CC BY
420
ОБЩЕСТВО
О СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕДПОСЫЛКАХ
СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
Нефедов С.А., Даннинг Ч.
Период конца XVI - начала XVII вв. был временем тяжелых испытаний, выпавших на долю русского народа. Внезапный кризис 1568 - 1572 гг. вызвал «великую разруху», которая продолжалась вплоть до конца столетия. Это время было отмечено тяжелым поражением в Ливонской войне и введением крепостного права. Россия не оправилась от потрясений в 1590-х гг., как полагали некоторые историки. Напротив, совокупное действие многих факторов вызвало серьезный государственный кризис [1].
ON THE SOCIO-ECONOMIC CONTEXT OF THE TROUBLED TIME
S.A. Nefedov, Ch. Dannning
At the end of XVI th - early XVII th centuries there was a time of hardships that have fell to the Russian people's lot. The shock crisis of 1568 - 1572 caused a "great disruption”, which lasted until the end of the century. This time was signified with a heavy defeat in the Livonian War and the introduction of serfdom. Russia has not recovered from the turmoil in the 1590-ies as it was considered by some historians. On the contrary, the cumulative effect of many factors led to a serious state crisis.1
В течение периода, известного как Смутное время (1598 - 1613), страна перенесла голод, который был одним из самых страшных в ее истории (1601 - 1603). Вслед за голодом началась первая российская гражданская война - самое большое и мощное восстание в российской истории до XX в.; это был первый случай, когда русские люди восстали против своего царя. Гражданская война продолжалась много лет и вызвала иностранную военную интервенцию и хаос, пока, наконец, воцарение династии Романовых не положило конец Смутному времени. Первый большой государственный кризис царской России был самым тяжелым кризисом до XX в., он был настолько жестоким, что почти разрушил страну и оставил очень глубокие шрамы [2].
С XIX столетия и до очень недавнего времени историки, изучавшие российский кризис конца XVI в. и народные восстания
Смутного времени, ошибочно рассматривали этот период через призму классовой войны [3]. Рассматривая восстания Смутного времени как социальную революцию против крепостничества, эти ученые обычно искали происхождение того, что они называли «первой крестьянской войной», обращаясь к предшествующему времени, к бурному царствованию Ивана IV (1547 - 1584) и установлению крепостного права [4]. К счастью, благодаря работам трех исследователей, переосмысливших историю этого периода (Р.Г. Скрынникова, А.Л. Станиславского и одного из авторов этой статьи), долго господствовавшая парадигма Смутного времени как классовой войны была решительно отвергнута [5]. Первая российская гражданская война (которая состояла из двух этапов: 1604 - 1605 и 1606 - 1612 гг.), несмотря на дестабилизирующее воздействие, определенно не была социальной ре-
волюцией. Это было народное восстание в поддержку претендовавшего на престол царевича Дмитрия, которое объединило различные элементы российского общества. Не имеется никаких свидетельств, что восставшие боролись против крепостничества, и отмена крепостничества никогда не провозглашалась целью восставших. Фактически, крепостные не участвовали активно в гражданской войне, а остальные крестьяне - за исключением богатых крестьян Комарицкой волости - были вовлечены незначительно. Большая часть восставших, поддерживающих Дмитрия или его воскреснувшее имя, -это были казаки, помещики, служилые люди по прибору, военные холопы и горожане [6].
Даже при том, что наибольшая и наиболее активная группа восставших, казаки, имела в основном крестьянское происхождение, казаки думали и действовали не по-крестьянски; они не были заинтересованы в защите интересов низших классов или в установлении «казачьей демократии» в охваченных восстанием областях [7]. Кроме того, холопы, участвовавшие в гражданской войне, были не дворовыми людьми (как считалось длительное время), а военными слугами-холопами, не заинтересованными в социальной революции [8]. Восставшими не двигала (как думали раньше) «социально-утопическая» легенда о царевиче Дмитрии как о «возвращающемся освободителе» народа от крепостничества [9]. Восставшие были, прежде всего православными христианами, вера которых побуждала их к тому, чтобы рискнуть бросить вызов Годунову и Шуйскому, которых они считали незаконными царями [10].
Предварительный анализ учеными ревизионистской школы периода, предшествующего Смутному времени, показывает, что первая гражданская война в России имела комплексные причины, что война не была простым следствием введения крепостного права [11]. Крепостничество, конечно, играло роль в порождении гражданской войны, но эта роль была не такой, как пола-
гала традиционная марксистская историография [12]. Для того чтобы историки XXI в. дали всестороннюю картину происхождения первой гражданской войны, необходимо полное переосмысление роли долговременных социально-экономических (а также и некоторых других) факторов, которые влияли на зарождение Смуты [13]. Подходя к этой трудной задаче более точного понимания природы первого большого государственного кризиса царской России, можно отметить, однако, что на этой стадии изучения имеется возможность использовать новые подходы в сравнительной истории, чтобы построить примерную схему дестабилизирующих факторов, действовавших в России во второй половине XVI столетия.
В этой статье делается попытка найти новый подход к решению старой проблемы: почему Россия испытала кризис в правление Ивана IV? Важным элементом этого подхода является использование появившейся в 1990-х гг. новой синтезирующей теории - так называемой демографически-структурной теории Джека Голдстоуна [14].
Теория Дж. Голдстоуна базируется на демографическом подходе к изучению европейских кризисов XIV и XVII вв., который достаточно широко распространен среди западных историков. Будучи заложенным в работах В. Абеля и М. Постана, этот подход получил дальнейшее развитие в исследованиях известной школы «Анналов» (в частности, в работах Э. Лабрусса, Ф. Броделя,
Э. Леруа Ладури, П. Шоню) [15].
Исходным пунктом демографического подхода является утверждение о том, что европейские кризисы были вызваны перенаселением. Рост населения привел к нехватке пашен, которая проявилась в крестьянском малоземелье, в росте хлебных цен, падении реальной заработной платы, частых голодных годах. Низкий уровень жизни, постоянное недоедание способствовали распространению эпидемий, и, в конечном счете, произошла эпидемиологическая катастрофа -«Черная смерть» середины XIV в. унесла в
Нефедов С.А., Даннинг Ч.
