CC BY
27СТАТЬИ / ARTICLES
С. В. Талантов
О производстве и украшении оружия кабардинскими мастерами в XVIII веке
Kabardian Craftsmen in the XVIII Century: Production and Decoration of Arms
Талантов Сергей Вадимович — частный исследователь, область интересов: кавказское и российское оружие XVII — начала ХХ вв. (Москва, Россия).
Sergey V. Talantov — private researcher in the field of Caucasian and Russian weapons of the late XVII - early XX centuries (Moscow, Russia).
talantovsv@gmail. com
Аннотация: В статье рассматривается вопрос о производстве и украшении оружия кабардинскими мастерами в XVIII веке. Проблематика статьи обусловлена дефицитом в известной литературе по кавказскому оружию информации о производстве и украшении оружия на Северном Кавказе в исследуемый период, а также тем обстоятельством, что в российских источниках XVIII века «черкесами», «черкашенинами» и «черкасами» могли быть названы разные адыгские народы, в том числе кабардинцы, закубанские и причерноморские адыгские племена, в связи с чем автором предпринята попытка идентифицировать происхождение мастеров на основании дополнительной информации, содержащейся в исследованных источниках.
В статье отмечается важность экономических факторов при изучении вопроса производства оружия в регионе, в том числе изучение численности и сословного деления населения, формировавшего спрос на оружие. В этой связи представляет интерес вопрос об отходничестве мастеров на заработки, что может свидетельствовать как о наличии конкуренции, так и о недостаточно стабильном спросе в местных аулах. Делается вывод, что сама практика отходничества не предполагала постоянный переезд мастеров на новое место работы, а носила временный характер. Приводятся сведения о присут-
ствии мастеров разных национальностей в российских городах-крепостях, в которых была обеспечена необходимая безопасность для развития торговли и ремесел, а местное население, приезжавшие в крепости представители соседних народов и купцы формировали стабильный спрос.
Помимо источников, ранее опубликованных в исторической литературе по русско-кавказским отношениям, автором введены в научный оборот новые, ранее не издававшиеся материалы.
Ключевые слова: черкесское оружие, историческое оружие Кавказа, производство оружия, отходничество.
Abstract: The article covers the issue of production and decoration of arms by Kabardian craftsmen in the XVIII century. The topic is determined by the fact that Circassians (also Cherkashenins, Cherkess) in Russian historical records of this period might have been a collective term for numerous representatives of Adyghe nation including Kabardians, Trans-Kuban and Black Sea Adyghe. Based on this probability, the author attempts to identify origins of craftsmen through analysis of written sources and documents.
The article emphasizes the importance of economic factors in the study of arms production in the region and the population (i.e., its nationalities, class division, etc.) which used to create demand for arms. In this regard, closely relevant is the issue of temporary labor migration (i.e., otkhodnichestvo) of craftsmen which might indicate both competition and a lack of stable demand in local villages. Such craftsmen travelled to Russian fortress-cities which provided security for developing crafts and trade as well as stable demand created by locals, neighbouring people who visited these cities and merchants.
In addition to existing literature on Russian-Caucasian relations, the author introduces new previously unpublished historical materials.
Keywords: Circassian arms, historical arms of Caucasus, arms production, otkhodnichestvo.
Долгое время в специализированной литературе по кавказскому оружию не было достаточной информации о производстве оружия на Центральном и Северо-Восточном Кавказе в XVIII веке. Особый интерес для оружие-ведов и коллекционеров представляет вопрос производства и украшения оружия в Черкесии, так как история черкесского оружия привлекает внимание все большей аудитории как в России, так и за ее пределами. Однако в литературе по историческому оружию информация, позволяющая дать ответ на этот вопрос, практически не встречается. Дефицит этой информации, вероятно, связан, в том числе, с отсутствием крупных производственных центров на территории Черкесии в исследуемый период. Известный российский специалист по кавказскому оружию Эмма Григорьевна Аствацатурян в своем труде «Оружие народов Кавказа» отмечала, что «специализированных центров с кузнечным, оружейным и ювелирным производством в Черкесии, по-видимому, не возникло, в противном случае они, хотя бы однажды, были упомянуты посещавшими ее иностранцами» (Аствацатурян 2004, 32). В том же труде содержатся отрывочные сведения о черкесских мастерах, не позволяющие, к сожалению, составить достаточно полное представление о производстве и украшении оружия у адыгов в XVIII веке. Вероятно, отсутствие предпосылок для крупного производства в регионе в исследуемый период было обусловлено дефицитом металла, геополитической нестабильностью, особенностями общественного строя и полукочевым образом жизни многих народов. Также значительную роль играл импорт, обеспечивавший местный спрос необходимыми товарами, в том числе оружием и предметами защитного вооружения, которые попадали к адыгским народам морским путем (Черное и Каспийское море) и сухопутным - через Дарьяльское ущелье и Дагестан. В ходе проведенного исследования нами были обнаружены документы, позволяющие сделать некоторые выводы как о производстве, так и об украшении оружия на Северо-Восточном и Центральном Кавказе у кабардинцев и соседних с ними народов в интересующий нас период. В статье использованы как источники, публиковавшиеся ранее, так и те, которые вводятся в научный оборот впервые.
