CC BY
159
Вестник Челябинского государственного университета. 2018. № 6 (416). Филологические науки. Вып. 113. С. 198—203.
УДК 81.1751 ББК 81.2
О СПЕЦИФИКЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ И ЛЕКСИЧЕСКОЙ ДЕРИВАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Э. Р. Хасанов
Джизакский государственный педагогический институт имени А. Кадыри, Джизак, Узбекистан
Статья посвящена вопросам семантической и лексической деривации, то есть в широком смысле — процессу образования новых слов. Осуществляются данные процессы по строгим правилам с помощью имеющихся в языке формальных средств, так называемых формантов. Принцип деривации в языке не является самостоятельным, и диалектически его следует сопоставлять с принципом актуализации уже готовых языковых единиц.
Ключевые слова: лексическая деривация, семантическая деривация, слово, контаминация, интродукция, номинация, словообразование, компрессия, транспозиция, формант.
Деривация (аффиксальное словообразование) (англ. derivation) — образование новых слов при помощи аффиксов (или посредством дезаффик-сации) согласно словообразовательным моделям, свойственным данному языку [2. С. 130].
Деривация — категория онтологическая и гносеологическая одновременно. О деривационной сущности языка упоминалось еще в грамматиках Панини и Пор-Рояля. Этот факт позволяет нам говорить о том, что интерес к изменению значения того или иного слова исследователи проявляли задолго до появления самого термина «деривация». В современной лингвистике под деривацией понимается процесс образования слов, их новых значений, предложений, грамматических форм слова, то есть всех возможных единиц, начиная с фонемы и заканчивая текстом.
Все это дает нам основание говорить об универсальности принципа деривации, охватывающего разные пласты лингвистического объекта, что, в свою очередь, повышает объяснительный потенциал принципа деривации, как гносеологической категории и позволяет считать его основой для общей дериватологии или деривационной грамматики [10. С. 41].
Проблемы деривации остаются в центре внимания современных лингвистических исследований. Что касается семантических деривационных процессов, то по сути они являются постсемантическими процессами, иначе говоря преобразовывают уже имеющееся денотативное содержание лексических единиц. Преобразование заключается в семантической интерпретации денотата, в особом способе его языкового представления в поверхностной структуре предложения, где он получает вторичное выражение. Когда мы, видя
перед собой ворону, называем ее птицей, или летчика — соколом, мы пользуемся вторичными выражениями. Эти выражения являются результатом семантической деривации. В отличие от соответствующих первичных вторичные выражения несут некоторый дополнительный смысл, связанный не с символизацией обозначаемого объекта, а с отношением к нему говорящего, с той или иной его оценкой. Иначе говоря, результатом семантической деривации является не только преобразование формы языкового выражения, но и семантическое приращение прагматического характера.
Мы выделяем три основных типа семантической деривации: смещение, метонимию и метафо-ризацию. Каждый из них имеет аналог в типах семантической деривации.
Смещение можно назвать семантической конверсией. Подобно конверсии оно сводится к синтаксическому переоформлению семантических компонентов предложения. Однако если конверсия имеет своим оператором формальный показатель, выраженный в предикате или оппозицией предикатов, то смещение — чисто семантический оператор — противоречие между формой и содержанием семантического компонента. Так, в пушкинской строке «Супруг тебе простер торжественную руку» (А. С. Пушкин) определение лишь по форме является определением, а по содержанию относится к глаголу, то есть служит обстоятельством. Ср.: Супруг торжественно простер руку.
Метонимизация есть процесс, аналогичный компрессии. В результате компрессии устраняются компоненты, семантика которых является чисто грамматической или целиком выражается другим предложением текста. Например: У него было два сына. Один работал инженером. Но
устраняться могут и компоненты, не выраженные в другом месте текста и вместе с тем обладающие не чисто грамматической семантикой. Тогда мы и говорим о метонимии. Так, в результате мето-нимизации предложения Состоялось заседание кафедры получим Состоялась кафедра, где конкретное существительное кафедра вбирает в себя смысл действия заседание и, не переставая быть конкретным, становится абстрактным. Такое противоречие и служит своеобразным показателем метонимии, ее оператором.
