CC BY
96
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2015. № 1
Г.И. Панова
О СТРАТИФИКАЦИИ ВЫРАЖЕНИЯ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ В СТРУКТУРЕ СЛОВОФОРМ РУССКОГО ГЛАГОЛА
В статье рассматриваются особенности формального выражения морфологических значений русского глагола дифференцированно по отношению к его морфологическим формам и словоформам; конкретизируется структура морфологической категории времени.
Ключевые слова: морфологическая форма, словоформа, формообразующие аффиксы, значение настоящего времени, непосредственное и опосредованное выражение морфологических значений, морфологические формы и словоформы настоящего времени.
The article deals with the features of formal expression of morphological meanings of the Russian verb as differentiated in relation to its morphological shapes and slovoforms; the author particularizes the structure of the morphological category of tense.
Key words: morphological form, slovoform, the word formative affixes, the meaning of the present tense, direct and indirect expression of morphological meanings.
В современной грамматике существует определенная диспропорция в степени изученности проблем морфологической семантики и плана ее выражения. Это проявляется не только в наличии более широкого круга семантических исследований, что естественно, но и в том, что в существующих работах, описывающих план выражения морфологических категорий, не учитываются те достижения в исследовании морфологический семантики, которые имеют отношение и к плану ее выражения. Отсутствие изоморфизма в структуре морфологической формы в том отношении, что не каждой единице плана содержания соответствует отдельная единица плана выражения, не исключает изоморфных отношений между ними в других аспектах.
В частности, для анализа плана выражения морфологических категорий необходимо проводимое в исследованиях грамматической семантики разграничение трех уровней существования морфологических единиц: «1) уровня абстрагированной грамматической системы (рассматриваемой в отвлечении от лексики); 2) уровня
репрезентации абстрактной грамматической системы в лексически конкретных единицах; 3) уровня функционирования грамматических единиц в составе высказывания, в тексте» [Бондарко, 1983: 100]. Для анализа плана выражения морфологических значений актуально разграничение прежде всего первого и второго уровней существования морфологических единиц, дифференцирующих абстрагированную от лексемы морфологическую форму и словоформу.
В русском языке абсолютное большинство морфологических значений выражается на уровне морфологической формы слова, т. е. за пределами лексемы; некоторые значения выражаются на уровне словоформы: в пределах лексемы или же с ее «долевым» участием. Раскрывая заявленный тезис, следует определить понятия морфологической формы1 и словоформы, не всегда разграничивающиеся в лингвистической литературе.
Опираясь на фортунатовское понимание «формы слова» как способности «отдельных слов выделять из себя ... формальную и основную принадлежность слова» [Фортунатов, 1956: 136], морфологическую форму можно определить как единство морфологического средства (аффикса или служебного слова) и обобщенной основы слов данной части речи. См., например, представление морфологической формы 1-го лица, единственного числа глагола: осн. глагола + -у или формы сослагательного наклонения единственного числа, женского рода: осн. глагола +-л- + -а + бы.
Морфологические средства - это служебные морфемы и служебные слова, являющиеся носителями морфологических значений и конституирущие морфологические формы. Формообразующие аффиксы и служебные, или вспомогательные, слова - это категориальные морфологические средства: они формируют план выражения морфологических категорий на уровне абстрагированных морфологических форм. (Такие явления, как супплетивные основы, чередования звуков и перемещение ударения, не имеют отношения к морфологическим формам.) Е.В. Клобуков формообразующие аффиксы и вспомогательные слова называет парадигматическими средствами, «поскольку они участвуют в образовании словоизменительных парадигм слова» [Клобуков, 2007: 241], а В.В. Лопатин - морфологическими словоизменительными средствами [Лопатин, 1984: 5].
Так как морфологические аффиксы или служебные слова - это двусторонние единицы языка, то структуру морфологической формы
1 Мы здесь не рассматриваем разные истолкования понятия морфологической формы, или грамматической формы слова, представленные в трудах российских лингвистов-классиков и современных грамматистов.