Исследователи кавказского оружия при изучении периода XVIII века сталкиваются с проблемой, заключающейся в том, что «черкесами», «черка-шенинами» и «черкасами» в российских источниках могли быть названы разные адыгские народы, в том числе кабардинцы, закубанские и причерноморские адыгские племена. По этой причине в некоторых случаях не всегда оказывается возможным определить более точное происхождение мастеров и конкретизировать регион, где они занимались ремеслом. В нашем исследовании мы сочли допустимым при анализе источников надлежащей степени достоверности и точности содержащейся в них информации идентифицировать мастеров, названных «черкесскими», «черкашенинами», «черкесами» или «черкасами», как кабардинских, учитывая контекст самих документов, на которые мы ссылаемся ниже. Необходимо подчеркнуть, что под «кабардинскими» в нашем исследовании мы понимаем мастеров, бывших подвластными князей Большой и Малой Кабарды, то есть подобное определение дается по географическому признаку, так же как, например, известные среди оружи-еведов определения - «тифлисские» и «владикавказские» мастера. Заметим, что помимо мастеров адыгского происхождения, «черкесскими» в источниках могли быть названы мастера из представителей других этносов, живших и работавших в Кабарде, и находившихся в зависимости от кабардинских князей. Наша работа не преследует своей целью исследование вопроса национального происхождения мастеров, так как известные источники не позволяют изучить этот аспект в необходимой мере.
Перед тем как обратиться непосредственно к источникам интересующего нас периода, отметим, что оружейное и ювелирное производство у кабардинцев было распространено уже в XVII веке. Основанный во второй половине XVI века Терский город (Терки), ставший русским форпостом на Северо-Восточном Кавказе, являлся важным региональным центром, через который осуществлялись все контакты представителей местных народов с Русским царством. В 1627-1629 годах по инициативе кабардинского князя Пши-маха Канбулатовича Черкасского Русским царством была предпринята попытка разведывания месторождений руды, расположенных в горной местности по реке Ардон и в «месте Балкары» (Кабардино-русские отношения 1957,
125). В январе 1628 года в Посольском приказе в Москве был расспрошен присланный князем Пшимахом мурза Каншов Битемрюков, сообщивший информацию о месторождении руды (Указ. соч., 114). Весной того же года из Москвы на Терек были отправлены европейские специалисты для исследования руды, однако до самих месторождений они не смогли доехать из-за рисков, связанных с безопасностью экспедиции, и провели анализ руды, привезенной вышеупомянутым кабардинским мурзой Каншовом Битемрюковым в Терский город (Указ. соч., 118). В итоге добыча руды была признана нерентабельной из-за труднодоступности месторождений и низкого содержания в ней металлов, представлявших интерес для Русского царства. В переписке терских воевод с Посольским приказом, касающейся разведывания месторождений, содержится представляющая интерес для нашего исследования информация о том, что в ходе расспросов кабардинских владетелей стало известно, что у них есть люди, умеющие добывать из руды серебро - «Мамик Ажемаев1 Ибак-Мурзин уздень» и «Иналук Кан-Мурзин уздень» (Указ. соч., 114-124). Таким образом, на наш взгляд, есть основания предполагать, что серебро, добываемое из руды упомянутыми Мамиком и Иналуком, могло быть использовано для ювелирного ремесла. В переписи населения Терской слободы (слобода находилась при городе Терки, в ней проживали представители кавказских народов, служившие Русскому царству - С. Т.), составленной не позднее 26 сентября 1640 года2 по распоряжению терского воеводы, упомянуты «двор черкашенина, серебреново мастера Тлекеча», а также «двор черкашенина Тагапсовка, кузнешнова мастера» (Указ. соч., 193, 194). Для многих исследователей кавказского оружия по-прежнему актуален вопрос о присутствии черкесских оружейных мастеров в Москве после установления дипломатических отношений с Кабардой. В свете этого значительный интерес представляет челобитная чищельника3 Оружейной палаты Федора Никитина 1647 года, в которой он сообщил, что «отдан я был в ученики к Олферу (сабельный мастер Алфер Юрьев - С. Т.) и научен я сабель красных делать и
1 Также встречается вариант написания «Ажедаев».
