CC BY
132
© 2007г. А.С. Черняхович
О РОЛИ АНЕКДОТА В ПРОЗЕ С. ДОВЛАТОВА (ПОВЕСТЬ «ФИЛИАЛ»)
Сергея Довлатова часто определяют как рассказчика, но не как писателя. Основой для этого служит его собственное высказывание в интервью Д. Глэду: «Не думайте, что я кокетничаю, но я не уверен, что считаю себя писателем. Я хотел бы считать себя рассказчиком» [1, с. 84]. Рассказчик - это особая категория, отличная от категорий «писатель» и «литератор». Именно потому Довлатов берет анекдот за основу своей прозы. Анекдот не часто используется писателями в литературном произведении, но в ситуации рассказывания он является очень важным элементом: освежает повествование, заставляет слушателя сконцентрировать внимание на каком-либо конкретном эпизоде, посмотреть на ситуацию с другой стороны. Довлатов-автор, рассказывая историю своей жизни, преобразованную и вложенную в уста героя-рассказчика, обращается к поэтике анекдота, так как тот, представляя собой застывшую структуру, определенного рода клише, при включении в повествование способен «оживить» образы, приблизить героев к читателю или слушателю.
Анекдоты, используемые Довлатовым, можно условно разделить на исторические и бытовые. Первые обычно содержат короткую историю из жизни какого-либо известного лица. В них вымысел часто преобладает над действительностью, а во многих случаях они выдуманы от начала и до конца. Но для рассказчика и слушателя важно не то, что было на самом деле, а то, что это могло быть, что тот или иной человек способен поступить или сказать именно так. Другими словами, анекдот остается психологически достоверен, и именно поэтому в конечном итоге происходит его отождествление с героем, анекдот становится частью биографии.
В поэтике Довлатова исторический анекдот выполняет важную композиционную и смысловую функцию: он помогает создать общую картину действительности, в которой обнаруживает себя автор, определенное пространство, в кото -ром оказываются наравне он и персонажи его анекдотов: И. Бродский, А. Битов, Д. Хармс, Р. Якобсон, Л. Брежнев и многие другие извест-
ные люди. Довлатов-автор, создавая собственную биографию в анекдотах, «населяет» действительность реальными историческими личностями, и частная история жизни становится частью истории страны. Однако для создания подобного пространства одного исторического анекдота оказывается недостаточно, так как он слишком замкнут на конкретных специфических чертах личности своих персонажей. Тогда автором используется бытовой анекдот, повествующий о каком-либо интересном случае из жизни частного лица, хотя для него совершенно неважно, с кем именно происходило описываемое. В бытовом анекдоте одни персонажи легко заменяются другими без ущерба для комического эффекта. Иными словами, если для исторического анекдота самым главным аспектом является контекст личности персонажа анекдота, то в бытовом анекдоте на первый план выходит ситуация, а персонаж остается в тени и потому может быть легко заменен.
Довлатов совмещает исторический и бытовой анекдоты, в его прозе одни и те же фамилии как реальные, так и вымышленные, постоянно повторяются и переходят из произведения в произведение. Такая игра именами и фамилиями создает, по выражению И. Сухих, «систему джазовых вариаций» [2, с. 69]: персонажи, легко заменяющие друг друга, повторяющиеся фамилии, и, наконец, реальные личности, представленные перед читателем под масками, а иногда и без них. Более того, Довлатов все больше и больше запутывает читателя, представляя ему то одних и тех же действующих лиц в разных ситуациях, то разных персонажей в одинаковых анекдотах, постоянно меняет имена своих близких и даты собственной биографии. Таким образом, байки, более близкие к реальному случаю, чем к выдумке и фантазии автора, становятся эпизодами художе -ственной реальности: анекдот трансформируется из исторического в бытовой.
Настоящим «карнавалом» персонажей анекдотов, реальных и вымышленных, является повесть «Филиал». В ней присутствуют две основные сюжетные линии: история первой любви довла-
товского героя и «записки ведущего», того же героя, журналиста Далматова, о симпозиуме «Новая Россия» в Лос-Анджелесе. В основе повести, как и во всех произведениях Довлатова, лежат реальные события: в мае 1981 г. в Лос-Анджелесе проходила международная конференция «Литература в эмиграции: Третья волна», участником которой был и Довлатов. Следует сказать, что заметки Довлатова об этой конференции были опубликованы в газете «Новый американец» под названием «Литература продолжается». В «Филиале» же Довлатов сосредоточивается не на положении литературы в эмиграции, а на образах самих писателей и литературоведов, ученых и политиков. Цель же симпозиума весьма расплывчата и довольно абсурдна: выборы президента России в изгнании.
