CC BY
244
Вестник Челябинского государственного университета. 2017. № 1 (397).
Философские науки. Вып. 43. С. 63—69.
уДК 82.1.51.0
ББК 60.542.21
о социально-сущностной роли женщины (ПО ОБРАЗАМ женщин в КАЗАХсКОй художественной прозе начала ХХ в.)
Д. Б. Жаркимбаева
Государственный университет им. Шакарима города Семей, Семей, Республика Казахстан
Через образы героинь художественных произведений раскрывается социально-сущностная роль женщины с точки зрения авторов. Показаны изменения гендерного сознания женщин в переломный момент истории как отказ от традиционных тендерных отношений в пользу морально-этических норм нового времени, предполагающих равноправие и свободу женщин в выборе ею социальный роли, непротиворечащей её женской сущности. Тексты художественных произведений рассматриваются как источник изучения гендерных отношений и гендерного сознания как авторов, так и их героев.
Ключевые слова: женщина, гендерное сознание, гендерные отношения.
Одним из источников изучения гендерного сознания общества является национальная литература. В произведениях художественной литературы начала ХХ в. отражены взгляды передовых мыслителей казахской интеллигенции на положение женщины в обществе и её роль в формировании национального будущего.
Национальные факторы проявления человеческой индивидуальности женщины Мухтаром Ауэзовым возводятся в ранг общечеловеческих проблем. Так, в рассказе «Сиротская доля» через трагическую историю одной семьи утверждается право каждого человека на счастье. Героиня рассказа девочка Газиза, обесчещенная и униженная, не хочет мириться с силами зла и, погибая, утверждает своё право выразить отношение к тому, что произошло. «Ветер выдул из тела Газизы боль, а из души страх. Но холод опутывал ей ноги, снег слепил. И, слушая, как жутко и грозно ревёт и грохочет кто-то на Аркалыке, может, буран, а может, дух Кушикпая, она думала только о том, чтобы дойти до могилок... И пусть она тоже никому ничего не будет должна, как её отец» [3. С. 21].
Она выбирает смерть, и никто не в силах её остановить, и это единственное, в чём была её свобода. И она этой свободой выбора воспользовалась, чтобы уйти «от своих горестей, несчастий и бед, от позора, муки, стыда, от пожизненного обмана» [Там же. С. 22].
В этом и других рассказах М. Ауэзов делает попытку помочь людям осознать положение женщин, объяснить происходящее, воздействуя на чувства, разум и сознание. Посредством картин народной жизни писатель показывает, как меняется у людей отношение к жизни, как в их сознании
появляются мысли о необходимости изменения существующих порядков, когда женщина оказалась беззащитной, бесправной. Через поступок юной Газизы автор восстаёт против насилия над женщиной, будущей матерью. Рассказ «Сиротская доля» звучит как гимн прославления воле и силе духа, высоте морально-этических принципов юной девушки-казашки. Одновременно слышен призыв к своему народу: сохранить национальные традиции, в которых унижение женщины не допускалось и считалось действием бесчестных, недостойных уважения мужчин.
Свою задачу Мухтар Ауэзов, как и другие писатели этого периода, видел в том, чтобы способствовать духовному пробуждению и перерождению человека, заставить его жить осмысленной, сознательной жизнью, побудить к стремлению освоить духовный опыт предшествующих поколений.
Событие, считавшееся обыденным для казахского аула той поры, Мухтар Ауэзов сумел поднять до уровня общечеловеческой проблемы. Писатель выступает не только как обличитель тёмных сторон повседневной патриархальной жизни народа, но и «глубоким гуманистом, понимающим нежность, хрупкость человеческого счастья, утверждающим, что посягательство на честь, на счастье человека равно посягательству на его жизнь, что унижение личности есть величайшее зло» [7. С. 138].