2 Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.
3 Мастер, занимавшийся чисткой и мелким ремонтом оружия и доспехов.
полашей в красном железе гнутых. Да от того мастера отдан был другому мастеру, Хамуке черкашенину, и научен я от того мастера саблям булатным новым делать и кришной булат тянуть и сваривать, и припуску сабелному всяких розных полос от того мастера научен» (Орленко, Новоселов, Курма-новский 2019, 57). Слово «черкашенин» здесь, безусловно, указывает нам на происхождение мастера, однако, из-за отсутствия дополнительной информации, мы не можем сделать однозначный вывод о том, к какому именно адыгскому народу принадлежал мастер Хамука.
В контексте вопроса о производстве оружия черкесскими мастерами в XVII веке отдельный интерес для нашего исследования представляет период начала 1660-х гг., когда Русское царство, испытывавшее необходимость в увеличении объемов производства оружия надлежащего качества, предприняло попытку обучить отправленных в 1660 году из Оружейной палаты учеников у черкесских мастеров в Астрахани (Кабардино-русские отношения 1957, 323). Параллельно с этим, в 1661 году, из Оружейной палаты были трижды отправлены грамоты астраханскому воеводе князю Григорию Сунча-леевичу Черкасскому с требованием прислать в Москву «черкас пансырнаго дела самых добрых мастеров, да булатного сабельного дела сварщиков самых же добрых мастеров» (Указ. соч., 324). Однако, несмотря на троекратную посылку грамот, мастера «черкасы» так и не явились в Оружейную палату (Ор-ленко, Новоселов, Курмановский 2019, 42). Можно предположить, что астраханский воевода князь Г. С. Черкасский не смог найти специалистов, соответствовавших необходимым требованиям. Не менее интересными являются показания, данные учениками сабельного и панцирного дела, вернувшимися из Астрахани в Москву в 1664 году. Так, первые сообщали, что «учились де они в Астрахани у черкашенина у Елчека Казакова сабельному черкаскому делу, к полосе черкаской булатной краску припускают4 и делают они ножны с оправою медною по черкаски и в лице поставят и вычистят, а полос булатных они не делают»; ученики же панцирного дела, рассказывая о мастерах, у которых они учились в Астрахани, сообщили, что «новых пансырей они не делают, а починивают старые, а иного дела опричь того ничего не делают»
4 «Припускать краску» — протравливать булат или дамаск.
(Тальман 1948, 80). На наш взгляд, приведенный выше отрывок о производстве сабель имеет большое значение для современных представлений о кавказском оружии XVII века, так как, с высокой долей вероятности, в нем описан тип сабель с характерной формой рукояти и деталями ножен из медного сплава (сабля этого типа получила различные названия: чечуга, черкесская, татарская, киргизская), которые встречаются, в том числе, с так называемыми «клинками на черкасское дело» со штыковидным боевым концом. Таким образом, мы можем предполагать, что восточные сабли известного типа, получившие широкое распространение на значительной территории, в середине XVII века производились в том числе и в Астрахани. Нельзя исключать, что мастера панцирного дела также могли заниматься ювелирной работой, о чем косвенно может свидетельствовать упоминание о том, что у мастеров «черкас» Калюбата и Баду, работавших в Астрахани, в 1662 году было украдено небольшое количество литого серебра стрельцом Петром Туманиным (Ка-бардино-русские отношения Т. 1, 327).
