CC BY
36
ного бизнеса и его превращением в одно из самых перспективных направлений банковской деятельности.
Список литературы
1. Дрожащих, А. В. О некоторых особенностях формирования и функционирования банковской специальной лексики в английском языке // Язы-
ки профессиональной коммуникации: сб. ст. Челябинск: Энциклопедия, 2009. С. 118-121.
2. Майтова, А. В. Терминосистема предметноспециального языка «Банковское дело» в лингвокогнитивном аспекте (на материале русского и немецкого языков) : автореф. ... дис. канд. филол. наук. Саратов, 2008. 23 с.
3. Bielenia-Grajewska, M. The role of metaphors in the language of investment banking // IBERICA. 2009. № 17. P. 139-156.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 24 (239). Филология. Искусствоведение. Вып. 57. С. 76-79.
М. А. Кильдяшов
О ТЕРМИНЕ «ИНТЕРТЕКСТОСФЕРА» ПРИМЕНИТЕЛЬНО К ИЗУЧЕНИЮ РУССКОГО ФИЛОСОФСКОГО ДИСКУРСА (на материале творчества П. А. Флоренского)
В статье освещаются особенности дискурса русского религиозного Ренессанса рубежа Х1Х-ХХ вв. В центре внимания — термин интертекстосфера, выступающий ключом к пониманию творчества П. А. Флоренского в контексте рассматриваемого дискурса.
Ключевые слова: философский дискурс, интертекст, интертекстосфера, ядерный текст, прецедентный текст.
Вопрос о времени становления русской философии как самобытного явления в гуманитарной науке является дискуссионным. В отличие от Запада, опиравшегося на богатую традицию системной античной и средневековой философии, русской ментальности было «чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов» [6. С. 73]. По этой причине философскую лакуну в разные периоды заполняло богословие, в основе которого лежал личный духовный опыт святых отцов, литература с обширным комплексом этико-эстетических и онтологических проблем, общественно-политическая мысль, продуктивнее всего воплотившаяся в спорах славянофилов и западников. Несмотря на то что до начала XX века в отечественной культуре наблюдались тенденции формирования «чистой» философии, реализованы они были, главным образом, в трудах отдельных мыслителей (Самарин, Хомяков, Леонтьев), чьи идеи изначально не претендовали на статус четкой системы и впоследствии не получили развития, которое в полной мере можно было бы назвать философской традицией.
Отправной точкой, «рассеивающей линзой» для русской философии в этой связи стал В. С. Со-
ловьев, сумевший не только переосмыслить бо-гословско-литературно-общественные истоки отечественной философии, но и актуализировать зарубежное наследие античности, патристики, немецкой классической философии и ницшеанства. Все указанные страты сложились в наследии Соловьева в ту самую систему, которая в начале ХХ века генерировала уникальное явление, названное Н. А. Бердяевым «Русским религиозным Ренессансом». Представители этой плеяды по-разному относились к Соловьеву: одни считали своим учителем, другие вели заочный спор, третьи утверждали, что его канонизация — вопрос ближайшего будущего — но каждый признавал системообразующее значение трудов Соловьева для русской философии.
С точки зрения соприсутствия различных направлений, русская философия начала XX века была весьма неоднородна. Творцы религиозного Ренессанса прошли через опыт и легального марксизма (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков), и интуитивизма (С. Л. Франк, Н. О. Лосский), к их числу с полным правом можно отнести и представителей символизма — старшего символиста Д. С. Мережковского и младосимво-листа Вяч. Ив. Иванова, чьи взгляды оказались
реализованы не только в художественном, литературно-критическом, публицистическом, но и в сугубо философском творчестве. Также необходимо отметить, что с формированием плеяды мыслителей наблюдается обратный процесс, когда философы берут на себя функции богословов (С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский), активно вступают в политическую полемику, оказавшись в эмиграции, и, оставшись в метрополии, занимаются литературным творчеством (П. А. Флоренский, С. Н. Дурылин), выступают в качестве литературоведов и критиков (Л. И. Шестов и др.).
При таком многообразии философских взглядов и творческих интересов логично встает вопрос о некоторых общих знаменателях и точках пересечения, формирующих участников религиозного Ренессанса как группу единомышленников. Здесь будет продуктивным обратиться к мысли лингвиста Н. А. Кузьминой [3], по мнению которой, во всякую эпоху в той или иной культуре существуют ядерные и прецедентные тексты (табл. 1).
Отталкиваясь от мысли Н. А. Кузьминой, можно утверждать, что текстовая оппозиция
ядерные/прецедентные может реализовываться в масштабах не только национальной культуры, но и конкретной эпохи и даже отдельно взятого автора.
Так, для русского религиозного Ренессанса группу ядерных текстов предопределил в своей философской системе В. С. Соловьев, о чем было сказано выше. Во избежание излишнего дедуцирования логичнее здесь будет говорить не о текстах, а о дискурсах, так как общие отправные точки русских философов начала ХХ века представлены и вербально-типографскими текстами (Библия), и отдельными персоналиями (Ницше), и своеобразными культурными монолитами (русская классическая литература, античная философия, немецкая классическая философия).
