CC BY
16
РАЗДЕЛ 1. СПОСОБЫ ИЗОБРАЖЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА И МИРА В ЛИТЕРАТУРЕ Х1Х-ХХ1 ВЕКОВ
SECTION 1. WAYS OF DEPICTING A PERSON AND THE WORLD IN THE LITERATURE OF THE XIX-XXIth CENTURIES
УДК 821.161.1.091+821.111.091
М. Л. Купченко
О возможных английских источниках
романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»
Проблема преступления и наказания волнует человечество с древнейших времен. В античности она рассматривалась сквозь призму воли рока, в трагедиях Шекспира анализировался психологический аспект преступления, на рубеже ХМУ-Х1Х вв. эта проблема резко актуализировалась и приобрела особый оттенок в связи с Французской революцией и эпохой Наполеона. Впервые возник вопрос о возможности творить добро преступными методами. Этот вопрос стал основой философских споров, противопоставив этику категорического императива Канта утилитаристской теории счастья возможно большему числу людей Бентама и культу героев Карлейля. Эти дискуссии нашли свое отражение в художественной литературе и, в частности, в произведениях английских писателей и мыслителей У. Годвина, Э. Бульвера, Ч. Диккенса.
Классическим разрешением упомянутой проблемы стал роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Он появился как обобщение и завершение огромной работы мысли, проведенной предшествующими поколениями. К числу подобных предшественников следует отнести Годвина и Бульвера. Последний был исключительно популярен в России в 30-50 гг., а его роман «Юджин Эрам» считался шедевром. Посвященный проблеме преступления на идейной почве, он очень близок теме, поднятой Достоевским, а мотивация преступления почти идентична мотивации Раскольникова. Душевные страдания Эрама и Фолкленда (героя «Калеба Уильямса» Годвина), сразу понявших свою роковую ошибку, также сближают героев, а публичное признание Фолклендом вины в конце романа напоминает покаяние Раскольникова. Проблема душевного страдания, тяжкий путь осознания ошибок и возрождения личности характерен и для творчества Ч. Диккенса, одного из любимых английских писателей Ф. М. Достоевского. Статья посвящена анализу и сопоставлению этих произведений.
Ключевые слова: преступление, наказание, утилитаризм, культ героев, наполеонизм, гибель личности, искупление страданием.
Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX—XXI веков
Marina L. Kupchenko
Possible English sources of F. M. Dostoevsky's novel «Crime and Punishment»
The problem of crime and punishment has been of concern to mankind since ancient times. In antiquity, it was viewed through the prism of the will of fate, in the tragedies of Shakespeare the psychological aspect of crime was analyzed, at the turn of the XVIII—XIX centuries; this problem was sharply actualized and acquired a special shade in connection with the French Revolution and the era of Napoleon. For the first time, the question arose about the possibility of doing good by criminal methods. This question has become the basis of philosophical controversy, contrasting Kant's ethics of the categorical imperative with the utilitarian theory of happiness of as many people as possible in Bentham and the Carlyle's cult of heroes. These discussions are reflected in fiction and, in particular, in the works of English writers and thinkers W. Godwin, E. Bulwer and Ch. Dickens.
The classic solution to this problem was F. M. Dostoevsky's novel «Crime and Punishment». It appeared as a generalization and completion of the great work of thought carried out by previous generations. Such predecessors include Godwin and Bulwer. The latter was extremely popular in Russia in the 30—50th years, and his novel «Eugene Aram» was considered a masterpiece. Devoted to the problem of crime on an ideological basis, it is very close to the topic raised by Dostoevsky, and the motivation of the crime is almost identical to Raskolnikov's motivation. The emotional suffering of Aram and Falkland (the hero of «Caleb Williams» by Godwin), who immediately realized their fatal mistake, also brings the characters together, and the public admission of guilt by Falkland at the end of the novel resembles Raskolnikov's repentance. The problem of mental suffering, the difficult path of realizing mistakes and reviving the personality is also characteristic of Ch. Dickens, one of the favorite English writers of F. M. Dostoevsky. The article is devoted to the analysis and comparison of these works.