После некоторого снижения активности российской политики на Кавказе, вызванного комплексом внутренних и внешних факторов, в 1720-е гг. интенсивность взаимоотношений между Российской империей и народами Северного Кавказа стала увеличиваться, что выразилось в строительстве крепости Святого Креста в 1724 году, а также важного регионального российского форпоста - крепости Кизляр в 1735 году. Непосредственно взаимоотношениями с представителями кавказских народов в Санкт-Петербурге занималась Коллегия иностранных дел. В документах этого ведомства мы находим интересующую нас информацию о производстве и украшении оружия. В протоколе расспроса о Большой и Малой Кабарде в Коллегии Иностранных дел от 7 марта 1732 года кабардинский посол Магомет Атажукин, отвечая на вопрос: «Есть ли в которой Кабарде заводы к деланию какого ружья (оружия - С. Т.), или какия другие фабрики?», сообщил: «Как в Малой, так и в Большой Кабарде к деланию ружья (оружия) заводы есть и делают пищали и сабли для себя несколько, а более покупают у российских купцов и у крымцов для того, что российские и крымские ружья лутче. А железо покупают у тав-
линских (горских - С. Т.) народов». А кроме того иных никаких фабрик во обоих Кабардах нет» (Кабардино-русские отношения Т. 2, 61, 62).
Одно из важных свидетельств о мастерах, украшавших оружие в XVIII веке, содержится в письме Магомет-бека Коргокина (старшего князя-валия Кабарды Магомеда Кургокина - С. Т.) и других кабардинских владельцев астраханскому губернатору Ивану Онуфриевичу Брылкину об их взаимоотношениях с закубанскими татарами (кубанскими ногайцами - С. Т.) и абазинцами, и о султанах, живущих в Кабарде, от 21 октября 1748 года: «... в некоторое время из наших подвластных людей художники к деланию сабель, стрел и протчего, семь человек ездили для своего пропитания работою в кубанскую сторону, куда по прибытии их кубанские султаны всех пограбили, а их самих запродали в плен» (Указ. соч., 164). Возможно, под словосочетанием «художники к деланию сабель» в письме подразумевались мастера, занимавшиеся отделкой оружия, в том числе сабель, но, в то же время, нельзя исключать, что так были названы мастера, изготовлявшие сами предметы вооружения. Заметим также, что эти мастера были подвластными людьми, выезжавшими на заработки в соседние области, которые не контролировались кабардинскими владетелями. В том же письме отмечен характер взаимоотношений кабардинцев с упомянутыми народами: «Хотя между нами с крым-цами и кубанцами явного злодейства не происходит, однако, кубанцы по своей извыклости, тайно и воровски чинят нам и подвластным нашим обиды и грабительствы чего во отмщение иногда и мы им чиним супротивление, однако в своих граничных местах» (Указ. соч., 163). Рассматривая вышеупомянутый документ с точки зрения вопросов экономики, можно предположить, что некоторые мастера, работавшие в кабардинских селениях, не были обеспечены достаточным количеством стабильных заказов и были вынуждены выезжать на заработки на Кубань, где, вероятно, спрос на отделку оружия превышал имевшееся предложение, которое могли обеспечить местные ювелиры. Мастера по отделке оружия из Кабарды отправлялись на заработки не только к кавказским народам, но и в земли донских казаков. Так, в 1764 году в рапорте атамана Войска Донского Степана Даниловича Ефремова в Коллегию Иностранных дел упомянуты ремесленные мастера, приехавшие в Чер-
касск «для оправки работою здешним казакам ружей, сабель и протчей поделки Исмаил Аджи с товарыщи» (Указ. соч., 235). В данном случае словосочетание «для оправки работою», очевидно, следует понимать как «для украшения». Существует также мнение, что упомянутый Исмаил Аджи (князь Исмаил-бей Атажукин) под прикрытием приезда мастеров совершил дипломатический визит для переговоров с российской стороной (Вилинбахов 1982, 201).
