CC BY
107
Б. H. Хишектуева. О статусе Тибетского автономного района в составе КНР
порядок внесений дополнений и изменений. Так, конституционные поправки принимаются не менее тремя четвертями голосов от всех членов ВГХ (статья 69, п.2). Учитывая отсутствие широкого консенсуса по вопросу о введении президентского правления среди членов парламента, данная реформа видится проблематичной. Также не исключено, что западные партнеры Монголии могут неоднозначно отреагировать на возможные изменения в системе управления страной.
В заключении стоит отметить, что в случае даже введения президентского правления это не приведет к автоматическому решению накопившихся проблем Монголии. Более того, связь между эффективностью политического управления и формой правления неочевидна. Дискуссии сторонников и противников введения президентской формы правления, как показывает практика двух последних десятилетий, носят тактический характер и зависят от вполне утилитарных текущих задач участников политического процесса.
Литература
1. Болормаа JL Баруун Цанхлйн хэлэлцзэрийн явц // The Mongolian Mining Journal. - 2012. - №2. - р.З.
2. В ноябре 2010 г. решением партийного съезда Монгольская народно-революционная партия была переименована в Монгольскую народную партию (МНП).
3. Гуреева Н.П. Некоторые вопросы развития конституционализма в Монголии // Вестник МГИМО-Университета. -2011. -№5(20). - С. 182-188.
4. Дагбаев Э.Д. Институциональный дизайн политических процессов в российских регионах Внутренней Азии и Монголии. - Улан-Удэ. 2011.
5. Елогов Н. Тихоокеанская Азия: перспективы трансформаций политических систем // Мировая
экономика и международные отношения. - 2010. - №6. -С.72-85.
6. Киргизия решила последовать примеру Монголии // Монголия сегодня. 18 декабря. - 2011 г.
7. Конституции Монголии и поправки к ним (19241992). - Улаанбаатар, 1998.
8. Марат Э. Демократия: почему у Монголии получилось // Радио «Голос Америки», 17 октября 2011. http://www.voanews.com/russian/news/Mongolia-democracy-201 l-10-17-131993988.html.
9. Монголия парламентская республика и такой останется! // Россия и Монголия, 14 ноября 2010 года. http://rusmongol.blogspot.com/2010/ll/blog-post_14.html.
10. Ц. Элбэгдорж: «Сначала в ВГХ необходимо обсудить вопрос освобождения с должностей 6 министров» // Монголия сегодня. - 22 января. - 2012 г.
11. Цэрэндорж Т. Монгольский мастер-класс партстроительства // Эксперт-онлайн http://expert.ru/ratings/table__58251.
12. Chuluunbaatar G. Problems of the contemporary sociopolitical transformation in Mongolia. - Ulaanbaatar, 2009.
13. Ginsburg T. Democratic reform in Mongolia. Between Russia and China // Asian Survey, Vol.XXXV. - №5. - May. -1995. - p.459-471.
14. Fish S. The Inner Asian anomaly: Mongolia's democratization in comparative perspective // Communist and Post-Communist Studies. - 2001. -№34. - p. 323-338.
15. Jargalsaikhan D. Democracy and dictatorship // Ulaanbaatar Post. August 20, 2010 http://ubpost.mongolnews.mn/index.php?option=com_content &task=view& id=5210&Itemid=41.
Родионов Владимир Александрович, кандидат политических наук, доцент кафедры истории, археологии и этнографии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected].
Rodionov Vladimir Alexandrovich, candidate of political science, associate professor, department of history, archeology and ethnography, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail:
vlad imir 198025 @yahoo.com.
УДК 323 (510) © Б.Н. Хишектуева
О СТАТУСЕ ТИБЕТСКОГО АВТОНОМНОГО РАЙОНА В СОСТАВЕ КНР
В дайной статье показывается, что все разногласия по ряду вопросов, касающихся Тибета, упираются в толкования политического статуса Тибета. С точки зрения автора, именно эта зависимость всех прочих аспектов от одной центральной предпосылки обусловливает важность разработки и четкого понимания вопроса о политическом статусе Тибета. Особое внимание в статье уделяется соотношению положения Тибета с категориями и принципами международного права, анализ его политического статуса, в первую очередь, ведется через их призму.
Ключевые слова: соглашение, Тибетский автономный район, тибетское правительство, принуждение, суверенитет.