Keywords: crime, punishment, utilitarianism, hero cult, Napoleonism, death of the individual, redemption by suffering.
Созданный в 1866 г., роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» стал классическим образцом разрешения проблемы, волновавшей Европу уже не одно десятилетие. Сама по себе проблема была далеко не нова. Первые образцы решения подобных вопросов существовали еще в античной литературе («Царь Эдип» ^фокла), блестящие произведения на эту тему принадлежали в начале XVII в. У. Шекспиру, оказавшему, как известно, большое влияние на все творчество Достоевского, включая и роман «Преступление и наказание». Однако после Великой Французской революции и эпохи наполеоновских войн сама тема преступления и наказания приобрела, по сравнению с эпохой Шекспира, совершенно иное идейное звучание. Поведение якобинцев и якобинский террор стали рассматривать как насилие отдельных личностей над целой нацией, как теоретически обоснованное
Section 1 • Ways of depicting a person and the world in the literature of the XIX—XXIth centuries преступление. Культ Наполеона также вызвал в Европе неоднозначную оценку, разделив ее на тех, кто преклонялся перед идеей сильной, выдающейся личности, которой если и не «все дозволено», но которая сама творит свои законы, как, например, считал Карлейль и его сторонники, и тех, кто твердо стоял на позициях категорического императива Канта. Кроме того, в Англии, а затем и в Европе начала активно распространяться философия утилитаризма И. Бентама, согласно которой морально то, что может принести максимально большее счастье максимально большему числу людей. Многие современные Бентаму писатели и мыслители быстро оценили возможные опасные последствия подобных идей и вступили с ними в активную полемику, что ярко видно в литературе рубежа и первой половины XIX столетия. Среди них следует назвать и несколько английских писателей, чьи произведения или идеи были чрезвычайно популярны в России в 30-60-х гг. XIX в. К этим именам относятся У. Годвин, Э. Бульвер-Литтон (в ту пору просто Бульвер) и Ч. Диккенс. Все они активно поднимали в своем творчестве не только проблему идейного преступления и его воздействия на человеческую личность, но и проблему наказания как проблему внутреннего страдания и осознания собственной трагической ошибки. Они же часто ставили в своих произведениях и проблему возрождения личности, искупления своей трагической вины моральным или физическим страданием. Причем важным фактором подобного возрождения, что ярко видно в романах Диккенса, является любовь как высшая христианская добродетель. Эти темы и их решение не только сближают отдельные произведения упомянутых авторов с романом Ф. М. Достоевского, но, вполне возможно, могут являться дополнительными источниками его великого романа. Чтобы убедиться в этом, необходимо рассмотреть наиболее близкие роману «Преступление и наказание» произведения упомянутых авторов.
Интересно, что самое название романа напоминает нам название знаменитого трактата конца XVIII в. Чезаре Беккария «О преступлениях и наказаниях». Интересен также и тот факт, что поведение Порфирия Петровича, не желавшего до времени сажать Раскольни-кова, чтобы дать ему возможность самому явиться с повинной и тем облегчить свою участь, частично согласуется с логикой отношения к преступнику и преступлению у Беккарии. Что касается теоретических сочинений, которые могли подвигнуть Раскольникова к написанию статьи и выбору пути, то особенно рассуждать о об этом не имеет смысла, так как о них говорит в романе и сам Раскольников, и его автор. В своей статье Раскольников в некоторых вопросах следует
Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX—XXI веков идеям Карлейля, выраженными в его трактате «О героях, культе героев и героическом в истории»1, где герой - это особая личность, возвышающаяся над другими людьми, а потому обладающая особыми правами. «Всякого рода звания и ранги, на которых покоится человеческое единение, представляют собою то, что мы могли бы назвать героархиею (правлением героев) или иерархиею, так как эта героар-хия заключает в себе достаточно также и „святого"!», - как пишет Кар-лейль в своем сочинении2. И хотя он и замечает, что «в наше время почитание героев признается уже культом отжившим», тем не менее, культ Наполеона, разделяемый, в том числе, и Карлейлем, был в Европе еще исключительно силен, причем после смерти императора он только набирал силу. Именно этот культ сильной личности, столь пагубно сказавшийся на европейской истории, и стал отправной точкой трагических заблуждений Родиона Раскольникова. Однако до него похожим путем прошли и некоторые герои других европейских романов, совершавшие преступные деяния по идейным соображениям, считая возможным творить добро при помощи зла, или возлагая на себя функции карающего судии. Шиллеровский Карл Моор действовал именно таким образом. Однако говоря об английских персонажах этого ряда, следует в первую очередь вспомнить роман У. Годвина «Калеб Уильямс или вещи как они есть» (1794).