могилу треть (а может быть, половину) населения Европы.
Новый элемент, привносимый демогра-фически-структурной теорией, - это анализ того механизма, через который перенаселение порождает социальные кризисы, революции и гражданские войны. Предлагаемая Дж. Голдстоуном схема кризиса в общих чертах такова. Основным причинным фактором является рост населения, приводящий к крестьянскому малоземелью, нищете, уходу безземельных крестьян в города, падению реальной заработной платы, частым голодовкам и голодным бунтам. С другой стороны, перенаселение приводит к росту цен и падению реальных государственных доходов, а попытки компенсировать это падение увеличением налогов вызывают сопротивление крестьян, страдающих от малоземелья и голода. Одновременно с ростом населения происходит рост численности дворянской элиты; в условиях ограниченности земли и ренты это приводит к уменьшению дворянских поместий, усилению борьбы за ресурсы, расколу элиты и переходу части элиты в оппозицию властям. В конце концов, оппозиционная фракция элиты выступает против властей и увлекает за собой массы
- начинается широкомасштабный политический кризис [16].
Чрезвычайно важно отметить, что эта схема появилась не сама по себе, а была выведена Дж. Голдстоуном посредством анализа кризисов XVI - XVIII вв. в Англии, Франции, Османской империи и в Китае. Глубина и тщательность этого анализа вызвали положительные отзывы со стороны многих специалистов. Более того, П. Тур-чиным была построена математическая модель, алгоритмизирующая вербальную схему Дж. Голдстоуна, и исследование модели показало, что в основе этой схемы лежат базисные экологические и экономические закономерности [17]. В принципе, эти закономерности должны проявляться повсеместно, и это означает, что механизм демог-
рафически-структурной теории имеет достаточно общий характер.
Мы, конечно, отнюдь не пытаемся утверждать, что процесс социально-экономического развития полностью описывается сравнительно простой однофакторной схемой демографически-структурной теории. Базисный фактор этой теории - численность населения - безусловно, имеет большое значение, и рост населения, как показано Дж. Голдстоуном, может вызвать описанные выше последствия. Однако существуют и другие факторы, которые могут трансформировать этот процесс.
Некоторые из этих факторов имеют в той или иной степени случайный характер, как, например, катастрофические неурожаи, глобальные эпидемии или вторжения завоевателей (мы обсудим вопрос о влиянии этих факторов в своем месте). Существуют также факторы, имеющие качественный характер, такие как технические инновации, внешние влияния или изменения социальнополитической системы. Влияние всех факторов проанализировать практически невозможно, но мы попытаемся (в дополнение к демографическому) учесть влияние еще двух факторов - технических инноваций и внешних влияний.
Наиболее важной технической инновацией рассматриваемого периода было распространение огнестрельного оружия. Социально-экономические последствия этого процесса были рассмотрены Майклом Робертсом, создавшим теорию «военной революции» - это была революция в военной технике, тактике и стратегии, повлекшая за собой создание вооруженных огнестрельным оружием постоянных наемных армий. Содержание таких армий, в свою очередь, потребовало увеличения налогов, создания эффективной налоговой системы и сильного бюрократического аппарата. Появление новой армии, новой бюрократии, новой финансовой системы означало огромное усиление центральной власти и становление режима, который Б. Даунинг называет
«военно-бюрократическим абсолютизмом». Нуждаясь в ресурсах, военно-бюрократический абсолютизм перераспределял доходы в свою пользу; при этом ему приходилось преодолевать сопротивление старой знати, которая терпела поражение в этой борьбе и теряла свое политическое значение. С другой стороны, увеличение налогов означало новые и часто нестерпимые тяготы для населения, вызывало голод, всеобщее недовольство и восстания [18].
Технические инновации часто распространяются путем диффузии, поэтому фактор внешних влияний тесно связан с техническим фактором. Появление нового оружия вызывает волну завоеваний, и находящимся перед фронтом волны противникам не остается ничего иного, как поспешно заимствовать это оружие, а вместе с ними военную организацию, которая обычно является частью социальной системы. Однако фактор диффузии действует в более широкой области, чем область действия технического фактора; процесс заимствования распространяется на другие социальные и культурные институты, и, как показывает пример реформ Петра I, может привести к глубокой трансформации общества. В контексте истории Нового времени процессы диффузии обычно рассматриваются в рамках теории модернизации [19]. В приложении к допетровскому периоду русской истории проблема диффузии инноваций была рассмотрена в статье
В.В. Алексеева, С.А. Нефедова, И В. По-бережникова «Модернизация до модернизации: средневековая история России в контексте теории диффузии» [20].
Итак, в нашем, не претендующем на окончательные выводы, исследовании мы попытаемся в первом приближении проследить влияние на социально-экономическое развитие России трех базисных факторов: роста численности населения, «военной революции» и диффузии. Нашей задачей является выяснить, проявлялось ли это влияние в обычных, описанных в теории,
формах, и в какой степени развитие России может быть объяснено этим влиянием.
Исходя из этой задачи, необходимо, прежде всего, проследить за изменением основной переменной демографической теории -численности населения. Хотя встречаются различные оценки численности населения в первой половине XVI в., специалисты едины во мнении, что для этого периода был характерен довольно быстрый рост населения. По наиболее обстоятельно обоснованной оценке А.И. Копанева, население за полвека увеличилось в 1,5 раза и достигло 9 - 10 млн. человек. В отдельных районах имеются явные свидетельства нехватки земли и перенаселения. Л.И. Ивина отмечала исчерпание ресурсов свободных земель во владениях Троице-Сергиева монастыря. Отмечается нехватка земли в Белозерском крае; здесь на двор приходилось лишь по 6 десятин, и, по расчетам специалистов, зерна не хватало до следующего урожая. Тяжелое положение сложилось в некоторых пятинах Новгородчины: по расчетам петербургских историков, в первой половине XVI в. зерновое производство на поместных землях Водской и Деревской пятин не обеспечивало минимального уровня потребления в 15 пудов на человека. В отличие от других районов, население здесь не росло, а уменьшалось; низкий уровень потребления способствовал увеличению смертности от эпидемий. Таким образом, мы видим здесь ситуацию экологического равновесия: низкий уровень жизни приводит к прекращению роста населения [21].
