CC BY
80
И. М. Михайлова О СТРАТЕГИИ ПЕРЕВОДОВ НИДЕРЛАНДСКОЙ ПОЭЗИИ В РАННЕЕ СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ
В статье рассматриваются русские переводы нидерландской поэзии в первые годы после Октябрьской революции. Выбор нидерландских текстов для перевода определялся идеологическим фактором: переводились только прокоммунистические произведения. Переводчики хорошо знали нидерландский язык, однако они (или редакторы) вносили изменения в текст: в русских переводах можно найти случаи идеологической и национально-культурной адаптации.
I. Mikhaylova STRATEGY OF TRANSLATING DUTCH POETRY IN THE EARLY SOVIET PERIOD
The article touches upon Russian translations of the Dutch poetry in the first years after the October revolution. The choice of the Dutch texts for translation depended on the ideologicalfactor: only pro-communistic works were translated. Translators knew the Dutch language very well, but they (or their editors) introduced alterations into the text: one can find ideological, national and cultural adaptation in Russian translations.
В истории переводов нидерландской поэзии на русский язык выделяется пять периодов. Первый из них приходится на конец XVII — начало XVIII вв. и связан с готовностью России к Петровским реформам и самими реформами. В 1712 г. в Москве по указанию Петра был напечатан выполненный еще в 1674 г. обрусевшим голландцем А. А. Вини-усом прозаический перевод стихов величайшего нидерландского поэта «золотого века нидерландской поэзии» Й. ван ден Вондела (1587—1679) «Зрелище жития человеческого» — сборник басен и эпизодов из мировой истории, иллюстрирующих басенную мораль1. Второй период соответствует расцвету русского романтического перевода I половины XIX в. Центральной фигурой был переводчик и цензор П. А. Корсаков (его брат учился в лицее вместе с Пушкиным), который в молодости служил при русской дипломатической миссии в Голландии, какое-то время был женат на голландке2. С 1838 по 1844 гг. он писал в русских журналах статьи о нидерландской литературе и переводил классических голландских и фламандских поэтов. Свои статьи и переводы он преподносил королеве Нидерландов Анне Пав-
ловне — сестре царя Александра I и жене будущего короля Нидерландов Вильгельма II. После смерти Корсакова в 1844 г. наступает длительное затишье: в эпоху преобладания славянофильства из нидерландской литературы на русский язык почти совсем ничего не переводится. С 1890-х гг., когда в России в преддверии Серебряного века чрезвычайно активизируется переводческая деятельность, выходит множество прозаических переводов с нидерландского, но стихов практически не переводится3. Третья волна переводов нидерландской поэзии приходится лишь на послеоктябрьскую пору, когда молодая советская власть, по выражению Е. Г. Эткинда, ощущала «необходимость опоры на «союзников» в поэзии современной и классической»4. В это время с нидерландского переводилась исключительно остро политизированная поэзия. Позднее, в сталинское время, переводов с нидерландского не выходило вовсе, и только в 1960—1970-е гг. наблюдается четвертая волна: в целях ознакомления читателей с достижениями мировой литературы советские издательства, в первую очередь «Прогресс», начинают регулярно издавать пере-
воды со всех европейских языков, в том числе с нидерландского. И, наконец, пятым периодом в истории стихотворных переводов с нидерландского языка можно считать нынешний этап, начавшийся примерно с середины 1990-х гг.: он характеризуется свободой передвижения переводчиков, свободой кни-гопечатанья в России и деятельностью Литературных фондов в Нидерландах и Бельгии, выделяющих переводческие субсидии.
Каждый из перечисленных периодов обладает своими особенностями как с точки зрения отбора текстов для перевода, так и с точки зрения переводческой стратегии, т. е. осознанных и бессознательных представлений переводчиков о требованиях, которым должен отвечать поэтический перевод, — того, что в современном перево-доведении называется «социальными нормами перевода»5. Выявить эти нормы можно на основе сопоставительного лингвистического анализа оригинала и перевода.
Даже на фоне общей крайне малой изученности русских переводов нидерландской поэзии переводы раннего советского периода являются стопроцентной terra incognita. Ввиду того, что современное пе-реводоведение считает необходимым уделять внимание не только выдающимся достижениям талантливых художников, но и выявлять общую картину культуры перевода в ту или иную эпоху, нам представляется чрезвычайно интересным и актуальным заполнить данное белое пятно в отечественной истории перевода.
В 1922 г. в Петрограде вышла книга стихотворных пьес Генриетты Роланд Холст (1869—1952) «Лирические драмы»6 насчитывающая 286 страниц, в которую вошли пьесы в стихах «Гибель», «Жертва» и «Восстание», все посвященные теме революции. Действующими лицами являются «рабочий-углекоп», «лидер рабочих», народный комиссар Устойчев (в оригинале Oestoichyw) и т. д., а на сцене выступают «хор рабочих, работниц, юношей и девушек», «хор утомленных сердцем» и тому подобные хоры. Для анализа были выбра-
ны два характерных фрагмента из пьесы «Жертва» (“Het Offer”). При анализе сначала дается нидерландский оригинал, затем (курсивом) максимально точный подстрочник, после него — опубликованный перевод из книги 1922 г.