Множество связанных с жизнью женщин произведений, написанных в 1920-х гг., достаточно поверхностны, описывают конкретные жизненные обстоятельства (нелюбимый муж, побои, унижения, бесправность женщины). Такие темы
нашли отражение в первом казахском романе «Несчастная Жамал» Мыржакыпа Дулатова, «Калым» Спандияра Кобеева, «Коммунистка Раушан» Бе-имбета Майлина и мн. др. Сюжет повести Б. Май-лина «Коммунистка Раушан» связан с героиней, которой Советская власть помогает обрести свободу и найти своё счастье. Она порывает со своим прошлым, уходит от слабовольного мужа и сама строит себе будущее благодаря новой власти.
М. Ауэзов понимал необходимость совершения перехода от привычных стереотипов кочевой архаики к новому осмыслению самих себя в современном мире. Осознавал необходимость новых форм поведения, духовно-ценностных ориентиров, сохраняя традиционные формы национального, самобытного мироощущения, на равных войти в мировое сообщество.
Главным в творчестве М. Ауэзова является создание художественных образов, которые воздействуют на людей, вырабатывая представления об отношении к женщине, формируя гендерное сознание, основанное на морально-этических нормах поведения. М. Ауэзов обращается к духовно-эстетическому опыту народа. Серьёзные самостоятельные исследования, такие как «Эпос и фольклор казахского народа», позволили ему глубоко и многосторонне раскрыть национальные образы.
Литературовед Ауезхан Кодар, говоря о женской теме в казахской литературе начала XX в., пишет, что «в освещении её казахские писатели, без сомнения, испытали влияние отца психоанализа Фрейда, идеи которого пропагандировались в России с конца XIX в.» [1. С. 129—130].
Цивилизационный процесс способствовал тому, что в конце XIX — начале XX в. многие традиционные моральные ценности оказались девальвированными. В своей книге «Эрос и культура»
B. Шестаков пишет, что любовь начинает казаться старомодной. «Не случайно тема любви стала замещаться модно звучащей темой секса, а философия любви — психологией сексуальности» [10.
C. 152].
Да, в творчестве М. Ауэзова прослеживается влияние фрейдизма. Для выражения субстанционального женского начала, что было ново и необычно для нарождающейся казахской письменной литературы, автор использовал идеи фрейдизма. Особенно это просматривается в создании значительной фигуры в галерее женских образов писателя — образа Карагоз, героини рассказа «Красавица в трауре».
После смерти мужа Карагоз даёт обет безбрачия и шесть лет неукоснительно соблюдает его. Карагоз — богатая вдова, она независима, кра-
сива, умна, её уважают люди аула, но она глубоко несчастный человек: дав обет безбрачия, она сковала себя условностями и не имеет права жить жизнью людей, окружающих её. Положение вдовы, которая должна остаться верной памяти мужа, и боязнь быть осуждённой людской молвой обрекают её на муки и страдания не только плоти, но и духа. Как гениальный художник М. Ауэзов образом Карагоз показывает, что противостояние плоти и разума приводит человека к конфликту с самим собой. Героине рассказа не до социальных потрясений, она пытается бороться сама с собой, ищет душевного равновесия, но не может найти.
М. Ауэзов не рассказывает о любви двоих возлюбленных, «Красавица в трауре» — повествование о том, что чувствует, что переживает женщина, добровольно отказавшаяся от проявления своей женской сути. Автор показывает ещё одну важную сторону сущности человека. Трагедию человека может составить не только материальная зависимость или иные социальные условия. Отказ следовать законам природы, пренебрежение ими влечёт за собой трагедию и духа, и плоти. «Она жила вдовой, как угодно было старикам и богу, и не ласкала никого, кроме сына. Она устояла перед тысячью соблазнов и ни разу не проявила слабости» [4. С. 116].