B.N. Hishecktueva
ТО THE ISSUE OF STATUS OF TIBET AUTONOMOUS REGION INCLUDED KNR
In this article it is shown that all differences on a number of issues relating to Tibet ends in the interpretation of the political status of Tibet. From the point of view of the author, it is the dependence of all other aspects of one of the
2012/6 А
Central preconditions, hence the importance of the development and clear understanding of the political status of Tibet. The special attention in the article is paid to the ratio of the provisions of Tibet with the categories and the principles of international law, the analysis of its political status, in the first place, is through their prism.
Key words: Agreement, the Tibet Autonomous region, the Tibetan government, coercion, sovereignty.
В настоящее время на международном уровне существует определенная озабоченность по ряду вопросов, касающихся Тибета, а именно несоблюдение китайскими властями прав человека, ухудшение экологической ситуации в результате промышленного строительства, идущего под руководством Пекина, приток ханьского населения и др.
Именно меры, принимаемые в Тибете КНР, становятся основным предметом осуждения и разногласий, но это снова возвращает к вопросу о том, насколько международное право позволяет Китаю проводить в Тибете тот или иной курс. Иначе говоря, вновь встает вопрос о политическом статусе Тибета.
Индийские журналисты не скрывают того, что проблема обустройства тибетских беженцев, проживающих во временных поселениях, решается в непосредственном контакте с представителями провозглашенного Тибетского правительства в изгнании [7, с. 74].
На протяжении послевоенных десятилетий китайская сторона была твердо убеждена в том, что, помимо гуманитарной помощи вынужденным переселенцам и организации широких кампаний в мировой прессе в защиту демократии в Тибете, Индия негласно поощряла подрывную деятельность на территории КНР, тайно снабжая всем необходимым тибетских повстанцев. В ответ Китай считал себя вправе спонсировать экстремистские и
этносепаратистские движения на территории Индии, организовывать военную подготовку боевиков в специально созданных лагерях на территории сопредельных государств [3, с. 56].
В то же время, Индия, идя на определенные уступки КНР, никогда не настаивала на предоставлении Тибету суверенитета. Проблема внутреннего сепаратизма всегда была для Индии слишком острой, чтобы ее правительство решило открыто поощрять подобные процессы в соседних государствах. Индийским властям не хотелось бы ухудшить и без того достаточно напряженные отношения с Китаем из-за вопроса о Тибетском Автономном Районе. Тем не менее, не препятствуя международной деятельности Далай-ламы, в частности, позволив ему в 1997 г. нанести визит на Тайвань, руководство Индии вновь продемонстрировало, что оно продолжает неуклонно выступать за расширение демократических прав и свобод населения
Тибета и не изменило своей позиции по этой проблеме [6, с. 21].
Индийские военные аналитики публично заявляют, что неуклонно увеличивающийся военный и экономический потенциал КНР представляет серьезную угрозу не только Индии, но и странам Восточной Азии, и призывают их сплотиться вокруг Индии и Японии, двух «альтернативных» региональных центров силы, чтобы не допустить абсолютного преобладания Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе [8, с. 19]. Тем не менее, опыт последних десятилетий показал, что Китай и Индия, несмотря на все существующие между ними разногласия, нуждаются друг в друге.
В последнее десятилетие XX в. международные отношения пережили большие изменения. В эти годы «окончилось военно-политическое противостояние двух систем -капиталистической и социалистической; США и СССР; Запада и Востока» [4, с. 323]. На этом фоне в 90-х гг. XX в. происходило заметное повышение роли двух великих держав Азии -Китая и Индии, укрепление в мире их политических и экономических позиций. Вступая в отношения между собой, Китай и Индия, обладающие громадным людским, природным, экономическим, военно-
стратегическим потенциалом, представляют одну треть всего человечества на нашей Земле.
Отношения с крупнейшим соседом Китаем -одно из стратегических направлений российской внешней политики [3, с. 56]. Россия также придает важное значение традиционному партнерству с Индией. В такой ситуации, очевидно, что для российской стороны важно знать южноазиатскую политику Китая, страны имеющей влияние в этом регионе, а также проблемы, которые существуют между Китаем и Индией.
О постановке задачи завершить освобождение территории Китая, включая Тибет, было заявлено еще в сентябре 1949 г., когда газета «Жэньминь жибао» опубликовала официальную точку зрения руководства КПК о том, что «Тибет есть часть территории Китая», которая подверглась агрессии со стороны Великобритании и США. ЦК КПК во второй половине 1918 г. принял решение о том, что «лучше ввести войска в Тибет раньше, чем позже» [11, с. 279].
