CC BY
67
УДК 81'276.4:811.161.1
Е. Г. Тонкова
Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола
О влиянии речевого субстандарта на современный русский литературный язык
В данной статье рассматриваются взаимодействие и взаимоотношения русского речевого субстандарта и литературного стандарта. Автор считает, что в последние годы влияние арго на стандартный язык, особенно на язык СМИ, заметно усилилось.
Ключевые слова: арго, русский речевой субстандарт, литературный язык, стандарт.
В настоящее время стабильно сохраняется интерес лингвистов к некодифицированным, нелитературным сферам русского языка. Арго, под которым в данной работе понимается речь уголовного мира, асоциальных групп и низов общества, также остается объектом пристального внимания ученых.
Русисты весьма озабочены тем, что арготическая лексика стала привычной в так называемой публичной речи: в программах радио- и теленовостей, разнообразных ток-шоу, многочисленных отечественных телесериалах и тому подобное. Арготизмы постоянно появляются и на страницах газет и журналов. См., например, названия статей: «В Гоа российские «братки» крышуют пляжи и ларьки» (Комс. правда. 2010. № 22-т); «Развели на два "лимона"» (Росс. газета. 2010. № 126); «Мавроди придумал новую пирамиду. Как будет работать лохотрон» (Комс. правда. 2011. № 2-т); «Миллионеров разводят на шубы по 60 тысяч евро» (Комс. правда. 2011. № 4-т); «На шиномонтажке меня просто развели» (Pro Город. 2011. № 17); «Звонок на тот свет. Чиновницу заказал собственный водитель» (Росс. газета. 2011. № 230); «Малява на зону с Айфона» (Росс. газета. 2013. № 61); Господин «Откат» (Росс. газета. 2013. № 121) и другое.
Более того, подобные слова «благодаря» прессе, а также массовой литературе прочно входят в речевой обиход русскоговорящих и начинают восприниматься как вполне обычные, общенародные. Это произошло, например, с такими словами, как кинуть 'обмануть', заказать 'подготовить заказное убийство', отморозок 'преступник, не соблюдающий элементарных воровских правил', разборка 'выяснение отношений между враждующими криминальными группировками; разбирательство', крыша 'защита от кого-либо', крышевать 'защищать от кого-либо'
и др. См.: Взяли под крышу [заголовок статьи] (Росс. газета. 2011. № 170); Взрослая дочь заказала любовнику своего отца вместе с беременной мачехой (Росс. газета. 2011. № 230); Они в открытую предложили крышевать мой бизнес за 10 процентов от прибыли (Комс. правда. 2013. № 41-т); Сегодня предстояла «разборка», причем никакие «крыши» в ней не участвовали, потому что и Юмашев, и Тахиров являлись наиболее крутыми «крышами» в Тиходонске [1]; Понимаю, прозвучит цинично, но на душе было бы легче, соверши то злодеяние обкуренные отморозки (Комс. правда. 2010. № 49-т); Кореш по службе кинул Нагибина на крупную сумму, мать выплачивала чужой кредит (Росс. газета. 2011. № 230) и тому подобное.
Как ни прискорбно, привычными для россиян стали и арготические (жаргонные) названия различных наркотических веществ, поэтому журналисты иногда не считают нужным объяснять значения таких номинаций читателям. См., например: Сварит на кухне «винт», придут друзья-наркоманы, уколются — день прошел (Росс. газета. 2012. № 75) (винт — 'самодельный наркотик, приготовленный из фенамина'); Но дезоморфин «домашнего» изготовления наркоманы неслучайно прозвали «крокодилом» (Росс. газета. 2012. № 123); Неслучайно в России продажа «спайсов» запрещена с 2009 года (Красный город. 2013. № 17) (спайс — 'курительная смесь'); На «кокосе» с 11 лет (Комс. правда. 2013. № 48т) (кокос — 'кокаин'); Диву даешься: как много у нас привычного, давно вошедшего в язык сленга окраин, блатных словечек, синонимов для дури и герыча [2] (дурь — 'гашиш', герыч — 'героин') и тому подобное.