Описывая жизнь казахского аула с его вековыми традициями, представлениями о чести, достоинстве, любви, семейных отношениях, М. Ауэзов наиболее пристальное внимание уделяет особенностям свободы женщины, женской сущности, проявления этой сущности в условиях кочевой жизни. В рассказе «Красавица в трауре» автор описывает жизнь казахской женщины, в судьбе которой он увидел общечеловеческую и вечную проблему женского сущностного начала, женской субстанции. Он говорит о том, что попытка забвения или пренебрежения своей женской сути приводит к душевному разладу героини, к конфликту с собой. Автор показывает нарастание несоответствия между старыми представлениями о женском долге и новыми представлениями о жизни. Героиня рассказа красавица Карагоз, дав обет безбрачия после потери мужа, снискала этим уважение всех аулчан. Пытаясь восполнить одиночество воспоминаниями о днях юности, проведённых с любимым, восстанавливая в памяти счастливые минуты жизни, Карагоз не в силах противиться желаниям плоти. Всё её существо восстаёт против античеловеческих старых установок и догм.
«Никому неведомы были ночные муки красавицы, кроме служанки. Огненные змеи ползли по её жилам, они выползали ей на грудь и целовали её в шею, оплетали и изламывали всё её тело сладост-
ной и гнетущей судорогой... В мучительной истоме, ослепшая и оглохшая, она зажигала лампу, звала старую, доверенную служанку, обнажалась перед ней и велела себя бить, срывать с груди ползучий змееподобный огонь... А служанка и подумала, что это молодость рвётся из траурных пут, что это жизнь ищет воли» [4. С. 118]. Автор подводит к мысли, что природа жестоко мстит Карагоз за то, что она идёт против своих желаний плоти, принимая лишь законы человеческого общества.
С наступлением седьмой весны своего вдовства Карагоз вдруг понимает, что одиночество, возвысившее её над людьми, которые говорили о ней такими словами, «какими говорят не о живых, а о живших и оставшихся в легендах, сковало её, как зимняя стужа сковывает бурные воды... ей казалось теперь, что все мужчины, все молодухи, подшучивая друг с другом, смеялись над ней одной, потому что она среди них белая ворона» [Там же. С. 120].
М. Ауэзов, подверженный влиянию фрейдизма, подчёркивает и слова Фихте, который в работе «Основоположение естественного права» писал: «Потребность женщины — любить и быть любимой» [10. С. 29].
М. Ауэзов, прослеживая эволюцию переживаний и чувств Карагоз, показывает, что потребность в «сексуальной любви» — это главное, что делает женщину женщиной. В противном случае она становится легендой, и о ней можно рассказывать не как о живущей, а как о жившей. Карагоз оказывается в объятиях старого табунщика случайно, в порыве сексуального, полового влечения: «Она не понимала, кто и о чём с ней говорит, она услышала мужской голос и тотчас протянула к нему руки, не поднимаясь с земли. И когда прохрустели по траве тяжёлые мужские шаги, и человек подошёл и наклонился над ней, она с силой потянула его к себе, обняв всем телом, стала целовать» [4. С. 128].
Через образ своей героини Мухтар Ауэзов показывает возможную трансформацию гендерно-го сознания женщины. Этому способствует не её «падшая» сущность, а общественное отношение к ней как к представительнице общества, сохранившего моральные устои прошлого, когда супружеская верность даже ушедшему из жизни мужу была оправдана моральными нормами. Теперь же, придерживаясь этих норм, она выглядела «белой вороной». Ей казалось, что над её верностью все насмехаются. Так, мастер слова тончайшими элементами контекста подводит читателя к тому, что женщины в этот период переживали духовный кризис, метания души. С одной стороны, в
ней сохранялась сила воли заглушить в себе женские субстанциональные потребности, и тогда она становилась уже не женщиной, а уважаемым аксакалами человеком. А с другой стороны, она подвергалась воздействию со стороны живущей полнокровной жизнью молодёжи, к числу которых сама относилась по возрасту. Для них Карагоз была «мертвецом», уже не женщиной. Они не понимали её жертвы в честь покойного мужа, обета безбрачия и отказа от сексуальной жизни. Ей казалось, что, сохраняя целомудрие, она вызывает у них жалость. Автор словами, что о ней говорят как о героине прошлого, не как о живущей, а как о жившей, даёт понять, что хранившая верность покойному мужу