В свою очередь внутри каждого из дискурсов можно выделить ядерные и прецедентные тексты: первые актуализируются для русского религиозного Ренессанса в целом, вторые — для отдельных его представителей. Сложившуюся картину можно представить в виде табл. 2.
«Мир вещей» и «мир идей», антиномии, императивы и диалектика, противостояние Богочеловека и человекобога, метафизика
Таблица 1
Ядерные Прецедентные
«...имеют непреходящее значение, испытаны временем, они зависят от социально-экономических или политических предпосылок и - в какой-то степени - даже от уровня образования, ибо включены в школьную программу» [3. 53]. «Слово о полку Игореве», Библия, Пушкин, Толстой, Достоевский, Шекспир, Гомер. «.определяются модой, вкусом <...>, политикой государства <...>, системой предпочтений того или иного языкового (социального) коллектива» [3. 53]. Тексты Ленина и Сталина, «Молодая гвардия» Фадеева, «Мать» Горького, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Стихи о советском паспорте» Маяковского.
Таблица 2
Текстовый состав дискурса русской религиозной философии
Дискурс-тексты Ядерные Прецедентные
Библия Евангелие, Апокалипсис Книги Ветхого Завета в «Опавших листьях» В. В. Розанова
В. С. Соловьев «Чтения о Богочеловечестве» «Смысл любви» (Н. А. Бердяев)
Ницше «Так говорил Заратустра» «Утренняя заря» (Вяч. Ив. Иванов)
Русская классическая литература Пушкин, Гоголь, Достоевский, Л. Н. Толстой Чехов (С. Н. Булгаков, Л. И. Шестов), Лесков (С. Н. Дурылин), Некрасов, Фет, Тютчев (Д. С. Мережковский)
Античная философия Платон Аристотель (Н. О. Лосский)
Немецкая классическая философия Кант, Гегель Фейербах (С. Н. Булгаков)
Пушкина, мистицизм Гоголя, Христоцентризм Достоевского, «умный труд» Л. Н. Толстого — все это теснейшим образом переплелось в дискурсе русской религиозной философии, что обусловило ее как уникальное, самобытное явление.
В общем дискурсе русского религиозного Ренессанса заметного выделяется П. А. Флоренский, чему можно найти две основные причины. Во-первых, энциклопедизм Флоренского не ограничивался гуманитарной сферой знаний, а синтезировал ее с точными (учение об обратной перспективе и мнимых числах, внедрение в производство диэлектриков) и естественными (исследование вечной мерзлоты, органотипии и органопроекции) науками. В связи с этим можно говорить о дополнительном типе дискурса, свойственном в данном окружении только Флоренскому,— точные и естественные науки.
Во-вторых, Флоренский достаточно редко создавал работы, посвященные отдельным персоналиям, а его монографии и опубликованные тексты лекций сложно редуцировать до какой-либо односторонней тематики. Но все же дискурсивный состав эпохи в целом актуален и для Флоренского, а поскольку мы не встретим в его наследии отдельных работ, посвященных, скажем, Соловьеву, Ницше и Пушкину, то в сложившейся ситуации уместней будет говорить не о текстовом составе дискурса, а о некотором монолитном явлении, которое представляется возможным обозначить как ИНТЕРТЕКСТОСФЕРА.
Очевидно, что озвученная терминологема заявлена по аналогии с «ноосферой» В. И. Вернадского [1], послужившей катализатором активного терминотворчества в науке ХХ века: пневматосфера Флоренского [8], семиосфера Лотмана [7], этносфера Гумилева [2], гомосфера [4] и концептосфера Лихачева [5]. Каждая из обозначенных «-сфер» предполагает некую совокупность (из чего состоит?) и процессуальность (что в итоге образуется?). Чтобы ответить на эти вопросы применительно к интертекстосфере, дадим рабочее определение термина: не имеющая начала и пределов культурная память (сема общности), закодированная в многообразных текстах, способных вступать между собой в различные смыслогенерирующие отношения (сема процессуальности).
Интертекстемы (сознательные и бессознательные элементы «чужого» текста в «своем») работают в интертекстосфере по эйзенштейновскому принципу монтажа, т. е. А+В дает в результате не сумму АВ, а некое самостоятельное С. Оставив
в стороне разговор о постмодернистской игре автора с читателем в разгадывание культурных ассоциаций, отметим, что интертекстосфера помимо прочего представляет собой богатейшую источниковедческую базу данных. Так, например, если мы сделаем парадигматический срез интертекстосферы Флоренского на предмет целого ряда проблем, то сможем прийти к следующим значимым выводам:
• «Соловьевский дискурс» актуализируется для о. Павла прежде всего в полемике относительно трактовки Софии — Премудрости Божией.