Б.Н. Хиьиектуева. О сгапгусе Тибетского автономного района в составе КНР
Получив необходимую поддержку Сталина в ходе своего визита в СССР в конце 1949 -начале 1950 г., Мао Цзэдун принял решение о направлении войск к границам Тибета [1, с. 343344]. Миссия была возложена на 18-ю армию под командованием Чжан Гохуа [10, с. 191]. Одновременно Лхасе было предложено направить в Пекин делегацию для переговоров, основой которых должна была стать Общая программа НПКСК, предусматривавшая предоставление областной автономии как способ решения национального вопроса [5, с. 284].
Приближение китайских войск побудило тибетское правительство в марте 1950 г. согласиться направить «мирную делегацию» во главе с Шакабпой. Она выехала для переговоров в Гонконг, но задержалась в Индии, ведя бесплодные переговоры с китайским послом Юань Чжунсяном и премьер-министром Индии Дж. Неру [5, с. 294].
Мирное разрешение тибетской проблемы настоятельно рекомендовалось Пекину Москвой [1, с. 344], но поскольку невоенные средства не приносили результата, ЦК КПК вернулся к тактике, намеченной еще в мае 1950 г.: «решить тибетский вопрос посредством переговоров при том, что армия будет вести наступление» [11, с. 282]. 7 октября 1950 г. части НОАК из Цинхая, Сычуани и Синьцзяна начали наступление на Тибет, 19 октября был взят Чамдо [5, с. 295].
Потеря лучшей армии в Кхаме поставила Лхасу перед реальной угрозой военного разгрома. В ноябре 1950 г. была созвана Национальная Ассамблея (Цонгду). 11 ноября Лхаса направила в ООН телеграфом из Калимпонга жалобу на действия КНР. Жалоба была подписана членами Кашага, депутатами Цонгду и Шакабпой.
И вновь Тибет оказался в дипломатической изоляции [2, с. 37]. США были заняты Корейской войной, а в китайских делах их главным союзником был Гоминьдан, считавший единственным законным политическим статусом Тибета суверенитет Китая над ним. Представитель СССР заявил, что КНР имеет законное право разрешить проблему Тибета по своему собственному усмотрению в рамках юрисдикции своей страны [5, с. 300].
Индия, занимавшаяся укреплением и консолидацией страны, не желала ввязываться в конфликты и отказалась быть инициатором постановки тибетской проблемы на обсуждение ГА ООН. Свою позицию Индия мотивировала тем, что НОАК приостановила свое наступление в 450 км от Лхасы, и есть возможность мирного
разрешения конфликта. Заявление Индии имело решающее значение: в результате жалоба Тибета была отклонена [5, с. 301-302].
После того, как западные державы (Великобритания и США) отказались принять тибетскую миссию, а ООН уклонилась от рассмотрения жалобы Тибета, положение Лхасы стало безнадежным. Тибетцам не оставалось ничего другого, как вступить в переговоры с пекинским правительством и принять предложенные им условия [1, с. 347].
Лхаса 22 апреля 1951 г. решила послать в Пекин делегацию во главе с губернатором Кама Нгапо Нгаванг Джигме. 29 апреля начались переговоры, но после отклонения тибетской стороной второго проекта договора китайские представители разъяснили, что «условия, которые они выдвигают, являются окончательными». Тогда, не имея возможности проконсультироваться с Лхасой, тибетская делегация 23 мая 1951 г. подписала Соглашение, заключенное между Центральным Народным правительством Китая и местным тибетским правительством, о мероприятиях по мирному освобождению Тибета - Соглашение из 17 пунктов [1, с. 304].
Китайские власти тут же обнародовали договор, не дожидаясь его ратификации Кашагом и Далай-ламой [1, с. 347] и, более того, уже основываясь на нем, 25 мая 1951 г. отдали приказ о введении войск в Тибет. В июне 1951 г. Далай-лама получил текст соглашения и письмо Мао Цзэдуна [1, с. 349], а в июле 1951 г. началось наступление китайских войск. Передовой отряд 18-й армии прибыл в Лхасу 9 сентября, а 26-29 сентября Цонгду уже обсуждала Соглашение, поддержав его. За два дня до вступления главных частей 18-й армии в Лхасу, 24 октября, Далай-лама XIV направил телеграмму Мао Цзэдуну, выражая в ней одобрение Соглашения из 17 пунктов [11, с. 279].