можно представить более развернуто: это единство морфологического значения, его материального выражения и обобщенной основы слов данной части речи. См., например, схематическое отражение структуры морфологической формы 1-го лица, единственного числа глагола (в отвлечении от других, сопутствующих морфологических значений):
МЗ 1 л., ед.ч. (отнесенность действ, к субъекту - говорящему), основа глаг.-
- ы
Уточним, что при развернутом представлении данной морфологической формы [у] - это звук, представляющий собой план выражения морфологических значений 1 лица, единственного числа2, а при свернутом ее представлении -у - это окончание.
С л о в о ф о р м а - это единство морфологической формы и лексемы конкретного слова (см.: [Смирницкий, 1955; Плунгян, 2010: 18]). См. свернутое представление словоформы 1-го лица, единственного числа глагола рассказать: расскаж + -у. См. ее развернутое представление (в отвлечении от других ее морфологических значений):
МЗ 1 л., ед.ч., (отнесенность действия к субъекту - говорящему) Расскаж-.
Словоформа - это та языковая единица, в составе которой реализуется морфологическая форма и функционирует в речи; а морфологическая форма - это «отвлеченно-грамматический аналог словоформы, тот грамматический тип, который репрезентируется словоформами с их конкретным лексическим наполнением...» [Бондарко, 2005: 118]. Об истолковании морфологической формы в ином, но близком аспекте см. у Е.В. Клобукова [Клобуков, 1979: 56].
Абсолютное большинство морфологических форм глагола являются комплексными, включающими несколько морфологических значений, соотнесенных тем или иным образом с их формальным выражением. Простыми, т. е. однозначными, являются только две абстрагированные формы - это формы инфинитива и деепричастия:
2 В традиции морфологического анализа принято говорить, что формообразующие аффиксы или служебные слова выражают морфологические значения, хотя они, будучи двусторонними единицами языка, уже включают то или иное значение как план содержания. Поэтому более адекватными были бы выражения типа «Окончание -у содержит морфологические значения 1 лица, ед. числа» или «Звук [у] в структуре глагольной формы выражает значения 1 лица, ед. числа». Мы не отказываемся от традиционно принятых выражений типа «Окончание -у выражает значения 1 лица, ед. числа», сознавая их определенную условность.
первая содержит лишь значение неопределенности процесса, вторая -значение процессуального признака действия.
О структурных особенностях комплексных морфологических форм, без употребления данного термина, писали многие грамматисты. Так, В.Г. Адмони отмечал, что грамматические значения «наслаиваются на одну форму, т. е. на одно лексическое значение, и образуют «колонну» или «аккорд» грамматических значений ...» [Адмони, 1961: 8], что они «образуют целую вертикальную систему значений, одновременно «передающихся» от говорящего к слушающему» [Адмони, 1964: 41]. Т.В. Булыгина писала о «пучках взаимосвязанных элементарных грамматических значений», образующих «базисную единицу плана содержания» грамматической формы слова [Булы-гина, 1967: 81]; А.В. Бондарко - о том, что «одна и та же форма ... является компонентом целого комплекса граммем» [Бондарко, 2005: 119] и что «употребление словоформы влечет за собой «аккордную» актуализацию целого ряда грамматических значений» [Бондарко, 1971: 109]. Сразу отметим, что все сказанное названными учеными имеет отношение прежде всего к глаголу.
Итак, морфологические значения «наслаиваются на одну форму» глагола, и наша задача - уточнить формальный механизм этого «наслаивания», причем дифференцированно по отношению к морфологическим формам и словоформам глагола.
В сфере словоизменительных морфологических категорий глагола неоднозначную интерпретацию в плане формального выражения имеют значения настоящего и будущего совершенного (простого) времени.
