CC BY
61
Рашида Нугманова. - Режим доступа: http://www.yahha.com/article.php?sid=256); Шаулов С. Указ. соч.
8 Шаулов С. Указ. соч.
9 Там же.
10Житинский А. Указ. соч.
11 Малов П. Памяти Александра Башлачёва [Электронный ресурс] // Rocklab.ru: музыкальное сообщество. - Режим доступа: http://www.rocklab.ru/view/songs/%20103244.html
© Н.К. Данилова
А.С. ИВАНОВ
Химки
О ВЛИЯНИИ ПОЭЗИИ А.Н. ВЕРТИНСКОГО НА ТВОРЧЕСТВО А.Н. БАШЛАЧЁВА: НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Представление о том, что Вертинский оказался предтечей авторской песни, довольно устойчиво в литературоведении и принимается как верное1. Сами авторы-исполнители тоже считали так: Галич назвал Вертинского «родоначальником русского шансоньерства», а Окуджава (выслушавший в начале пути немало тех же упрёков, что выпали на долю Вертинского, - в отсутствии композиторского мастерства, профессионального вокала и т. п.) - «создателем жанра современной авторской песни». Нам данное понимание роли Вертинского представляется справедливым, однако недостаточно аргументированным с научной точки зрения в силу малой изученности. Назовем прежде всего статью Е.Я. Лианской2, нацеленную в основном на музыковедческий аспект проблемы. Ряд интересных наблюдений о традиции Вертинского в авторской песне есть в монографии И.А. Соколовой. Она отмечает, в частности, что Вертинский предвосхитил и так называемую «композиторскую ветвь» авторской песни, то есть создание и исполнение бардами произведений на чужие стихи3. Наиболее полно влияние Вертинского на творчество трёх крупнейших представителей авторской песни - Окуджавы, Галича, Высоцкого - рассмотрено в статье А.В. Кулагина «"Сначала он, а потом мы..." Крупнейшие барды и наследие Вертинского».
Выводы, сделанные исследователем, кажутся нам убедительными и точными. Действительно, творческое восприятие наследия Вертинского тремя крупнейшими бардами очень индивидуально, продиктовано особенностями их поэтического склада. Каждый нашёл у классика близкое себе: Галич - ощущение трагической русской истории и трагической судьбы расколотой русской культуры, Высоцкий - предмет для богатой стилевой игры, Окуджава - возможность поэтизации «маленького человека» и суггестивный стиль. При этом каждый из них не раз вступал в прямой творческий диалог с предтечей, заимствуя у него отдельные мотивы и образы4.
Но если влияние Вертинского на авторскую песню уже стало объектом научного осмысления, то его влияние на поэзию русского рока не исследовано вовсе. Между тем необходимость в таком исследовании давно назрела. Приведем лишь некоторые аргументы, подтверждающие наш тезис.
Во-первых, на Вертинского как на «предшественника» указывали сами рокеры: «Я очень люблю авторскую песню и считаю, что Высоцкий, Галич, Окуджава, Вертинский и многие другие наши старшие братья и отцы - тоже в какой-то степени являются отцами русского рока. Ведь именно у них мы черпали свои вдохновения и поэзию» (Ю. Шевчук)5; «Я уверен в том, что многие его песни абсолютно актуальны в наше время, в веке XXI. Равно как и мысли, которые Вертинский высказывал в письмах и дневниках. <...> И Вертинский... большой поэт, к тому же еще и уникальный, поэт поющий. В этом смысле он сродни Высоцкому» (А.Ф. Скляр)6.
Во-вторых, включение его произведений в концертную программу («Ва-банкъ»), а также создание альбома, целиком состоящего из песен Вертинского (БГ, «Песни А. Вертинского»). Второй случай требует более пристального внимания, поскольку, как верно заметил Ю. Доманский, альбом в рок-культуре обладает всеми основными особенностями, присущими лирическому циклу: это в подавляющем большинстве случаев авторские контексты; единство композиций, входящих в альбом, обусловлено авторским замыслом; отношения между отдельными композициями и альбомом можно рассматривать как отношения между элементом и системой; альбом озаглавлен самим автором7. Кроме того, в тех случаях, когда альбом составляется из чужих песен, важна не только композиция, то есть порядок, в котором песни располагаются в альбоме, но и своеобразный культурный переход, совершаемый «чужими» песнями: попадая в контекст всего остального творчества их нового исполнителя, даже без роковой обработки они становятся фактом рок-культуры, то есть обретают новый культурный статус. Следовательно, теперь их можно рассматривать не только с точки зрения той системы ценностей, в которой они существовали прежде, но и в новой системе координат, системе координат рок-кульутры8.
