CC BY
55
РЕЦЕНЗИИ. ИНФОРМАЦИЯ
Т. ДАВЫДОВА, докт. филол. наук
В учебном пособии известного литературоведа Е.Б. Скороспеловой1 освещен огромный и в большинстве своем сложный материал - русская проза 1920-50-х гг. Ее ограничивающими вехами представлены два знаковых произведения века — «Петербург» А. Белого и «Доктор Живаго» Б. Пастернака, да и сама рецензируемая книга — значительная веха на научном пути автора, подводящая итоги сделанному в предыдущие десятилетия.
В своей разноплановой работе Е.Б. Скороспелова анализирует концепции З. Минц, Б. Гаспарова, Л. Си-лард, К. Кларк, Ю. Левина, Н. Малыгиной, И. Есаулова, Н. Дворцовой и других известных российских и зарубежных литературоведов, но прежде всего руководствуется собственными идеями, предлагая современные аналитические дискурсы.
Привлекают нетривиальные размышления о «неклассической» прозе, наследующей и развивающей традиции символизма и авангардизма, о литературе социалистического выбора, о писателях, вошедших в пантеон советских классиков, - как реалистах, так и тяготевших к «неклассическим» течениям. Ценно, что в центре исследования оказались наиболее важные произведения «неклассической прозы» 1920-30-х гг., ранее замалчивавшиеся либо анализи-
1 Скороспелова Е.Б. Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б.Пастернака («Доктор Живаго»). - М.: ТЕИС, 2003. -358 с. Разделы о «Молодой гвардии» А.Фадеева, о послевоенном колхозном романе и о романе возвращения написаны М. Руденко.
О русской прозе XX века
ровавшиеся неадекватно: «Чертухинс-кий балакирь» С. Клычкова, «Мы» Е. Замятина, «Зависть» Ю. Олеши, романы и повести М. Булгакова и А. Платонова, метатексты В. Набокова, Г. Газданова, А. Грина и многое другое. Скороспелова заново переосмысливает образы знакомых героев, по-новому прочитывает известные произведения, что побуждает и читателей смотреть на привычное «протеревши глаза».
«В образе Остапа Бендера предстала личность, одаренная интеллектуально, но лишенная каких-либо нравственных принципов...», — сказано на с.150. Бендер - интеллектуал? Скорее находчивый и одаренный плут, «потомок» персонажей авантюрного романа! Убедительно обоснована новаторская оценка романа Н. Островского «Как закалялась сталь» как героической саги, необычного варианта произведения о художнике и его романе и «Евангелия от Николая», чей герой выступает одновременно в ипостасях Христа и собственно евангелиста. Анализ произведений Пильняка, Олеши, Грина, Феди-на, Замятина относится к главным удачам книги. Но в последнем случае писатель одностороннее представлен преимущественно теоретиком авангарда.
Спорными могут показаться также включение этого «англичанина» (так называли Замятина в России), на творчество которого повлияли, помимо Ф. Достоевского и других русских писателей, Г. Уэллс, О. Генри, А. Франс, в «славянофильский» круг и полемика с распространенным взглядом на Замя-
156
Высшее образование в России • № 8, 2004
тина как на сторонника революционного типа развития общества. Но автор книги смело отбрасывает сложившиеся стереотипы.
Не ограничиваясь разбором отдельных текстов, Скороспелова прослеживает основные закономерности в развитии прозы. Одна из выявленных в книге закономерностей — присутствие в литературе советского периода 1920-х - начала 50-х гг. (проза Б. Пастернака) наследия Серебряного века. Не менее важная тенденция — «магический реализм» 1920-х гг., который в 1970-х гг. возродился у писателей-«деревен-щиков». Исследовательница правомерно связала «магический реализм» не с фольклорно-мифологическими повестями 1960-70-х гг. Ч. Айтматова, Ю. Рытхэу и других, как это делали раньше большинство литературоведов, а с прозой «новокрестьянских» писателей, в которой обилие тропов, ритмичность «служат цели магического воздействия на читателя» (с.73). Она дала заслуженно высокие оценки произведениям Клычкова, Клюева, Есенина за философичность, связь с русским фольклором, поэтичность.
В пособии интересно проанализированы универсальные формы изображения в «неклассической» прозе 1920-1950-х гг. — неомифологизм, орнаментализм и мотивная основа повествования, разные средства фантастики, авангарда, сатиры и карнавализа-ции жизни. Сквозь призму неомифо-логизма трактуются как два варианта единого художественного текста в прозе 1930-х гг. «Евангелие от Булгакова» в романе «Мастер и Маргарита» и синтез библейских понятий и мотивов с коммунистическим мифом в «Чевенгуре», «Котловане» и «Счастливой Москве» Платонова.