В ходе анализа материалов об отходе мастеров к соседним народам может возникнуть закономерный вопрос о том, как долго могли находиться мастера на промысловых заработках, оставались ли они жить в новых местах или возвращались назад. Сама практика отходничества, на наш взгляд, не предполагала переезд мастеров на новое место работы навсегда и носила временный характер, однако, вероятно, каждый случай был индивидуальным. Из нижеприведенных источников можно сделать вывод о том, что при сформировавшемся стабильном спросе возникала необходимость в постоянном пребывании мастеров в населенных пунктах, в том числе в казачьих станицах. Так, войсковой атаман Гребенского казачьего войска Иван Петров в своем рапорте кизлярскому коменданту Никите Анфимовичу Бунину от 2 апреля 1740 года сообщал, «что имеется нужда у нас войском в кузнецах черкасских»5. Из того же рапорта мы узнаём о приезде вышеупомянутых кузнецов «сменою» и о существовавшей необходимости в ремонте оружия («в ружьях починка»), в связи с чем атаман просил кизлярского коменданта выделить для постоянной работы «на станицу по кузнецу из работных людям»6. Из рассмотренных источников следует, что с просьбами об организации работы кузнецов в станицах, помимо войскового атамана, к кизлярскому коменданту обращались и непосредственно станичные атаманы. Так, из рапорта станичного атамана Никифора Борисова на имя кизлярского коменданта от 3 апреля того же 1740 года нам становится известно, что в станицу «Червленскую»7 приезжали посменно работать «черкасские» кузнецы. Там же станичный ата-
5 ЦГАРД Ф. 379. Оп. 1. Д. 47. Л. 43.
6 Там же.
7 Современная станица Червленная Шелковского района Чеченской республики.
ман просил коменданта об организации постоянного пребывания вышеупомянутых кузнецов в Червленной из-за имевшегося в станице стабильного спроса на их ремесло: «А какая совершенная нужда в ружьях и в саблях в плугах и в топорах ... пожалуй не оставить всенижайшей просьбы нашей»8. Здесь же необходимо заметить, что оба атамана в своих рапортах обращали внимание на отсутствие среди казаков хороших мастеров, владевших кузнечным ремеслом. Так, вышеупомянутый войсковой атаман Петров, указывая в своем рапорте на существовавшую необходимость в ремонте оружия, добавлял, что «то починить у нас ныне некому»9, а станичный атаман Борисов прямо сообщал, что «из казаков у нас кузнецов добрых не имеется»10.
Отдельного внимания, на наш взгляд, заслуживает упоминание о целом ремесленном поселении, обнаруженное нами в переводе письма чеченского владетеля Расланбека Айдемирова кизлярскому коменданту Николаю Алексеевичу Потапову от марта 1768 года, в котором владетель просит коменданта помочь вернуть уведенных жителей «Абаева кабака (кабак - поселение, деревня - С. Т.)» (Ахмадов 2019, 407). Из документа следует, что жители этого кабака были «кузнечного мастерства служители, которые делали топоры, косы, сабли и ружья», и вокруг них образовалось поселение из прикочевавших к кабаку людей. Айдемиров так же сообщает, что «сей упомянутый Абаев кабак 25 лет жительство имел в Кихейской деревне11, а я вызвал их на свое уверение...». В итоге с территории, подвластной Расланбе-ку Айдемирову, Абаев кабак был уведен «девлетгиреевы[м] народом» (людьми чеченского владетеля Девлет-Гирея, умершего на момент описываемого события12), и в своем письме Айдемиров просил кизлярского коменданта приказать вернуть кабак, так как люди, жившие рядом с ремесленным поселком, откочевали после ухода мастеров. Отметим, что в тексте документа есть указание на происхождение мастеров: «Абаева кабака черкес» (Указ.
8 ЦГАРД Ф. 379. Оп. 1. Д. 47. Л. 41 и об.
9 ЦГАРД Ф. 379. Оп. 1. Д. 47. Л. 43.
10 ЦГАРД Ф. 379. Оп. 1. Д. 47. Л. 41.
11 Селение в долине реки Гехи.
12 В 1768 году фактическое управление девлетгиреевским владением осуществлял старшина Аджи-Элбузда Менкишеев (Мингишиев, Менкишиев).
