CC BY
39
УДК 902
DOI: 10.24412/2658-7637-2021-19-131-138
К.А. Руденко
О СВЯЗЯХ ВОЛЖСКОЙ БУЛГАРИИ И ПЕРМСКОГО ПРЕДУРАЛЬЯ
В XIII - НАЧАЛЕ XV В.
Государственный институт культуры, г. Казань, РФ
В статье рассматриваются вопросы, связанные с контактами населения Среднего Поволжья (Булгарский Улус Золотой Орды) и Пермского Предуралья в XIII - начале XV вв. На основе анализа новых материалов, полученных пермскими археологами при раскопках Плотниковского могильника родановской археологической культуры и сравнения их с находками с селищ в пойме нижнего течения реки Кама (Песчаный остров, Лаишевское), автор делает вывод о характере этих связей. Автор предполагает, что с конца XIII в. часть пермского населения переселилась в Булгарский Улус, не теряя связей со своей родиной. По мнению автора, этому способствовала и поддержка их монгольской администрацией Булгарского Улуса. Впоследствии потомки этих мигрантов принимали активное участие в культурогенезе этой части Золотой Орды.
Ключевые слова: родановская археологическая культура, Волжская Булгария, Булгарский Улус Золотой Орды, средневековые железные накладки, Лаишевское селище, Плотниковский могильник, торговля, миграции.
K.A. Rudenko
ON THE RELATIONSHIP OF THE VOLGA BULGARIA AND THE PERM CIS-URALS IN THE XIII - BEGINNING OF THE XV CENTURY
State Institute of Culture, Kazan, Russia
The article discusses issues related to contacts between the population of the Middle Volga region (Bulgar Ulus of the Golden Horde) and the Perm Cis-Urals in the 13 th - early 15th centuries. Based on the analysis of new materials obtained by Permian archaeologists during excavations of the Plotnikovo burial ground of the Rodanovo archaeological culture and comparing them with finds from settlements in the floodplain of the lower reaches of the Kama River (Peschanyi ostrov, Laishevo settlements), the author concludes about the nature of these connections. The author suggests that from the end of the XIII century, part of the Permian population moved to the Bulgar Ulus, without losing ties with their homeland. In the author's opinion, this was also facilitated by the support of the Mongolian administration of the Bulgar Ulus. Subsequently, the descendants of these migrants took an active part in the cultural genesis of this part of the Golden Horde.
Key words: Rodanovo archaeological culture, Volga Bulgaria, Bulgar Ulus of the Golden Horde, medieval iron plates, Laishevo settlement, Plotnikovo burial ground, trade, migrations.
Вопрос о связях Волжской Булгарии, средневекового государства на Средней Волге, существовавшего в Х - начале XIII в., с населением Пермского Предуралья исследовался давно. Представление о материальной культуре волжских булгар, концептуально обобщенное в труде А.П. Смирнова [1951], сложилось к середине ХХ века. Археологические памятники коми-пермяков были в конце 1930-х гг. объединены М.В. Талицким в родановскую культуру, материальная культура которой в конце 1950-х гг. была детально изучена В.А. Обориным [Оборин, 1999, с. 256, 257]. Периодизация родановской культуры, предложенная А.В. Шмидтом и М.В. Талицким и дополненная В.А. Обориным, строилась на синхронизации ее с древностями Волжской Булгарии [Оборин, 1999, с. 257, 275], в которых в 1950-х гг. еще не было четкого деления многих категорий материальной культуры на домонгольский период и золотоордынский.
Общий хронологический пласт артефактов Пермского Предуралья X-XIV вв. выделил еще А.А. Спицин в н. ХХ в., а внутреннее деление их на этапы и сейчас вызывает дискуссии, во многом связанные с различными интерпретациями материалов
[Оборин, 1999, с. 275-276]. Современная хронология родановской культуры основывается на материале могильников, поскольку поселения этой культуры однослойны, в том числе, такие крупные, как Рождественское городище [Белавин, Крыласова, 2008, с. 36], и в этом отношении помочь исследователям не могут.