• Идея обратной перспективы как основной иконописный принцип смыкается в системе Флоренского с теорией относительности Эйнштейна.
• Естественнонаучная идея органопроекции приобретает богословское преломление, когда жилище человека, по мнению о. Павла, создается по аналогии с гармоничным устройством тела — идеальным обиталищем души.
• Мировоззрение Канта трактуется Флоренским как грандиозная философская «афера», так как представляет собой лишь перемену плюса на минус в системе Платона.
• Достоевский, будучи эталоном истинного христианина, сумел оправдать божественную природу человека через надрыв и нравственное падение многих персонажей, а также определил «бесноватость» как особенность культуры переходного периода.
Все эти пунктирно изложенные выводы стали результатом наблюдения за интертекстосфе-рой П. А. Флоренского, которая в определенном смысле устроена по принципу системы гиперссылок: при «кликании» на имя, проблему, название текста в случае должного ориентирования в наследии о. Павла можно осуществить выход в системное информационное пространство дискурса Флоренского.
Думается, что в перспективе «интертекстос-ферный» подход, противодействующий информационной энтропии, осуществим в различных системах координат, будь то конкретная персоналия или направление, эпоха или национальная культура.
Список литературы
1. Вернадский, В. И. Биосфера и ноосфера. М. : Айрис-пресс, 2007. 576 с.
2. Гумилев, Л. Н. Этносфера: история людей и история природы. М. : Экопрос, 1993. 544 с.
3. Кузьмина, Н. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. 5-е изд. М. : Либроком, 2009. 272 с.
4. Лихачев, Д. С. Гомосфера — термин наших дней // Огонек. 1984. № 36. С. 17-19.
5. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М. : Academia, 1997. С. 280-287.
6. Лосев, А. Ф. Русская философия // А. Ф. Лосев. Страсть к диалектике. М. : Сов. писатель, 1990. С . 68-102.
7. Лотман, Ю. М. Семиосфера: Культура и взрыв, Внутри мыслящих миров. Статьи, исследования, заметки. СПб. : Искусство-СПб, 2001. 704 с.
8. Переписка В. И. Вернадского и П. А. Флоренского // Новый мир. 1989. № 2. С. 194-203.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 24 (239). Филология. Искусствоведение. Вып. 57. С. 79-81.
Е. В. Козловская
МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ В ИСПАНСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ (проблема локальной дифференциации)
Статья посвящена проблеме локальной дифференциации мифологической терминологии в испанском языке. Анализируются сферы использования данных лексических единиц и их отражение в культуре Пиренейского полуострова на примере системы названий персонажей водных духов.
Ключевые слова: мифологическая система, мифологический персонаж, мифоним, территориальная дифференциация.
Иберийский полуостров — многонациональная и полиэтническая территория, где представлено множество диалектов (кастильский, каталанский, баскский, галисийский и др.). Своеобразие языковой ситуации в Испании обусловлено характером сосуществования кастильской, галисийской, каталонской и баскской наций, у каждой из которых есть свой язык. Мифология той или иной исторической области Испании —Галисии, Страны Басков, Каталонии, Кастилии, Андалусии и любой другой — поражает исследователя не только своим самобытным характером, но и сложным сплавом мифологических систем, верований и суеверий.
Многие персонажи мифологических систем, представленных на Иберийском полуострове, сходны, а зачастую даже являются одним и тем же мифологическим существом, но в разных регионах Испании называются по-разному. Это различие объясняется культурными и языковыми особенностями отдельно взятой области Испании, где по сути, одни и те же мифонимы приобрели отличительные черты и характеристики. Так, например, в каждой региональной мифологии непременно существуют духи воды, но конкретный мифологический персонаж, обладая своими характеристиками, может носить различные наименования.
Считается, что в Испании любой водный источник охраняется волшебными созданиями, злыми духами вод, чем-то напоминающими русских русалок. Зовутся они по-разному: в Каталонии, Андалусии, Галисии, Астурии и Стране Басков используются соответственно diana, hada, fada, xa, xana, injana, lamia. В легендах некоторых областей они могут быть уродливы, как ведьмы, и самое удивительное — они бывают представлены и особями мужского пола.
Астурийская xana (Ксана) — это название прекрасной нимфы, обитающей у воды или в горных пещерах. Как правило, это миниатюрное создание, облаченное в белое или серебристое одеяние. Кроме того, xana — труженица, по народным поверьям она ткет, стирает и сушит золотую пряжу, а там где ее ножки касаются земли, расцветают прекрасные золотистые цветы. Считается что, тот, кому удастся найти хоть одну из этих нитей или один цветок, обретет счастье. По другому поверью, эти «прачки» стирают в ненастье или к несчастью. Они любят животных и, по одной легенде, xana превратила обычную курочку в золотую и сделала богачом доброго крестьянина. Но не все так просто: по другим легендам, они могут использовать свою силу во зло.
Диана (diana) — существо, стоящее несколько обособленно в ряду водных духов. Эта лес-
