CC BY
44О роли права справедливости в регулировании трастов
Светлана Колесникова
настоящая статья представляет собой результат осмысления автором теоретической проблемы восприятия траста российским правом. Будет ли препятствием для такого восприятия отсутствие права справедливости, являющегося особой отраслью права, регулирующей трасты в английской системе права? Какие виды траста приемлемы для адаптации и посредством какой правовой конструкции? Предваряя ответы на поставленные вопросы, автор исследует становление и развитие права справедливости, его роль в регулировании различных видов трастов на современном этапе, а также перспективы развития в будущем. Анализ функций права справедливости, его максим, доктрин, средств защиты позволяет автору сопоставить их с механизмами правового регулирования, действующими в российской системе права.
^ Траст; право справедливости; общее право; максимы права справедливости; восприятие траста; системы права; трастовый фонд
Глобальный экономический кризис, как и любое явление, влечет не только негативные последствия. Мировое сообщество приближается к той точке в своей истории, с которой начинается новый виток эволюционного развития. Проявляется отмеченный Гегелем основной закон диалектики — отрицание отрицания. Учитывая глобальность явления, мы получили уникальную возможность протестировать осуществляемое правовое регулирование на предмет его эффективности. Государства и их системы права, словно борцы за выживание, проявят силу или слабость. Вперед вырвется наиболее приспособленный к сложным условиям.
Кризис убедительно подтвердил интеграцию России в мировую экономику. Однако глобальная интеграция влечет потребность в унификации и гармонизации права. Располагает ли Россия в достаточной степени унифицированным правовым инструментарием, чтобы обеспечить гармоничное регулирование новых экономических отношений?
Удержать инвестиции без надежного правового обеспечения финансовой безопасности инвестиционной деятельности невоз-
можно. К сожалению, стремительное бегство капитала из России в последние месяцы 2008 года свидетельствует о некомфортности создаваемого российским правом климата для сохранности активов. Можно полагать, что выведенные из оборота деньги переживают трудные времена в швейцарских банках или «в оффшорном налоговом раю — обычно это остров, где банки превосходят числом местных жителей1.
Кризис выявит институты, способные не только обеспечить сохранность активов, но и стимулировать их вовлечение в экономический оборот. Перед юридической наукой стоит задача определить наиболее перспективные с точки зрения обеспечения экономического подъема правовые механизмы.
Есть основания полагать, что наилучшим образом сохранятся и продуктивно заработают активы, обеспеченные трастовыми нормами. Траст защищает имущество от кредиторов учредителя, доверительного собственника, а в случае установления защитного вида траста — от кредиторов бенефициара, предоставляет бенефициару преимущественное право удовлетворения требований перед третьими
лицами в случае банкротства трасти. Траст обеспечивает непрерывность управления имуществом, поскольку для его действительности не имеют значения такие факты, как смерть учредителя, признание его недееспо-собнособным, осведомление учредителя о нарушении траста (если учредитель не является бенефициаром). Смерть или недееспособность доверительного собственника также не влияют на продолжение существования траста — должность доверительного собственника может занять другое лицо2. Указанные свойства обеспечивают гибкость и более высокую экономическую эффективность трастов по сравнению со схожими институтами гражданского права.
Траст был введен в российское право по английскому образцу Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 года № 2296 «О доверительной собственности (трасте)»3, но затем законодатель от него отказался при принятии Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), и траст уступил место институту доверительного управления имуществом. Последний также был разработан под влиянием английской концепции траста. К сожалению, в результате переработки траста его преимущества не сохранились.
В ходе дискуссии, обострившейся в связи с подготовкой и принятием ГК РФ, ведущие российские правоведы возражали против восприятия траста российским гражданским правом, указывая на ряд препятствий к этому. Предметом рассмотрения в настоящей статье является одно из них — отсутствие в российской правовой системе права справедливости, присущего английскому праву.
Подчеркивая, что доверительная собственность является элементом особой ветви английского права — права справедливости — неизвестной континентальным системам, в том числе и российской, В. А. Дозорцев указывает, что доверительная собственность «попросту неработоспособна вне соответствующей правовой системы»4.
Н. Д. Егоров полагает, что в отсутствие права справедливости защитить интересы учредителя от злоупотреблений со стороны доверительного собственника практически невозможно5.
Е. А. Суханов, в свою очередь, замечает: «Взаимоотношения учредителя траста и управляющего предполагают высокую сте-
пень доверия, отвечающего неким представлениям о справедливости (equity), которыми руководствуются суды при разрешении возникающих споров... Такие представления о справедливости выработаны особой ветвью прецедентного права — "правом справедливости" (law of equity), обычно противопоставляемым "общему праву" (common law)»6.
За прошедшее после введения в действие ГК РФ время появились научные работы зарубежных авторов, свидетельствующие об успешном восприятии траста не только смешанными правовыми системами, но также юрисдикциями романо-германского (гражданского) права. В связи с этим возникает ряд вопросов. Сохраняет ли актуальность создаваемое отсутствием права справедливости препятствие к восприятию траста? Какие виды траста проникли в юрисдикции, регулирующие отношения собственности на основе гражданского права, но не имеющие права справедливости? Препятствует ли отсутствие права справедливости восприятию российским гражданским правом таких видов траста?
В поисках ответа на данные вопросы сначала необходимо определить, выполняет ли право справедливости в регулировании современных трастов такие функции, которые в настоящее время не могут быть исполнены в российской системе права.
Российские авторы не оставили без внимания историю развития траста и права спра-ведливости7. Выделим наиболее значимые моменты развития английского права справедливости с учетом его роли в современном регулировании трастовых отношений.
Возникновение и развитие права справедливости
Зарождение права справедливости связывают с институтом доверительной собственности (траста), предшественником которого являлся use. Применение use «влекло передачу правового титула лицу, которое должно было содержать собственность в пользу другого лица»8.
В эпоху феодализма земля интересовала королевских юристов и суды с точки зрения не экономического, а только политического значения, поскольку формирование профессионального войска и обязанность служить
королю на войне и в совете основывались на владении феодальных ленников землей или, как говорили, на «испомещении» их на земле9.
Король даровал своим сторонникам земли в держание, наделяя их правами на нее, а именно пожизненным правом и наследуемым правом, которое могло длиться до тех пор, пока одаряемый имел наследников, способных нести службу королю. Право не могли унаследовать женщины и несовершеннолетние дети. Подобное держание также налагало обременения в виде уплаты обязательных платежей10.