Метонимизация теснейшим образом связана со смещением. При метонимизации устраняется независимый компонент, что влечет за собой соответствующую перестройку предложения. Чтобы предложение оставалось правильным, сохранившийся зависимый компонент «перемещается» в позицию компрессированного и, следовательно, «переодевается» в его грамматическую одежду.
В основе метафоры лежит контаминация двух предложений. Особенность метафоризации определяется типом оператора: используется оператор сравнения, получающий в результирующем предложении семантическое выражение. Рассмотрим контаминацию предложений: Облака передвигаются по небу. Люди гоняются друг за другом. Их контаминация с помощью союза как будто дает сложноподчиненное предложение: Облака передвигаются по небу, как будто люди гоняются друг за другом. Преобразование такого предложения в простое есть механизм образования метафоры. Он предполагает: 1) совмещение синтаксически тождественных компонентов: (облака — люди, передвигаются — гоняются); 2) устранение лишних компонентов: из двух предикатов остается тот, который семантически богаче. Гоняются занимает место передвигаются, поскольку гоняются включает сему передвижения. Выбор субъекта диктуется связным текстом: так как речь идет об облаках, устраняется люди. Оператор также компенсируется. В результате мы имеем: Облака гоняются друг за другом по небу.
Метафора предикативна по природе. Поэтому в центре ее находится глагол. Этому, казалось бы, противоречат некоторые факты. Так, носителем метафоры может быть определение, например выделенное прилагательное в предложении: В углу стояло пузатое ореховое бюро. Однако определение есть не что иное, как вторичный предикат. Метафора может занимать даже позицию подлежащего, но и в таком случае она деривационно восходит к предикату. Например, предложение: Этот медведь опять отдавил мне ногу! Если медведь здесь метафора, то в памяти участников коммуникации должен сохраниться деривацион-
ный акт приписывания качеств медведя носителю данного действия. Следовательно, в основе приведенного предложения лежит утверждение типа «Этот человек как медведь», а его подлежащее — вторичный предикат. Предикативность метафоры, вне зависимости от ее синтаксической формы, обычно обнаруживается в тексте. Ср.: Горы плавными волнами уходили к юго-западу. Волны, сначала темно-зеленые, вдали окутывались синевой. Волны, сначала темно-зеленые, вдали окутывали синевой.
Метафоризация — сложнейший когнитивный процесс. Опираясь на контаминацию, он включает в себя не только компрессию, но и конверсию. Например, метафоричность предложения Он мучился в пламени сомнения связана с конверсией конструкции. Сомнения как (похожи на, напоминают) пламя, откуда пламя сомнений.
Компактность и необычность обозначения объекта и выражения мысли — вот парадигматические особенности воздействия на декодирующего, которых добивается кодирующий путем использования семантической деривации.
Не остаются без внимания и вопросы, связанные с лексической деривацией, которой подвержена основная единица языка — слово. Слово существенно отличается от предложения в системе языковых механизмов. Если предложение по преимуществу производится, то есть каждый раз создается заново (и к этому сводится его жизнь в языке), то слово в основном воспроизводится в речевой деятельности, хотя каждый раз своеобразно, неповторимо, то есть используется как готовая единица, хранящаяся в памяти. Отсюда, казалось бы, следует вывод, что предложение — единица динамическая (речевая), а слово — единица статическая (языковая).
В действительности же слово также динамическая единица, сущность которой состоит в ее непрерывном функционировании, постоянном видоизменении, обновлении. Однако слово функционирует не так, как предложение. Предложение — компонент текста. Более того, как в капле воды заключены свойства воды вообще (капля — та же вода), так и в предложении — все свойства текста. Предложение есть тот же текст. Иное дело — слово. Оно не имеет свойств текста, хотя в конечном счете текст «составляется» из слов. В этом отношении слова подобны химическим элементам вещества: водород и кислород «составляют» воду, но не обладают ее свойствами.
Чем же характеризуется слово как динамическая единица? Оно противоречиво. С одной стороны, слово — неотъемлемая часть текста, так как текст «строится» из слов, как здание из кирпичей.