Обстоятельства подписания Соглашения 1951 г. дают повод не только деятелям тибетской эмиграции, но и другим исследователям ставить под сомнение законность этого акта. Естественно, их оценки расходятся с мнением официальной китайской историографии, рассматривающей это соглашение как основу политики следующих лет по отношению к Тибету.
Основной вопрос здесь состоит в том, оказывалось ли на тибетскую сторону принуждение. Хотя, есть и такие аргументы, как утверждения английского историка Церинга Шакья, полагающего, что соглашение нельзя
2012/6 А
считать вполне легитимным, т.к. Нгабо не был уполномочен тибетским правительством подписывать соглашение с Пекином [1, с. 348] Но затем Соглашение получило одобрение Цонгду и Далай-ламы, и потому сомнения может вызывать не уровень полномочий, но лишь вопрос добровольности.
Впоследствии Далай-лама XIV отмечал, что Тибет пошел на Соглашение 1951 г. вынужденно, будучи объектом китайского вторжения. Тибетцам неоткуда было ждать помощи [5, с. 304] Однако подобные заявления тибетцы начали делать годами позже. Тогда же, когда Соглашение 1951 г. было подписано, они не допускали подобных высказываний, хотя в затянувшейся процедуре ратификации и можно усмотреть выражение скрытого недовольства.
С другой стороны, здравая оценка ситуации, когда китайские войска приближались, а помощи было ждать неоткуда, вкупе с желанием защитить страну от разорения и бедствий заведомо проигрышной войны могли стать тем мотивом, который подтолкнул тибетское правительство занять позицию готовности к сотрудничеству с китайцами. Не имея возможности изменить соотношение сил, в то время тибетцы соглашались на предложенные условия и скрывали свое недовольство.
Венская конвенция о праве международных договоров 1969 г., в которой были кодифицированы нормы обычного права в этой сфере, действительно, упоминает «принуждение государства посредством угрозы силой или ее применения в нарушение принципов Устава ООН» и «принуждение представителя государства действиями или угрозами, направленными против него». Однако Венская конвенция имеет отношение лишь к межгосударственным договорам, а также исходит из «презумпции действительности международных договоров, поскольку действительность договора или согласие участника на обязательность договора может устанавливаться лишь на основе международного права» [9, с. 195-196].
Таким образом, Тибет, не являясь субъектом международного права в тот период, не может ссылаться на принуждение как основание признания недействительности Соглашения 1951 г. Более того, как отмечает Богословский, «в это время ни Далай-лама, ни тибетское правительство не выражали несогласия с текстом соглашения и, по существу, признавали его законную силу» [2, с. 42].
Статья 3 Соглашения 1951 г. устанавливала, что «тибетский народ имеет право осуществлять
национальную районную автономию в соответствии с национальной политикой, определенной в Общей программе НПКСК, под единым руководством Центрального Народного правительства». Гарантировалось, что Центр «не будет оказывать принуждения» в вопросах реформ, которые должны самостоятельно проводиться местным тибетским
правительством по просьбе народа. Статус и функции Далай-лам и Панчен-лам сохранялись [И, с. 294-295].
С одной стороны, Тибету предоставлялись права, равноценные правам автономного государства; с другой, «это означало, что в будущем Тибет должен был стать обычным автономным районом КНР, потерять самостоятельность во внутренней политике и унифицировать свою систему по общекитайскому образцу» [5, с. 304-305].
Богословский проводит подробный анализ. В частности, он отмечает, что сохранялись «абстрактная политическая система», а также статус и функции Далай-лам и Панчен-лам, но ничего не говорилось о сохранении в неизменном состоянии административной системы, прав местного правительства и т.д. Напротив, в самом Соглашении 1951 г. предполагались реформы как вектор будущего развития Тибета, хотя только руками местного правительства. Соглашение 1951 г. не определяло территорию юрисдикции местного тибетского правительства и, следовательно, территорию действия Соглашения [2, с. 40-41].
Китайское правительство не замедлило воспользоваться этой брешью и установило Народно-освободительный комитет в качестве местного правительства района Чамдо и Совет каньбу при Панчен-ламе X в исторически подчинявшихся ему областях. В дальнейшем Совет каньбу и Народно-освободительный комитет Чамдо были приравнены в правах к правительству Далай-ламы [5, с. 306].