соч.). Упомянутый выше Девлет-Гирей (ум. 31 октября 1767 года) - кабардинский князь, сын генерал-майора Эльмурзы Бековича-Черкасского. В 1750-х гг. он основал Девлет-Гирей-аул (Старый-юрт)13. Существует информация о том, что со дня основания в ауле жили своими кварталами горские евреи-ремесленники и кабардинцы (Указ. соч., 86). Упомянутое в документе производство ружей мастерами из Абаева кабака, на наш взгляд, представляет значительный интерес и дополняет имевшиеся ранее представления о производстве огнестрельного оружия на Северном Кавказе в рассматриваемый период. В то же время производство в Кабарде стволов и замков для ружей в XVIII веке, вероятно, не получило значительного развития, что, в том числе, подтверждается информацией из известного «Описания кабардинского народа» 1748 года, в котором говорится, что «пищали у них (кабардинцев - С. Т.) крымские и кубачинские» (Кабардино-русские отношения Т. 2, 158).
Необходимо заметить, что при изучении кавказского оружия не всегда уделяется должное внимание экономическим факторам, которые могли оказывать влияние на развитие производства в исследуемый период, в том числе численности и сословному делению того или иного народа, формировавшего спрос на оружие в регионе. Так, в известной литературе по кавказскому оружию практически не упоминаются калмыки - один из достаточно многочисленных народов, проживавших по соседству с кабардинцами. О тесных связях калмыков с кабардинцами может говорить тот факт, что сестра кабардинского владетеля Магомеда Кургокина Джан14 была замужем за калмыцким ханом Дондук-Омбо. Учитывая продолжительные союзнические отношения калмыков с кабардинцами, заключавшиеся, в том числе, и в военном взаимодействии15, нельзя исключать, что эти народы оказывали друг на друга влияние и в военной культуре. В ходе работы по поиску новых исторических источников нами был обнаружен перевод письма кабардинского владетеля Инала Сидакова от 1 марта 1781 года, в котором он просит командующего войсками на Кавказе генерал-майора Федора Иванови-
13 Современное село Толстой-юрт в Грозненском районе Чеченской республики.
14 Позже в крещении - княгиня Вера Дондукова.
15 Там же, с. 37; сс. 87-89.
ча Фабрициана о выдаче разрешения на проезд двум мастерам, которые по просьбе находившегося при калмыцком улусе капитан-поручика Михаила Савельевича Везелева направлялись к нему. Заметим, что буквально в тексте документа написано «об отправлени(и) к нему из мастеров наших черкес сабельника и серебряка для работы»16. Мы также изучили оригинал письма на татарском языке17 и обнаружили, что в тексте письма о национальности мастеров ничего не сказано, а указана только их специализация - сабельщик и серебряник. Вероятно, мастера, о которых идет речь выше, действительно были черкесами (кабардинцами), однако, следуя принципам объективности, мы должны воспринимать подобные добавления переводчиков с надлежащей долей критики. Не исключено, что писарь, оформлявший документ, мог добавить в текст необходимые, по его мнению, слова, адаптируя перевод для большей информативности. Обратим также внимание, что здесь мастер «сабельник» упомянут в качестве отдельного специалиста по производству оружия, в то время как в некоторых других источниках, рассмотренных выше, производством и ремонтом оружия занимались те же кузнецы, которые изготавливали хозяйственные инструменты.
Отметим, что практика отходничества мастеров, обусловленная экономическими факторами, существовала в XVIII веке не только у кабардинцев, но и у представителей других северокавказских народов. Из допроса шемахинского армянина в канцелярии дербентского коменданта, произведенного 27 марта 1732 года, следует, что в Дербенте жил и работал «усмей-ского владения ружейный (в российских документах XVII - первой половины XVIII века «ружейный» часто является синонимом слова «оружейный» - С. Т.) мастер» (Иноземцева 2020, 276). Не исключено, что упомянутый оружейный мастер, живший в Дербенте, мог быть отходником из селения Кубачи или другого производственного центра, находившегося во владениях кайтаг-ского уцмия. Кумыкский шамхал Муртазали в письме от 1 мая 1772 года про-
16 РГАДА Ф. 23 Оп. 1 Ч. 3, Д. 9 Ч. 12 Л.198.
17 Там же, л. 199. Перевод выполнил научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского федерального исследовательского центра РАН И. И. Ханмурзаев.