Изобретенные Довлатовым фамилии, скрывающие истинные лица известных литературоведов, писателей и диссидентов, обработаны таким образом, что настоящие фамилии просто «просвечивают» сквозь них. Так, например, профессор Серман превращается в Шермана, литературовед Эткинд - в Эрдмана, правозащитники Шрагин и Литвинов - в Шагина и Литвинского, писатель Юз Алешковский - в Юзовского, а поэт Наум Коржавин - в Рувима Ковригина. Одна из самых интересных трансформаций - это фамилия писателя Панаева, прототипом которого является Виктор Некрасов. Его фамилия ассоциируется в первую очередь с поэтом Н. Некрасовым и отсюда, по аналогии, возникает фамилия его соредактора по журналу «Современник» Ивана Панаева. Для тех читателей, которые не смогли соотнести автора повести «В окопах Сталинграда» с ныне почти забытым Иваном Панаевым, дается краткая биография В. Некрасова:
«Впоследствии Панаев говорил:
- Кровожадный Сталин наградил меня орденом. Миролюбивый Хрущев выгнал из партии. Добродушный Брежнев чуть не посадил в тюрьму» [3, с. 21].
Однако все «замаскированные» персонажи могут быть узнаны не только по «фонетическому сходству», все они говорят и действуют так же, как действуют и говорят в жизни их реальные прототипы. Так, например, Юзовский неизменно повторяет: «В каждой ситуации необходима доля абсурда». Профессор Шерман отказывается подписать резолюцию, осуждающую сталинизм («Я с покойниками не воюю»), а Рувим Ковригин дает волю своим чувствам и высказывает окружающим все, что он о них думает.
Необходимо отметить и тот факт, что в «Филиале» Довлатов изменил и собственную фамилию, его героя зовут Сергей Далматов. Таким
образом, Довлатов-герой оказывается наравне с остальными действующими лицами повести.
Только под собственными именами в повести появляются писатель Эдуард Лимонов и художник Вагрич Бахчанян. И личности эти совершенно не меняются в художественном контексте Довлатова: «аморальный Лимонов» совершает весьма экстравагантные поступки, а Вагрич Бах-чанян блистает остроумными ответами и неожиданными каламбурами. Они сами по себе, без всякой трансформации становятся героями дов-латовских анекдотов, в то время как других выдающихся деятелей необходимо «уравнять», приблизить к анекдотическим персонажам.
Наконец, в повести выведены две очень крупные фигуры: Максимов и Синявский. Как реальные исторические личности они лишь упоминаются в «Филиале», но не являются действующими лицами. Вместо них действуют их герои-двойники: прозаик Беляков (Синявский - Беляков, синий - белый) и редактор Большаков (Максимов - шахтш - большой). Двойники самых крупных деятелей-диссидентов появляются в повести как персонажи различных забавных и курьезных случаев, которые, будучи рассказаны с упоминанием реальных фамилий, могли бы стать историческими анекдотами. Герои-двойники Максимова и Синявского необходимы Довлатову для того, чтобы «приблизить» выдающихся общественных деятелей к читателю и собственно к автору и герою Довлатова.
Стоит упомянуть, что документальный очерк «Литература продолжается», в котором все ее участники представлены, естественно, под реальными фамилиями, был опубликован раньше повести «Филиал». В очерке описаны различие ситуации, близкие к анекдоту, которые затем варьируются в «Филиале». Таким образом, читатель может удостовериться в правильности своих догадок. Документальные заметки о реальной конференции представляют собой одновременно своеобразное предисловие и оглавление к «Филиалу», «каталог» действующих лиц.
Измененные при помощи различных приемов фамилии не могут обмануть читателя, прототипы действующих лиц повести вполне узнаваемы. Такое изменение необходимо для того, чтобы сделать реальных людей героями повести, равными герою самого Довлатова. Таким образом, именно посредством анекдота как исторического, так и бытового, в прозе Довлатова происходит трансформация реальных исторических личностей в персонажей художественного произведения.
Литература 2. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба.
1. Глэд Дж. Беседы в изгнании. Русское литератур- СПб., 19%.
ное зарубежье М 1991 3. Довлатов С.Д. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. СПб., 2003.
Ростовский государственный университет 4 декабря 2006 г.