Что касается роли Волжской Булгарии в формировании древностей родановской культуры, то еще в 1950-х гг. О.Н. Бадером и В.А. Обориным была выдвинута гипотеза о подчинении нижнекамских территорий булгарским феодалам в Х - XI вв. К XII -началу XIII в. авторы отнесли высокую активность контактов булгар с населением Верхней Камы, утверждая, что благодаря торговле из Волжской Булгарии к пермякам попадали серебряные украшения, гончарная и металлическая посуда. Пик булгарского культурного воздействия, по их мнению, пришелся на XIII - XIV вв., поскольку после монгольского нашествия часть булгарского населения мигрировала в этот регион, принеся с собой новые ремесленные традиции, например, производство ювелирных изделий в скано-зерневой технике [Бадер, Оборин, 1958, с. 174-175, 177, 207]. Исследователи считали, что яркими свидетельствами присутствия мигрантов-булгар в местах проживания средневековых пермяков в XII - XIV вв. являются обнаруженные при раскопке нескольких городищ, например, на Анюшкар (Кыласовом), гончарных и кузнечных горнов [Бадер, Оборин, 1958, с. 206, рис. 54]. Так родилась гипотеза «пермского булгаризма», существующая по сей день.
Этой точки зрения на характер булгаро-пермских контактов в X-XIV вв. придерживалось большинство ученых, занимавшихся средневековой археологией Волго-Камья во второй-третьей четверти ХХ в. В какой-то степени это было связано с историографической традицией, сложившейся еще в 1920-х-1930-х гг. в рамках концепции булгарского торгового капитала (Н.И. Фирсов), базировавшейся на взглядах представителей русской бытоописательной археологии, воплощенной и в работах последней трети XIX в. казанского коллекционера А.Ф. Лихачева.
Скачкообразный рост археологических материалов по средневековой археологии Волго-Камья и Пермского Предуралья, произошедший в третьей четверти ХХ в., такое видение проблемы принципиально не изменил. Более того, новые данные, казалось бы, подтверждали ранее высказанное мнение. Это, отчасти, согласовывалось и со взглядами казанских и московских археологов, исследовавших булгарские древности в 1950-х-1960-х гг. (Н.Ф. Калинин, А.П. Смирнов). Сформировался определенный стереотип, тиражировавшийся в публикациях второй половины ХХ в., касающийся найденных в Прикамье ювелирных украшений в скано-зерневой технике [Оборин, 1999, с. 291, рис. 7]. Их считали исключительно булгарскими по изготовлению, исходя из предположения, что местные ремесленники не владели этими приемами и не могли их освоить [Розенфельдт, 1987, с. 159]. Это отразилось и в работах пермских ученых конца ХХ - начала XXI в. [Белавин, 2000].
В.А. Оборин предполагал, исходя из находок родановских украшений на булгарских памятниках, что в домонгольское время, в основном, в XI-XII вв., родановцы проживали в Волжской Булгарии. По его мнению, это были торговцы-мужчины и женщины, вышедшие замуж за булгарина или попавшие в плен к булгарам. В то же время В.А. Оборин утверждал, что и булгарские купцы пребывали на родановских городищах, например, на Городищенском (со ссылкой на данные А.М. Белавина). В XIII - XIV вв., по мнению исследователя, булгарское присутствие усилилось вследствие миграции булгар после монгольского нашествия в Прикамье. Булгарская керамика была зафиксирована на Рождественском и Анюшкарском городищах. Не исключал исследователь проникновение вместе с булгарами и кочевников, даже монгол [Бадер, Оборин, 1958, с. 175, 177; Оборин, 1999, с. 291]. Правда, датировка этих материалов строилась, в основном, на предположении о миграции булгар на север из разоренных монголами центральных районов Булгарии,
в основе которой было высказанное в середине ХХ в. мнение Н.Ф. Калинина, поддержанное А.П. Смирновым. Эта концепция бытует и сейчас.