С другой стороны, слово не принадлежит тексту, поскольку оно связано сейчас и может быть связано в будущем с определенным множеством текстов. Таким образом, слово принадлежит данному тексту и вместе с тем не принадлежит ему. Этим противоречием и объясняются многие динамические свойства слова. Действительно, слово и конкретно, и абстрактно в одно и то же время. Как элемент текста, это предельно конкретно (в той степени, в которой конкретен данный текст), связано со всеми другими словами текста, которые так или иначе уточняют, ограничивают его значение, делают его метой данного денотата. Но поскольку слово употреблялось в других текстах, где оно выполняло функцию меты, оно связывает данный текст с другими текстами, то есть выражает то общее, что объединяет эти тексты, и потому по необходимости абстрактно.
Слово выражает данную мысль, «разлитую» в данном тексте, и вместе с тем, будучи связанным с огромным числом других мыслей, «разлитых» в тех текстах, в которых оно употреблялось, оно не выражает данной мысли, а лишь намекает на нее. Слово — представитель текста в целом, и поэтому в нем сконцентрировано все содержание текста. Но текст не сводится к слову, оно занимает в нем ограниченное место и является представителем только предложения или даже словосочетания, а значит, содержание слова ограничено содержанием предложения или словосочетания. Можно было бы отметить и другие противоречивые свойства слова, но все они так или иначе есть отражение основного противоречия между его текстовой и внетекстовой природой.
Свойства слова вообще, то есть любого и каждого слова, по-разному проявляются в тех или других классах слов. Очевидно противопоставление по определенным свойствам знаменательных и служебных слов, узуальных и окказиональных слов, лексических и синтаксических дериватов.
Все сказанное помогает нам разобраться в сущности сложнейшего механизма лексической деривации.
Термин «лексическая деривация» может использоваться в широком и узком смысле. В широком смысле лексическая деривация обозначает образование любого слова вне зависимости от того, в какой форме протекает этот процесс. Но образовываться слово может с помощью самых разных механизмов. Возможны аналогия — калькирование с иностранного образца (например, на+реч+ие как adverbum), переосмысление слова путем метафоризации или метонимизации (семантическая деривация), слияние самостоятельных слов в одно (так называемый морфолого-синтак-
сический способ словообразования [1. С. 27], компрессия (столовая комната — столовая), образование слова с помощью специальных операторов — формантов.
В узком смысле лексическая деривация — это определенный механизм образования слова. Она осуществляется по строгим правилам с помощью имеющихся в языке формальных средств, так называемых формантов. Собственно словообразование, как обычно употребляется этот термин в русских грамматиках, и есть лексическая деривация в узком смысле слова. Продуктом ее является формально производное слово.
Механизм образования производного слова может быть передан общей формулой деривационного шага: А + В = С(АВ), где А и В — слова, С — формант, выполнявший роль оператора деривации. Например, петь + ние = пение, дерево + янн = деревянный, производство + енный = производственный и т. п. Словообразование обычно сводят к отношениям между производным и производящим словом. В таком случае решаются две основные проблемы: проблема словообразовательного типа, под которым понимаются отношения между производным и производящим словами, и проблема словообразовательного гнезда, под которым понимаются отношения между последовательностью деривационных шагов. В сущности, речь идет либо о парадигматике словообразовательных отношений (словообразовательный тип), либо о синтагматике (словообразовательное гнездо). Однако в обоих случаях исследуется статика языка, хотя исследуемый материал по природе своей динамичен.
Динамический подход к словообразованию требует изучения не просто текста, а текста в процессе его образования. Это значит, что словообразование нужно рассматривать в коммуникативном аспекте, как некоторый момент языковой коммуникации. Необходимо определить место лексической деривации в общей динамической системе языка, в частности, в системе деривационных механизмов. С этой точки зрения лексическая деривация, как это ни парадоксально, есть синтаксический процесс, то есть процесс, непосредственно связанный с образованием предложения в тексте.
Конечно, нельзя полностью исключить возможность образования слова от слова. Например, ученый, решающий задачу, как назвать открытое им явление, может сознательно поставить перед собой цель образовать новое слово по образцу известных ему слов. Таково калькирование в чистом виде в области научной и технической терминологии. Однако в большинстве случаев говорящие
образуют слова отнюдь не с целью назвать какое-то новое явление. Лексическая деривация, как и любой другой тип деривации, в конечном счете удовлетворяет потребность в построении текста. Текст, как известно, должен быть связанным и вместе с тем компактным. Слово, образуемое при создании текста, выполняет одновременно обе функции — обеспечивает связанность и компактность текста. Как это происходит?