Но прежде чем говорить о «Калебе Уильямсе», необходимо вспомнить о том, что было его теоретическим обоснованием, то есть о трактате Годвина «Исследование о политической справедливости и ее влияние на нравственность и счастье»3 (1798). Именно в этой второй редакции трактата (первая была издана в 1793, а написана в 17911792 гг. и называлась «Исследование о политической справедливости и ее влияние на всеобщую добродетель и счастье»4) У. Годвин теоретически анализирует отрицательное влияние революционного насилия периода якобинской диктатуры на нравственное состояние тех, кто его применяет, заявляя, что «убийца и свидетели убийства становятся черствыми, безжалостными и антигуманными»5. Здесь же он замечает: «Невозможно, чтобы мы добровольно выбрали зло. Невозможно, чтобы человек совершил преступление в тот момент, когда он осознал его во всей его многогранности. Во всех случаях подобного рода идет борьба между осознанием, с одной стороны, и ошибкой или привычкой, с другой»6. Именно это и произойдет в романе Ф. М. Достоевского с Раскольниковым. Решаясь на преступление, он, конечно же, не осознает своего грядущего действия во всей его многогранности, не думает о том, что собирается фактически убить себя, свою душу, да влекомый
Section 1 • Ways of depicting a person and the world in the literature of the XIX—XXIth centuries идеей, он и не думает о душе. Это снова сочетается с идеями Годвина, который во втором томе трактата заявляет, что «человек определенных интеллектуальных привычек непременно станет политическим убийцей, а кинжал определенной формы - его оружием»7. Раскольников, правда, не политический, а идейный убийца, и действует не кинжалом, а топором, но сути это не меняет.
В романе «Калеб Уильямс или вещи как они есть», популярном в начале века в России настолько, что о нем писал В. Г. Белинский, Годвин рассказывает историю аристократа, желавшего из благородных побуждений защитить от преследований знатного негодяя Тиррела бедных фермеров, но будучи нагло Тиррелом оскорбленным, не находит иного способа смыть оскорбление, как тайно его убить. В результате в убийстве обвиняют тех, кого он пытался защитить. Испугавшись не смерти, а пятна на родовом имени, Фолкленд скрывает истину, становясь фактическим убийцей еще и двоих бедняков, что превращает его дальнейшую жизнь в ад. При этом ему приходится постоянно заботиться о сохранении своей тайны, а, следовательно, жестоко преследовать своего секретаря-простолюдина, проникшего в эту тайну, успокаивая себя тем, что простой человек не может по-настоящему глубоко страдать и обладать такими же тонкими душевными чувствами, как аристократ. Убедившись на суде в обратном, он сознается в преступлении, раскаивается в своем поведении по отношению к Калебу, просит у него прощения и, не вынеся душевных мук, умирает возрожденный к новой духовной жизни, а Калеб, отрывший, наконец, миру истину, будет отныне вечно считать себя убийцей. Этот нравственный конфликт, по видимости, не очень сходный с романом Достоевского, близок, однако, ему внутренне. Вступаясь за фермеров, Фолкленд выступает в защиту справедливости против наглого деспота. Он, как и Раскольников, тоже действует из идейных соображений, хотя эти соображения не очень похожи на мысли последнего. Но будучи оскорблен, Фолкленд тайно и подло расправляется с Тиррелом, сам становясь преступником, вечно боящемся возможного разоблачения. Этот страх делает его жестоким преследователем Калеба, хотя Фолкленд тайно и пытается ему помочь, материально облегчая его физические страдания. Одна ошибка, один неверный шаг, одна неверная идея (в данном случае это мысль о необходимости любым путем сохранить незапятнанным имя аристократического рода) навсегда вычеркивают Фолкленда из мира живых. Некогда веселый, общительный и добрый человек превращается в замкнутого, нелюдимого отшельника, тщательно оберегающего свою страшную тайну. Если внимательно вглядеться в поведение
Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX—XXI веков Раскольникова, то гордый бедняк во многом повторяет путь богатого аристократа, хотя и в более сложной форме. Он отдаляется или пытается отдалиться от тех, кто был ему близок, кого он любил и кто любил его (мать, Дуня, Разумихин), он пугается тех, кто, как ему кажется, может проникнуть или уже проник в его тайну (мещанин, сказавший «убивец», Порфирий Петрович, Свидригайлов), но он чувствует острую необходимость «прорваться» к людям, как сказали бы в ХХ в. То, что Фолкленд не мог доверить никому, Раскольников доверяет Соне Мар-меладовой. Только ей он может открыть свою душу, и только она может понять его страдание, на данный момент еще не до конца ясное самому Родиону, ибо, по Достоевскому, а точнее, по Евангелию, «мытари и блудницы впереди вас идут в Царство Божие». Что же оказывается спасительным для этих душ? Публичное признание своей вины, осознание своей ошибки и раскаяние. У Фолкленда этот путь оказывается коротким, более напоминающим некий взрыв, внезапно осветивший доселе неведомую ему истину, но позволивший, однако, ее принять и осознать. У Раскольникова путь более сложный, потребовавший не только публичного признания вины, но и полной внутренней перестройки личности, глубокого осознания ошибок, которые помогла ему на каторге сделать вечно возрождающая любовь.
Как уже говорилось, роль любви в проблеме возрождении личности, равно как и темы христианской морали - это то, что чрезвычайно сближало произведения Ф. М. Достоевского с произведениями его любимого английского писателя Чарльза Диккенса, особенно это чувствуется в образе Сони Мармеладовой и некоторых второстепенных персонажах романа. Сама по себе тема очень широкая, и подробно рассмотреть ее в масштабах столь краткой статьи невозможно, однако невозможно и не упомянуть о ней. Но прежде чем говорить о проблеме возрождения личности, следует сначала внимательно проанализировать очевидные сходства и не менее очевидные различия в плане трагических ошибок между романом Достоевского и написанным в 1830 г. романом Э. Бульвера «Юджин Арам». Известно, что еще Б. Г. Реизов в своей статье «„Преступление и наказание" и проблемы европейской действительности» упоминал в общем перечне персонажей европейской литературы, решающих аналогичные с Раскольниковым проблемы возможности установления справедливости путем совершения преступления, и Юджина Арама, героя Бульвера8. Романы Бульвера были чрезвычайно популярны в России 30-50-х гг., они почти сразу же переводились на русский язык, и Достоевский, конечно, не мог их не знать. До появления «Преступления и наказания» Ф. М. Достоев-
Section 1 • Ways of depicting a person and the world in the literature of the XIX—XXIth centuries ского «Юджин Эрам» был, пожалуй, одним из самых ярких романов об идейном преступлении, совершенном из высших побуждений, и его печальных результатах. Главный герой романа имел реальный прототип, несколько даже связанный с семьей Бульвера: он был учителем теток писателя. Подлинный Юджин Арам, выдающийся лингвист, был казнен по обвинению в убийстве спустя 14 лет после его совершения. Вины своей он не признал, более того, в дальнейшем выяснилось, что найденный труп был трупом совершенно другого человека, но это не повлияло на приговор. Позже говорили, что после осуждения он якобы тайно признался в том, что действительно был убийцей. Это вызвало шок у окружающих, знавших его как кроткого и доброго человека, что не соответствовало ужасу совершенного им преступления. Из этой почти семейной истории Бульвер создал философско-психологический роман, задачей которого было развенчание культа сильной личности, которой «все дозволено». Размышляя о своем герое, Бульвер пишет в предисловии: «Когда преступление является следствием помрачения ума и ужасным продуктом великого интеллекта или натуры обычно добродетельной, это становится для гения не только сюжетом, имеющей дело со страстями, но и философской проблемой, имеющей дело с поступками, и эту проблему нужно исследовать и разрешить - отсюда Макбеты и Ричарды, Яго и Отелло»9. Юджин Арам именно такой герой. Первоначально Бульвер хотел написать пьесу, однако она осталась незаконченной, ибо Бульвер полагал, что только в масштабах романа он сможет наиболее полно выразить те мысли и идеи, которые его волновали. Сравнивая неоконченную трагедию и роман, можно