Карагоз живёт более в прошлом, чем в настоящем. Изменилось общество, изменились нравы. Отношения между мужчинами и женщинами стали более свободными и не требуют жертв, которые раньше поощрялись. Так, Кара-гоз, чувствуя изменение моральных требований к сексуальным отношениям, решает позволить себе перешагнуть через себя, выпустив наружу загнанную вглубь энергию «либидо». Она отдаётся табунщику Болату. Соединяя в данном акте богатую, аристократичную вдову с табунщиком, автор подчёркивает разрушение не только моральных, но и социальных устоев. Если раньше узами брака женщина благородных кровей соединялась с мужчиной своего сословия, то здесь она не выбирая бросается в объятия первого попавшегося мужчины. Автор усиливает трагедию героини, пренебрегшей всеми нравственными нормами патриархального прошлого. Новые, социалистические отношения требуют уравнивания сословий, так автор вносит «пролетарскую» мораль равноправия, стирая границ сословных отношений, условностей. Если с точки зрения социальной этики патриархального казахского общества она совершает недозволенный поступок, отдавшись мужчине низкого сословия, то с точки зрения религии она совершает грех, допуская внебрачную связь. Используя фрейдовскую теорию о сексуальной энергии, признающую биологические потребности как регулятор всех остальных социально-культурных видов поведения, М. Ауэзов показал, насколько прав автор работы «Неудовлетворённые культурой».
Гениальность М. Ауэзова раскрывается в его умении в одном сюжетном рассказе соединить, сплести многие социокультурные и идейно-политические перипетии судьбы, показать перевернувшиеся взгляды, отношения, моральные нормы, национальные традиции, духовные установки, религиозные ценности. И всё это происходит в момент, когда человеком овладевает его
биологическое, необузданное, сексуальное желание. В «Красавице в трауре» автор показывает, как дух нового времени, связанный с отказом от религии, всеобщим равенством изменяет не только взгляд на патриархальные устои прошлого, но и на самого человека. Изменение социальных отношений трансформирует сознание человека, проникает в глубины разума, чувств, толкает на самые неожиданные поступки.
Литературовед Хасен Адибаев, упоминая о молодости казахской литературы, говорит о сложном художественном мире, «который был представлен творчеством М. Ауэзова уже в те годы» [12. С. 96].
А. Пантилеев писал позже, что рассказ «Красавица в трауре» — жестокая, правдивая и вечно юная песня жизни, естеству, женскому, человеческой воле [2. С. 27]. По признанию А. Пантилее-ва, рассказ вызывает ассоциации с Мопассаном: «Сравниваешь интонации, краски Ауэзова с голосом и палитрой великого француза, и "Красавица" выдерживает сравнение» [Там же].
Ауезхан Кодар в работе «Раннее творчество Мухтара Ауэзова в контексте литературы Алаш-Орды» пишет: «Молодой писатель целиком на стороне нового. И это не нигилизм по отношению к старине, а забота о собственном самосохранении, возможном только посредством перешагивания через прошлое» [1. С. 129—130].
Лев Толстой писал в «Крейцеровой сонате»: «Из страстей самая сильная и злая, и упорная — половая плотская любовь, и потому, если уничтожатся страсти и последняя, самая сильная из них, плотская любовь, то пророчество исполнится, люди соединятся воедино, цель человечества будет достигнута...» [9. С. 224]. Великий русский писатель видел в любви не только идеал, к которому надо стремиться, но и трагедию, часто заканчивающуюся гибелью. Любовь плотскую он пытается противопоставить любви платонической, видя в последней ключ к гармонии человеческих отношений. В противовес взглядам Толстого начало двадцатого столетия было ознаменовано необычайно широким проявлениям интереса к теме любви и западных, и русских деятелей науки и культуры.
М. Ауэзов, по его собственному признанию, испытывал сильное влияние французских романистов, особенно Мопассана, но, несомненно, был знаком с работами Фрейда, теория которого на Западе стала доминирующей формой понимания любви. Был знаком с трудами Соловьёва, Бердяева, который писал: «Женщина — существо иного порядка, чем мужчина. Она гораздо менее человек, гораздо более природа. Она по
преимуществу — носительница половой стихии. Женщина — вся пол, её половая жизнь — вся её жизнь, захватывающая её целиком, поскольку она женщина...» [5. С. 395].