В этой связи стоит отметить, что подробно опубликованные в начале XXI в. булгарские материалы Рождественского городища, в первую очередь, керамика, датируются не позднее XII в. [Белавин, Крыласова, 2008, с. 227-242, рис. 107/124], что согласуется и с датировкой материалов городища средневековых удмуртов - Иднакара. Из самих булгарских поделок на Рождественском городище хорошо выделяются немногочисленные реплики аскизских изделий второй половины XI - первой половины XII в. [Белавин, Крыласова, 2008, с. 487, рис. 213/ 2-6,10,13,15,18, 20, 24-25].
При этом казанские археологи отмечали иную картину - появление в золото-ордынский период родановской керамики на селищах низовий Камы. Среди них -чашевидные сосуды с примесью толченой раковины, украшенные штампованным орнаментом [Казаков, 1988, с. 75, рис. 2/2, 4-6], округлодонные сосуды с толченой раковиной в тесте с полочковидными ручками [Казаков, 1993, с. 118, 124, рис. 2/9, 11], аналогии которым имеются в родановской керамике. Т.А. Хлебникова эту керамику на Болгарском городище выделила в XVIII этнокультурную группу, датировав ее только золотоордынским временем [Хлебникова, 1988, с. 36, рис. 21].
Отметим, что родановская керамика на памятниках Булгарской области Золотой Орды нередко встречается с древнерусской с примесью дресвы или «славяноидной» с примесью толченой раковины [Старостин, Казаков, 1992, с. 131, рис. 9/7]. Последняя распространяется на селищах низовий Камы со второй половины XIV в. [Руденко, 2019, с. 108].
Уточнить датировку родановских находок на поселениях золотоордынского времени Булгарской области Золотой Орды помогли исследования селища Песчаный остров в 1992-1994 гг. под руководством К.А. Руденко. Оно существовало с к. XIII в. до второй трети XIV в. [Руденко, 2020, с. 199-200]. Ранний комплекс последней четверти - конца XIII в. представлен родановской лепной посудой, а финальный -гибридными формами, в том числе, с полочковидными ручками, нередко с подправкой на гончарном круге [Руденко, 1994, с. 126-127,136, рис. 6]. Трансформации посуды происходили в пределах одного поселения на протяжении жизни двух поколений. При этом сосуды сохранили округлодонность и примесь толченой раковины.
Эта посуда достаточно широко представлена на памятниках начала - первой половины XIV в. низовий Камы. Особенно выразительный комплекс ее выявлен на Лаишевском (Чакма) селище, где она встречена как в культурном слое, так и в сору-жениях. Это чашевидные или котловидные изделия открытых и закрытых форм с полочковидными ручками, нередко украшенные оттисками гребенчатого («личинко-видного») штампа [Руденко, 1999, с. 90, 86, рис. 5/11, 20, 25-27, 31].
Лаишевское селище в домонгольское время была крупным центром металлургии железа и кузнечного дела на северной периферии булгарских земель, а также торговым пунктом на Камском пути, связанным не только с местными рынками, как городскими, так и сельскими, но и имевшим контакты с достаточно отдаленными территориями, в частности, с Удмуртским Прикамьем [Руденко, 1999, с. 102].
С Чакмой оказался непосредственно связан интересный памятник родановской культуры - Плотниковский могильник в Кудымкарском районе Пермского края, что было отмечено авторами публикации материалов этого некрополя [Крыласова, Брюхова, 2017, с. 140]. В захоронениях в составе погребального инвентаря встречаются элементы поясного гарнитура - железные накладки с кольцами-подвесками в виде многолепестковой розетки с округлыми окончаниями и прорезные прямоугольные накладки (погр. 3) [Оборин, 1999, с. 272, рис. 4/2, 3, 6; Крыласова, Брюхова, 2017, с. 49, 95, рис. 4Б/4-5, 7, 10-12]. Кроме этого в ряде погребений пояс украшали прямоугольные железные пластины с декоративными элементами в виде миниатюрной розетки (погр. 4) или с двумя прорезями, разделенными узким выступающим «гребнем»
(погр. 118) [Крыласова, Брюхова, 2017, с. 50, 95, рис. 5/2; 79/1]. Они имеют точные
22
аналогии на Чакме .