При этом журналисты и писатели как будто нарочито игнорируют стилистическую снижен-ность, а иногда и вульгарность подобных слов,
Е. Г. Тонкова
107
придавая им всеми возможными средствами, в том числе и грамматическими, оттенок литературности.
Так, например, известно, что особые формы глагола — причастие и деепричастие — это речевой атрибут литературно говорящего человека, но не носителя арго. Однако в языке прессы постоянно появляются новые (часто окказиональные) особые глагольные формы, созданные на базе именно арготической лексики. Например: Одной из самых колоритных была 31-летняя Анна, «окучивавшая» водителей, которые притормаживали на Ленинском проспекте перед перекрестком с ул. К. Маркса (Красный город. 2013. № 8) (окучивать — 'обманывать'); Именно в этот момент по вагону-ресторану проходил единственный зэк, ехавший в этом поезде, только что откинувшийся с зоны (7 дней. 2013. № 31) (откинуться — 'освободиться'); Граждане, загремевшие на «15 суток», отныне будут проходить в кутузке обязательный медосмотр (Росс. газета. 2013. № 186) (загреметь — 'попасть в места лишения свободы'); Мы публикуем рассказ человека, который сталкивался с Япончиком по делам бизнеса. Пришел к нему просить защиты и был разведен, как последний лох (Комс. правда.
2013. № 41-т) (развести — 'обмануть'); «Кинув» кого-то, они еще и гордятся (Красный город.
2014. № 2) (кинуть — 'обмануть'); Однажды из любопытства она решила попробовать собственный товар, чтобы понять, почему ради дозы люди готовы на все. Сев на иглу, она поняла — почему (Молодежная жизнь в Марий Эл. 2013. № 7) (сесть на иглу — 'начать употреблять наркотики'); «Сливая» же информацию через «Снежану Денисовну», вероятно, кто-то из сотрудников правоохранительных органов снова может попасть под проверку законности своих действий (РгоГород Йошкар-Ола. 2012. № 26) (сливать — 'разглашать; тайно сообщать') и тому подобное.
Как представляется, появление у нелитературных лексем грамматических форм, присущих словам языкового стандарта, — весьма интересное явление, свидетельствующее о динамических изменениях, происходящих в русском языке. Но, с другой стороны, чем чаще такие словоформы появляются в СМИ, тем более естественными они кажутся читателям. Примечательно, что подобные единицы отображают не только жизненные реалии асоциальных элементов и криминального мира, но и эпизоды из жизни вполне законопослушных граждан: Лоханувшись с моделью, вторую сотню я решила растянуть на подольше (Комс. правда. 2010. № 39-т) (лохануться — 'повести себя глупо,
неправильно, упустить шанс'); То одни работники турбизнеса подставляют других, настучав в полицию об отсутствии рабочей визы (Комс. правда. 2011. № 41-т] (настучать — 'донести на кого-либо') и тому подобное.
Это явление вполне объяснимо с лингвистической точки зрения. В литературном языке существуют лексико-семантические лакуны. Приведенные в качестве примеров слова, а также другие арготизмы заполняют их. Как правило, решающую роль в данном процессе играет принцип экономии речевых усилий: в русском литературном языке не существует синонимов-эквивалентов, а их описательные замены бывают чересчур пространными, а потому их не всегда удобно использовать. В этом случае публичное употребление арготизмов можно считать стилистически мотивированным. Но все же, вне всякого сомнения, взаимодействие литературного языка и арго должно регулироваться нормой, так как именно она фильтрует средства, проникающие в литературный стандарт из субстандартной языковой среды».
Однако, как известно, соответствие между нормализацией и реальным состоянием литературной речи не всегда достижимо, к тому же в последнее время статус литературной (кодифицированной) нормы существенно меняется. Нор-мализаторская деятельность сильно затруднена из-за того, что процессы «демократизации» в русском языке идут динамично, стихийно. Языковую моду диктуют маргинальные социальные группы, а не интеллигенция, как это было раньше. В результате арго асоциальных элементов становится неотъемлемым атрибутом разговорной речи горожан. К сожалению, в этой ситуации носители литературного языка, желая следовать моде, оказываются не слишком щепетильными
в выборе речевых средств. В силу вышесказанного многие арготизмы закрепляются в литературном языке и активно в нем функционируют.