сил кизлярского коменданта Федора Ивановича Паркера оказать содействие мастерам серебряных дел, выехавшим в Кизляр на заработки: «В(ашему) Высокородию), приятелю моему чрез сие объявляю, что при сем отправились ближнии мои люди до вас в Кизляр Юсуп и Мамат, которые умеют серебряное мастерство и будут тамо тем пропитатца» (Гаджиев 1988, 144). В начале XIX века, помимо постоянно проживавших и работавших в Кизляре армянских и грузинских ювелиров, в город приезжали на заработки «золотых, серебряных и слесарных рукоделий многие мастеровые из кавказских черкесов (вероятно, кабардинцев - С. Т.), кумыков и кубешенцев (кубачинцев - С. Т.)» и делали «изящным образом разные вещи» (Равинский 1809, 444). В тот же период и в другой российской крепости - Моздоке «лучшие слесари, медники и серебряных дел мастера» находились «по большой части между черкес, армян и грузинов» (Указ. соч., 470). Обратим внимание, что наряду с ювелирами здесь перечислены медники и слесари, но не уточнена специализация мастеров каждой национальности. Тем не менее на основании известных нам фактов отходничества кабардинских мастеров, описанных в настоящем исследовании, мы можем предполагать, что среди черкесских (кабардинских) мастеров-отходников, приезжавших в Кизляр и Моздок, могли быть и ювелиры. Заметим, что в приведенном источнике дагестанские мастера (кумыки и кубачинцы) упомянуты среди отходников в Кизляре, но среди мастеров, работавших в Моздоке, их нет, что, вероятно, обусловлено большей удаленностью Моздока от Дагестана. Отход кабардинских мастеров на заработки может говорить как о наличии конкуренции, так и о недостаточно стабильном росте спроса в местных селениях, способного обеспечить работой всех ремесленников-ювелиров. Обратим внимание, что в изученных нами источниках не обнаружено упоминаний об отходе мастеров с территорий закубан-ских народов на заработки во владения кабардинских князей, однако исключать подобные процессы нельзя.
Необходимо отдельно подчеркнуть, что количество мастеров-ювелиров у кабардинцев в XVIII веке, очевидно, превосходило количество оружейников. Вероятно, местное оружейное производство не смогло развиться до крупных масштабов, в том числе, из-за импорта предметов воору-
жения (Бутков 1869, 51). Так, в российских документах 1778 года нам встречается информация о том, что клинки шашек и ружейные стволы из других регионов везлись купцами, в том числе приезжими из Грузии, на продажу в Кабарду (Гамрекели 1968, 210-211).
Можно предположить, что в XVIII веке основную долю изделий, изготавливаемых ювелирами, работавшими в северокавказских селениях, составляли женские украшения. Спрос на украшенное оружие, на наш взгляд, был не настолько массовым. При этом, как известно, значительная часть предметов вооружения, бытовавших на Кавказе, была не украшена вовсе. Такими неукрашенными предметами являлись шашки с роговыми или костяными рукоятями. Известна гравюра с изображением черкеса, опубликованная в 1787 году среди прочих рисунков Физической экспедиции И. А. Гюльден-штедта 1787, Р1. IX), на которой у изображенного воина мы ви-
дим шашку с рукоятью белого цвета с тремя заклепками (вероятно, так изображена рукоять из кости) и кинжал с рукоятью темного цвета и ножнами, покрытыми кожей черного цвета без длинного украшенного устья и наконечника. В то же время на изображении мы видим тонкую полосу светлого цвета на устье ножен кинжала и украшенную поясную портупею - вероятно, так художник изобразил детали из серебра18. Также серебром украшались седла и элементы конской сбруи.
Касаясь вопроса о факторах, оказавших влияние на формирование стиля отделки оружия в северокавказском регионе в конце XVIII - начале XIX века, на наш взгляд, нельзя не отметить роль российских крепостей. В этих форпостах, имевших важное стратегическое значение для Российской империи на Северном Кавказе, была обеспечена необходимая безопасность для развития торговли и ремесел, а местные жители, представители соседних народов и купцы из других регионов формировали стабильный спрос. Приезжавшие в крепости на заработки мастера (представители разных национальностей и ювелирных школ) могли знакомиться там с разнообразными элементами орнамента и техникой украшения изделий. Неизбежное при этом взаимное влияние должно было приводить к обогащению стиля и совершен-
18 http://www.ras.ru/lomoexpedition/56892cf8-77ce-4f1e-b5dc-22f2f97cf01d.aspx?hidetoc=0
ствованию технических навыков каждого мастера. Из представленных в нашей статье источников следует, что северокавказские мастера работали в таких российских центрах, как Астрахань, Терки, Кизляр, Моздок. На основании этого, на наш взгляд, допустимо предполагать, что ювелирное ремесло могло быть развито и в других построенных на Северном Кавказе в конце 1770-х годов городах-крепостях, таких как Ставрополь, Георгиевск, Екатери-
19
ноград .