Одни исследователи считают, что значение настоящего/будущего времени выражают флексии глагола, совмещая морфологические значения лица, числа и времени. Так, И.Г. Милославский пишет: «... флексии настоящего времени несовершенного вида и настоящего-будущего совершенного одновременно являются флексиями лица и числа» [Милославский, 1981: 217]. Р.О. Якобсон замечает: «При выражении категории времени гласные окончания используются в настоящем времени, а согласные - в прошедшем» [Якобсон, 1972: 110]. О.А. Грачёва, исследуя систему флексий русского языка, рассуждает так: если в словоформах типа горю/горел выражаются морфологические значения настоящего и прошедшего времени, а в словоформах типа сгорю/сгорел - будущего и прошедшего, «следовательно, во флексиях содержится граммема настоящего/будущего времени» [Грачёва, 1982: 13]. М.М. Гухман усматривает у личных флексий
еще больший содержательный диапазон: «... русский форматив -ю в глагольной форме чита-ю совмещает в себе граммемы: 1-е лицо, единственное число, настоящее время, изъявительное наклонение, действительный залог3 ...» [Гухман, 1968: 167].
Другие лингвисты, правомерно связывая репрезентацию морфологических значений настоящего и будущего совершенного времени с личными окончаниями глагола, отмечают при этом отсутствие в русском языке специальных средств выражения этих значений. Так, в «Русской грамматике» отмечается, что «формы наст. вр. характеризуются . отсутствием специального показателя времени», и далее: «Вся совокупность окончаний со значением того или иного лица и числа, присоединяясь к основе настоящего времени глаголов несов. вида, служит формальным выражением категориального значения наст. времени» [Русская грамматика, 1980: 627]. Аналогичную позицию выражает Е.В. Клобуков: «Н а с т о я щ е е время спрягаемых форм не имеет специальных формальных показателей, кроме совокупности личных окончаний (разрядка автора. - Г.П.) [Клобуков, 2007: 330].
И наконец, совсем не связывает выражение анализируемых значений с личными флексиями А.Н. Тихонов: «Значения нас то я -щегои простого будущего времени выражаются без особых показателей, словоформой в целом» (разрядка автора. -Г.П.) [Тихонов, 2002: 358].
Представим наше видение особенностей формального выражения в глаголе значений настоящего и будущего совершенного времени.
На наш взгляд, в структуре комплексных морфологических форм глагола следует дифференцировать разный характер выражения морфологических значений: непосредственный и опосредованный. При непосредственном выражении морфологическое значение имеет свое «собственное» средство (формообразующий аффикс или вспомогательное слово), являющееся носителем именно этого, парадигматически противопоставленного значения. Непосредственно на уровне абстрагированных морфологических форм глагола выражается абсолютное большинство его морфологических значений: а) у спрягаемых форм - это значения лица, числа, рода, повелительного и сослагательного наклонений, прошедшего и будущего несовершенного времени; б) у причастий - значения прошедшего и настоящего времени, действительного и страдательного залога, а также числа,
3 Мы не рассматриваем формальное выражение морфолого-синтаксической категории залога, так как оно выходит за пределы словоформ глагола.
рода и падежа; в) у деепричастий - значение процессуального признака действия и, наконец, г) у инфинитива - значение неопределенности процесса. Непосредственное выражение - это классический и наиболее очевидный способ выражения морфологических значений. Он описан в грамматиках с фиксацией конкретных экспонентов.
При опосредованном выражении морфологическое значение не имеет своего собственного формального средства. Такое значение сосуществует в структуре комплексной морфологической формы в единстве с другим морфологическим значением, имеющим специальное средство выражения, и в этом случае первое значение опосредованно сигнализируется через средство выражения второго. Опосредованно, на наш взгляд, выражаются в русском языке: во-первых, морфологические значения непрошедшего (настоящего/ будущего совершенного) времени и изъявительного наклонения; во-вторых, категориальное значение причастия; в-третьих, частеречное глагольное значение процесса, как и общеграмматические значения других изменяемых частей речи.
Проиллюстрируем схематически опосредованный характер выражения значения настоящего/будущего совершенного времени и значения изъявительного наклонения, см.:
МЗ 1 л., ед.ч.
основа глаг.-^ наст. / буд. вр. = изъяв. н.
[у]
Морфологические значения первого лица и единственного числа непосредственно связаны с флексией -у, составляя план ее содержания. Эти значения в структуре комплексной морфологической формы глагола сосуществуют с недифференцированным значением настоящего/будущего времени. Следовательно, флексия опосредованно сигнализирует наличие этого значения, не включая его в свой семантический диапазон. А значение времени, как известно, сопряжено со значением реальности изъявительного наклонения: «время есть способ существования реальности» [Храковский, Володин, 2001: 64]. Таким образом, выражение значения индикатива опосредовано дважды.