Для защиты нарушенного права на землю его обладатель должен был обратиться с иском в суд общего права, что требовало его нахождения на территории Англии. Средневековый рыцарь, собираясь в крестовый поход, передавал свое право на землю другу или нескольким друзьям, либо священнослужителю для держания в пользу рыцаря, его супруги и детей до его возвращения, а в случае, если рыцарь погибнет (или не вернется в течение 10 лет) — в пользу указанного рыцарем сына. Подобный порядок отчуждения земли также позволял рыцарю передать землю иному лицу, помимо законного наследника, которым являлся старший сын11.
Механизм use также использовался монахами, давшими обет бедности, и церковными учреждениями, которые не могли нести воинскую службу, но нуждались в земле.
Поскольку подобные отношения являлись фидуциарными, не регулировались общим правом, права бенефициара не защищались судами. По мере распространения и роста влияния доверительной собственности на экономический оборот государство в лице Канцлера было вынуждено по справедливости обеспечить защиту прав бенефициаров, пострадавших в результате злоупотребления доверительным собственником оказанным ему доверием.
В те времена существовала традиция подавать прошение королю и его совету с просьбой о помощи в случаях, когда суды общего права не предоставляли средства защиты. Обиженный истец умолял короля или его совет о специальном, не предусмотренном общим правом средстве защиты. Канцлер был членом этого совета, и ко времени правления Эдварда I (1272—1307) подача ходатайства
именно ему для рассмотрения стала обычным делом. Канцлер также был духовным наставником короля и его судом совести. Совесть и справедливость должны были устанавливать правила, а не юридическая техника12.
К концу XIV столетия Канцлер стал обязывать доверительных собственников, злоупотребивших оказанным им доверием, к исполнению use по чести и справедливости. Наряду с общим правом, по которому правовой титул на переданное в use имущество принадлежал доверительному собственнику, стало развиваться создаваемое практикой Суда Канцлера право справедливости, признающее право собственности бенефициара на то же имущество. Это привело к современному «различию между правом на недвижимость и на выгоды от нее, основанным на общем праве, с одной стороны, и правами на недвижимость, основанными на праве справедливости, — с другой»13.
Вследствие принятия в 1535 году Парламентом закона, именуемого «Statute of uses», use трансформировался в траст. К концу XVII столетия в результате практики канцлеров сложилось признаваемое современными юристами право о трастах.
По замечанию выдающегося историка английского права Мейтланда, use выполнял функцию изгороди, за которую не могло заглянуть общее право14.
Суд Канцлера был учрежден при Вестминстере в 1430 году, но первые официальные сообщения о принятых им решениях стали издаваться не ранее 1660 года. Однако Суд Канцлера все еще оставался судом по типу ad hoc, не воспринимал концепцию прецедентов15 и был «судом совести», в котором решение принималось с учетом конкретных обстоятельств каждого дела. В отличие от формализма производства в судах общего права, где нередко исключалась возможность заслушать свидетелей (например, если спор вытекал из оформленного в письменном виде договора), в Суде Канцлера решение принималось только после тщательного выяснения всех обстоятельств дела, заслушивания сторон и свидетелей.
Как отмечал Мейтланд, в XIII и XIV столетиях Канцлер, вероятно, не расценивал себя в качестве управляющего новым массивом права16. Он оказывал помощь или отказывал в ней не в соответствии с каким-либо
прецедентом, а руководствуясь собственными убеждениями о праве или неправомерности, исходя из существа представленного перед ним дела, что позволило Селдону сказать: «Право справедливости — "плутоватая" вещь. Для закона мы имеем меру... право справедливости определяется совестью Канцлера, и насколько она шире или уже, настолько и право справедливости. Это все равно, что сделать стандартом меры длину ступни Канцлера»17.
Лорд Элдон, занимавший должность Канцлера в начале XIX века и признанный одним из выдающихся юристов права справедливости, по поводу этого высказывания заметил: «Ничто не причинило бы мне большую боль после ухода с этого поста, чем воспоминание о том, что я возразил что-либо против упрека, что право справедливости в этом суде изменяется со ступней Канцлера»18.
Благодаря усилиям канцлеров, каждый из которых с 1672 года был юристом, в период с 1673 года по 1827 год право справедливости превратилось из юрисдикции, основанной на личном вмешательстве Канцлера, в систему установленных норм и принципов, образовав отрасль права, которая до вступления в силу Акта о судопроизводстве 1873 года применялась и регулировалась Судом Канцлера19.
Максимы права справедливости
Правила, которые веками развивались канцлерами при рассмотрении дел, принято называть максимами права справедливости. По своей природе это общие руководящие принципы.
Максимы права справедливости формулировались для судей и, по сути, являются правилами, регулирующими порядок создания норм права, поскольку единственным источником права, признаваемым правом справедливости, является судебная практика20.
В этом существенное отличие принципов права справедливости от принципов, действующих в континентальной системе права. Максимы не подлежат обязательному применению в каждом деле, суд использует их по своему усмотрению, если сочтет это необходимым с учетом обстоятельств конкретного дела. Российский исследователь английского права А. К. Романов справедливо выделяет принцип права справедливости, согласно ко-
торому решения в суде права справедливости принимаются по усмотрению суда, а не на основании абстрактных норм общего права21.
Как отмечает А. Хадсон, полезным средством для понимания целей права справедливости может служить концепция справедливости Аристотеля, согласно которой судья может игнорировать норму права, если ее буквальное применение способно привести к несправедливости, не входившей в намерение законодателя. Английские суды никогда не выражали приверженности философским идеям, однако, по мнению А. Хадсона, можно полагать, что ядром принципов английского права справедливости является симпатия философской традиции, в соответствии с которой суд принимает во внимание совесть ответчика в каждом конкретном деле22.
Рассмотрим максимы, представляющие интерес для нашего исследования.
1. По праву справедливости ни одно правонарушение не должно остаться безнаказанным. Суть этой максимы заключается в том, что право справедливости вмешается с целью защитить право, которое не может быть защищено по общему праву23. В этом проявляется назначение права справедливости — не позволить уйти от ответственности тому, кто поступил несправедливо, даже в том случае, если поведение обидчика не влечет ответственность по общему праву. Примером действия данной максимы является предоставление защиты бенефициарам траста.
2. Право справедливости соответствует общему праву. Английские авторы, комментируя данную максиму, указывают, что право справедливости не может отступать от права, выраженного в законах, при этом оно не противоречит нормам общего права. Таким образом, права по праву справедливости должны соответствовать правам по общему праву24. Действительно, не отрицая права собственности доверительного собственника на имущество траста, суд по справедливости обязывал его исполнить условия траста.