В соответствии с теорией, рост населения вызвал рост цен. В 1470 - 1500 гг. цены на рожь увеличились с 7 до 10 денег за четверть, но затем рост приостановился до середины 20-х гг. Впоследствии цены снова стали расти, в 1532 г. цена в Иосифо-Воло-коламском монастыре составляла 23 деньги, во время неурожая 1543-1544 гг. цены на Новгородчине поднялись до 30-40 денег. В середине XVI в. в Россию после долгого перерыва вновь пришел голод; в 1548
Нефедов С.А., Даннинг Ч.
- 1549 и в 1556 - 1557 гг. он охватил северные районы страны и Заволжье. Голод сопровождали эпидемии; в 1552 г. разразилась страшная эпидемия в Новгороде и Пскове; в Пскове погибло 30 тыс. чел. [22].
В экономической истории соотношение между численностью населения и продовольственными ресурсами обычно характеризуется заработной платой, исчисленной в килограммах зерна. Какова была реальная заработная плата в России XVI в.? К сожалению, в нашем распоряжении имеются лишь единичные данные о поденном найме; гораздо больше информации имеется об условиях годового найма монастырских работников. Монастыри привлекали для обработки своей пашни наемных работников, «казаков» или «детенышей»; эти работники получали от монастыря продукты и денежное содержание, «оброк». В 1550-х гг. оброк в Иосифо-Волоколамском монастыре составлял 80 денег в год, и дневная зарплата в деньгах и продуктах была эквивалентна 1,2 кг хлеба. Впоследствии мы видим столь низкий уровень зарплаты лишь один раз, во время голода 1588 - 1589 гг., однако тогда этот голодный уровень держался лишь один год, а в 1550-х гг. это была обычная плата. Таким образом, уровень жизни в 1550-х гг. был примерно таким же, как в голодные годы [23].
В соответствии с демографически-струк-турной теорией рост населения должен был сопровождаться также и увеличением численности дворянской элиты, а следовательно, измельчанием поместий. Действительно, если в 1500 г. только 22% новгородских помещиков имели земли меньше 150 десятин, то в 1540 г. - 39%; доля владельцев поместий свыше 300 га уменьшилась с 48% до 22% [24]. Большая часть земель центральных уездов принадлежала боярам и церкви, и это препятствовало распространению поместного землевладения. Как показывают данные по Тверскому уезду, вотчинникам (преимущественно боярам) принадлежало 36% земель, церкви - 33%, а помещи-
кам - только 27%. Бояре получали также и земли, предназначенные для поместной раздачи, причем забирали лучшие угодья сверх всяких норм. В 1540-х гг. начинает чувствоваться недовольство дворян, направленное прежде всего против правящей боярской верхушки и монастырей. Земельные споры помещиков с монастырями стали обычным явлением [25]. Таким образом, обозначился раскол элиты.
Антибоярские настроения дворянства со всей силой проявились в известной «Челобитной» Ивана Пересветова, поданной царю Ивану IV в сентябре 1549 г. Многие исследователи рассматривали начавшиеся затем реформы Ивана IV как начало долгой борьбы дворянства против бояр [26]; эта борьба привела к учреждению опричнины, конфискации значительной части боярских земель и раздаче их в поместья; она не кончилась с отменой опричнины и на протяжении полувека оставалась одним из главных проявлений социально-политического кризиса, начавшегося в правление Ивана IV.
В соответствии с теорией, конфликт бояр и дворянства может быть истолкован как результат действия демографического фактора, однако этот конфликт лишь отчасти объясняет содержание реформ Ивана IV. Дело в том, что в ход событий вмешиваются другие факторы - фактор технических инноваций и фактор диффузии. «Челобитная Ивана Пересветова» содержала не только советы «веселить сердце» «воинникам-дворянам», но и рассказ о том, как османский султан Магмет (Мехмед II) «великую правду в царстве своем ввел». Это была целая программа реформ, предполагающая заимствование турецких порядков, и одной из этих реформ было создание стрелецкого войска по образцу корпуса янычар [27]. Летом 1550 г., спустя девять месяцев после подачи Пересветовым его «Челобитной», был сформирован корпус «выборных стрельцов».
Таким образом, была создана постоянная (и быстро растущая) наемная армия, воору-
женная огнестрельным оружием. Это было начало «военной революции», которая, по теории М. Робертса, должна была повлечь за собой цепь неизбежных следствий: реформу налоговой системы, создание бюрократического аппарата и наступление «военно-бюрократического абсолютизма». Все эти следствия действительно наблюдаются в 1550 - 1560-х гг.: создаются приказы, проводится земельный кадастр, осуществляется коммутация повинностей: ямская повинность, военная служба «с сох» и прочие повинности заменяются выплатой денег; отныне крестьяне платят в 4 раза больше, чем прежде [28].
Получив в свои руки огромные финансовые средства, новую армию и покорный бюрократический аппарат, царь, в соответствии с теорией, начинает наступление против высшей знати с целью перераспределения доходов: сначала он увеличивает обложение боярских вотчин, заставляет бояр выставлять воинов, а затем проводит закон о конфискации выморочных земель [29]. Эта политика быстро приводит к конфликту, завершившемуся введением опричнины и казнями.
Быстрота, с которой причина (создание новой армии) вызывала все описанные выше следствия, объясняется тем, что «военная революция» ускорялась третьим фактором - внешним диффузионным влиянием. Как уже отмечалось, стрелецкий корпус был создан по образцу корпуса янычар; османское влияние можно заметить и в методах проведения других реформ. Фактор диффузии позволяет объяснить некоторые специфические особенности реформ, необъяснимые, исходя из теории военной революции. В частности, институт опричнины, по-видимому, был аналогом османского института «хассе», включавшего дворцовые земли, султанскую казну и гвардию [30]. «Слово «опричнина», и есть, в сущности, хороший русский перевод слова «хассе», - писал известный востоковед И.П. Петрушевс-кий [31].