Именно об опосредованном характере выражении морфологических значений пишет, на наш взгляд, Н.Д. Арутюнова. «Можно совершенно определенно утверждать, что выразительные средства языка, или, иначе, способы формальной дифференциации значений, не сводятся к плану выражения, ограниченному звуковой цепью» [Арутюнова, 1968: 111]. И далее: «Означающие ... нередко имеют
67
комбинированный характер, включая наряду с «манипулируемым» сегментом, еще и информацию о других чертах, лежащих за его пределами (о классе соседних морфем, интонации, позиции, значении элементов, связанных с данным и под.) [там же, с. 115] (подчеркнуто нами. - Г. П.). Таким «манипулируемым» сегментом в анализируемой форме глагола является окончание -у, которое и включает информацию о наличии значения непрошедшего времени, лежащего «за его пределами».
Тождественны по своим функциям и личные флексии в комплексной форме будущего сложного времени. Они тоже опосредованно сигнализируют наличие непрошедшего времени и, следовательно, индикатива, однако эта их информация нерелевантна при наличии собственного, аналитического выразителя будущего времени: буд-у + осн. глагола + -ть.
Аналогичным образом и флексии числа-рода информируют в комплексной форме прошедшего времени о наличии сосуществующего значения времени, но эта информация тоже избыточна при наличии категориального средства выражения данного значения: осн. глагола + -л + -а.
Итак, значение непрошедшего времени в структуре комплексной формы глагола сигнализируется только опосредованно, а значение прошедшего времени выражается дважды: непосредственно, специальным суффиксом (-л- или нулевым), и опосредованно -родо-числовыми окончаниями. Дважды передается временная информация (правда, не тождественная) и в форме будущего сложного времени.
Дифференциация непрошедшего времени на настоящее и будущее не опирается на специальные формальные средства: она зависит от вида. Вид глагола не имеет самодостаточных средств формальной манифестации и передается основой глагола параллельно с выражением его лексического значения. Ю.С. Маслов пишет: «Рассматривая морфологическую систему выражения вида, следует исходить не из отдельных «морфем вида» как таковых, а из определенной комбинации видовых и невидовых морфем (включая и корневую морфему) в составе глагольной основы. Именно глагольная, или, точнее говоря, видовая, основа и является в славянских языках материальным носителем видового значения совершенности/несовершенности» [Маслов, 1984: 85-86; см. также: Бондарко, 2005: 115; Шелякин, 1983: 30]4.
4 Подробнее о факторах, обусловливающих видовую принадлежность глаголов в системе языка, см. в [Панова, 1996: 61-76; 2010: 271-273].
Таким образом, если дифференциация непрошедшего времени на настоящее и будущее зависит от вида, то она проявляется на уровне словоформы глагола, с участием его лексической основы. Представим обобщенно полную формально-содержательную морфологическую структуру, реализуемую в целом в глагольных словоформах типа рассказываю, расскажу, обследую:
основа глаг. МЗ 1 л., ед. ч. + наст./буд. вр. = изъяв. нГ
СВ или/и НСВ
Из данной схемы и из всего сказанного выше вытекает, что в русском языке нет абстрагированных морфологических форм настоящего времени и будущего совершенного времени, а есть только зависящие от вида словоформы с такими временными значениями (рассказываю - расскажу). Обе эти словоформы включают недифференцированную морфологическую форму настоящего/будущего времени, по существу двувременную форму. У двувидовых глаголов двувременной является и словоформа: обследую - Что делаю? и Что сделаю? (Попутно отметим, что количество двувидовых глаголов заметно увеличивается в современном русском языке [см.: Клобуков, Рыжих, 1998: 187].)
В структуре комплексной глагольной формы опосредованно выражаются не только морфологические значения настоящего/будущего совершенного времени и изъявительного наклонения, но и само общеграмматическое значение процесса: оно «наслаивается» на форму глагола. Так как морфологические категории и формы находятся в отношениях смежности с частями речи, то формальные средства выражения морфологических значений, присущих данной части речи, опосредованно сигнализируют и само частеречное значение. Иначе говоря, морфологические формы глагола (и любой другой части речи) - это формы, или способ, существования данной части речи на морфологическом уровне.