Рассмотрим эти аналогии подробнее. На Лаишевском селище найдено 4 железные поясные накладки. Первая из них подпрямоугольной формы, плоская, выгнутая вверх на 0,4 см (АКУ-271/1109); размер - 5,5 х 2,5 х 0,5 см (рис. 1/1). Боковые стороны ее чуть вогнутые, имеют посередине неглубокие выемки шириной 0,6 см. Крепилась она к основе четырьмя шпеньками, округлые головки которых были сделаны заподлицо с лицевой стороны изделия. С обратной стороны шпенек фиксировался небольшой шайбой. Ширина основы - 0,3 см.
Вторая накладка - прямоугольной формы плоская, ровная, толщиной 0,25 см (АКУ-271/1043); размер - 5 х 2,5 х 0,4 см (рис. 1/2). Торцовые края изделия имеют зубчатый край; посередине, ближе к левому краю, находятся две прорези длиной 1,3 см и шириной 0,3 см. Между ними находится небольшая чуть выступающая перемычка с имитацией витья. С правого края имеется невысокий выступающий бугорчатый бордюр. Крепилась накладка к основе четырьмя угловыми шпеньками с округлыми шляпками заподлицо.
Третья накладка - прямоугольной формы, плоская, выгнутая на 0,35 см (АКУ-271/2615); размер - 5,8 х 2,2 х 0,6 см (рис. 1/3). Боковые стороны чуть вогнуты; с торцов - небольшие округлые выемки, диаметром 0,5 см. Посредине пластины с лицевой стороны прикреплена шпеньком миниатюрная многолепестковая розетка диаметром 0,6 см. К основе крепилась четырьмя шпеньками, расположенными по углам изделия. Головки шпеньков выступают на лицевой стороне на 0,15 см.
Четвертая накладка - прямоугольной формы, плоская, толщиной 0,2 см, немного выгнута вверх на 0,3 см (АКУ-271); размер - 4,5 х 2,4 х 0,7 см (рис. 1/4). В центре -круглая шайба, диаметром 1,6 см, закрепленная большим стержнем с полусферической шляпкой диаметром 0,4 см; длина сохранившейся части стержня - 0,5 см. К основе крепилась двумя шпеньками с квадратными шляпками, выступающими на 0,15 см на лицевой стороне. Они расположены в двух местах - у узких торцов.
В комплект с последней пластиной, видимо, входили фигурные накладки в виде многолепестковой розетки диаметром 2-2,5 см, с петелькой, к которой крепилось колечко. Судя по наиболее сохранившимся пяти экземплярам (АКУ-251/820-1,2; 271/1120,1112,1211; V С.с.-84/84) они были вырезаны из пластины толщиной до 0,25 см с выступом длиной около 4 см, который после загиба образовывал петлю диаметром 0,3 см. Окончание петли фиксировалось шпеньком. Иногда, этим же шпеньком с лицевой стороны закреплялся декоративный диск диаметром 1 см (рис. 1/5-6). Изделия эти плоские, стандартные по размеру. На Лаишевском селище их диаметр был 2,5 см; на V Семеновском - 2 см. Крепление накладок, видимо, осуществлялось двумя шпеньками (рис. 1/7).