Русский литературный язык и арго, будучи разными по своим функциям и статусу подсистемами русского национального языка, не существуют автономно, обособленно друг от друга, а достаточно активно взаимодействуют в течение длительного времени, что обусловлено как социальными причинами, так и потребностями речевого стандарта в обновлении, в том числе за счет заимствования нелитературной лексики. Вхождение арготизмов в национальный язык началось очень давно: еще в XI в. Однако, по словам из-
вестного арготолога М. А. Грачёва, этот процесс вплоть до XVII в. не был активным, так как литературный язык в феодальную эпоху только формировался, а арго раннего периода не было резко противопоставлено национальному языку [3]. В XVIII в. лексемы деклассированных элементов впервые были зафиксированы в художественной литературе: в книгах «Обстоятельное и верное описание добрых и злых дел российского мошенника, вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина, всей его жизни и странных похождений, сочиненное М[атвеем] К[омаровым] в Москве 1775 года» и «История славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина, со всеми обстоятельствами, разными любимыми песнями и портретом, писанная им самим при Балтийском порте в 1764 году». Примерно с середины XIX в. арготизмы начинают более активно проникать в литературный язык. Активизация связана с тем, что в это время арго окончательно утвердилось в преступном мире России, и криминальные элементы стали распространять свою лексику среди разных социальных групп. В XIX в. арготизмы встречаются и в некоторых художественных произведениях, где они используются для речевой характеристики отдельных персонажей: например, «Записки из Мертвого Дома» Ф. М. Достоевского, «Петербургские трущобы» Всев. Крестовского. Но самое существенное воздействие на литера -турный язык арго стало оказывать в двадцатом столетии: в течение века русский язык испытал три серьезных нашествия арготизмов. Первое нашествие произошло в 1910-1920-х гг.; оно было напрямую связано с потрясшими общество событиями: I мировой и гражданской войнами, двумя революциями, которые повлекли за собой разгул преступности и детскую беспризорность. В 1940-1950-х гг. русский язык вновь испытал
альными причинами стали Великая Отечественная война и объявленная властями амнистия. Последнее нашествие началось в конце 1980 -начале 1990-х гг. и продолжается до сих пор. Его вызвали перестройка, распад СССР, разрушение прежней социально-классовой структуры общества, смена политического и экономического курсов в постсоветский период, значительное ослабление контроля над средствами массовой информации со стороны государства, криминализация общества.
И все же, несмотря на все процессы, объективно происходящие в обществе, проникновение арготизмов в стандартный язык не должно носить беспорядочный характер, так как это засоряет литературную речь, способствует ее огрублению, а также разрушает традиционную нормативность словоупотребления.
В этой ситуации пристальное лингвистическое наблюдение за арготизмами и планомерное разъяснение специфики их употребления может помочь в борьбе с распространением в языковом стандарте тех социолектизмов (единиц социальных диалектов), которые явным образом его вульгаризируют.
—Ш—-
1. Грачёв М. А. Словарь тысячелетнего русского арго: 27 000 слов и выражений. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003. С. 3-18.
2. Корецкий Д. А. Оперативный псевдоним. М.: АСТ: Астрель, 2009. С. 112.
3. Новая газета [Электронный ресурс]. URL: www.novayagazeta.ru (дата обращения: 08.02.13).
1. Grachev M. A. Millennial Russian slang dictionary: 27 000 words and phrases. M.: Ripol Klassik, 2003, pp. 3-18.
2. Koretsky D. A. Operational alias. M.: AST: Astrel, 2009, p. 112.
3. Novaya Gazeta. URL: www.novayagazeta.ru (date accessed: 02/08/13).
E. G. Tonkova Mari State University, Yoshkar-Ola About influence of speech substandard
on modern literary Russian language
This article explores the interaction and relationships Russian substandard speech and literary standard. The author believes that in recent years the influence of slang to the standard language, especially the language of the media, grew stronger.
Keywords: slang, substandard speech Russian literary language standard.
воздействие арготической лексики; его соци-