Таким образом, имеются основания полагать, что реформы 1550-х гг. и опричнина могут быть во многом объяснены совокупным действием демографического, военнотехнического и диффузионного факторов. «Во енная революция» привела к резкому усилению военной мощи России, к завоеванию Поволжья и к попытке завоевания Ливонии. Однако она привела также и к резкому увеличению налогов - как сама по себе, так и в связи с длительной Ливонской войной.
Рис. 1 дает представление о драматическом наступлении военно-бюрократического абсолютизма. После собора 1566 г. налоги были еще раз увеличены, теперь в пересчете на хлеб они составляли около 3,5 пудов на душу населения, в два раза больше, чем в начале 1550-х гг. С другой стороны, в соответствии с демографически-структур-ной теорией, рост населения и обнищание крестьянства препятствовали увеличению налогов. Здесь необходимо вернуться к ситуации, которая сложилось к середине XVI в. на Новгородчине. Мы видели, что в некоторых пятинах потребление крестьян было ниже минимума в 15 пудов на душу населения, что крестьяне часто голодали и население пятин уменьшалось. Откуда крестьяне могли взять лишние 3-4 пуда на душу, чтобы заплатить увеличившиеся налоги? Изъятие необходимого для пропитания зерна должно было привести к голоду и к вспышке эпидемий. Имеющиеся данные, действительно, говорят о нарастании голода и эпидемий в Деревской пятине, начиная с 1560 г. [32].
В конце 1560-х гг. тревожные сообщения приходят и из других районов. Увеличение налогов должно было привести к сокращению крестьянских запасов, что в случае неурожая было чревато большим голодом. Здесь мы соприкасаемся с важным вопросом о влиянии случайных факторов, таких как неурожаи и эпидемии. Большие неурожаи случались на Руси в среднем каждые 6-7 лет [33], но они обычно не приводили
Нефедов С.А., Ч. Даннинг
к катастрофическому голоду, потому что, в силу давней традиции, крестьяне хранили запасы хлеба на случай неурожая. Запасы поддерживали устойчивость экономической системы, теперь же высокие налоги лишали крестьян возможности запасать хлеб, система становилась неустойчивой, и «случайные» факторы начали действовать. В 1567 -1568 гг. летописи отмечают неурожай и голод в центральных областях, причем цены на хлеб возросли 8-10 раз! В следующем году снова был неурожай и летописи снова отмечают «великий голод» [34].
4.0
3.5
3.0
2.5
2.0
1.5 1,0 0,5 0,0
Рис. 1. Динамика государственных повинностей в Бежецкой пятине (в пудах хлеба на душу населения) [35].
В 1570 г. следом за голодом пришла чума. В современной историографии считается, что большие эпидемии не приходят сами по себе, что они принимают катастрофический характер в условиях хронического недоедания и падения сопротивляемости организма. Таким образом, «случайный» эпидемический фактор также оказывается не вполне случайным [36]. Совокупное действие голода и чумы вызвало страшную катастрофу. «Это была одна из тех страшных эпидемий средневековья, которые возникали примерно один раз в сто лет и оставляли после себя почти полностью обезлюдевшие города и деревни», - писала Е. И. Колычева [37].
В условиях жестоких войн ослабление одного из противников побуждает других к наступлению, и такой «случайный» фактор, как опустошительное нашествие врагов,
тоже оказывается не случайным. Крымский хан Девлет-Гирей решил воспользоваться ситуацией, собрал огромное войско и пошел на Москву. В мае 1571 г. крымцы окружили в Москве русскую армию и сожгли осажденный город, в огне погибли сотни тысяч людей. Татары подвергли страшному опустошению весь Московский уезд и уезды, лежавшие южнее столицы [38].
Каковы были масштабы катастрофы? Наиболее подробные данные по этому вопросу предоставляют новгородские материалы. В Деревской пятине 1/3 обеж была заброшена из-за голода и мора, т.е. хозяева погибли; остальные бежали от царевых податей и правежей. В Водской пятине запустело 3/5 всех обеж, но неизвестно, сколько крестьян погибло, а сколько ушло в другие места. В одной из волостей Бежецкой пятины от мора и голода погибло 40% населения. В целом, по-видимому, можно говорить о гибели трети или даже половины населения [39].
Катастрофа резко изменила роль демографического фактора, и для того, чтобы прояснить последствия перемен, нам нужно обратиться к работам одного из создателей демографической теории Майкла Постана. М. Постан уделил особое место анализу экономических последствий «Черной смерти» XIV в., демографической катастрофы, имевшей примерно такие же масштабы, как российская катастрофа 1570-х гг.
По Постану, первым следствием появившегося в результате катастрофы недостатка рабочей силы является резкое возрастание реальной заработной платы (то есть платы, исчисленной в зерне). После Великой чумы реальная заработная плата в Англии возросла в 1,7 раза [40]. Аналогично, резкий рост оплаты монастырских работников в 1570-х гг. в России отмечался многими исследователями, причем Б.Д. Греков еще в 1920-х гг. предполагал, что оплата выросла вследствие нехватки рабочей силы [41]. Данные об оброках «детенышей» Иосифо-Волоко-ламского монастыря свидетельствуют, что реальная (и номинальная) заработная пла-
та после катастрофы 1570 - 1571 гг. возросла примерно в 2,5 раза [42].
По М. Постану, вторым признаком резкого сокращения численности населения является значительное уменьшение земельной ренты. В Англии нехватка рабочей силы привела к тому, что крестьяне и батраки стали передвигаться по стране в поисках лучших условий. Они отказывались занимать освободившиеся после чумы обремененные барщиной тяглые «вилланские» наделы, землевладельцы были вынуждены сдавать эти земли в аренду по пониженным расценкам, и арендная плата упала на 20-30% [43].
Мы видим аналогичный процесс и в России, здесь наблюдается резкое сокращение величины тяглого надела и распространение аренды по пониженным оброчным ставкам. Так же как в Англии, начался процесс интенсивного перемещения крестьян в поисках лучших мест. В итоге оброки в пересчете на хлеб уменьшились примерно вдвое [44].