Аналогично частеречному значению опосредованно выражается и категориальное значение причастия - 'процессуальный признак предмета'. Оно тоже «наслаивается» на значения (и формы) времени и залога, выражаемые суффиксами, и числа, рода, падежа, передаваемые адъективными флексиями. А значение деепричастия - 'процессуальный признак действия' - выражается
*■ + ГЗ процесса
непосредственно, специальными суффиксами, на уровне абстрагированной морфологической формы: осн. глагола + -а/-я, или -в/-ши,-вши.
Для глаголов в отличие от существительных нетипична омонимия морфологических форм, но она все-таки встречается. Так, омонимичными являются абстрагированные морфологические формы а) индикатива, прошедшего времени, единственного числа, мужского рода (осн. глагола + суфф. А + фл. 0) и б) императива, 2 лица, единственного числа (осн. глагола + суфф. А + фл. 0). Однако омонимия этих морфологических форм незаметна, так как не проявляется на уровне словоформ. Имея выбор равнозначных суффиксов (-л- или А для прошедшего времени и -и- или А для императива), язык не сталкивает нулевые суффиксы в пределах форм одного глагола, см.: принес-А-0 , но принес-и-0; гуляй-А-0 но гуля-л-0. Исключением является только глагол лечь, у которого словоформы прошедшего времени и императива содержат нулевые аффиксы: лег - ляг. Однако омонимии словоформ не возникает и здесь благодаря чередующимся гласным корня. В данном случае проявляется взаимодействие лексемы и морфологической формы в плане выражения, направленное на «подавление» омонимии морфологических форм в структуре словоформ.
В сфере глагола имеется еще одна, вполне заметная пара омонимичных морфологических форм. Особенность их заключается в том, что материально тождественными в структуре форм оказываются разные по статусу аффиксы, а именно: а) флексия второго спряжения формы 2 лица множественного числа индикатива (осн. глагола + -ите) и б) суффикс и флексия формы 2 лица множественного числа императива (осн. глагола + -и- + -те)5. Омонимия этих морфологических форм проявляется и на уровне словоформ, причем, у одних глаголов в письменной и устной речи, ср.: крич-ите и крич-и-те, сп-ите и сп-и-те, а у других - только в письменной речи, так как в устной словоформы дифференцируются ударением, ср.: гдн-ите и гон-и-те, руб-ите и руб-и-те.
5 Выражение значения 2 лица в формах императива имеет, на наш взгляд, особый характер, объяснить который непросто. Значение императивности и лица выражается суффиксом -и- (или нулевым) явно не на равных, как, например, флексии -ешь или -ишь выражают лицо и число. Суффикс, выражая значение 'побуждение к действию собеседника/собеседников', имплицитно включает и значение 2 лица. А при анализе данной формы мы просто эскплицируем это значение. Мы не исключаем возможности иного, более точного объяснения данной ситуации. О наличии агглютинативных черт в словоформах 2 лица русского императива см. в [Храковский, Володин, 2001: 10-11].
Кроме того, в русском языке есть одна пара омонимичных глагольных словоформ, необычная в том плане, что морфологические формы, которые они включают, не являются омонимичными. Это словоформы глагола есть: а) е-шь - словоформа индикатива, настоящего времени, 2 лица, единственного числа с ее нерегулярным окончанием (осн. глагола + -шь) и б) ешь - словоформа императива, 2 лица, единственного числа с нулевыми суффиксом и флексией (осн. глагола + Д+0).