Интересны бронзовые пронизки (рис. 1/9-11) [Руденко, 1999, с. 97, 98, рис. 10/20-21, 34], близкие тем, что были встречены в захоронениях Плотниковского могильника. Лаишевские пронизки практически одного типа - цилиндрические с шаровидными расширениями и с колечками для привесок. По размещению колечек можно выделить два типа этих артефактов. Первый - цилиндрическая пронизка (24,7 х 14 х 10 мм) (рис. 1/9), диаметром 9 мм с двумя (?) шаровидными расширениями, из которых сохранилась только одно, диаметром 10 мм; между ними имелись два колечка диаметром 9 мм. Цилиндрик был украшен имитацией накрученной тонкой ленточкой шириной 1,85 мм. Поделка отлита по восковой модели.
Ко второму типу относятся две пронизки, аналогичные предыдущей, но колечки у них расположены по обеим сторонам изделия между шаровидными расширениями (рис. 1/10-11). Первая из них (29 х 16 х 10,72 мм) цилиндрической формы диаметром
22 Прямоугольные накладки с фигурным краем и декоративными элементами нами ранее были ошибочно атрибутированы как детали от доспеха [Руденко, 1999, с. 87, 94, рис. 8/32-34]
8 мм (внутренний - 3,93-4,8 мм), с двумя шаровидными расширениями диаметром 11,4 мм (одно из них сохранилось на (рис. 1/10). От края расширения до среза пронизки - 3,3 мм. Тулово цилиндра украшено имитацией накрученной узкой полоски. Пронизка отлита по восковой модели. На бусине имеется литейный брак.
Вторая пронизка этого типа сохранилась целиком: цилиндрической формы (34,3 х 12,4 х 11,7 мм) с двумя шаровидными расширениями диаметром 12 мм (рис. 1/10). Диаметр цилиндра - 8 мм; внутренний диаметр - 3,47 мм. У шаровидных элементов по бокам есть сквозные прорези длиной 5,8 см. Между последними имеются следы двух колечек, которые, скорее всего, при отливке не получились. Цилиндр украшен имитацией плотно накрученной проволоки, а основание шаровидных элементов и переход от них к цилиндру - тонкими наколами, которые должны были напоминать витую сканую проволоку. Очевидно, что они были нанесены на восковую модель, по которой была и сделана отливка. Пронизки этих типов являются общими для перми вычегодской и для носителей родановской культуры. Встречаются они чаще всего в XIII в. [Савельева, 1987, с. 177, рис. 37/115, 117]. При этом комплекс бочен-ковидных и колесовидных бронзовых бус и разделителей с Чакмы связан с древностями средневековой карелы [Руденко, 1999, с. 97-98, рис. 10/17-19].
На Чакме найдены кольцевые нашивки и подвеска квадратной формы из свинцово-оловянистого сплава [Руденко, 1999, с. 96, рис. 9/5-6; 10/25]. Идентичные нашивки встречены в погребениях 9, 24, 33, 45, 81, 95 Плотниковского могильника, а подвеска - в погребении 64 этого некрополя [Крыласова, Брюхова, 2017, с. 53, 60, 62, 67, 74, 83, 87, рис. 10/8-9; 18/12; 24/3; 32/2; 60/5; 67/3; 44/1]. Стеклянные бусины из захоронений практически все имеют аналогии в бусинном материале Чакмы.
При этом на Плотниковском могильнике имеются изделия, характерные для местного ремесла. Это серебряные височные украшения - однобусинные кольца, выполненные в скано-зерневой технике (погр. 25) [Крыласова, Брюхова, 2017, с. 153, рис. 92/3]. Особый интерес представляют серебряные щитковые перстни из захоронений этого некрополя [Брюхова, Подосёнова, 2015, с. 304-311]. Их оформление не имеет отношения к булгарской традиции, а совпадение приемов изготовления можно объяснить наиболее оптимальным способом производства таких изделий. Скорее всего, это уже образцы работы пермских ювелиров. Отметим, что именно перстни этого типа и оформления в XIII в. встречаются в вымских могильниках на Верхней Каме [Савельева, 1987, с. 126, рис. 34/4-9, 12-15; рис. 37/113], но их нет в Казанском Поволжье. Здесь в это время встречаются серебряные пластинчатые широкосрединные перстни, но иного дизайна. Не менее интересна погребальная керамика Плотников-ского могильника, где имеются сосуды чашевидных, котловидных форм с полочковид-ными ручками, украшенные гребенчатым штампом, а также небольшие сосуды типа кружек с кольцевыми ручками. Такие формы сосудов имеются на Чакме.