Уменьшение оброков для оброчных крестьян шло параллельно уменьшению барщины в барщинных хозяйствах. Известно, что в первой половине XVI в. норма барщины составляла 1 десятину с выти в одном поле; в подавляющем большинстве известных случаев эта норма сохранялась вплоть до 90-х гг. Но количество дворов на выть за это время возросло в 2-3 раза - т.е. объем барщины в расчете на двор значительно уменьшился [45].
Таким образом, в период, последовавший за катастрофой 1570-х гг., уровень эксплуатации крестьян не увеличился (как утверждают некоторые историки), а, напротив, значительно уменьшился - в полном соответствии с демографической теорией.
Уменьшились не только подати, уплачиваемые землевладельцам, сокращение тяглых наделов привело к уменьшению крестьянских платежей в казну. Реальный размер податей, платимых с одного двора, сократился в 3-4 раза. В Новгородском уезде Шелонской пятины в 1573-1588 гг. реаль-
ные платежи крестьянского двора уменьшились в 5 раз! Казна опустела; сборы с новгородских земель к 1576 г. уменьшились вдвое, а к 1583 г. в 12 раз [46]!
Таким образом, катастрофа привела к резкому сокращению численности населения и коллапсу государства. Однако кризис на этом не закончился, так же, как в Англии и Франции XIV в., кризис продолжался долгое время после катастрофы. Описанные выше экономические последствия катастрофы привели к нарушению численного равновесия сословий. В то время как численность крестьян резко уменьшилась, число помещиков осталось прежним: поместья умерших в эпидемию были переданы их сыновьям или другим лицам по выбору властей. В результате, например, в Бежецкой пятине в середине XVI в. на одного помещика приходилось 26 крестьянских дворов, а в 1580-х гг.
- только 6,3 двора, и при этом, как отмечалось выше, оброки и барщина в расчете на двор значительно уменьшились. Многие дворянские поместья стояли пустыми, землю было некому обрабатывать; в московском уезде обрабатывалось только 7% помещичьей пашни, в Коломенском уезде - 25%. В Деревской пятине в начале 80-х гг. больше трети помещиков вообще не имели крестьян [47].
Таким образом, в то время как положение крестьян улучшилось, положение дворянства резко ухудшилось. Начавшийся еще до катастрофы кризис элиты резко обострился. Как отмечалось выше, последствия катастрофы могут быть сопоставлены с явлениями, наблюдавшимися в Европе после Великой чумы середины XIV в. М. Постан дал анализ воздействия демографического фактора на экономические процессы, теперь необходимо рассмотреть воздействие этого фактора на социальную сферу. Социальные последствия Великой чумы были чрезвычайно важными, и их изучению были посвящены работы многих авторов, в том числе исследования Э. Леруа Ладури, Р. Дюп-лесиса, Д. Кирби [48].
Нефедов С.А., Даннинг Ч.
Черная смерть привела к глубоким социально-экономическим переменам, но эти перемены имели различный характер в разных странах. В Англии к этому времени большинство населения составляли малоземельные и безземельные крестьяне, по существу, сельскохозяйственные рабочие, нанимавшиеся обрабатывать поля землевладельцев. Почувствовав благоприятную ситуацию, эти «рабочие» (laboratories) стали переходить с места на место в поисках хозяина, который предложит лучшие условия. В ответ власти прибегли к изданию законов против «наглости и корыстолюбия» работников.
По «статуту о рабочих» 1351 г они не должны были уходить из своей деревни, если в округе был наниматель, предлагавший им установленную статутом (существовавшую до катастрофы) плату. Позднее был издан закон о сыске беглых, а также определены правила, по которым рабочий мог уходить из родных мест только с письменного разрешения властей. Д.М. Петрушевский прямо называет эти законы закрепощением [49]. Эти попытки закрепощения столкнулись с возросшим самоуважением простолюдинов, с их надеждами повысить свой статус и привели к восстанию Уота Тайлера. Хотя восстание было подавлено, оно не позволило дворянству осуществить закрепощение работников. По мнению некоторых исследователей, причиной конечного успеха английского крестьянства было то, что крестьяне имели мощное оружие обороны -«Большой лук», стрела которого пробивала рыцарские латы [50].
Во Франции сеньориальная реакция также вызвала большое восстание, «жакерию», и также закончилась неудачей. Однако в других странах, там, где не было Большого лука - ситуация сложилась иначе. Крепостное право одержало победу в Каталонии, в Венгрии, в Пруссии, в Ливонии, на датских островах. В Ливонии прикрепление крестьян было оформлено в 1509 г., причем исследователи напрямую связывают этот факт с катастрофической нехваткой ра-
бочей силы, возникшей после страшного мора 1504 г. (тогда погибла половина населения страны) [51].
Наиболее важным для России был пример Польши: после побед Стефана Батория в России резко усилилась тенденция к преобразованиям по польскому образцу. В Польше - так же, как в Дании и в Венгрии -вопрос о крепостном праве был частью борьбы дворянства за политическую власть; он решался в ходе дворянских мятежей. После мятежа шляхты в лагере под Нешавой в 1454 г. король был вынужден утвердить так называемые «Нешавские статуты» - первую польскую конституцию. Шляхта завоевала свободу, но обратной стороной шляхетской свободы стало крестьянское рабство. Захватив власть, паны стали превращать крестьян в рабов. На исходе XVI в. крестьяне официально именовались «холопами», «сыновьями Хама». «Крестьяне - подданные своих господ, которые распоряжаются их жизнью и смертью», - писал папский нунций из Польши в 1565 г. [52].
Поражение в Ливонской войне побуждало Россию к заимствованию порядков победоносного противника - Польши. Диффузионный фактор толкал Россию к введению крепостного права. В этом же направлении действовал демографический фактор: поскольку рабочей силы не хватало, то, чтобы восстановить боеспособность войска, нужно было прикрепить крестьян к земле и к поместьям. Этого требовали и интересы казны: необходимо было поставить преграду уклонению от налогов, ведь платежи в казну сократились в несколько раз. «Такой впечатляющий, хотя и локальный во времени, успех крестьян в борьбе с податным гнетом... не мог не побудить власти к поискам экстренных мер, - отмечают В.М. Воробьев и А.Я. Дегтярев. - Главным из них являлось введение в середине 1580-х гг. «заповедных лет» [53]. Временный запрет «выхода» позволял помещикам увеличивать оброки до прежнего, бывшего до катастрофы уровня, и крестьяне не имели права уходить
от них. Это запрещение по сути было близко тем законам, которые приняло английское правительство после Великой чумы: как отмечалось выше, парламент запретил крестьянам уходить из своих деревень и обязал их работать за прежнюю плату [54].