И, наконец, в русском языке имеются десять омонимичных пар глаголов, различающихся только морфологическим значением вида. Это приставочные глаголы движения совершенного и несовершенного вида, тождественные и в плане выражения, и в плане лексического содержания (хотя бы в одном из значений), например: облетать, обходить, свозить, наносить (Что сделать?) и облетать, обходить, свозить, наносить (Что делать?). Такие глаголы мы называем видовыми омонимами6 [Панова, 2010: 290]. Появление видовых омонимов связано с разным способом их образования. Перфективы образованы обычным префиксальным способом: летать - облетать, возить -свозить. Имперфективы же представляют собой «результат аналогических образований» [Исаченко, 2003: 328], когда к приставочному перфективу движения типа облететь, свезти образуется парный имперфектив типа облетать, свозить по образцу материального соотношения между бесприставочными глаголами движения, т. е. облететь (СВ) ^ облетать (НСВ), как лететь - летать и свезти (СВ) ^ свозить (НСВ), как везти - возить. Аналогично рассматривается образование подобных имперфективов в [Янко-Триницкая, 1953: 41-57; Бондарко, Буланин, 1967: 34].
Итак, мы проанализировали особенности формального выражения морфологических значений глагола дифференцированно по отношению к его абстрагированным морфологическим формам и словоформам, отметив имеющиеся случаи омонимии морфологических форм и словоформ.
Абсолютное большинство значений в структуре комплексных морфологических форм глагола выражаются непосредственно, собственными категориальными средствами, предназначенными для передачи именно этого, парадигматически противопоставленного
6 См. зафиксированые в «Словаре современного русского литературного языка» (в 17 томах) другие шесть пар собственно видовых омонимов навозитьСВ - навоз-
НСВ ч СВ ч НСВ СВ НСВ СВ
ить, доносить - доносить , переносить - переносить , сносить -сноситьНСВ; довозитьсв - довозитьНСВ, перевозитьСВ - перевозитьНСВ.
значения. Некоторые же морфологические значения передаются опосредованно, через средство выражения другого, сосуществующего значения. Это - недифференцированное значение настоящего/ будущего времени, значение изъявительного наклонения, а также частеречное значение процесса глагола. Аналогично частеречному значению глагола, опосредованно выражается и значение причастий ('процессуальный признак предмета'), что является еще одним свидетельством их существенного отличия от собственно глагольных форм.
Все морфологические значения глагола, кроме значений вида и настоящего и будущего совершенного времени, выражаются на уровне абстрагированных морфологических форм и, следовательно, имеют словоизменительный характер (за одним исключением). Значения вида выражаются лексической основой глагола, что свидетельствует о классификационной природе этой категории. Категория вида оказывает классифицирующее воздействие на категорию времени глагола: обусловливает ее смешанный, классификационно-словоизменительный характер. Она является словоизменительной в сфере оппозиции прошедшего и непрошедшего времени и классификационной - в сфере оппозиции прежде всего настоящего и будущего совершенного времени. Эти, зависимые от вида значения дифференцируются на уровне словоформы, ср.: дышу - наст. время, решу - буд. время. Следовательно, в русском языке имеются только словоформы (но не морфологические формы) настоящего времени и будущего совершенного времени, в которых реализуется общая для них двувременная морфологическая форма.
Дифференцированное рассмотрение плана выражения морфологических значений глагола на уровне морфологических форм и на уровне словоформ позволяет уточнить наше представление о формальной структуре морфологической категории времени: она включает три абстрагированные морфологические формы и пять временных словоформ.
Категория времени глагола в современном русском языке представлена тремя абстрагированными морфологическими формами -это 1) форма прошедшего времени (осн. глагола + -л- + 0), реализующаяся в глаголах совершенного, несовершенного вида и двувидовых: писал, написал, исследовал; 2) форма непрошедшего времени, или двувременная (осн. глагола + -у, -ешь ...), которая в глаголах несовершенного вида реализуется в словоформах настоящего времени (пишу), в глаголах совершенного вида - в словоформах будущего времени
(напишу), а в двувидовых глаголах - в двувременных словоформах (исследую), и 3) форма будущего несовершенного времени (буд-у + осн. глагола + -ть), реализующаяся только в глаголах несовершенного вида. Последняя морфологическая форма имеет противоречивый характер. С одной стороны, ее категориальное значение выражается за пределами основы глагола, что характерно для словоизменительных значений и форм; а с другой стороны, это значение и эту форму имеют только глаголы несовершенного вида, и в этом проявляется ее классификационный аспект.