Освоив и творчески переработав мировую литературу, М. Ауэзов создал самобытный, уникальный художественный мир образов, сформировавший не одно поколение людей. Рассказ «Красавица в трауре» — это грандиозное художественное открытие писателя, которое вывело едва нарождающуюся казахскую литературу на уровень мировых шедевров.
К теме женских образов в творчестве М. Ауэзо-ва исследователи обращались нечасто. Первым по времени данную тему разработал доктор филологических наук, академик Заки Ахметов. В 1957 г. в работе «Мухтар Эуезовтьщ энциклопедиясында-гы эйел образдары» учёный рассмотрел галерею женских образов в романе «Путь Абая» как одну из важнейших особенностей, определяющих эпо-пейный характер этого произведения.
Е. Лизунова в работе «Мастерство Ауэзова» выдвигает достаточно глубокую мысль о том, что героини рассказов и повестей М. Ауэзова являются как бы мостом, ведущим к широкому и полному восприятию образов женщин в эпопее «Путь Абая» [6. С. 15].
Говоря о национальном характере женских образов, созданных М. Ауэзовым, Е. Лизунова пишет: «Национальный характер проявляется полно и сильно в житейских ситуациях, социальных столкновениях, творческом темпераменте, в духовном мире, в связях со временем. Здесь выдвигаются гении и злодеи, но над всем владычествует необыкновенная духовная энергия народа как творца национальной культуры» [Там же. С. 23].
В данной статье мы попытались проследить на примерах женских образов процесс изменения взглядов на женщину, особенности её национального характера, влияние общества и исторических социокультурных реалий на существенные перемены в самосознании самой женщины, изменившей её поведение. Зримый идеал женщины для писателя представляет не только внешний образ. Он создаётся через восприятие самой женщины, через осознание и осмысление ею своего назначения.
Главное в женщине — быть женщиной, проявить свою женскую суть. И исполнение этого предназначения М. Ауэзову как великому гуманисту представляется наиважнейшим, и потому в образы женщин он вкладывает свою культурфи-лософскую позицию: женщина — прародительница человечества, и в её власти — преобразить, обновить мир через трансформацию собственного
сознания и изменение собственного отношения к себе.
Делая выводы, отметим, что мы рассматриваем произведения, авторами которых являются мужчины. Возможно, если бы женщины попытались описать мужчину, то, так же как мужчины, использовали бы те же эпитеты, и были бы правы. «Мужчина — существо иного порядка, чем женщина. Он гораздо менее человек, гораздо более природа. Он по преимуществу — носитель половой стихии. Мужчина — весь пол, его половая жизнь — вся его жизнь, захватывающая его целиком, поскольку он мужчина!» (Да простит меня дух Н. Бердяева.) Или: «Мужчина — прародитель человечества и в его власти преобразить, обновить мир». Но мужчины обновляют мир на основании своих сущностных и субстанциональных потребностей, заставляя женщину соглашаться с ними. Преобразить и обновить мир мужчины могут, изменив своё отношение к женщине, отказавшись от применения в отношении к ней физической силы. Гений М. Ауэзова, в образе его героини «Сиротской доли» восстаёт против физического насилия над женщиной. Образ Газизы звучит как призыв к изменению установившихся гендерных отношений, когда существует сила, подчиняющая тело женщины, но есть дух, который невозможно подчинить грубой силой.
Авторы определяют необходимым для женщины достигать лишь «женского счастья», основанного на её сущностно-субстанциональной особенности, основанной на природной функции материнства, и воспитателя своих детей. Социальная роль женщины ограничивается лишь этими двумя функциями. Все её действия ради достижения этих целей оправдываются и требуют прощения. Этой ролью ограничивается жизнь женщины, её не представляют как общественного деятеля, стремящегося изменить мир иными путями и средствами. Взгляд авторов базируется на традиционном общественном сознании.