Таким образом, наиболее продуктивным путем осмысления творческого наследия Александра Вертинского рок-культурой является путь «поглощения».
Влияние Вертинского обнаруживается и в творчестве Башлачёва, однако оно происходит на иных уровнях.
На раннем этапе (до осени 1984 года) это влияние на уровне мотива и темы, из которых «вырастает» параллель начала творческого пути: «Певец богемы, Вертинский в начале своего пути, может быть, именно тем особенно сильно тронул и взволновал сердца своих слушателей, что вполне откровенно высказал уверенность в эмоциональном и духовном бессилии
богемы»9. Это прежде всего такие песни, как «Я сегодня смеюсь над собой.» и «Дым без огня»: «Я устал от белил и румян / И от вечной трагической маски, / Я хочу хоть немножечко ласки, / Чтоб забыть этот дикий обман» («Я сегодня смеюсь над собой.», 1915); «Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня / Есть обиды, долги, есть собака, любовница, муки / И что всё это - так. пустяки. просто дым без огня!» («Дым без огня», 1916). Эта «масочность», лживость, отсутствие истины в окружающем мире и «мирке» в ещё более резкой форме отражена в стихотворении-песне Башлачёва «Мы льем свое больное семя.» (1982): «Шуты, фигляры и пророки / Сегодня носят «Фендера». / Чтобы воспеть в тяжелом роке / Интриги скотного двора. // И каждый вечер в ресторанах / Мы все встречаемся и пьём. / И ищем истину в стаканах, / И этой истиной блюем».
Важное место в творчестве обоих поэтов занимает тема женской судьбы. При этом, создавая женские образы, Вертинский активно использует обрядово-церковный антураж: «руки усталые, / Как у только что снятых с креста»; «В этот вечер Вы были особенно нежною, / Как лампадка у старых икон». Тем самым подчёркивается трепетное отношение к Женщине, дается намек на её «возвышенную» (близкую к «божественной»?) сущность.
Но если А. Вертинский лишь намекает, то А. Башлачёв прямо говорит об особой сущности женщины. Именно она в понимании поэта - носитель истинной веры («Перекрестившись истинным крестом, / Ты молча мне подвинешь табуретку»); с женским образом у Башлачёва связаны мотивы чистоты, «небесного» («небо пахнет запахом твоих волос»). Кстати, особое отношение к женщине - неотъемлемая часть не только творческой, но и жизненной философии А.Н. Башлачёва. В одном из интервью он говорил: «Что такое женщина? Женщина - не человек! Вообще не человек! Это гораздо выше, чем человек! Это ещё один из языков, на котором с нами говорит. Не будем называть. "Мировая душа" некая». Пожалуй, наиболее полно - во всей сложности - понимание поэтом Женщины нашло отражение в песне «Я тебя люблю.»: «Я тебя люблю. / Я тебя хочу. / Да истоптали пол в избе. / Я верую тебе».
Многие детали, относящиеся к облику женщины, у Вертинского утончённо эстетизированы, подчёркивают аристократическое совершенство: «Я влюблен в Ваши гордые польские руки, / В эту кровь голубых королей»; «Я люблю Ваши пальцы старинные / Католических строгих мадонн»; «Вы - старых мастеров божественная форма».
Женщина у Башлачёва - одновременно и «проще», и сложнее. Это хозяйка, которая ловко управляется «с ухватом длинным»; и та, которая «ломила хребты с недоноскою ношей». Нам известно, что это не «Варвара-краса, да не курица-Ряба. / Не артистка, конечно, но тоже совсем не проста. / Да Яга не Яга, лишь бы только хорошая баба». Она сходит «на бранное ложе, как на пьедестал».
Впрочем, есть у А. Башлачёва и женские образы, напрямую восходящие к поэзии Вертинского. Так, у «старшего» поэта есть следующая строка: «Я люблю из горничных - делать королев» («Полукровка»). Думается, именно она подтолкнула Башлачева к созданию «Королевы бутербродов».
Важно, на наш взгляд, заметить, что оба произведения ироничны, однако объект иронии - отличен: у Вертинского это сам лирический герой, у Башлачёва - персонаж. Кроме того, можно говорить о сочувствии автора «королеве бутербродов», поскольку «в ней не хватает перца» и «соль на её губах», видимо, оттого, что «никто с королевой бутербродов <...> никогда не останется до утра».
Обратим внимание и на механизм создания образа. В данном случае имеет место так называемый «межтекстовый импульс»: какое-либо произведение или его фрагмент, даже отдельное предложение, стихотворная строчка даёт толчок к созданию другого произведения. При этом созданное в результате такого импульса произведение может быть мало связано сюжетно и тематически с произведением-источником.