Очевидно, слово служит номинацией, обозначением некоторого денотата или понятия. Между тем номинация на поверхностном уровне текста отнюдь не сводится к слову. Она может быть выражена в самых различных единицах, начиная с морфемы или служебного слова и кончая целым текстом.
Рассматривая слово в динамическом аспекте, то есть в процессе его образования, мы должны подчеркнуть, что оно является вторичной номинацией. Иначе говоря, производному слову должна предшествовать некоторая другая номинация. Именно преобразование последней порождает производное слово. Что представляет собой предшествующая номинация и как она отображается в производном слове? К решению этого вопроса сводится суть проблемы лексической деривации.
Предшествующая номинация — развернутая номинация, и ее преобразование в слово, то есть компактную номинацию, можно расценивать как процесс компрессии. А компрессии подвергается тематическая часть предложения, то есть та, которая соответствует интродуктивному предложению в терминах контаминации. Исходя из особенностей собственно синтаксической деривации, можно более содержательно охарактеризовать лексическую деривацию, как формальное словообразование.
Предшествующая номинация, как совершенно очевидно, организована структурно, то есть она членима, причем ее части находятся в определенном отношении друг к другу. Поскольку эта номинация — по форме предложение, в ней выделяются тематическая и рематическая части. С точки зрения теории номинации обе части могут соответственно квалифицироваться как объект (тема) и его предикат (рема) или класс объектов и его признак.
В структуре производного слова можно обнаружить аналогичные компоненты. В самом деле, слово сеятель имеет две части: -тель — отождествляющий компонент, компонент класса деятелей, и сея — дифференцирующий компонент, дающий возможность выделить из класса деятелей вообще именно тех, кто сеет, а не тех, что читает, возра-
жает и т. п. В большинстве производных слов мы наблюдаем именно такое соответствие.
Рассмотрим текст: Он делал куклы. Кукольника любили дети. Второе предложение — результат контаминации. Его тему составляет производное слово «кукольник», которое расчленяется на кукол и ник. Первое же предложение — интродуктивное по отношению ко второму — содержит семантически идентичные компоненты. Он делал + куклы. С большой вероятностью можно предполагать, что говорящий, образуя слово кукольник, проделал следующие операции: 1) поставил тему предшествующего предложения Он делал в соответствие суффиксу -ник, рему куклы — в соответствии основе кукол; 2) образовал новое единство на другом, лексическом уровне, в чем-то аналогичном темо-рематическому единству на синтаксическом уровне. К этим двум операциям и сводится в данном случае лексическая деривация.
Разумеется, процесс словообразования выражается на поверхностном уровне текста отнюдь не всегда прямо и непосредственно. Но важно, что когда производное слово действительно образуется в речевой деятельности говорящего, а не используется как готовая, извлеченная из памяти единица, то в предшествующей части текста мы обычно находим компоненты, соответствующие компонентам образуемого слова.
Полагать, что словообразование в целом может быть сведено к компрессии, нельзя. Существует еще одна причина лексической деривации, не связанная с потребностью компрессирования текста. Это причина чисто формальная, чисто лингвистическая. Мы называем ее давлением синтаксической системы языка. Проанализируем пример: Он великолепно пел. Его великолепное пение потрясло публику. Факт образования слова здесь налицо. Но компрессия явно отсутствует. Предшествующее предложение Он великолепно пел трансформируется в словосочетание его великолепное пение, в связи с чем происходит словообразовательная перестройка данного предложения. Очевидно, словообразование в данном случае служит мор-фолого-синтаксическим целям.
Таким образом, лексическая деривация — сложный процесс. Он включает, с одной стороны, компрессию, с другой — простую транспозицию одних частей речи в другие. Лексическая деривация обслуживает процессы образования предложений (контаминацию). Она представляет собой способ преобразования одного из исходных слов для контаминации в структуре предложения (интродукция).
Список литературы
1. Апресян, Ю. Д. Лексическая семантика / Ю. Д. Апресян. — М., 1974.
2. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. — М., 1969.