Как полагает М. Люпои, «ключ к правильному переводу рассматриваемой максимы заключается в слове "follows", которое необходимо переводить как "имитирует", но не «соответствует». Право справедливости имитирует общее право, поскольку оно моделирует свои нормы на основе его норм25.
Представляется, что обе версии перевода не искажают суть максимы, учитывая, что по праву справедливости требование может быть заявлено, если в общем праве отсутствует норма, позволяющая защитить нарушенное право. Однако, принимая решение по праву справедливости, суд не может создавать или изменять права, установленные общим правом. Право справедливости действует как «замазка для щелей» (gap-filler)26, устраняя пробелы в общем праве.
При определенных обстоятельствах право справедливости позволяет принять решение вопреки действующей норме статутного или общего права. Примером является доктрина секретного траста, действующая в обход Акта о завещаниях 1837 года. При учреждении секретного траста учредитель составляет завещание на имя доверенного лица под обещание последнего передать полученное по завещанию имущество указанному учредителем бенефициару. Такой вид траста часто использовался для обеспечения незаконнорожденных детей и любовниц. В случае нарушения доверительным собственником условий секретного траста суд по праву справедливости принуждает к исполнению неформального соглашения, несмотря на то что это противоречит нормам статута27.
В данном случае также проявляется действие следующей максимы.
3. Право справедливости не позволяет закону становиться орудием мошенни-чества28. М. Люпои полагает, что в данной максиме наилучшим образом видно значение разницы между писаным правом и правом справедливости. Примеры действия максимы можно найти в специфике понятия «мошенничество» по праву справедливости. По мнению М. Люпои, писаное право, формально принимаемое парламентом, подвержено влиянию внутреннего ограничения каждый раз, когда призвано действовать в сфере права справедливости; кроме того, право справедливости — это система, основанная на совести. Ученый оспаривает традиционный взгляд на право справедливости как на приложение к общему праву, полагая, что общее право и статутное право обычно должны конкурировать с правом справедливости. По его мнению, эта конкуренция порождена неустранимым различием между правом справедливости, общим и статутным правом. «Право
справедливости не только не является «приложением» (хотя вначале оно искусно представляло себя как таковое), но и, как признано самим законодателем, должно быть комбинацией принципов и норм, которые обычно не могут быть спроецированы на законы, исходящие от законодателя. Напротив, законодатель часто указывает на формальное обращение за помощью к нормам права справедливости и притупляет конкуренцию, ограничивая свои собственные полномочия в пользу права справедливости»29. Здесь же М. Люпои указывает, что эволюция современного английского права в области формы создания траста является весомым доказательством данного утверждения.
4. Кто ищет справедливость, тот должен поступать справедливо. Данная и последующая максимы относятся к оценке совести истца. Истец, который обращается за защитой по праву справедливости, должен быть готов действовать справедливо по отношению к ответчику. Заявление о выдаче судебного запрета не будет удовлетворено, если истец не способен выполнить собственные будущие обязательства30, например по возмещению судебных расходов. Если обе стороны контракта отказываются от исполнения своих обязательств, истцу будет отказано в исполнении обязательства в натуре, поскольку он не намерен исполнить собственные обязательства31.
5. Тот, кто идет за справедливостью, должен идти с чистыми руками. В отличие от предыдущего данный принцип относится не к будущему, а к предыдущему поведению истцов. Арендатор не может получить исполнение в натуре обязательства из арендного договора, если уже сам нарушил свои обязательства32; покупатель не может обратиться за защитой, если он использовал в своих интересах неграмотность продавца33. Однако для суда не имеет значения общее поведение истца, не связанное с предметом спора. Например, в деле Арджил (герцогиня) против Арджил (герцог)34 факт, что прелюбодеяние жены привело к слушаниям о разводе, не был признан основанием для отказа в выдаче судебного запрета на публикацию конфиденциального материала. Как указал суд, ее прелюбодеяние не позволяло супругу «передавать беспрепятственно самые близкие признания более ранних и более счастли-
вых дней»35. Директору компании, совершившему против данной компании преступление в сфере траста, отказано в предоставлении средства защиты по праву справедливости в отношении причитающейся ему заработной платы36.
6. Если права справедливости равны, общее право преобладает.
7. Если права справедливости равны, первое по времени преобладает.
Общее право будет применяться в том случае, если стороны имеют равные права по праву справедливости, например, если они намеревались купить вещь за одну и ту же цену у лица, оказавшегося мошенником37. Если в общем праве отсутствует норма, регулирующая спорное правоотношение, защиту по праву справедливости получит то право, которое возникло по времени раньше38, то есть в приведенном примере это право покупателя, которого мошенник обманул первым.
8. Промедление аннулирует право по праву справедливости. Принцип исходит из того, что право справедливости помогает бдительному, но не ленивому и лежит в основе доктрины просрочки, согласно которой сторона, проспавшая свои права, не может получить защиту по праву справедливости39. Если в рассмотренном выше примере первый обманутый покупатель обратится в суд значительно позже второго, то ему может быть отказано в предоставлении защиты.
Доктрина просрочки продолжает применяться к тем требованиям по праву справедливости, которые находятся вне сферы действия Закона об исковой давности 1980 года, например к требованию о признании недействительной покупки трастовой собственности доверительным собственником40.
9. Право справедливости не помогает волонтеру. Под термином «волонтер» здесь понимается лицо, которое не имеет права, основанного на контракте, действительном трасте или положениях закона. Например, не может рассчитывать на защиту по праву справедливости лицо, которому пообещали подарить букет цветов, если это не предусматривалось контрактом или учрежденным трастом41.
10. Право справедливости исходит из того, что у лица есть намерение выполнить обязательство. Если лицо обязано совершить определенное действие, но совер-
шает другое, которое может быть расценено как надлежащее исполнение обязательства, то последнее признается исполненным. Например, если должник оставляет наследство своему кредитору (в количестве, по крайней мере, равном долгу), то это рассматривается как выплата долга. Если предположение не будет опровергнуто, кредитор не сможет, приняв наследство, предъявить иск о взыскании долга42.
11. Право справедливости расценивает как сделанное то, что должно было быть сделано. Если имеется подлежащее исполнению в натуре обязательство, право справедливости рассматривает стороны как уже находящиеся в положении, в котором они были бы после исполнения обязательства. Контракт в отношении земли подлежит исполнению в натуре, если он заключен в письменном виде или частично исполнен43.