Можно видеть, что Соглашение 1951 г. само по себе давало тибетскому правительству широкие права, сохраняя его автономию, причем в Соглашении 1951 г. было признано главенство Китая над Тибетом. По документам, Тибет получил статус широкой автономии в составе Китая, а реализация «права на национально-районную автономию»
предусматривалась лишь в будущем и при добровольности реформ.
Однако, на деле китайская сторона старалась максимально укрепить свой контроль над Тибетом, начиная от перемен в его административном делении до
CA. Васильева. Специфика кооперативных политических процессов в Республиканской Турции
предусмотренного Соглашением 1951 г. ввода войск. При этом надо учитывать, что продвижение китайской армии по подконтрольной Лхасе территории (если не считать взятие Чамдо) началось в июле 1951 г., тогда как высшие органы тибетской власти, Далай-лама и Цонгду, ратифицировали Соглашение лишь осенью 1951 г. [ 11, с. 297].
Границы автономии, установленные Соглашением 1951 г., были хоть и широки, но расплывчаты, подразумевая в дальнейшем ее сокращение и приведение в соответствие с общекитайской системой. Следовательно, четко данное Соглашение определило лишь подвластность Тибета Китаю, но, во-первых, не устанавливало стабильных рамок его статуса, во-вторых, не означало отхода мирового сообщества от его прежней позиции по Тибету.
Литература
1. Андреев А.И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. — СПб.: изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006.
2. Богословский В.А. Тибетский район КНР (19491976). -М.: Наука, 1978.
3. Ефремова К. Китай и Индия в XXI веке: прогнозы индийских политологов // IIДВ. - 2001. - №4.
4. Иванов И.С. Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны. - М: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
5. Клинов A.C. Политический статус Тибета и позиция держав (1914 г. - конец XX в.). - Майкоп, 2000.
6. Мельянцев В. Экономический рост Китая и Индии: динамика, пропорции и последствия // Мировая экономика международные отношения. -2007. -№9.
7. Сингх Гопал. География Индии. Пер. с англ. Бугровой М.Е. - M., Прогресс, 1980.
8. Юрлов Ф. Индия: опыт реформы модернизации // Азия и Африка сегодня. - 2006. - №5.
9. Международное право: Учебник / Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. - М.: Международные отношения, 2000.
10. Wang Jiawei. The Historical Status of China's Tibet / Wang Jiawei, Nyima Giancain. - Pekin: China Intercontinental Press, 1997.
11. Zhongguo guanchandan mingzu gungzuofazhan yanzu [Исследование развития национальной политики КПК] Глав.ред. Цзинь Бингао. - Пекин: Изд-во Центрального университета национальностей, 2007.
Хишектуева Баярма Намсараевна, аспирант кафедры философии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected]. Hishecktueva Bayarma Namsaraevna, postgraduate student, department of philosophy, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: [email protected].
УДК 323 © C.A. Васильева
СПЕЦИФИКА КООПЕРАТИВНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ТУРЦИИ
В статье речь идет об особенностях политических процессов Турецкой Республики, при этом особое внимание уделяется кооперативным процессам, примерами которых являются создание политических ассоциаций, правительственных коалиций, организаций, а также законодательный процесс и процесс принятия управленческих решений органами исполнительной власти. Автор выявляет основные закономерности кооперативных процессов, которые позволяют объяснить ряд значимых событий в истории Турции.
Ключевые слова: Турция, политические процессы, кооперативные процессы, младотурки, Мустафа Кемаль Ататюрк, Конституция Турции.
S.A. Vasileva
SPECIFICITY OF COOPERATIVE POLITICAL PROCESSES IN REPUBLICAN TURKEY
The article is about the features of the political processes of the Turkish Republic, with special emphasis on cooperative processes, examples of which include the formation of political associations, government coalitions, organizations, and the legislative process and decision-making bodies of executive power. The author identifies the basic principles of cooperative processes that can explain a number of significant events in the history of Turkey.
Key words: Turkey, political processes, cooperative processes, Young Turks, Mustafa Kemal Ataturk, Constitution of Turkey.
Становление и трансформация политической системы в Турции после 1923 г. отличается рядом специфических характеристик, свойственных политическим процессам в этой стране. Формирование новой политической
системы Турции происходило в сложных условиях национально-освободительной войны, свержения монархии, просуществовавшей почти шесть столетий, и перехода к секуляризму, что противоречило религиозным традициям