Однако временное введение «заповедных лет» в отдельных районах не решало проблемы. Переходы крестьян продолжались, они уходили к тем землевладельцам, которые давали им льготы, - или на юг, или на юго-восток, на благодатные земли Черноземья и Поволжья [55]. В 1580-х гг. в южные степи устремились массы переселенцев; они возводили крепости и распахивали вокруг них целинные земли. Темпы колонизации были таковы, что за 4 года (1585
- 1589) размеры пашни в Тульском уезде увеличились более чем в 2 раза; в Каширском уезде к 1589 г. было распахано уже 2/3 всех земель, в Свияжском уезде - до 9/10 [56].
Итак, крестьяне продолжали уходить из дворянских поместий, и остановить бегство могло лишь полное и повсеместное запрещение крестьянских переходов, т.е. введение крепостного права. Его введение было вызвано отнюдь не усилением эксплуатации крестьян в результате роста потребностей «феодалов», наоборот, оно было вызвано тем, что положение крестьян изменилось к лучшему в ущерб положению дворянства.
Введение крепостного права можно объяснить совокупным действием демографического фактора и фактора диффузии, однако действие фактора диффузии распространялось и другие области социально-политических отношений. Военная сила Польши вызывала в высших сословиях московского общества стремление к подражанию полякам. Р. С. Скрынников отмечает, что московским боярам импонировали порядки Речи Посполитой, ограничивавшие королевскую власть в пользу магнатов [57]. У бояр была и другая причина выступать против Бориса Годунова: им было не выгодно закрепощение крестьян, владея большими вотчинами, они могли давать кресть-
янам льготы, и крестьяне уходили от мелкопоместных дворян к боярам. «Уложение о крестьянах» 1607 г. подчеркивает, что царь Федор прикрепил крестьян к земле «по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр» [58]. Демографический и диффузионный факторы инициировали раскол в элите, восстанавливая друг против друга бояр, дворянство и монархию.
Существовала еще одна сила, готовая вступить в борьбу. Как отмечалось выше, крестьяне уходили из центральных областей государства на черноземный Юг. На колонизируемых землях Юга обстановка была совсем иной, чем в Центре. Черноземная целина давала огромные урожаи - в 3, в 4, в 5 раз больше, чем в центральных районах; земли было так много, что писцы не могли наладить учет. Татарские набеги заставляли крестьян быть одновременно и воинами. Крестьяне селились вокруг крепостей, и многие из них числились в гарнизонах как «служилые люди по прибору»: «казаки», «стрельцы», «сторожи», «ездоки» [59]. Эти воины, которых можно обобщенно называть «казаками», отличались от дворян тем, что они были преимущественно пешими стрелками, вооруженными огнестрельным оружием; это была новая сословная группа, обязанная своим появлением «военной революции». Фактор технических инноваций менял структуру общества, и на арену выходила новая сила, которая вскоре заявила о себе.
Таким образом, накануне гражданской войны друг против друга стояли несколько социальных сил и групп: бояре, дворяне, крестьяне, казаки и монархия. Ситуация усугублялась влиянием еще одного, случайного по характеру, фактора, каким был династический кризис: пресечение династии резко ослабило авторитет монархии и уменьшило ее способность стабилизировать положение. Кроме того, династический кризис расколол некоторые социальные группы, в том числе дворянство, и дворян можно было видеть во всех враждующих армиях гражданской войны.
Нефедов С.А., Даннинг Ч.
Подводя итоги, можно констатировать, что социально-экономические и политические процессы второй половины XVI в. возможно в значительной степени объяснить действием трех факторов: демографического, диффузионного и фактора технических инноваций. Механизм действия каждого из этих факторов описывается в рамках известных теорий; он имеет общий характер и влечет за собой общие для всех стран социально-экономические последствия, выражаемые в определенном множестве явлений. В нашей модели мы полагаем, что совокупное действие нескольких факторов приводит к суперпозиции следствий и объединению соответствующих множеств явлений. Получаемое в результате такого объединения ожидаемое множество явлений сравнивается с реальной исторической картиной, и мера этого совпадения служит критерием пригодности модели.
Для периода реформ Ивана IV предлагаемая модель, как нам кажется, в общих чертах объясняет такие явления, как рост цен, недостаток свободных земель, низкий уровень реальной заработной платы, отсутствие роста населения, отмечаемое в некоторых районах, участившиеся голодные годы и эпидемии, уменьшение дворянских поместий, земельные споры помещиков с монастырями, антибоярские настроения дворянства, появление стрелецкого корпуса, укрепление поместной системы, рост налогов и их коммутация, проведение кадастра, формирование приказного аппарата, наступление самодержавия, попытки
частичной конфискации боярских земель, конфликт царя с боярами, введение опричнины, казни по восточному обычаю. В период катастрофы 1568-1572 гг. модель помогает объяснить сочетание голода, эпидемий и военного опустошения. В период после катастрофы посредством модели можно объяснить такие явления, как рост реальной заработной платы, распространение льготной аренды, уменьшение размера оброков и барщины (в расчете на двор), уменьшение налогов, финансовый кризис казны, оскудение дворянского сословия и падение его боеспособности.
В период, предшествующей Смутному времени, модель позволяет в общих чертах объяснить введение крепостного права, рост боярской оппозиции, конфликт между боярами и дворянством, появление новой социальной группы «казаков» и некоторые другие наблюдаемые явления. В итоге этого анализа становится возможным определить расстановку социальных сил накануне начала гражданской войны.