12. Право справедливости - это равенство.
Если два или более лица имеют право собственности на один объект, то по принципу права справедливости надлежит произвести раздел в равных долях, если нет основания для иного порядка раздела. Примером действия этого принципа может служить право на супружескую собственность. Если обе стороны прямо или косвенно внесли существенные вклады в приобретение собственности, то право справедливости рассматривает их как имеющих одинаковые права, а не устанавливает точный размер вкладов, если не имеется иных оснований44.
13. Право справедливости придает значение намерению, а не форме. В первую очередь оно смотрит на суть45. Например, траст считается созданным, даже если само слово «траст» не использовалось учредителем46, поскольку для его создания имеет значение выражение намерения учредителя создать траст.
14. Право справедливости действует в отношении конкретного лица. Личная природа юрисдикции иллюстрируется фактом, что отказ выполнить приказ о совершении определенных действий или судебный запрет является неисполнением распоряжения суда и наказывается тюремным заключением, но при условии, что ответчик находится в пределах юрисдикции, даже несмотря на то, что спорная собственность под нее не подпа-
дает47. В английском деле Пенн против лорда Балтимора48 ответчику приказано исполнить в натуре обязательство по определению земельных границ в штатах Пенсильвания и Мэриленд49.
Средства защиты по правусправедливости
Право справедливости существенно расширяет круг средств защиты, предоставляемых общим правом, но все они применяются исключительно по усмотрению суда с учетом максим права справедливости. При этом средство защиты по праву справедливости может быть использовано и для защиты прав по общему праву.
Итак, основными средствами защиты по праву справедливости являются судебные запреты, исполнение в натуре, ректификация и аннулирование50.
Принуждение истца к исполнению обязательства в натуре возможно только по праву справедливости, поскольку обычной формой защиты по общему праву является возмещение убытков истцу, доказавшему свое право. Исполнение обязательства в натуре позволяло избегать несправедливости, возникающей в результате того, что состоятельный обидчик мог откупиться, фактически не исполнив обязательство.
Судебные запреты могут быть выданы как на стадии предварительного разбирательства дела (предварительный запрет), так и после того, как суд выслушал стороны и определил их права и обязанности (бессрочный запрет). Запрет может возложить на лицо обязанность совершить какое-либо действие либо воздержаться от его совершения.
Наибольшее внимание цивилистов привлекли судебный запрет Марева и приказ «Антон Пиллер», получившие название от дел, при рассмотрении которых они впервые были применены. Судебным запретом Марева ответчик был ограничен в возможности распоряжаться денежными средствами, находящимися на банковском счете, с целью обеспечения исполнения требований истца о взыскании долга и возмещении морального вреда.
Приказ «Антон Пиллер» был выдан по иску о защите авторских прав и обязывал ответчика предоставить юристу компании-ист-
ца возможность войти в служебные помещения компании-партнера, осмотреть их и изъять соответствующую документацию, необходимую для доказательства нарушения авторских прав. Приказ выдается без вызова в суд ответчика, что создает эффект внезапности проверки, исключает возможность уничтожения доказательств. Данный вид запрета, созданный судебной практикой в 1976 году, в последующем был закреплен в статье 7 Акта о гражданском судопроизводстве 1997 года51. Таким образом, можно увидеть некоторое сходство со средствами защиты, применяемыми в системах континентального права, в том числе со средствами обеспечения иска, используемыми российскими судами на основании норм главы 13 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Как отмечает М. Люпои, судебный запрет Марева и приказ «Антон Пиллер» «привлекли внимание компаративистов во всем мире отчасти потому, что они являются открытиями процедурной техники, хорошо известной в цивильном праве. Они подобны французскому sequester и приказу стороне в деле представить документы, однако подобное сравнение неудачно, во-первых, потому, что regu-lae52, сформулированное судебной практикой в отношении этих двух форм защиты, взаимодействует с максимами права справедливости и, во-вторых, потому, что средства защиты исключительно дискреционные»53.
Еще одним средством защиты по праву справедливости является ректификация, позволяющая исправить техническую ошибку в договоре или ином юридическом документе.
Аннулирование договора может быть произведено судом по заявлению одной из сторон, например, когда местонахождение другой стороны неизвестно.
Бенефициара английского траста также защищают такие доктрины права справедливости, как преследование собственности, конструктивные и результативные трасты.
Доктрина преследования доверительной собственности
В случае нарушения траста защита бенефициара не ограничивалась возможностью персонального иска против доверительных собственников. Бенефициар наделялся правом «преследовать» доверительную собствен-
ность или доходы от нее при ее переходе к различным приобретателям до тех пор, пока можно было идентифицировать объект собственности. «Преследование» доверительной собственности влечет два важных последствия. Во-первых, это позволяет закрепить имущество в исключительную пользу бенефициаров, предоставляя им при банкротстве доверительного собственника преимущество перед его кредиторами в соответствии с общим правилом отделения трастового имущества от личного имущества доверительного собственника. Во-вторых, в случае преобразования имущества траста (например, денег в недвижимость) новое имущество по справедливости принадлежит истцу54. На требования такого рода, основанные только на праве справедливости, распространяется общий принцип, согласно которому требование не может быть заявлено против собственника по общему праву, который честно приобрел свою собственность за встречное удовлетворение с соблюдением надлежащей осторож-
ности55.
Во избежание концептуального недопонимания данного института следует учитывать, что в случае частного выраженного траста последствием преследования имущества является не обязательность передачи легального права собственности бенефициару, а обязанность приобретателя исполнять определенные учредителем условия траста. Сам по себе факт нарушения траста не наделяет бенефициара правом завершить траст и стать законным собственником имущества. Если бенефициар по условиям траста имел право на получение ежемесячных платежей, то именно это право и следует за доверительной собственностью.
Доктрина конструктивного и результативного трастов
Конструктивные и результативные трасты возникают из правил справедливости и устанавливаются против воли ответчика в результате судебного решения при отсутствии письменного волеизъявления учредителя о создании траста. Посредством конструктивного траста осуществляются требования права справедливости в основном о распределении имущества и недопущении мошенничества. При установлении результативного
траста учредитель сохраняет право на имущество, которое он бы не имел в ином случае. Лицо, осуществляющее деятельность фидуциарного характера, является конструктивным трасти любой прибыли, полученной им ненадлежащим образом вследствие осуществления своей деятельности. Это правило исторически дало начало современной теории конструктивных трастов. Создание конструктивного траста производит эффект сегрегации активов от патримонии конструктивного трасти с тем, чтобы его кредиторы не могли претендовать на эти активы, и налагает обязанности конструктивного трасти. Существует множество ситуаций, при которых устанавливается конструктивный траст56, например, когда одно лицо неосновательно обогащается за счет другого или когда сделка заключена с пороком воли. Лицо, получившее взятку, признается конструктивным трасти полученной им суммы.