понять направление работы творческой мысли автора. Если в трагедии Арам, измученный голодом и нищетой, совершает преступление потому, что мечтает завладеть деньгами, которые позволят ему совершить открытие, способное осчастливить человечество, не зная, что всего через три дня получит наследство, то в романе он уничтожает «грязное пятно на мироздании». В первом случае жертва была достаточно безобидна, а рассуждения по поводу того всеобщего блага, которое может из этого страшного поступка проистекать, весьма сомнительны. Во втором случае Арам уничтожал человека, который осквернял все, к чему прикасался, который был не достоин называться человеком, то есть фактически брал на себя функции государства, право казнить и миловать. Он должен был философски обосновать свое преступление самому себе, и в этом ему помогла философия утилитаризма, позволившая убедить себя, что его поступок справедлив, а результаты принесут пользу и счастье огромному числу людей. Интересно, что
Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX—XXI веков Достоевский как бы объединяет оба мотива: с одной стороны, Раскольников, убивая Алену Ивановну, убивает и с корыстным мотивом, считая, что нечестно нажитые деньги могли бы послужить более высоким целям, с другой, он убивает «вошь», как неоднократно потом упрямо повторяет, не желая в ней видеть человека. И это не случайно. И Арам, и Раскольников не должны видеть в своих жертвах людей, иначе они из героев автоматически превращаются в преступников, а им необходимо хотя бы себе объяснить, что их поступки оправданы не только высокой целью, но и особым правом, которым наделены лишь немногие, рожденные судить и повелевать. Именно это доказывает Раскольников самому себе в своей статье, но утвердиться в том, что он не «тварь дрожащая», а «право имеет», он так и не сможет, ибо, по Достоевскому, нет и не может быть особой морали для «избранных». Разница между Арамом и Раскольниковым в том, что первый почти сразу понимает свою роковую ошибку, несмотря на то, что не он нанес смертельный удар, а Раскольников долго страдает от того, что не смог стать Наполеоном, бесстрастно взирающим на кровь тысяч людей, отправленных им на смерть. Но есть и еще одна черта, роднящая героев. Им не удается убедить себя в правильности своего поступка. Какой бы «вошью» не была Алена Ивановна, но Раскольников вынужден был убить и невинную Лизавету, а убедить себя в справедливости этого убийства он не мог. Детский жест Лизаветы, пытавшейся безмолвно защитить себя, особенно жег его сердце. Каким бы отвратительным и «грязным пятном» не был Кларк, но он оказался отцом Лестера, двоюродного брата невесты Арама, благородного юноши, которого он любил, и братом отца Мадлен. После убийства Кларка-Лестера Арам уже никогда не подавал тем, к кому питал искренние чувства, правую руку, некогда нанесшую удар его жертве. Этот удар как бы навеки разверз пропасть между ним и остальным человечеством, заставив замкнуться в себе и хранить свою тайну, которую он хотел бы унести в могилу. Подобная же пропасть разверзлась и вокруг Раскольникова.
Однако Раскольников оказался счастливее Арама. Он нашел путь к миру, и найти его помогла ему Соня. Только этой святой блуднице смог исповедаться Родион Романович в своем грехе, что было для него жизненно необходимо, и только она поведет его в «Царство Божие», по пути очищения, по пути Любви. У Арама тоже была любовь, которая поддерживала его в жизни и, как ему казалось, могла бы его «спасти», то есть помочь забыть о страшном прошлом, но поделиться с нею страшной историей своей жизни он не мог. Именно поэтому не мог он и очиститься от страшной скверны. Частично роль Сони в романе вы-
Section 1 • Ways of depicting a person and the world in the literature of the XIX—XXIth centuries полняет молодой Лестер, которому перед смертью Арам направляет свою исповедь, сообщая о том, как участвовал в убийстве его отца. Эта исповедь звучит подобно тому, как звучало признание Раскольникова в «конторе», и открывает ему путь к духовному возрождению, являясь наряду с приятием страдания, отречением от тщеславных попыток уйти из мира, не открыв свою страшную тайну.