Исследователи Плотниковского могильника считают, что он оставлен местным населением [Брюхова, 2015, с. 46]. Вместе с тем, многочисленные аналогии предметам погребального инвентаря на селище Чакма в нижнем течении Камы требует своего объяснения. При этом ни одно другое поселение поблизости от Чакмы не дает такого рода находок. Кроме керамики, близкой к родановской, которая встречается на поселениях на притоках Камы в нижнем ее течении достаточно часто.
В первую очередь, отметим пояса с набором железных накладок. Форма их, как, собственно, и комплектность, не имеют истоков ни у пермян, ни у булгар домонгольского времени. У последних железные накладки использовались, как правило, для украшения конской сбруи, соединения ремней уздечки и, что гораздо реже, пояса. К тому же у булгар изготовление железной ременной гарнитуры прекратилось к рубежу XII-XIII вв.
Дизайн плотниковских накладок - использование декоративных прорезей, выступающих элементов с насечками, и особенно часто, мотивов розетки, - инновация. В какой-то мере декоративные прорези, фигурные окончания накладок можно
135
сопоставить с бронзовой поясной гарнитурой в вымских могильниках XIII - XIV вв. [Савельева, 1987, с. 138, рис. 36/17-18, 24-25], но мотив розетки там отсутствует. Последний встречается на железных накладках с золотоордынских поселений Суздальского Ополья и поселений района Куликова Поля [Гоняный, 2005, с. 99, табл. 7/7, Шполянский, 2019, с. 235, рис. 4/1-3, 5]. Причем аналогии родановским железным накладкам в русских землях единичны. Наибольшей популярностью здесь пользовались узкие железные накладки, у которых посередине и на окончаниях были расположены миниатюрные многолепестковые розетки [Гоняный, 2005, с. 100, табл. 8/4, 10-11]. Кроме того, в Вымских могильниках имеется аналог поясных прямоугольных накладок (Кокпомъягский могильник, погр. 188) [Савельева, 1987, с. 138, рис. 36/14]. Отметим, что поясной набор с железным гарнитуром зафиксирован в мужском захоронении (погр. 118) Плотниковского могильника [Крыласова, Брюхова, 2017, с. 43-44]; к сожалению, два других оказались разрушенными и определить, чьи они были, мужские или женские, установить невозможно.
Приведенные выше материалы позволяют считать, что часть людей, похороненных на Плотниковском могильнике, или их родственники жили на Чакме. Это событие имело место в конце XIII - начале XIV в. Это было отражением новой политической ситуации, связанной с завоеванием Волжской Булгарии монгольскими войсками в 1230-х гг. и вхождением ее земель, в том числе и тех, которые были под ее контролем, в состав Улуса Джучи (Золотой Орды). Образовалось единое экономическое и культурное пространство, которое позволяло беспрепятственно перемещаться внутри него небольшим этническим группам на достаточно большие расстояния. Имевшие место в домонгольское время контакты волжских булгар и населения Верхней Камы (родановцев) в раннезолотоордынский период переросли в новую фазу коммуникации, что отразилось в материалах памятников Пермского Предуралья и поселений нижнего течения Камы последней трети XIII - первой половины XIV в.