Конструктивный траст не предполагает наличия у трасти обязанности управления. Кроме того, он не является трастом, длящимся в течение заметного промежутка времени; скорее, это пассивный временный траст, в котором единственная обязанность трасти состоит в том, чтобы передать титул и владение бенефициару. Право на конструктивный траст — это альтернативное средство защиты. Обиженная сторона может выбирать между трастом и другим средством по общему праву или по праву справедливости. Она имеет право на конструктивный траст со времени начала неправомерного владения и является бенефициаром траста только с даты, которая указана в решении суда, но может предпочесть не использовать траст в своих интере-сах57.
Шотландский исследователь трастов Г. Греттон справедливо заметил, что экономические факторы имеют значение для адаптации только выраженного траста, но ни в коем случае не конструктивного, указывая на концептуальную непоследовательность конструктивных трастов и отсутствие ясности в их регулировании58.
Дискуссия о слиянии общего права и права справедливости
Актами о судопроизводстве 1873 и 1875 годов вместо судов, действующих в соответствии с
нормами общего права, и судов, к исключительной компетенции которых относилось применение права справедливости, был создан единый Высокий суд судопроизводства, все судьи которого наделялись полномочием применять и общее право, и право справедливости. При этом законодатель предоставил приоритет праву справедливости в случаях конфликта норм.
Актом 1873 года о Верховном суде Англии установлено, что «.во всех делах, выше особенно не упомянутых, в которых имеется конфликт или различие между правилами права справедливости и правилами общего права в отношении того же самого вопроса, правила права справедливости должны преобла-дать»59.
В связи с проведенной реформой судопроизводства среди зарубежных авторов возникла дискуссия о том, произошло ли в результате реформы и последующего развития права слияние общего права и права справедливости60. Преобладает мнение, что объединение произошло только на административном уровне61. Права по общему праву остаются правами по общему праву, а права по праву справедливости — правами по праву справедливости, хотя рассматриваются в том же самом суде62. По выражению Ашбернера, «два течения юрисдикции, хотя они бегут в одном канале, бегут бок о бок, но не смешиваются их воды»63. Высказывались мнения также о том, что держать системы всегда раздельно — педантично, поскольку это препятствует естественному развитию права64.
Некоторые авторы указывают, что право собственности по общему праву все еще отличается от права собственности по праву справедливости, подчеркивая при этом, что все условия законодательства о собственности 1925 года основаны на этом положении. Право о трастах допускает различие между правами по общему праву и правами по праву справедливости65.
А. К. Романов полагает, что в 1873 году системы общего права и права справедливости были объединены, «общее право, инкорпорируя право справедливости, возрождалось на новой, современной основе»66. В то же время ученый указывает, что, несмотря на организационное и процессуальное объединение судов общего права и права справедливости, «сегодня общее право и право
справедливости продолжают оставаться разными и самостоятельными мега-отраслями английского права»67. Оба приведенные положения следует признать справедливыми, если учесть разноплановый подход к решению проблемы смешения, предложенный Полом Переллом, чья книга «Смешение общего права и права справедливости» появилась в 1990 году68. П. Перелл считает, что бесполезно выяснять, произошло ли смешение в соответствии с процессуальными или материальными нормами. На основе анализа судебной практики в девяти областях общего права, где возникали проблемы смешения и не было единства в подходах судей, П. Перелл выделил три группы.
1. Области, в которых смешение произошло и хорошо работает, поскольку правила справедливости заменили нормы общего права. Например, общее право не допускало преследования собственности, перешедшей в результате нарушения траста в смешанный фонд, например на банковский счет, на котором также находилась определенная сумма законно полученных денег. Право справедливости позволяло подобное преследование и налагало залоговое удержание на счет в размере суммы, поступившей в результате нарушения траста69.
2. Области, где общее право и право справедливости смешались, чтобы создать новое обязательство по общему праву, например неосновательное обогащение (гибрид старого понятия общего права квазиконтракта и понятия конструктивного траста70 права справедливости)71.
3. Области, где не существует заметного движения в сторону смешения, но оно и не представляется необходимым. В их числе — траст, где все институты предполагают деление на две различные группы72.
Как отмечают канадские ученые, подобный разноплановый и функциональный подход к смешению воспринял Верховный суд Канады в деле Canson Enterprises Ltd. v. Boughton & Co, указав, что не существует реального различия между возмещением ущерба по общему праву и компенсацией по праву справедливости73.
Зарубежные авторы обращают внимание на проявившуюся в 1990-х годах тенденцию правосудия к постепенному сближению всех форм гражданской ответственности, будь то
за нарушение договора, совершение деликта, вследствие неосновательного обогащения или по праву справедливости. Они отмечают, что Верховный суд Канады поднял дебаты по вопросу смешения на новый уровень, полагая, что в качестве основного фактора следует рассматривать правовою политику, основанную на определенных доктринах и средствах защиты, нежели происхождение последних из общего права или права справедливости. Авторы приводят мнение судьи Беверли Маклачлина о необходимости работать над примирением права справедливости с другими правовыми системами, чтобы создать единую и последовательную доктрину гражданско-правовых средств защиты, поскольку невозможно ни отменить, ни умалить контракт, деликт и статут; скорее, можно примирить их с правом справедливости. Траст, вероятно, останется несколько в стороне от этих разви-тий, потому что это фундаментально проприетарный механизм, но на средства защиты от его нарушения могут влиять большинство из указанных тенденций74.
Хотя дебаты по поводу смешения обычно берут свое начало из ситуаций, затрагивающих гражданское обязательственное право, существует точка зрения, что канадская Хартия о правах и свободах позволила направить традиционную потребность в справедливости более системным путем посредством публичного порядка. «Озабоченность права справедливости защитой обиженных, его тенденция рассматривать иск скорее контекстуально, нежели абстрактно, его ожидания нравственного поведения со стороны публичных и частных лиц — все находит свои взаимозаменяемые части в конституционной юриспруденции... Англо-канадское право открыто к диалектике между общим правом и правом справедливости с точки зрения фундаментального аспекта поиска правосудия, нежели вопроса только истории права»75.