Интересно, что подобный механизм создания образов (как и произведений в целом) был характерен для Вертинского. На это, в частности, указывает М.Г. Лежнева10.
На этапе «новой поэтики» Башлачёва (осень 1984 - январь 1986) влияние Вертинского обнаруживается на уровне реминисценций. Оно отчётливо явлено в песне «Рождественская», которая «отсылает» к «Рождеству» А. Вертинского. Приведем некоторые примеры: «Крутит вьюга фонари на реке Фонтанке. / Спите, дети. до зари с вами добрый ангел» (Башлачёв) - «Где на паперти церквей в метели / Вихри стелют ангелам постели» (Вертинский); «Будем весело делить дольки мандаринов. / Будет радостно кружить елка-балерина» (Башлачёв) - «Пахнет мандаринами и ёлкой» (Вертинский).
Кроме того, оба стихотворения пронизаны ощущением «отстранённости» лирического героя от праздника. Но если у Вертинского это прямо заявлено («Детский праздник, а когда-то мой»), то Башлачёв, напротив, прибегает к недоговоренности, синтаксически выраженной многоточием: «Спите, дети... до зари с вами добрый ангел»; «То-то будет хорошо...».
«Отстраненность», иначе - одиночество - сопрягается с чувством тревоги, которое Башлачёв передает прежде всего обилием уже названных многоточий, а Вертинский - ещё и лексически: «Мёртвый месяц щерит рот кривой»; «стынут ели». Но если у «старшего» поэта тревога сменяется светлой грустью («Кто-то близкий, тёплый и родной / Тихо гладит ласковой рукой» и последующие «отточия»), то лирический герой «младшего» именно в конце оказывается один на один с тревогой, причём чувство это названо: «Спите, дети, я пошёл. Скатертью тревога.». Думается, направленность «вектора чувств» позволяет увидеть уникальность и «отдельность» обоих поэтов; а сближает их, на наш взгляд, трактовка рождественской темы в минорном ключе.
Однако нам представляется, что основное влияние Вертинского проявилось на уровне поэтической философии.
Каждый из двух художников слова в интервью обозначил своё понимание творчества и выделил наиболее важные аспекты этого процесса. Так, Башлачёв утверждал: «Я подхожу к музыке, безусловно, с литературной точки зрения, с точки зрения текста, с точки зрения идеи, цели, прежде всего. <...> Песню надо «жить», её нельзя просто «петь», её нужно обязательно прожить». Сравним с высказыванием А. Вертинского: «К своему творчеству я подхожу не с точки зрения артиста, а с точки зрения поэта. Меня привлекает не только одно исполнение, а подыскание соответствующих слов и одевание их в мои собственные мотивы. <...> Каждая песенка связана с каким-нибудь переживанием».
Нам представляется важным привести ещё ряд тезисов обоих поэтов и проиллюстрировать их воплощение на практике. Так, А.Н. Вертинский в своих «Размышлениях» говорил, что стихи должны быть «интересные по содержанию, радостные по ощущению, умные и неожиданные в смысле оборотов речи». Сразу же вспоминаются его «снеговые улыбки», «имя -горькое на вкус», «надменно-печальные платья» и другие строки.
Ещё одно замечание Вертинского касалось восприятия его произведений. По его мнению, «они должны быть впору каждому, то есть каждый, примерив их на себя, должен быть уверен, что они написаны о нём и про него». Действительно, в стихах и песнях Александра Вертинского каждый найдёт созвучное себе: кому-то в жизни также хочется «глупенькой сказки», кто-то поймёт, что в семейной жизни «многое не нравится, но зато в ней столько раз весна», для кого-то «нестерпимым светом» засияет «невидимая» Родина. Это близко и понятно.
К пониманию стремился и Александр Башлачёв: «Я хочу, я стараюсь, чтобы все поняли». Основную же задачу своих песен он формулировал так: «Понимаете, самое главное, когда человек скажет: "Ты спел, и мне хочется жить", - мне после этого тоже хочется жить».
Это фрагменты из интервью, которое он дал Андрею Кнышеву для передачи «Веселые ребята» в мае 1986 года. Тогда же поэт создает ряд песен, проникнутых светлым, жизнеутверждающим ощущением: «Целый день гулял по травам.», «Я тебя люблю.», «Вишня». В последней из них есть такие строки: «Темной ночью до утра / Звёзды светят ясно. / Жизнь - весёлая игра, / А игра прекрасна! <.> / Нам ли плакать и скучать, / Открывая двери? / Свету тёплого луча / Верят даже звери. / Всех на свете обними / И осилишь стужу. / Люди станут добрыми, / Слыша твою душу».