Пока достаточно хорошо прослеживается проникновение небольших групп переселенцев из Пермского Предуралья в конце XIII в. в центральные районы Булгарской области Золотой Орды по Каме. Здесь они оседали чаще всего на краю надлуговых террасах левого и правого берегов Камы, высоких останцах в камской пойме, не затапливаемых в половодье, а также на берегах притоков Камы (например, Актай, Брысса). Это был относительно небольшой участок территории от современного Чистополя на Каме и до Булгара на Волге. Природные и ландшафтные условия этих мест были благоприятны для ведения комплексного хозяйства, что, вероятно, устаивало мигрантов. Часть их осталась здесь, достаточно быстро адаптировавшись, войдя в состав населения Булгар-ского Улуса, и практически полностью ассимилировалась в дальнейшем; часть находилась здесь сезонно, не теряя связь с родиной. Этим, вероятно, объясняются и инновации в материальной культуре поселений Пермского Предуралья в XIV - начале XV в.
Существенно влияли на эти процессы и переселения в золотоордынское время в Пермское Предуралье групп населения с территории вымской культуры [Оборин 1999, с. 288], придавших своеобразие многим чертам местной материальной культуры, например, украшениям костюма. Отсюда эти инновации вместе с носителями передавались уже в Булгарский Улус.
Такая ситуация не была исключительным явлением в Булгарском Улусе. В этот же период в западной его части расселяется мордва. Их поселения, в том числе и весьма крупные, известны южнее - на Самарской Луке (например, Муранское селище и могильник). Кстати, здесь они соседствуют с возникшими во второй половине XIII в. русскими селениями (Березовское селище). Во второй половине XIII - XIV вв. мордва с юга поднимается вверх по Волге, оседая в Предволжье (мордва-каратаи), небольшими группами в нижнем течении Меши (Карташихинские селища и могильники, Рождественские захоронения), а также в устье Казанки. Пойменные территории их не интересовали.
136
Чаще всего эти этнические анклавы какое-то время существовали достаточно автономно, учитывая тот факт, что значительная часть булгарских земель после завоевания была в запустении, а оставшееся местное население (булгары) было немногочисленно. Не исключено, что политику «искусственной колонизации» в северной части Золотой Орды поддерживала и монгольская администрация, поскольку ряд пермяцких поселений возник в местах сезонных кочевий, а впоследствии и постоянного обитания кочевого населения Булгарского Улуса.
В первой - второй трети XIV в. осевшие в Среднем Поволжье потомки пермян «первой волны» появились в городах, например в Булгаре и Джукетау, а также на ряде поселений в бассейне Малого Черемшана. Материальная культура их во многом оказалась снивелирована ордынской «модой», сохранив своеобразие, в основном, в традиционной керамике, но уже претерпевшей весьма существенную трансформацию ранее (селище Песчаный остров). В середине - второй половине XIV в. по-прежнему сильной была их связь с кочевниками Булгарского Улуса и с зависимым от них населением (носители так называемой «славяноидной» керамики).
Таким образом, вышерассмотренные материалы демонстрируют необычные аспекты процессов этнокультурного взаимодействия, происходившие в золотоордынское время в Волго-Камье.
Библиографический список
1. Бадер О.Н., Оборин В.А. На заре истории Прикамья. - Пермь: Пермск. книжн. изд-во, 1958. - 244 с.
2. Белавин А.М. Камский торговый путь: средневековое Предуралье в его экономических и этнокультурных связях. - Пермь: ПГПУ, 2000. - 200 с.
3. Белавин А.М., Крыласова Н.Б. Древняя Афкула: археологический комплекс у с. Рождест-венск / Археология Пермского края. Свод археологических источников. Вып. I. - Пермь: ПГГПУ, 2008. - 603 с.