Резюмируя свои мысли о роли учителя и учёного в истории, Ф. Ш. Терегулов и В. Э. Штейнберг пишут: «Историческое есть человеческое. Нельзя, чтобы по какому-то формальному признаку разделения труда выпадали из процесса исторического созидания отдельные личности и категории людей» [8. С. 78]. С точки зрения исследуемого нами объекта гендерных отношений нужно отметить, что исторический процесс настолько маскулинизирован, что по формальному признаку пола (ведь женщина тоже человек) женщина выпадала из процесса исторического созидания. Призывая занять своё место в истории, заботясь о её положении,
мужчины более заботятся о том, чтобы женщина имела свободу любить и рожать, но никак не участвовать в изменении политической структуры общества, идеологии, и т. д. Отведение её в область природного позволяет маскулинизированной культуре, ограничивая женщину узким кругом семьи и семейных отношений, не допускать её до «человеческого», общественно значимого уровня. Женщина природна настолько, насколько природен мужчина. Сути их природны, субстанции их имеют половые особенности, но это не значит, что женщина должна развиваться лишь на уровне своих инстинктов. Что есть тогда человеческого в мужчинах, чего нет в женщинах? Женщина — Человек другого пола, она отлична от мужчины по своей сути и субстанционально, но у неё есть своё мировоззрение, мышление, мнение, или тот духовный потенциал, который даёт ей полное право занять своё достойное положение в обществе.
Образ юной Газизы представлен автором как протест против насилия, требование изменить отношение маскулинного сообщества мужчин к женщине. Это протест не просто против насилия над телом, а против духа свободы женщины.
Образом Карагоз, с её силой воли и духом, автор показывает изменение сознания самой женщины, которая идёт на поступок, ведомый женской сущностью, и предполагает конфликт с её социальным сознанием, в котором отражены правила и требования традиционных ген-дерных отношений патриархального казахского общества. Оба рассказа ведут к тайне гендерной психологии, где отрицаются нормы и стандарты общественного гендерного сознания. Если в первом рассказе Газиза восстаёт против того, чтобы женщину считали объектом насилия, то Карагоз, добившаяся уважения как женщина, восстаёт против себя, не может противостоять своей женской сути.
В заключение уместно привести цитату из монографии Е. В. Хазиевой: «Наука, достигнув огромных успехов в постижении скрытых тайн природы, однако, чрезвычайно медленно передвигается в постижении скрытых тайн духовного бытия человека. .. .В исследованиях души человека накоплено столько некритического материала, что требуются огромные усилия, чтобы расчистить эмпирические материалы от огромных наносов досужих вымыслов, мифологем, необоснованных предположений и догадок, гипотез и явной выдумки» [11. С. 114].
Отодвигая женщину на второй план, ограничивая её возможности, выстраивая свои выводы на основе маскулинизированной науки, доказывая её «природность», человечество продолжает разви-
ваться однобоко, что в любом случае приведёт к дисгармонизации общественных отношений. Использование духовного потенциала женской половины человечества даст возможность изменить
мир, где восстановится гармония, основанная на высоких нравственных идеалах справедливости и взаимоуважения, без эгоистического стремления властвовать и подчинять.
список литературы
1. Абай и Ауэзов. Абаевские чтения. Вып. 3. — Алматы, 1998. — 227 с.
2. Ауэзов, М. Племя младое / М. Ауэзов. — Алматы : Жазушы, 1979.
3. Ауэзов, М. Повести и рассказы / М. Ауэзов. — Алма-Ата : Жалын, 1984.
4. Ауэзов М. Собр. соч. : в 12 т. Т. 3. — Алма-Ата : Жазушы, 1969.
5. Бердяев, Н. Смысл творчества. Эрос и Культура / Н. Бердяев. — М. : Республика, 1999.
6. Лизунова, Е. Мастерство Мухтара Ауэзова / Е. Лизунова. — Алма-Ата : Жазушы, 1963.