Конечно, в реальном историческом процессе всегда присутствуют случайные факторы, которые делают невозможным объяснение всех наблюдаемых явлений. Поэтому историку обычно приходится довольствоваться частичным объяснением исторического процесса. Возможно, что при дальнейшем исследовании будет предложена более совершенная объяснительная модель, однако в любом случае исследование начинается с простых моделей, учитывающих минимальное число факторов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Skrynnikov R. G. The Civil War in Russia at the Beginning of the Seventeenth Century (16031607): Its Character and Motive F orces // New Perspectives on Muscovite History. New York, 1993. P. 72; КолычеваЕ.И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 195 - 201;Маковский Д.Р. Развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве Русского государства в XVI веке. Смоленск, 1963. С. 32 - 33, 226, 278 - 279, 292, 320, 496 - 497; Smith R.E.F. Peasant Farming in Muscovy. Cambridge, 1984. Р. 107, 144 - 145, 226.
2. Dunning Ch. Russia’s First Civil War: The Time of Troubles and the Founding of the Romanov Dynasty. University Park, 2001.
3. См., например: КлючевскийВ.О. Сочинения. T. 3. M., 1957. C. 29 - 48, 51, 56-57, 60; Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI - XVII вв. СПб., 1910; Смирнов И.И. Восстание Болотникова 1606 - 1607 гг. Л., 1951.
4. См., например: КорецкийВ.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975. С. 364 - 366; Зимин А.А. В канун грозных потрясений. М., 1986. С. 209 - 211, 236 - 240; История крестьянства СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Т. II. М., 1989. С. 422 - 434.
5. СкрынниковР.Г. Россия в начале XVII века. Смута. М., 1988. СкрынниковР.Г. Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников. Л., 1988; Станиславский А.Л. Гражданская война в России. Казачество на переломе истории. М., 1990; Даннинг Ч. Была ли в России в начале XVII века крестьянская война? // Вопросы истории. 1994. №9. С. 21 - 34; Dunning Ch. Russia’s First Civil War...
6. Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII века. ; Скрынников Р.Г. Смута в России..
7. Станиславский А.Л. Гражданская война. ; Dunning Ch. Cossacks and the Southern Frontier in the Time ofTroubles// Russian History. 1992. Vol. 19. №1 - 4. С. 57 - 74.
8. Hellie R. Slavery in Russia, 1450-1725. Chicago, 1982. Р. 574 - 575; Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII века. С. 206 - 214, 249 - 251.
9. Perrie М. Popular Social-Utopian Legends in the Time of Troubles// The Slavonic and East European Review. 1982. Vol. 60. P. 221 - 43; Dunning Gh. Russia’s First Civil War. Ch. 7 - 8.
10. Даннинг Ч. Была ли. C. 31; Dunning Ch. Russia’s First Civil War. P. 116 - 117; Perrie M. Pretenders and Popular Monarchism in Early Modern Russia: The False Tsars of the Time of Troubles. Cambridge, 1995. P. 63, 87, 245 - 246.
11. Dunning Ch. Crisis, Conjuncture, and the Causes of the Time ofTroubles// Harvard Ukrainian Studies. 1995. Vol. P. 97 - 119; Dunning Ch. The Preconditions of Modern Russia’s First Civil War // Russian History. 1998. Vol. 25. №1 - 2. Р 119 - 131; idem. Does Jack Goldstone’s Model of Early Modern State Crises Apply to Russia? // Comparative Studies in Society and History. 1997. Vol.
39. N. 3. P. 572 - 592.
12. SkrynnikovR.G. The Civil War. P. 70, 73 - 74; Dunning Ch. Crisis. P 100 - 101; idem. Does Jack Goldstone’s Model. P. 576 - 579, 588 - 589; idem. Russia’s First Civil War. P 71 - 72.
13. Dunning Ch. Russia’s First Civil War. Ch. 1.
14. Goldstone J. Revolution and Rebellion in the Early Modern World. Berkeley, 1991.
15. Abel W. Agrarkrisen und Agrarkonjunktur in Mitteleuropa vom 13. bis zum 19. Jahrhundert. Berlin. 1935; Abel W. Crises agraires en Europe (XIIe - XXe siecle). Paris, 1973; PostanM. Some economic evidence of declining population in the later middle ages // The Economic History Review. Ser. 2. 1950. Vol. 2. № 3; Postan M.M. Essays on medieval agriculture and general problems of medieval economy. Cambridge, 1973; BraudelF, SpoonerF. Prices in Europe from 1450 to 1750 // The Cambridge Economic History of Europe. Vol. IV. Cambridge, 1967. P. 368 - 486; Ladurie, Le Roy E. Les paysans de Languedoc. T. 1 I -II. Paris, 1966; Chaunu P. La civilisation de l’Europe classique. Paris, 1966.
16. Goldstone J. Op. cit. P. 24 - 25.
17. Turchin, P. Historical Dynamics. Why States Rise and Fall. Priceton and Oxford, 2003. P. 118
- 127.
18. RobertsM. Essays in Swedish History. L., 1967. P. 195 - 225; DuffyM., The Military revolution and the state, 1500 - 1800. Exeter, 1980; DowningB. The Military Revolution and Political Change. Princeton, 1992. P. 3, 10 - 11, 56, 77 - 78.
19. Black C. E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. N. Y., 1966; Laue Th., von. The World Revolution ofWesternization. N. Y, 1987.
Нефедов С.А., Ч. Даннинг
20. Алексеев В.В., Нефедов С.А, Побережников И.В. Модернизация до модернизации: средневековая история России в контексте теории диффузии // Уральский исторический вестник. 2000. №5-6. C. 152-184.
21. Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Л., 1974. (далее - АИСЗР. Т. II) С. 32, 33, 42, 53, 67, 267, 287, 290; ТихомировМ.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 104; Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 86. Копанев А.И. Население Русского государства в XVI в.//Исторические записки. 1959. Т. 64. С. 237 - 244; КолычеваЕ.И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 64; Ивина Л.И. Внутреннее освоение земель в России в XVI в. Л., 1985. С. 233; ПрокопьеваЛ.С. «Хлебный бюджет» крестьянского хозяйства Белозерского края в середине XVI в. / Крестьянство и классовая борьба в феодальной России. Л., 1967. С. 102; Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада. Л., 1978. (далее - АИСЗР. Т. III.) С. 178. Табл. 60; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 3. М., 1989. С. 312.