В плане психологического анализа внутреннего мира преступника роман Бульвера, пожалуй, наиболее близок роману Достоевского. Что же касается пути возрождения человеческой личности и роли в ней христианской любви и сердечного добра, то трудно найти более близкого Достоевскому по духу автора, чем Чарльз Диккенс. Понятие преступления у Диккенса часто расходилось с тем, что считалось преступлением с точки зрения уголовного законодательства, ибо главным преступлением он считал преступление общества против человека и его души. И хотя некоторые романы Диккенса называли ньюгейтскими, по сути они таковыми никогда не были, так как Диккенса более всего волновали проблемы уничтожения социальной основы преступности путем глубоких реформ (первая половина творчества) и нравственной эволюции человека (вторая половина). Диккенса всегда волновала тема влияния чистых душ, их беззаветной любви и преданности, их горячего и верного сострадания даже тем, кто как будто этого не заслуживает и этой любви не осознает, на иссушенные или заледенелые сердца. Это Флоренс в «Домби и сыне», возрождающая, в конце концов, своей чистотой и любовью души собственного отца и несчастной мачехи, это крошка Нелл, спасающая от духовной смерти своего деда («Лавка древностей»), это Пип, которому все же удалось растопить ледяные сердца мисс Хэвишем и Эстеллы («Большие надежды»), это Лиззи Хэксам («Наш общий друг»), спасшая физически и духовно Юджина Рэйберна и многие другие. Именно эти герои ближе всего представлениям Достоевского о том, каков путь спасения человеческой души и каков путь возрождения личности. Образ Сони Мармеладовой необычайно близок по своему решению к образам многих героинь Диккенса, незаслуженно страдающим, но принявшим это страдание, даже не осознавая своей великой жертвы, во имя других, из любви к этим другим и ради их спасения. Конечно, Соня - апофеоз жертвы такого рода, в викторианской Англии подобный образ вряд ли был бы возможен, но путь любви для тех, кто спасает души, и путь искупления страданием для тех, кто нуждался в спасении, был аналогичен. Таким образом, Диккенс и Достоевский, живя в разных странах, в равной степени отвергая несовершенства
Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX—XXI веков и уродства современного им социального мира, шли в одном направлении к утверждению гармонии через возрождение любовью исстрадавшейся и загубленной человеческой души.
В заключение хотелось бы сказать, что Федору Михайловичу Достоевскому, как великому русскому писателю, удалось в своем романе «Преступление и наказание» обобщить и дать наиболее глубокое разрешение философских, нравственных и психологических проблем, которые волновали европейскую мысль на протяжении десятилетий, а многие и столетий. В этом ему помог не только его гений, но и всеох-ватность его поистине русской души.
Примечания
1 Carlyle T. On Heroes, Heroworship and Heroic in History. L., 1842.
2 Carlyle T. ibid. P.11. Перевод автора статьи.
3 Godwin W. An Inquiry concerning Political Justice and its Influence on Morals and Happiness. L., 1798. In 2 vv.
4 Godwin W. An Inquiry concerning Political Justice and its Influence on Common Virtue and Happiness. L., 1793. In 2 vv.
5 Godwin W. An Inquiry concerning Political Justice and its Influence on Morals and Happiness. L., 1798, v.1. P. 272. Здесь и далее цитаты в переводе автора статьи.
6 Godwin W. Ibid. P. 276.
7 Godwin W. Ibid. V. 2. P. 323.
8 Реизов Б. Г. Труды по сравнительному литературоведению / Б. Г. Реизов. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2011. С. 553.
9 Bulwer-Lytton E. Eugene Aram. L.; N. Y. 1898. Р. 11. Перевод автора статьи.