7. Нурпеисов, А. Мухтар Ауэзов в воспоминаниях современников / А. Нурпеисов. — Алма-Ата : Жазушы, 1972.
8. Терегулов, Ф. Ш. Образование — новый взгляд: теория, технология, практика / Ф. Ш. Терегулов, В. Э. Штейнберг. — Уфа, 1998. — 278 с.
9. Толстой, Л. Н. Крейцерова соната // Избр. соч. — М. : Художеств. лит., 1989.
10. Шестаков, В. Эрос и культура / В. Шестаков. — М. : Республика, 1999.
11. Хазиева, Е. В. Деструкция духовной гармонии : монография / Е. В. Хазиева. — Уфа : Изд-во БГПУ, 2012.
12. Эуезов элемг — Алматы : Жазушы, 1997. — 296 с.
сведения об авторе
Жаркимбаева Дана Бактубаевна — кандидат философских наук, доцент, Государственный университет им. Шакарима города Семей, Семей, Республика Казахстан. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2017. No. 1 (397). Philosophy Sciences. Iss. 43. Pp. 63—69.
ON THE SOCIAL ESSENTIAL ROLE OF WOMEN (IMAGES OF WOMEN IN THE KAZAKH PROSE OF THE EARLY TWENTIETH CENTURY)
D.B. Zharkimbaeva
State University named after Shakarim of the City of Semey, Semey city, Republic of Kazakhstan.
dana63mail@mail. ru
The article reveals the social-essential role of women from the point of view of the authors of works, which are transmitted through images of heroines of works of art. The changes in the gender consciousness of women at a turning point in history are shown as a rejection of traditional gender relations in favor of the moral and ethical norms of the new time, which imply the equality and freedom of women in the choice of the social role of its non-contradictory female essence. Texts of works of art are considered as a source of study of gender relations and gender consciousness of both authors and their heroes.
Keywords: woman, gender consciousness, gender relations.
References
1. Abay i Auezov. Abayevskiye chteniya. Vyp. 3 [Abay and Auezov. Abaev Scientific Conference. Iss. 3]. Almaty, 1998. 227 p. (In Russ.).
2. Auezov M. Plemya mladoye [The tribe of the young]. Almaty, Zhazushy Publ., 1979. (In Russ.).
3. Auezov M. Povesti i rasskazy [Novels and stories]. Alma-Ata, Zhalyn Publ., 1984. (In Russ.).
4. Auezov M. Sobraniye sochineniy v 12 t. t. 3 [Collected works in 12 vol. Vol. 3]. Alma-Ata, Zhazushy Publ., 1969. (In Russ.).
5. Berdyayev N. Smysl tvorchestva. Eros i Kul'tura [Sense of creativity. Eros and Culture]. Moscow, Respublika Publ., 1999. (In Russ.).
6. Lizunova E. Masterstvo Mukhtara Auezova [Mastery of Mukhtar Auezov]. Alma-Ata, Zhazushy Publ., 1963. (In Russ.).
7. Nurpeisov A. Mukhtar Auezov v vospominaniyakh sovremennikov [Mukhtar Auezov in the memoirs of his contemporaries]. Alma-Ata, Zhazushy Publ., 1972. (In Russ.).
8. Teregulov F.Sh., Shteynberg V.E. Obrazovaniye — novyy vzglyad: teoriya, tekhnologiya, praktika [Education — a new view: theory, technology, practice]. Ufa, 1998. (In Russ.).
9. Tolstoy L.N. Kreytserova sonata [The Kreutzer Sonata]. Izbrannyye sochineniya [Selected works]. Moscow, Khudozhestvennaya literatura Publ., 1989. (In Russ.).
10. Shestakov V. Eros i kul'tura [Eros and culture]. Moscow, Respublika Publ., 1999. (In Russ.).
11. Khaziyeva E.V. Destruktsiya dukhovnoy garmonii [Destruction of spiritual harmony]. Ufa, 2012. (In Russ.).
12. Auyezov alemi [Auezov's world]. Almaty, Zhazushy Publ., 1997. (In Kazakh).