Таким образом, признавая организационное и процессуальное объединение общего права и права справедливости, нельзя говорить о смешении правовых норм о трастах.
Перспективы права справедливости
Особый интерес представляют размышления современного английского автора Д. Дад-дингтона о будущем права справедливости в
третьем тысячелетии. Он предполагает три возможных варианта развития.
В первом случае право справедливости окажется слитым с общим правом и утратит свою отдельную позицию. «Дебаты о смешении завершатся, и можно будет сказать, что с полным слиянием общего права и права справедливости Акты о судопроизводстве достигли своей окончательной цели»76.
При втором варианте развития право справедливости продолжит существование в качестве отдельной системы, но с изменением акцентов. «Например, возрастет роль понятия недобросовестности, и право, регулирующее выраженные трасты, может выделиться из юрисдикции права справедливости»77.
Возможен и третий путь, по которому право о трастах перестанет основываться на праве справедливости. Автор ссылается на позицию Т. Оноре, согласно которой основанные на праве справедливости концепции траста, подобно проприетарному праву по праву справедливости, не являются сущностью тра-
ста78.
В качестве современного вызова праву справедливости А. Хадсон рассматривает вступление в октябре 2000 года в Великобритании принятого в 1998 году Акта о правах человека. Сравнивая принципы, на которых основаны право справедливости и право о трастах, с принципами, поддерживающими права человека, автор отмечает следующие сходства. Право о правах человека и право справедливости призваны заботиться об улучшении доли рядовых граждан посредством защиты перечня фундаментальных свобод или обеспечения «справедливого» для стороны результата разрешения судебного спора. Они являются нормативными системами; назначение права о правах человека — защищать индивидуума от действий государства, а права справедливости — принуждать к исполнению контрактов, защищать права на частную собственность, контролировать совесть ответчика. Здесь же А. Хадсон отмечает, что одно возможное «ключевое различие между ними заключается в том, что право справедливости обычно прямо применяет дискреционные принципы к конкретному случаю, в то время как право о правах человека устанавливает общие, основанные на идеологии нормы применительно ко всем делам.
Возможно, это различие между микро- и макроположениями, касающимися справедливого разрешения спора»79.
Представляется, что статья 1 Протокола 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующая право на уважение собственности, и практика ее применения Европейским Судом по правам человека являются факторами, способствующими выработке общих подходов к пониманию принципа справедливости в различных системах права, конвергенции данных систем и унификации правового регулирования отношений собственности, включая регулирование отношений по управлению чужим имуществом.
Современные тенденции в праве о трастах и право справедливости
Первоначально траст служил сохранности семейного благосостояния. В период индустриального развития в викторианской Англии траст «обеспечил дом для нового богатства, которое произвели средние классы». Социально траст гарантировал увековечивание статуса-кво, что не только уберегало иждивенцев учредителя от нищеты, но позволяло им остаться в классе, в котором они жили80.
По мере развития общественных отношений траст стал выполнять функции управления собственностью при банкротстве, достижения определенных общественных и благотворительных целей, обеспечения финансовых гарантий инвестиционной деятельности, оборота капитала81.
В целях обеспечения исполнения воли учредителя траста появился институт протектора. Протектором является лицо, указанное учредителем в документе о создании траста. Учредитель может предусмотреть необходимость согласования доверительным собственником с протектором совершения тех или иных действий82.
Отчетливо проявляется тенденция активного вмешательства законодателя в регулирование трастовых отношений, о чем свидетельствует множество принятых законодательных актов83. Следует согласиться с зарубежными авторами в том, что дивергенция между юрисдикциями общего права и континентального права преувеличена84.
С расширением экономических связей траст проник в системы права, не имеющие
права справедливости, в числе которых Шотландия, ЮАР, Япония, Китай, Венесуэла, Украина и другие юрисдикции. В большинстве случаев был воспринят только выраженный траст.
С возникновением Евросоюза и последовавшим в 1985 году подписанием Конвенции «О праве, применимом к трастам, и их признании» Италией, Нидерландами, Францией вопрос об адаптации траста системами континентального права перешел в практическую плоскость. Было выдвинуто предположение о создании цивильно-правовой модели траста85.
Рассматривая вопрос о приемлемости траста для континентального права, Д. Хей-тон обоснованно полагает, что «ключом эффективного коммерческого использования трастов является идея отдельного трастового фонда, находящегося в собственности доверительного собственника, но защищенного от требований его кредиторов и доступного только для удовлетворения требований бене-фициаров»86. Отмечая, что данная идея не идет так далеко, как английская трастовая концепция, признающая право собственности на имущество за доверительным собственником по общему праву и бенефициаром по праву справедливости, Д. Хейтон подчеркивает, что Шотландия, Япония и Южная Африка используют системы цивильного, а не общего права, при этом «имеют успешно инкорпорированный, энергичный, процветающий траст, основанный на наличии у доверительного собственника фидуциарной патримонии, отделенной от частной патримонии и, таким образом, обладающей иммунитетом от частных кредиторов трасти, доступной только требованиям лиц, в интересах которых доверительный собственник содержит имущество в собственности»87. Точка зрения о допустимости адаптации траста системами романо-германского права с использованием концепции отдельного трастового фонда поддерживается многими зарубежными автора-ми88. Именно этот способ восприятия траста следует признать наиболее перспективным для российского права.
Отсутствие права справедливости не является помехой для защиты прав учредителя и бенефициара. Например, в южноафриканском праве ни одного из этих механизмов не существует, защита прав осуществляется
обычными средствами, в числе которых: иск к трасти о понуждении исполнения траста (например, о выплате дохода от траста); иск о возмещении ущерба (деликтный иск — aq-uilian action) к трасти в случае нарушения траста; иск о возмещении ущерба (aquilian action) или иск о неосновательном обогащении к третьему лицу, получившему собственность вследствие нарушения траста; лишение или ограничение права трасти на отчуждение трастовой собственности, если усматривается намерение трасти сделать это; множество административных мер в соответствии с Актом о контроле над трастовой собствен-ностью89. Указанные гражданско-правовые средства защиты доступны по российскому праву и при отсутствии системы права справедливости.