22. Маньков А.Г. Указ. соч. С. 104; Колычева Е.И. Указ. соч. С. 172 - 174.
23. Нефедов С.А. О возможности применения структурно-демографической теории при изучении истории России XVI века // Отечественная история. 2003. №5. С. 65.
24. Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII века. Смута. М., 1988. С. 19.
25. Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. С. 76, 81.
26. Историографию вопроса см.: Зимин А.А. Указ. соч.
27. Нефедов С.А. Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние // Вопросы истории. 2002. №11. С. 40 - 41.
28. Абрамович Г.В. Государственные повинности частновладельческих крестьян северо-западной Руси в XVI - первой четверти XVII века // История СССР. 1972. №3. С. 79. Табл. 5.
29. Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. Т. 1. Смоленск, 1996. С. 265 - 266.
30. Нефедов С.А. Реформы Ивана III и Ивана IV. С. 43-45; Vernadsky G. On Some Parallel Trends in Russian and Turkish History // Transactions of Connecticut Academy of Arts an Sciences. 1945. Vol. XXXVI. P. 24 - 36.
31. Пигулевская Н.В., Якубовский А.Ю., Петрушевский И.П., Строева Л.В., Белениц-кий Л.М. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века. Л., 1958. С. 294.
32. Нефедов С.А. О возможности применения. С. 66.
33. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI века. Л. 1971. (далее - АИСЗР. Т. I). С. 37.
34. Цит. по: Скрынников Р.Г. Россия после опричнины. Л., 1975. С. 162.
35. Для построения графика использованы данные Г.В. Абрамовича: АИСЗР. Т. II. С. 23
- 27, табл. 5, 8, 9. Данные о населенности двора см. АИСЗР. Т. II. C. 185, табл. 151, С. 194, табл. 157.
36. Slicher van Bath B.H. The Agrarian History ofWestern Europe A. D. 500 - 1850. L., 1963. P. 88; Klapisch-Zuber C. Plague and family life // The New Cambridge Medieval History. Vol. VII. Cambridge, 2000. P. 130; История крестьянства в Европе. Т. II. М., 1986. С. 292.
37. Колычева Е.И. Указ. соч. С. 178.
38. Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 163; Колычева Е.И. Указ. соч. С. 182.
39. АИСЗР. XII. С. 65, 169, 191; Нефедов С.А. О возможности применения. С. 67
40. PostanM. Some economic evidence. P. 225, 233, 236.
41. Петров В.А. Слуги и деловые люди монастырских вотчин XVI века // Вопрос экономики и классовых отношений в Русском государстве XII - XVII веков. М.- Л., 1960.
С. 169; Шепетов К.Н. Сельское хозяйство в вотчинах Иосифо-Волоколамского монастыря/ /Исторические записки. 1948. Т. 18. С. 99; Тихомиров М.Н. Монастырь-вотчинник XVI века// Исторические записки. 1938. Т. 3. С. 159 - 160; Греков Б.Д. Очерки по истории хозяйства Новгородского Софийского Дома // Летопись занятий Археографической комиссии за 1923 - 1925 годы. Вып. 33. Л., 1926. С. 268, 270.
42. Нефедов С.А. О возможности применения. С. 68.
43. PostanM. Op. cit. P. 236-237; История крестьянства в Европе. Т. 2. С. 329.
44. Воробьев В.М., Дегтярев А.Я. Борьба русского крестьянства с податной политикой феодального государства в XVI - XVII вв. // Генезис и развитие феодализма. Л., 1985. С. 147
- 153; Шапиро А.Л. Указ. соч. С. 71 - 73; Корецкий В.И. Указ. соч. С. 49 - 50; Нефедов С.А. О возможности применения. С. 69 - 70.
45. История крестьянства СССР... С. 257; Тихонов Ю.А. Указ. соч. С. 159; Колычева Е.И. Указ. соч. С. 89 - 91.
46. Абрамович Г.В. Указ. соч. С. 80, 81; Воробьев В.М., Дегтярев А.Я. Русское феодальное землевладение от Смутного времени до конца петровских реформ. Л., 1986. С. 168.
47. Колычева Е.И. Указ. соч. С. 184; АИСЗР. Т. II. С. 71, 217.
48. LeRoy LadurieE. The French Peasantry 1450 - 1660. Oxford, 1987; Berm Y.-M. History of Peasant Revolts: The Social Origins ofRebellions in Early Modern France. Ithaca, 1990; Scott T. (ed.) The Peasantries ofEurope: From the Fourteenth to the Eighteenth Centuries. London, 1998; Duplessis R. S. Transitions to Capitalism in Early Modern Europe. Cambridge, 1997; Kirby D. Northern Europe in the Early Modern Period: The Baltic World 1492 - 1772. London, 1990.
49. ПетрушевскийД.М. Восстание Уота Тайлера. М., 1937. С. 259, 265, 292, 300.
50. Мортон А.А. История Англии. М., 1950. С. 101, 122.
51. Лиги Х.М. Закрепощение крестьян в Эстонии // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1961 г. С. 130.
52. Цит. по: История крестьянства в Европе. Т. III. С. 249 - 250.
53. Воробьев В.М., Дегтярев А.Я. Указ. соч. С. 168.
54. Колычева Е.И. Указ. соч. С. 30 - 31; Шапиро А.Л. Указ. соч. С. 87 - 88; Корецкий В.И. Указ. соч. С. 124, 150; Флоря Б.Н. Об установлении «заповедных лет» в России // Отечественная история. 1999. №5. С. 123.
55. Колычева Е.И. Указ. соч. С. 200.
56. Там же. С. 181 - 190, 200.
57. Скрынников Р.Г. Борис Годунов. М., 1983. С. 31.
58. Памятники русского права. Вып. 4. М., 1956. С. 586 - 587.
59. Корецкий В.И. Указ соч. С. 94; Dunning СК. Russia’s First Civil War. P. 77 - 78, 86 - 89.