3. Бодуэн де Куртенэ, И. А. Избранные труды по общему языкознанию : в 2 т. / И. А. Бодуэн де Куртенэ. — М., 1963.
4. Голев, Н. Д. Динамический аспект лексической мотивации / Н. Д. Голев. — Томск, 1989.
5. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию / В. Гумбольдт. — М., 2000.
6. Кудрявцева, Л. А. Моделирование динамики словарного состава языка / Л. А. Кудрявцева. — Киев, 1993.
7. Курилович, Е. Деривация лексическая и деривация синтаксическая. Очерки по лингвистике / Е. Курилович. — М., 1959.
8. Мурзин, Л. Н. Деривация в синхронном и диахронном аспектах / Л. Н. Мурзин // Деривация и история языка. — Пермь, 1987.
9. Щерба, Л. В. Языковая система и речевая деятельность / Л. В. Щерба. — Л., 1974.
10. Шкуропацкая, М. Г. Деривационная системность лексики (на материале русского языка): дис. ... д-ра филол. наук / М. Г. Шкуропацкая. — Кемерово, 2004.
Сведения об авторе
Хасанов Эльдар Ринатович — преподаватель, Джизакский государственный педагогический институт им. А. Кадыри. Джизак, Узбекистан; самостоятельный исследователь, Национальный университет Узбекистана имени Мирзо Улугбека. Ташкент, Узбекистан. k_studentu@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2018. No. 6 (416). Philology Sciences. Iss. 113. Pp. 198—203.
ABOUT THE SPECIFICITY OF LEXICAL DERIVATION IN CONTEMPORARY RUSSIAN LANGUAGE
E.R. Khasanov
Jizzakh State Pedagogical Institute named after A. Kadir, Jizzakh, Uzbekistan. k_studentu@mail.ru
The article is devoted to the problems of lexical derivation, i.e. in the broad sense — the process of the formation of new words. This process is carried out under strict rules with the help of the formal means available in the language, the so-called formants. In general, lexical derivation on one hand is compression, on the other — a simple transposition of some parts of speech into others. Lexical derivation serves the processes of proposal formation (contamination). It is a way of transforming one of the original words for contamination in the structure of a sentence (introductions).
Keywords: lexical derivation, semantic derivation, word, contamination, introduction, nomination, word formation, compression, transposition, formant.
References
1. Apresyan Yu.D. Leksicheskaya semantika [Lexical semantics]. Moscow, 1974. (In Russ.).
2. Akhmanova O.S. Slovar' lingvisticheskikh terminov [Dictionary of linguistic terms]. Moscow, 1969. (In Russ.).
3. Baudouin de Courtene I.A. Izbrannye trudy po obshchemu yazykoznaniyu v 3 t. [The chosen works on general linguistics in 3 vol.]. Moscow, 1963. (In Russ.).
4. Golev N.D. Dinamicheskiy aspekt leksicheskoy motivatsii [Dynamic aspect of lexical motivation]. Tomsk, 1989. (In Russ.).
5. Humboldt V. Izbrannye trudy po yazykoznaniyu [The chosen works on linguistics]. Moscow, 2000. (In Russ.).
6. Kudryavtseva L.A. Modelirovaniye dinamiki slovarnogo sostava yazyka [Modeling of dynamics of dictionary structure of language]. Kiev, 1993. (In Russ.).
7. Kurilovich Ye. Derivatsiya leksicheskaya i derivatsiya sintaksicheskaya. Ocherki po lingvistike [Deriva-
tion lexical and derivation syntactic. Sketches on linguistics]. Moscow, 1959. (In Russ.).
8. Murzin L.N. Derivatsiya v sinkhronnom i diakhronnom aspektakh [A derivation in synchronous and diachronous aspects]. Derivatsiya i istoriya yazyka [The Derivation and history of language]. Perm, 1987. (In Russ.).
9. Shcherba L.V. Yazykovaya sistema i rechevaya deyatel'nost' [Language system and speech activity]. Leningrad, 1974. (In Russ.).
10. Shkuropatskaya M.G. Derivatsionnaya sistemnost'leksiki (na materiale russkogo yazyka) [Derivational systemacity of lexicon ^n Russian language material). Thesis]. Kemerovo, 2004. (In Russ.).
