возникает образ не только единично-индивидуальный, но и множественно-конкретный.
Однако сочетание данных компонентов в каждом случае может быть различным. Оно обусловлено стратегией, избранной автором в изображении героя и окружающих его жизненных обстоятельств, исходя из стоящих перед автором задач. М. И. Стюфляева, М.Ю. Горохов, разделяя «образ-характер» и «образ-тип» (фактически - сопоставляя принципы избирательной и собирательной типизации), отмечали, что в публицистическом творчестве убедительность индивидуального образа-характера не абсолютна. Возникает потребность в образе, содержащем больший обобщающий смысл. Восхождение от единичного к общему, от конкретного к абстрактному совершается по аналогии с наукой, повторяет ступени научного познания. Получаемый в результате образ-тип в определенном смысле познавательно более насыщен в сравнении с традиционным образом-характером.
При этом типизация как метод художественного исследования предполагает в публицистике пластическое воспроизведение характера и ситуации наряду с их анализом и оценкой. Характер создается как внутренне завершенная целостность, органически соединяющая социальные (профессиональные в том числе) и психологические качества.
В современной художественной прозе нарастает тенденция, согласно которой герой знаком читателю до того, как попал на страницы конкретного издания (особенно, если это известный человек). В этом плане применительно к тексту наряду с присущим ему образом автора можно говорить и об образе героя. Конкретно-биографическая личность, становясь объектом изображения, сохраняет собственную явленность в реальном мире. В пространстве
произведения мы видим результат ее авторской трактовки, во многом не совпадающий с прототипом и в любом случае - не сводимый к нему полностью. Хотя бы уже потому, что дискурс, акцентируя лишь общественно важные проявления личности, нередко упрощает ее истинную многогранность. Причем это естественное фокусирование на отдельных сторонах изображаемого характера порой превращается в сознательный авторский прием, входящий, к примеру, в арсенал средств сатирической типизации и не только.
В результате механизм восприятия образа героя и образа автора оказывается зачастую сходен: читатели знают реального человека и видят, как тот изображен в тексте; они сопоставляют эти два слоя, за счет чего и рождается целостное представление образа в корреляции «автор-герой».
Примечания:
1. Фрейзе М. После изгнания автора: литературоведение в тупике? // Автор и текст. СПб., 1996. С. 29.
2. Пугачева Н.Г. Феномен автора: современные векторы теоретизации // Вестник МГТУ. Майкоп, 2012. Вып. 1. С. 83-86.
3. Правикова Л.В. Типология дискурсов, регистры и жанры // Вестник ПГЛУ. 2012. № 1. С. 135-138.
4. Хуако Ф.Н. Реконструкция исторического социума посредством монолога (на примере современного романа А.Х. Псигусова) // Вестник МГОУ. 2012. № 2 (48). С. 94-98.
5. Розенгрен Матс. К вопросу о doxa: эпистемология «новой риторики» // Вопросы филологии. 2012. № 6. С. 63-72.
6. Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Автор и герой. СПб., 2000.
7. Лучинский Ю.В. Джон Кэлхун и журналистская полемика накануне гражданской войны // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2010. № 3. С. 80-85.
References:
1. Freyze M. After the author’s expulsion: is the literary study at a deadlock? // An author and a text. SPb. 1996. P. 29.
2. Pugacheva N.G. Phenomenon of an author: modern vectors of theorization // The MGTU Bulletin. Maikop, 2012. Iss. 1. P. 83-86.
3. Pravikova L.V. Typology of discourses, registers and genres // The PGLU Bulletin. 2012. No. 1. P. 135-138.
4. Khuako F.N. Reconstruction of the historical society by means of a monologue (based on A.Kh. Psigusov’s modern novel) // The MGOU Bulletin. 2012 . No. 2 (48). P. 94-98.
5. Rosengren Mats. On doxa - epistemology of the New Rhetoric // Philosophy Problems. 2012 . No. 6. P. 63-72.
6. Bakhtin M.M. On philosophical foundations of the humanities // An author and a hero. SPb.
2000.
7. Luchinsky Yu.V. John Calhoun and journalistic polemics on the eve of civil war // The Bulletin of the Adyghe State University. Series «Philology and the arts». 2010. No. 3. P.80-85.