Как указывается в начале пьесы, место действия пьесы «Жертва» (“Het Offer”) — Советская Россия, а время действия — зима первого года революции. Пьеса начинается с обсуждения в «большом зале здания рабочего совета» проблемы дальнейшего развития революции и выхода за пределы России. Свобода, завоеванная в одной отдельно взятой стране, сравнивается с гнездом на вершине дерева, которым играет ветер. Рабочим, завоевавшим свободу только для себя одних, жутко от собственного одиночества и от сознания пропасти со всех сторон. Чтобы свобода на земле не погибла, ее должны поддержать товарищи в других странах. Приведем фрагмент разговора между хором рабочих, хором работниц и народным комиссаром Устойчивым:
Een andere stem 1 Zoete vrijheid is, die van allen is; stage vrijheid is vrijheid algemeene.
De eerste stem
O makkers maken wij haar algemeen; dragen wij haar vlammenvaan rond de aarde!
<...>
Koor van Arbeidsters 5 Komt laat ons gaan geliefden, talmen wij niet! Wat zelf wij verwierven, willen wij anderen
schenken,
vrijheid brengen den broeders die smachen
naar haar.
Wij trekken uit, in de handen heilige gave; welkom stroomt ons tegen,
wimpelend gejuich: 10 weldra zal van den tred der vrije volken dreunen de aard.
Koor van Arbeiders
Komt laat ons gaan geliefden talmen
wij niet..
(Roland Holst. 1921:12)
«Другой голос 1 сладка свобода, которая принадлежит
всем,
стабильная свобода — свобода всеобщая.
Первый голос
О, товарищи, сделаем ее всеобщей!
пронесем ее пламенное знамя вокруг земли!
Хор работниц 5 Пошли, возлюбленные, не будем мешкать!
То, что мы сами приобрели, подарим
другим,
отнесем свободу братьям, жаждущим ее!
Мы отправимся в путь, со священным
даром в руках;
навстречу нам струится развевающееся (на ветру) ликование: 10 уже скоро от поступи свободных народов
Загудит земля.
Хор рабочих
Пошли, возлюбленные, не будем мешкать!»
Другой голос
1 Сладка свобода, если светит всем;
тверда, как сталь, всеобщая свобода!
Первый голос
Товарищи! Мы сделаем ее
Всеобщей! Пронесем по всей земле
5 Ее святое, огненное знамя!
Хор работниц
Вперед, вперед, друзья, без замедленья!
Мы подарим добытую свободу
Всем братьям, изнывающим по ней!
Она у нас в руках, как дар священный, 10 И вскоре дрогнет мир под мощным
шагом
Народов вольных!
Хор рабочих
Вперед, вперед, друзья, без замедленья!
(Роланд Гольст. 1922: 33—34)
Оригинал написан монументальными нерифмующимися строками, в основе ритма которых лежит пятистопный ямб (строки 3, 5, 6, 8, 10). Это излюбленная форма Г. Роланд Холст, для которой вообще характерны высокий слог и величественной зву-
чание. Отклонения от пятистопного ямба (случаи словесного ударения на первый слог строки, увеличение числа безударных слогов до двух) достаточно многочисленны, однако, с одной стороны, они не затемняют общей инерции ямба в оригинале, и, с другой стороны, ритм голландского стиха начиная с XIX в. всегда значительно менее строгий, чем русского. Поэтому представляется абсолютно оправданным то, что переводчик использует в переводе просто пятистопный ямб. В переводе обращает на себя внимание несколько вольное обращение с числом строк: так, реплика «первого голоса» становится на 1 строку длиннее, чем в оригинале, а реплика «хора работниц», напротив, на 1 строку сокращена. Впрочем, и это увеличение, и это уменьшение числа строк кажется вполне оправданным и естественным, содержание от этого ничуть не пострадало, а скорее, наоборот, выиграло. С точки зрения прямого смысла перевод выполнен весьма добросовестно, стилистическая окраска оригинала — высокий слог, несколько архаизован-ная грамматика — сохранены полностью. В переводе также переданы стилистические приемы, использованные Г. Роланд Холст: синтаксический параллелизм в строках 1 и 2, буквальный повтор первой строки реплики Хора работниц Хором рабочих. Как в оригинале, использован ритмический прием — вдвое сокращена последняя, особо значимая строка в реплике Хора работниц. Иными словами, перевод данного фрагмента можно считать (за исключением нарушения формального требования сохранять число строк в реплике) идеальным.
К сожалению, не удалось узнать, кем этот перевод выполнен. На книге значится: «перевод В. Рейтца, стихотворная обработка ***». По-видимому, это ранний образчик перевода с подстрочника, однако, в отличие от переводов с подстрочника 1960-1970-х гг., где указывались фамилии только «авторов стихотворной обработки», но не истинных переводчиков с иностранного языка на русский, здесь все наоборот.