4. Брюхова Н.Г. Система питания средневекового населения Пермского Предуралья, как индикатор биологической и социальной адаптации (по данным антропологии) // Вестник Пермского научного центра. - 2015, № 4. - С. 42-47
5. Брюхова Н.Г., Подосёнова Ю.А. Перстни «булгарского» типа из материалов Плотников-ского могильника родановской археологической культуры: техника изготовления // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2015. Т. 17. № 3. - С. 304-311
6. Гоняный М.И. Тюркские элементы в материальной культуре древнерусских поселений конца XII - третьей четверти XIV в. района Куликова поля (на примере украшений ременной гарнитуры) // Русь в XI - XIV веках: взаимодействие Севера и Юга / Отв. ред. Н.А. Макаров, А.В. Чернецов. - М.: Наука, 2005. - С. 85-100
7. Казаков Е.П. Булгарские памятники приустьевой части Закамья и монгольское нашествие // Волжская Булгария и монгольское нашествие / Отв. ред. А.Х. Халиков. - Казань: ИЯЛИ КФАН, 1988. - С. 71-82
8. Казаков Е.П. Коминтерновское II селище // Археология Волжской Булгарии: проблемы, поиски, решения / Отв. ред. Ф.Ш. Хузин. - Казань: ИЯЛИ АНТ, 1993. - С. 117-129
9. Крыласова Н.Б., Брюхова Н.Г. Плотниковский могильник / Археология Пермского края: Свод археологических источников. Вып. IV. - Пермь: ПГГПУ, 2017. - 222 с.
10. Оборин В.А. Коми-пермяки // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 255-298
11. Розенфельдт Р.Л. Коми-пермяцкие племена в IX-XI вв. Родановская культура // Финно-угры и балты в эпоху средневековья (Серия: Археология СССР) / Отв. ред. В.В. Седов. - М.: Наука, 1987. - С. 153-162
12. Руденко К.А. Алексеевское селище и могильник («у дамбы) в Татарии // Археология и этнография Марийского края. Вып. 23: Проблемы средневековой археологии волжских финнов / ред. Г. А. Архипов, Т. Б. Никитина. - Йошкар-Ола: МарНИИ, 1994. - С. 121-139
13. Руденко К.А. К вопросу об удмуртских элементах в материальной культуре Волжской Булгарии ХI-XIV вв. (на примере Лаишевского селища) // Новые исследования по средне-
вековой археологии Поволжья и Приуралья. Материалы Международного полевого симпозиума / отв. ред. М. Г. Иванова. - Ижевск-Глазов: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 73-102
14. Руденко К.А. Культурно-хронологический аспект бытования славяноидной керамики в XIII-XIV вв. в Булгарской области Золотой Орды (по материалам Лаишевского селища) // Поволжская археология. - 2019, № 2 (29). - С. 96-113
15. Савельева Э.А. Вымские могильники XI-XIV вв. - Л.: Изд-во ун-та, 1987. - 200 с.
16. Смирнов А.П. Волжские булгары. - М.: ГИМ, 1951.- 295 с.
17. Старостин П.Н., Казаков Е.П. Булгарское поселение в урочище «Чакма» // Археология и этнография Марийского края. Вып. 21: Средневековые древности Волго-Камья / Отв. ред. Г.А. Архипов. - Йошкар-Ола: МарНИИ, 1992. - С. 125-142
18. Хлебникова Т.А. Неполивная керамика Болгара // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. - М.: Наука, 1988. - С. 7-102
19. Шполянский С. В. Накладки из черного металла со средневековых памятников Суздальского Ополья // Археология Подмосковья: Материалы научного семинара. Вып. 15. -М.: ИА РАН, 2019. - С. 227-245
Сведения об авторе
Руденко Константин Александрович, доктор исторических наук, профессор Казанского Государственного института культуры. E-mail: [email protected].
Rudenko Konstantin A. Dr. habil. (History), professor, Kazan State Institute of Culture. E-mail: [email protected].
Рис. 1. Железные поясные пластины (1-4), фигурные накладки (5-8) и пронизки (9-11). 1 - АКУ-271/1109; 2 - АКУ-271/1043; 3 - АКУ-271/2615; 4 - АКУ-271; 5 - АКУ-251/820; 6 - без шифра; 7 - АКУ-271/1211; 8 - МА ИА АН РТ, V С.с.-84/84; 9-11 - без шифра. 1-7 - Лаишевское селище (Чакма); 8 - Семеновское селище; 9-11 - Лаишевское II (Серебрячихинское) местонахождение. 9-11: бронза; остальное - железо