Размышляя над адаптацией траста, следует помнить, что его эффективность обусловливается гибкостью регулирования, что не в последнюю очередь обеспечивается судами, в компетенцию которых входит решение ряда важных вопросов, в том числе назначение и отставка трасти, изменение условий траста, защита бенефициара от злоупотребления доверием со стороны трасти. С расширением дискреционного усмотрения суда усиливается функциональная гибкость траста. Дерек ван дер Мерве, определяя характеристики смешанных правовых систем, имеющих континентальное право собственности и адаптировавших траст, подчеркивает, что судебные решения являются более важным источником права, чем в норме могло бы быть в странах континентального права90. Однако не все юрисдикции, имеющие траст, признают судебный прецедент в качестве источника права. Можно адаптировать траст, ограничившись предоставлением суду полномочия назначения трасти в случае отставки предшественника, его смерти, недееспособности или длительного отсутствия по иным причинам, тем более что в России уже имеется опыт назначения судом конкурсных управляющих.
Выводы
Безусловно, несмотря на свою уникальность, право справедливости имеет и некоторые общие черты с явлениями других правовых систем, в том числе и российской, которой также присущи принципы справедливости, ува-
жения права собственности. Не чужды российскому праву и презумпция равенства долей супружеской собственности, ограничение возможности судебной защиты права сроком исковой давности. Предоставляемые правом справедливости процессуальные средства защиты в виде запретов сопоставимы с мерами по обеспечению иска, предусмотренными Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации.
В то же время для защиты прав бенефициара в английском праве за столетия выработано множество доктрин права справедливости, применение которых требует той степени судейского усмотрения, которая предоставляется суду в юрисдикциях общего права и не имеет места в системах континентального права. Кроме того, такие предоставляемые правом справедливости средства защиты, как конструктивные и результативные трасты, являются типичным продуктом английского права и не могут быть экспортируемы.
С учетом изложенного следует признать обоснованность приведенных в начале данной статьи возражений ученых в отношении рецепции традиционной английской модели траста при отсутствии права справедливости.
Однако мы полагаем, что отсутствие права справедливости не исключает возможность принятия модифицированной модели траста, сохраняющей его основные преимущества. Такая модель может быть разработана на основе английских выраженных трастов с использованием концепции отдельного трастового фонда при условии признания допустимости наличия у доверительного собственника двух отдельных патримоний — его личной и трастовой. Использование концепции отдельного трастового фонда и при отсутствии права справедливости позволит внедрить гражданско-правовую модель траста, сохраняющую указанные в начале статьи преимущества традиционной английской модели выраженного траста.
Наиболее подходящим для восприятия является прижизненный (в отличие от наследственного траста, устанавливаемого по завещанию) частный выраженный траст, создаваемый по воле учредителя в интересах указанного им бенефициара, которым может быть и он сам. Восприятие наследственного траста не исключается, однако требует дополнительного исследования с целью исклю-
чения коллизий с существующими нормами наследственного права.
В настоящей статье мы не приводим технические детали внедрения траста в существующую систему норм, поскольку это требует отдельного изложения после предварительного рассмотрения возможных способов преодоления иных препятствий к восприятию траста.
Наша правовая система находится в стадии развития, открыта для новых институтов. Задача науки заключается в том, чтобы обеспечить решение проблем восприятия экономически эффективного института при сохранении целостности системы правового регулирования гражданских отношений.
Колесникова Светлана Григорьевна -судья Тихвинского городского суда Ленинградской области.
kolesnikova.sg@mail.ru
1 Goodhart W. Trust Law for the Twenty-first Century // Trends in Contemporary Trust Law / Ed. by A. J. Oakley. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 257.
2 Extending the Boundaries of Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. The Hague: Kluwer Law International, 2002. P. 33.
3 Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1994. № 1. Ст. 6.
4 Дозорцев В. А. Доверительное управление имуществом (глава 53) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. С. 530.
5 Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 2 / Отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. 4-е изд., пе-рераб. и доп. М.: ТК Велби; Проспект, 2006. С. 680-681.
6 Гражданское право: В 2 т. Т. II. Полутом 2: Учебник / Под ред. проф. Е. А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 490-491.
7 См., например: Нарышкина Р.Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. М.: Мысль, 1965; Романов А.К. Правовая система Англии: Учебное пособие. 2-е изд., исправ. М.: Дело, 2002; Брагинский М. И.,
Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 3: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2002.
8 Loring: A Trustee's Handbook / Ch. E. Rounds, Jr. New York: Aspen Publishers, 2005. P. 638.
9 Дженкс Э. Английское право / Пер. с англ. Л. А. Лунц; Предисл. Л. А. Лунц, М. М. Исаева. М.: Юрид. изд-во Минюста СССР, 1947. С. 256-257.
10 Extending the Boundaries of Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. P. 25— 26.
11 Ibid.
12 Bogert G. T. Trusts. 6th ed. St. Paul, MN: West Group, 2001. (Hornbook series). P. 9-10.
13 Дженкс Э. Указ. соч. С. 256.
14 The Law of Trusts: A Contextual Approach / Ed. by M. R. Gillen, F. Woodman. 2nd ed. Toronto: Emond Montgomery Publication, 2006. P. 46.
15 Ibid.
16 Цит. по: Hanbury H. G., Maudsley R. H. Modern Equity. 13th ed. London: Stevens & Sons, 1989. P. 6.
17 Ibid.
18 Gee v. Pritchant (1818) цит. по: Moffat G. Trusts Law: Text and Materials. 4th ed. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. P. 62.
19 Hanbury H. G, Maudsley R. H. Op. cit. P. 14-15.
20 Lupoi M. Trusts: A Comparative Study / Transl. by S. Dix. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. P. 57.
21 Романов А. К. Указ. соч. С. 113.
22 Hudson A. Understanding Equity & Trusts. 2nd ed. London: Cavendish, 2004. P. 1.
23 Hanbury H. G, Maudsley R. H. Op. cit. P. 27.
24 Ibid.
25 Lupoi M. Trusts: A Comparative Study. P. 57.
26 The Law of Trusts: A Contextual Approach / Ed. by M. R. Gillen, F. Woodman. P. 43.
27 Hudson A. Op. cit. P. 9.
28 Lupoi M. Trusts: A Comparative Study. P. 65.
29 Ibid. P. 66.
30 Hanbury H. G., Maudsley R. H. Op. cit. P. 27.
31 Hudson A. Op. cit. P. 10.
32 Coatsworth v. Johnson (1886) 54 L.T. 520.
33 Mountford v. Scott [1975] Ch. 258.
34 Argyll (Duchess) v. Argyll (Duke), [1967] Ch. 302. Цит. по: Hanbury H. G., Maudsley R.H. Op. cit. P. 28.
35 Ibid.
36 Guinness v. Saunders (1990) цит. по: Hudson A. Op. cit. P. 10-11.
37 Ibid. P. 9.
38 Hudson A. Op. cit. P. 10.
39 Limitation Act 1980, s. 36(l).
40 Hanbury H. G., Maudsley R.H. Op. cit.
41 Hudson A. Op. cit. P. 10.
42 Hanbury H. G, Maudsley R.H. Op. cit. P. 29.
43 Ibid.
44 Ibid.
45 Ibid.
46 См.: Paul v. Constance (1977) цит. по: Hudson A. Op. cit. P. 11.