Вполне вероятно, что В. Рейтц был родом из Нидерландов, так как существует голландская фамилия Reitz. Во всяком случае, в этом добросовестном переводе совсем мало откровенных случайных ошибок, что свидетельствует о хорошем владении переводчика нидерландским языком. Отличному от оригинала графическому оформлению (заглавная буква в начале каждой строки) едва ли стоит придавать значение.
Тем не менее, между оригиналом и переводом имеются существенные расхождения, которые носят далеко не случайный характер и могут быть объяснены одним из двух факторов: либо эти изменения были внесены специально (автором стихотворной обработки, редактором, цензором), либо некоторые мысли Х. Роланд Холст были настолько чужды переводчику (-ам), что не были восприняты и воспроизведены в переводе. О том, сколь вольно в 1920—1930-е гг. редакторы манипулировали переводами, т. е. сокращали и упрощали их, чтобы сделать текст более «правильным» и «подходящим» для читателя, пишет Х. Верстратен, сравнившая две русские публикации — в издании для интеллигенции и в издании для рабочих — одного и того же перевода повести С. Стрё-велса в 1929 г.7 Рассмотрим перевод следующего фрагмента:
Een stem uit het koor <...>
Den wil der makkers te wekke’ en te richten is voor mijn zwakte d’eenge medicijn.
<...>
Oestoichyw
<...>
Wij zullen vinden wat wij moeten vinden, den weg tot onzer broeders hoofd en hart. De damme’ en dijken, die meesters alom opwierpen tusschen ons en
d’andere werkers,’ zij kunnen niet verhindren.
(Roland Holst. 1921: 14)
Голос из хора [рабочих]
Волю товарищей пробудить и направить -это единственное лекарство
от моей слабости.
Устойчив
Мы найдем то, что должны найти, -дорогу к головам и сердцам наших братьев. Дамбы и плотины, возведенные повсюду хозяевами между нами и другими рабочими, не помешают...
Голос из хора
Но я мои исправлю заблужденья,
Я пробужу, зажгу сердца других!
<...>
Устойчев
И мы найдем, что надо нам найти:
15 Путь к разуму и сердцу наших братьев. Не могут рвы и грозные окопы, Делившие рабочих разных стран, Преградой быть.
(Роланд Гольст. 1922: 35—36)
В переводе данного фрагмента заметны: а) идеологическая адаптация: в переводе рабочий не говорит о своей слабости и о лекарстве от нее, негативная характеристика положения рабочего в послереволюционной России сильно ослаблена; и б) адаптация реалий: чисто голландские метафорические образы «дамбы и плотины» заменены на образы из военной жизни, лишенные национальной окраски: «рвы и грозные окопы», которые фактически перестают быть метафорами и воспринимаются как рассказ о реальных событиях Первой мировой войны. Тем самым снижается и художественная образность текста нидерландской поэтессы.
Таким образом, мы видим, что стихотворные переводы раннего советского времени (1920-е — начало 1930-х гг.) в целом выполнены с ориентацией на концепцию «полноценного перевода». Несмотря на крайнюю тенденциозность выбора переводимых текстов, сами переводы сделаны добросовестно, с хорошим знанием нидерландского языка, с сохранением (по мере
возможности) формы, стиля и художе- ления от оригинала, согласующиеся с
ственных приемов оригиналов. При этом идейными установками принимающей
в переводах имеются смысловые отступ- культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Доказательства того, что данный русский перевод действительно сделан с нидерландского оригинала Вондела, см. в книге: Михайлов И. М. Язык нидерландской поэзии и проблемы поэтического перевода. — СПб., 2007. — С. 49—58.
2 Franje M. P. A. Korsakov, Nederlandse dichters in vroege Russische vertalingen // Kolokol’cik. — 1994. — N 5. September. — P. 20—24; Eekman T. Vader Cats in Rusland // Tijdschrift voor Slavische ШегаШш. — 1999. — N. 17 (Juli). — P. 55—58; Осьмакова Н. И. Корсаков Петр Александрович // Русские писатели 1800-1917 / Ред. П. А. Николаев. - М., 1989. - Т. 3. - С. 88-90.
3 Схелтьенс В. Библиография нидерландской литературы на русском языке. - СПб., 2003.
4 Эткинд Е. Г. Русская переводная поэзия ХХ века // Мастера поэтического перевода. ХХ век. -СПб., 1997. - С. 29.
5 Toury G. The Nature and Role of Norms in Translation (1995) // Denken over vertalen. - Nijmegen, 2004. - Р. 163-173.
6 Роланд Гольст Г. Лирические драмы. - Петербург, 1922.
7 Verstraete-Vande Wiele Н. Streuvels vertaalt en vertaald // Языки и культуры. - М., 1995. - С. 223-254.