Важна для адекватного понимания литературы социалистического выбора (А. Фадеев, Д. Фурманов, Н. Ост-
ровский, Ф. Гладков и др.) созданная ею идеомифология, главное в которой — миф о создании нового мира. Данный раздел и в свете сегодняшних представлений тоже весьма интересен. Но, отбросив современный термин «социалистический нормативизм», ибо он не учитывает мифологизацию как специфическую природу пересоздания действительности в литературе того времени, Скороспело-ва оперирует понятием «социалистический реализм», привычным, но тоже не слишком подходящим. Ведь, как утверждает сама исследовательница, «среди творцов советского Космоса были ... и писатели-авангардисты» (с.248), явно чуждые тому жизнеподо-бию, что лежит в основе реализма. Видимо, научное осмысление литературы социалистического выбора еще не закончено и будет продолжено в дальнейшем.
В книге правомерно большое внимание уделено орнаментализму, давшему блестящие результаты в 1920-1930-е гг. в «лирических эпопеях» Бабеля, Серафимовича, Лавренева, Малышкина и Вс. Иванова, которые предлагали геро-ико-трагическую модель революционного состояния мира. Скороспелова смотрит на эти произведения и под иным углом зрения, убедительно соотнося с авангардом «Конармию», в которой видит гротескное сопряжение героического с комическим. Орнаментальная проза и возникшая на ее почве структура повествования (произведения Набокова и Булгакова), связанные со сферой поэтического мышления, выступили как альтернатива естественнонаучному рационализму XX века (с.86).
Один из наиболее увлекательных литературоведческих «сюжетов» книги относится к фантастике. Ценно, что найдена ее философская основа в идеях русских космистов и близких им
Рецензии. Информация
157
мыслителей русского религиозного возрождения. Впечатляет показанное исследовательницей богатство фантастики 1920-30-х гг. — научной (В. Обручев, А. Беляев и другие), социальной («Аэлита» А. Толстого), утопической и антиутопической. «Пролеткультовская» (А. Богданов, А. Гастев) и крестьянская (А. Чаянов) утопии представлены как два характерных для эпохи подхода к оценке состояния мира -претензии на преображение действительности, с одной стороны, и стремления сохранить традиционные нормы и формы жизни, с другой. А воображаемая Гринландия, тоже похожая на утопию, — средоточие духовных ценностей, Мечты в прозе неоромантика Грина.
Хотя антиутопия и возникает в литературе в споре с утопическими идеями, их общее определение: «произведения, представляющие собой анализ гипотетической социальной структуры, фантастической реальности как реализованной мечты человечества о счастье» (с.90), - неполно. Не отраже-
но в данной формулировке то, что антиутопист, в отличие от утописта, восторгающегося созданным им идеальным миром, не принимает изображенный им кошмарный мир. Поэтому, анализируя классическую антиутопию «Мы» и «стереоскопически» полно выявляя неоднородность ее жанра, автор пособия порой немотивированно называет роман утопией.
Стремление охватить в пособии все основные прозаические произведения 1920-50-х гг. порой ведет к скороговорке. Бегло сказано об экзистенциальной модели мира в творчестве прозаиков 1930-х годов, всего две (!) страницы из 357 страниц текста книги отведено для анализа творчества Пришвина. А между тем оно, насыщенное сложнейшими философскими и художественными исканиями, заслуживает большего внимания. Хочется пожелать, чтобы подобные лакуны были ликвидированы в новом издании этой в целом очень нужной и этапной для исследования истории русской литературы XX века книги.
И. ЗАДОРОЖНЮК, доцент
Конференция «Международное сотрудничество в области профессионального образования. Новые технологии в условиях непрерывного образования» проходила 19-21 апреля 2004 г. в Институте управления правительства Москвы, получившем статус университета. Ее открытие состоялось в зале Церковных соборов храма Христа Спасителя при участии представителей Госдумы, правительства Москвы, институтов РАН.
На конференции выступили прези-
Образование без границ
дент Педагогического общества России И.В. Бестужев-Лада, академик РАН П.А. Николаев, заместитель директора Института социологии РАН Д.Л. Константиновский, ректор Московского госуниверситета управления Т.В. Ужва, гости из регионов и из-за рубежа.
Ахренов В.Н. (начальник Управления непрерывного образования Московской области): «Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года», рассматривая