47 См.: Chellaram v. Chellaram [1985] Ch. 409 (appointment and removal of foreign trustees of foreign settlement); post/ P. 479.
48 Penn v. Lord Baltimore, (1750) 1 Ves. Sen. 444, post, p. 652; Hamlin v. Hamlin [1986] Fam. 11. См. также: Civil Jurisdiction and Judgments Act 1982, s. 30(l).
49 Hanbury H. G., Maudsley R.H. Op. cit. P. 29-31.
50 См.: Романов А.К. Указ. соч. С. 108.
51 Trusts and Equity / Richard Edwards, Nigel Stockwell. 7th ed. Harlow: Longman, 2005. P. 522.
52 М. Люпои определеяет regulae как «критерий судебного решения, который недвусмысленно походит к определению конкретного дела. Это не принцип, потому что он не является достаточно родовым; это не решение по делу, потому что он не является достаточно специфичным: скорее это (трудный) баланс между двумя крайностями» (Lupoi M. Trusts: A Comparative Study. P. 11).
53 Ibid. P. 72.
54 Ibid. P. 60-61.
55 Дженкс Э. Указ. соч. М., 1947. С. 329.
56 Lupoi M. Trusts: A Comparative Study. P. 17, 22, 40.
57 Bogert G. T. Op. cit.
58 Trusts in Mixed Legal Systems / Ed. by J. M. Milo, J. M. Smits. Nijmegen: Ars Aequi Libri, 2001. P. 41.
59 Hanbury H. G., Maudsley R.H. Op. cit. P. 15-16.
60 Ibid. P. 22.
61 Moffat G. Op. cit. P. 63.
62 Hanbury H. G, Maudsley R.H. Op. cit. P. 22-23.
63 Ashburner W. Principles of Equity. 2nd ed. London: Butterworth,1933. P. 18. Цит. по: Moffat G. Op. cit. P. 63.
64 См.: (1948) J.S.P.T.L. 180 (Lord Evershed); (1952) C.L.P. 1 (Lord Denning); The Court of Appeal in England, p. 13 (Lord Evershed); (1961) 24 M.L.R. 116 (V.T.H.).
65 Hanbury H. G., Maudsley R.H. Op. cit. P. 23-24.
66 Романов А. К. Указ. соч. С. 103.
67 Там же. С. 116.
68 Основные положения работы П. Перелла приводятся по: The Law of Trusts: A Contextual Approach / Ed. by M. R. Gillen, F. Woodman. P. 6869.
69 Ibid.
70 Конструктивные трасты возникают в результате применения судом норм права. В отличие от конструктивных трастов, возникающих при отсутствии выраженного намерения учредителя, выраженные трасты (expess trusts) — такие трасты, которые созданы согласно выраженному учредителем намерению учредить траст. Трасты, созданные в интересах конкретного частного лица (бенефициара), называются частными.
71 The Law of Trusts: A Contextual Approach / Ed. by M. R. Gillen, F. Woodman. P. 69.
72 Ibid.
73 Ibid. P. 70.
74 Ibid.
75 Ibid.
76 Duddington J. Essentials of Equity and Trusts Law. Harlow: Pearson Education, 2006. P. 329.
77 Ibid.
78 Ibid.
79 Hudson A. Equity & Trusts. 4th ed. London; Portland, OR: Cavendish Publishing, 2005. P. 621622.
80 Stebbings Ch. The Private Trustee in Victorian England. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2002.
81 Hayton D.J. Trusts // Vertrouwd met de Trust: Trust and Trust-like Arrangements / Ed. by D. J. Hayton et al. Deventer: WE.J. Tjeenk Will-ink, 1996. P. 32; Swadling W. Property: General Principles // English Private Law / Ed. by P. Birks. Vol. 1. Oxford; New York: Oxford University Press, 2000. P. 275.
82 См.: Hayton D. J. English Trusts and their Commercial Counterparts in Continental Europe // Extending the Boundaries of Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. P. 34.
83 Например, в Англии приняты: The Public Trustee Act 1906; The Trustee Act 1925 (TA 1925); The Law of Property Act 1925 (LPA 1925); The Settled Land Act 1925 (SLA 1925); The Variation of Trusts Act 1958 (VTA 1958); The Trustee Investment Act 1961; The Perpetuities and Accumulations Act 1964 (PAA 1964); The Trusts of Land and Appointment of Trustees Act 1996 (TLATA 1996); The Trustee Delegation Act 1999 (TDA 1999); The Trustee Act 2000 (TA 2000) и др.
84 См.: LupoiM. The Development of Protected Trust Structures in Italy // Extending the Boundaries of
Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. P. 85—94; Waters D. Convergence and Divergence: Civil Law and Common Law // Ibid. P. 59-84.
85 Lupoi M. Trusts: A Comparative Study. P. 8.
86 Extending the Boundaries of Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. P. 2324.
87 Ibid.
88 Cm.: LupoiM. The Development of Protected Trust Structures in Italy; Verhagen H. Ownership-based Fund Management in the Netherlands // Extending the Boundaries of Trusts and Similar Ring-fenced Funds / Ed. by D. J. Hayton. P. 95-114; Thévenos L. Civil Law Jurisdictions on their Way
to Trusts: A Swiss Viewpoint / Ibid. P. 115—134; Reid K. G. C. Patrimony Not Equity: The Trust in Scotland // Trusts in Mixed Legal Systems / Ed. by J. M. Milo, J. M. Smits. P. 28; Verhagen H.L. E. Trust in the Civil Law: Making Use of the Experience of «Mixed» Jurisdictions // Ibid. P. 104.
89 De Waal M.J. The Uniformity of Ownership, Numerus Clausus and the Reception of the Trust into South African Law // Trusts in Mixed Legal Systems / Ed. by J. M. Milo, J. M. Smits. P. 53.
90 Van der Merwe D. Property in Mixed Legal Systems: South Africa // Property Law on the Threshold of the 21st Century / Ed. by G. E. van Maanen, A. J. van der Walt. Antwerpen: Maklu, 1996. P. 356-357.