Эта композиция разительно отличается от всего, что было создано в 1985 - 1986 годах: на смену сложным метафорам, замысловатым образам и идиоматической игре приходят прозрачность, простота и ясность, благодаря чему «Вишня» может быть воспринята и осмыслена как фольклорная композиция. По мнению В. А. Гаврикова, она ознаменовала начало
нового этапа в развитии поэзии Башлачёва11. Мы добавим: в практической плоскости, поскольку еще в 1985 году поэт высказывал мысль о создании произведений в подобном «ключе»: «Может <.> оглянуться и поискать сисястую девку нашей российской песенной традиции?»
Заметим, что чуткое, внимательное отношение к традиционным песням было свойственно и Александру Вертинскому. Он, в частности, признавался: «Я знаю и люблю русские песни - звонкие и печальные, протяжные и заливистые, пронизывающие всё ваше существо сладчайшей болью и нежностью, острой, пронзительной тоской, наполняющие до краев ваше сердце любовью к родной земле и тоской по ней». Не здесь ли истоки таких песен, как, скажем, «Безноженька», «В степи молдаванской», «В снегах России» и других? Думается, что и знаменитый «Шанхай» написан во многом под влиянием русских песен: «То ли это колодников гонят конвойные, / То ли это идут бичевой бурлаки. / А над ними и солнце такое же знойное, / На чужом языке - та же песня тоски!». Вспоминаются, например, такие строки: «Подымалися добры молодцы, /Добры молодцы, люди вольные, / Все бурлаки понизовые, / На канавушку на Ладожску, / На работу государеву» («Поутру-то было раным-рано.»); «Как по нем-то шли молодцы отважные, / Бренча кандалами, ой, с гордостью в глазах» («Да горы мои, горы Зауральские.»).
Нам кажется важным обратить внимание на тот факт, что и Вертинского, и Башлачёва в фольклоре привлекают те же черты, которые, по наблюдениям М.К. Азадовского12, более всего ценил Пушкин: ясность мысли и свежесть вымысла, светлое отношение к действительности, идеалы свободы и героики, пафос удали, ироническую насмешливость, лирическую задушевность.
Мы обратили внимание на некую общность взглядов трех поэтов на фольклор и считаем ее неслучайной. По нашим наблюдениям, следы влияния творчества Пушкина и Вертинского обнаруживаются в песнях Башлачева практически одновременно (1983 год). Позже (с конца 1984 года) более явным окажется влияние А.С. Пушкина: возрастёт количество цитат и реминисценций. Одновременно усилится интерес Александра Башлачева к фольклору (песни 1985 года). Эти факты позволяют нам выдвинуть предположение, что знакомство с поэтическим наследием А. Н. Вертинского натолкнуло А. Башлачёва на мысль обратиться к народной поэзии. Пушкин же, по нашему мнению, послужил Башлачёву примером серьёзного отношения к работе с русским фольклором. Известен исключительный интерес Пушкина к песням, сказкам, пословицам, его собирательская деятельность, усиленное изучение различных трудов, касающихся народной поэзии, а также стремление поэта к научной работе над фольклором. И нужно отметить исключительный диапазон этих интересов Пушкина. Почти все формы и виды фольклора так или иначе представлены или в его записях, или в его выписках, или в его непосредственной творческой работе. Сказки, былины, исторические и лирические пес-
ни, свадебная поэзия, похоронные и рекрутские плачи, народная драма, духовные стихи, пословицы, поговорки, народная сатира, лубок, вплоть обнаруженного в его записях списка «Песни о Фоме и Ереме»13.
Сохранились свидетельства, указывающие на серьёзную работу Баш-лачёва с фольклором и, следовательно, подтверждающие наше предполо-
14
жение .
Подведем некоторые итоги.
В процессе работы нам удалось связаться со Львом Наумовым, автором подробной биографии Башлачёва, который контактирует с родственниками поэта. Они подтвердили тот факт, что Александр Башлачёв был знаком с произведениями Вертинского. Это во многом подтверждает справедливость наших наблюдений.
Влияние творчества А.Н. Вертинского на поэзию Александра Башла-чёва прослеживается на различных уровнях - от мотивного до уровня творческой философии. При этом происходит «эволюция влияния»: если на раннем этапе творчества (1983 год) оно прослеживается на «нижних» уровнях (мотив, тема, образы), то на позднем (1986 год) - занимает «верхний» уровень поэтической философии.