Морфологическая категория времени русского глагола представлена пятью временными словоформами - это: 1) словоформы прошедшего времени (писал, написал, исследовал); 2) словоформы настоящего/будущего времени, или двувременные (исследую); 3) словоформы настоящего времени (пишу); 4) словоформы будущего совершенного времени (напишу) и 5) словоформы будущего несовершенного времени (буду писать, буду исследовать).
Все сказанное свидетельствует о том, что морфологическая форма прошедшего времени - это собственно временная форма. Собственно временной, или чисто временной, характер имеют и словоформы прошедшего времени: их категориальное значение 'предшествование действия моменту речи' не зависит от вида: оно реализуется в глаголах любого вида. А все другие словоформы времени зависят от вида и потому имеют смешанный, видо-временной характер.
В.В. Виноградов писал: «Для системы времен современного русского глагола характерно морфологически подчеркнутое противопоставление форм прошедшего времени и форм настоящего-будущего времени. Грамматическая сфера прошедшего времени наиболее глубоко и резко очерчена в русском языке. Это - сильная грамматическая категория» [Виноградов, 1982: 443-444]. Сделанные наблюдения над особенностями формального выражения и структурой морфологической категории времени русского глагола вполне согласуются с этим утверждением и конкретизируют его.
Список литературы
Адмони В.Г. Партитурное строение речевой цепи и система грамматических
значений в предложении // Филологические науки. 1961. № 3. С. 3-15. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.; Л., 1964. Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка // Исследования по общей
теории грамматики. М., 1968. С. 58-116. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. Л., 1971.
Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспек-тологии. Л., 1983.
Бондарко А.В. Теория морфологических категорий и аспектологические исследования. М., 2005.
Бондарко А.В., Буланин Л.Л. Русский глагол: Пособие для студентов и учителей. Л., 1967.
Булыгина Т. В. О некоторых аналогиях в соотношении семантических и звуковых единиц // Вопросы языкознания. 1967. № 5.
Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972.
Грачёва О.А. Система флексий современного русского литературного языка (морфологический и функциональный анализ): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1982.
Гухман М.М. Грамматические категории и структура парадигм // Исследования по общей теории грамматики. М., 1968. С. 117-175.
Клобуков Е.В. Теоретические проблемы русской морфологии. М., 1979.
Клобуков Е.В. Морфология // Современный русский язык / Под ред. П.А. Ле-канта. М., 2007.
Клобуков Е.В., Рыжих Ю.М. К изучению продуктивных типов видовой соотносительности русских глаголов // Типология вида: Проблемы, поиски, решения / Отв. ред. М.Ю. Черткова. М., 1998. С. 182-193.
Лопатин В.В. Морфологические категории в плане выражения // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. М., 1984. С. 3-13.
Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л., 1984.
Милославский И. Г. Морфологические категории современного русского языка. М., 1981.
Панова Г.И. Морфологические категории в современном русском языке: аспекты формального выражения глагольного вида и рода существительных. СПб.; Абакан, 1996.
Панова Г.И. Морфология русского языка: энциклопедический словарь-справочник. М., 2010.
Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику. М., 2010.
Русская грамматика / Гл. редактор Н. Ю. Шведова. Т. 1. М., 1980.
Тихонов А.Н. Современный русский язык. Морфемика. Словообразование. Морфология. М., 2002.
Смирницкий А.И. Лексическое и грамматическое в слове // Вопросы грамматического строя. М., 1955.
Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. Т. 1. М., 1956.
Храковский В.С., Володин А.П. Семантика и типология императива. Русский императив. М., 2001.
Шелякин М.А. Категория вида и способы действия русского глагола (Теоретические основы). Таллин, 1983.
Якобсон Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972. С. 95-113.
Янко-Триницкая Н. А. Особенности префиксации глаголов движения // Учен. зап. Московского гор. пед. ин-та им. А.М. Потемкина. Т. 22. Вып. 2. М., 1953. С. 41-57.
Сведения об авторе: Панова Галина Ивановна, докт. филол. наук, профессор кафедры русского языка и методики преподавания Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, Россия. E-mail: gipanova@mail.ru