Через творческое наследие Вертинского А.Н. Башлачёв «обращается» к фольклорной традиции. Однако «младшего» поэта характеризует более пристальное внимание к народному творчеству. Думается, в этом случае можно говорить о влиянии пушкинского подхода к фольклору.
1См., например: Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. А-Г / Главный ред. П.А. Николаев. - М., 1989. - Т. 1. - С. 430; Аннинский Л.А. Барды. - Иркутск, 2005.
2 Лианская Е.Я. А.Н. Вертинский и предыстория бардовской песни: взгляд музыканта // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. - М., 1999. - Вып. III. - Т. 2. - С. 390-400.
3 Соколова И.А. Авторская песня: от фольклора к поэзии / ГКЦМ В.С. Высоцкого. -М., 2002. - С. 92-93.
4 КулагинА.В. «Сначала он, а потом мы.» Крупнейшие барды и наследие Вертинского // Кулагин А.В. У истоков авторской песни: сборник статей - Коломна, 2010. - С. 32.
5 Алексеев А. Слово Шевчука [Электронная статья] // Российская газета.сайт. - Режим доступа: http://www.rg.ru/2009/09/03/ddt.html
6 Васянин А. У-рок Вертинского // «Российская газета» - 20 апреля 2009 г. - Центральный выпуск № 4892.
7 Доманский Ю. Циклизация в русском роке // Русская рок-поэзия. Текст и контекст -Тверь, 2000. -Вып. 3. - С. 100.
8 Там же. - С. 121.
9 Рудницкий К. Мастерство Вертинского // Вертинский А.Н. Дорогой длинною. / Сост. и вступ. ст. Ю. Томашевского; Послесл. К. Рудницкого; Оформ. Г. Саукова. - М., 1990. -С. 558.
10 ЛежневаМ.Г. Ирония в парафразах Александра Вертинского // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. - 2008. - N° 2. - С. 109.
11 Гавриков В.А. Мифопоэтика в творчестве Александра Башлачева. - Брянск, 2007. - С. 101.
12 Азадовский М.К. Пушкин и фольклор // Азадовский М.К. Литература и фольклор. -Л., 1938. - С. 175.
13 Там же. С. 176.
14 См. например: Творчество Александра Башлачёва: Воспоминания и интервью об Александре Башлачёве [Электронный ресурс]. - Режим доступа: Ьйр:/Меш-peregudov.narod.ru/o_SashBashe/vospominaniya.html
© А. С. Иванов
А.Н. ЯРКО
Севастополь
ИНТЕРТЕКСТ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ: АЛЕКСАНДР БАШЛАЧЁВ И АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ
Высокая интертекстуальность русского рока отмечалась исследователями неоднократно. Пожалуй, именно интертекстуальность является одной из излюбленных тем исследователей с 1998 г.1 по сегодняшний день2. Рок в этих исследованиях рассматривается как текст принимающий. Но на сегодняшний день рок стал и текстом-источником. В этой связи рассмотрим стихотворение из романа Алексея Иванова «Географ глобус пропил», перекликающееся с песней Александра Башлачёва «Время колокольчиков» на всех уровнях построения текста.
Алексей Иванов
Дальний путь. Серый дождь
над росстанью. Как-нибудь беды перемелются. Ледяной створами и вёрстами Успокой душу мою грешницу. Здесь Ермак с Каменного Пояса Вёл ватаг удалую вольницу. Будет прок - Господу помолимся. Эй, браток, ты возьми с собою нас. Чёрный плёс. Черти закемарили. Вешних слёз белые промоины На бойцах, что встают из тальника, Подлецов кровушкой напоены. Плыли здесь струги да коломенки. Старый бес тешил душу чёртову. Что же вы, судьи да законники, Нас, живых, записали в мёртвые? О скалу бились барки вдребезги. Шли ко дну, не расставшись с вёслами. Но, сбежав из постылой крепости, Вновь на сплав мы выходим вёснами. Под веслом омуты качаются. Понесло - да братва все выдюжит. Ничего в мире не кончается. Проживём: вымочи - так высушит.
Александр Башлачёв
Долго шли зноем и морозами. Всё снесли и остались вольными. Жрали снег с кашею берёзовой. И росли вровень с колокольнями.
Если плач - не жалели соли мы. Если пир - сахарного пряника. Звонари чёрными мозолями Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днем времена меняются. Купола растеряли золото. Звонари по миру слоняются. Колокола сбиты и расколоты.
Что ж теперь ходим круг да около На своём поле - как подпольщики? Если нам не отлили колокол, Значит, здесь - время колокольчиков.
Ты звени, звени, звени, сердце,
под рубашкою! Второпях - врассыпную вороны. Эй! Выводи коренных с пристяжкою, И рванём на четыре стороны.