В заключение отметим, что на основании рассмотренных в данном исследовании документов можно сделать вывод о том, что производство огнестрельного и холодного оружия на территории Кабарды в XVIII веке, в силу экономических факторов, не являлось массовым и не получило значительного развития. В то же время можно говорить о достаточном развитии у кабардинцев ювелирного ремесла, подразумевающем сложившуюся школу с отличительными художественными особенностями и технологией обработки металла на надлежащем уровне, что, безусловно, является следствием развитой материальной культуры. Отметим также, что в исследуемый период в Кабарде отсутствовали крупные производственные центры, в которых могло работать большое количество мастеров-ювелиров, перенимавших друг у друга удачные решения по отделке, и, в итоге, изготовлявших достаточно похожие изделия в стиле, характерном для конкретного центра. Учитывая кустарный характер производства, оружие XVIII века, украшенное мастерами из Кабарды, должно иметь индивидуальные особенности, в соответствии с авторским стилем и техническим уровнем каждого отдельного мастера, которые мы видим на известных предметах работы черкесских мастеров первой половины - середины XIX века. Нет оснований сомневаться, что оружейное и ювелирное производство на соответствующем локальному спросу уровне было развито и у других народов Центрального и Северо-Восточного Кавказа, не таких многочисленных, как кабардинцы. Однако, из-за труднодоступности и удаленности районов проживания, а также других объективных факторов, затруднявших связи с российской администрацией, информация о мастерах
19 Современная станица Екатериноградская в Прохладненском районе Кабардино-Балкарской республики.
из других северокавказских народов могла быть не зафиксирована в официальных российских документах XVIII века. На предпосылки для развития ювелирного ремесла может косвенно указывать наличие в ущельях, населенных балкарцами и осетинами, месторождений серебряной руды, о которых мы упоминали выше. Составивший в 1779 году «Общее историко-топографическое описание Кавказа» немецкий врач Якоб Рейнеггс, описывая одно из обществ Дигории (историческая область Северной Осетии - С. Т.), сообщал, что «бадиллы известны как очень способные мастера по выделыванию ружей, сабель и ножей» (Калоев 1967, 101). Учитывая тесные культурные связи между северокавказскими народами, можно обоснованно предполагать, что мастера из соседних с кабардинцами народов украшали оружие в похожем стиле. Таким образом, на наш взгляд, для периода второй половины XVIII - первой половины XIX века уместно говорить об общих для Северного Кавказа региональных особенностях в отделке серебра, выраженных в следующих характерных деталях: орнаментике, построении черневой композиции и проработке фона. Однако вопросы идентификации и атрибуции оружия выходят за рамки настоящей статьи, и мы планируем изучить их в одной из следующих работ.
Мы продолжаем исследовательскую работу и надеемся, что в будущем сможем обнаружить новые сведения о производстве и украшении оружия на Северном Кавказе в XVIII веке, которые позволят дополнить наши представления о кавказском оружии в этот пока малоизученный период.
Библиография
Аствацатурян Э. Г. Оружие народов Кавказа. — СПб., 2004. — 432 ^
Ахмадов Я. З. Чечено-русские отношения в ХУШ веке. — Т. 1. — Грозный,
2019. — 688 с.
Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. — Ч.
2. — СПб., 1869.
Вилинбахов В. Б. Из истории русско-кабардинского боевого содружества. — Нальчик, 1982. — 253 с.
Гаджиев В. Г. Русско-дагестанские отношения в XVIII - начале XIX в.: Сборник документов. — Москва, 1988. — 357 с.
Гамрекели В. Н. Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом. — Тбилиси, 1968.
Иноземцева Е. И. Западный Прикаспий в составе Российской империи (17221735 гг.): сборник архивных документов. — Махачкала, 2020. — 370 с.
Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. — Т. 1. — М.: Изд-во АН СССР, 1957.
Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. — Т. 2. — М.: Изд-во АН СССР, 1957.
Калоев Б. А. Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII-XIX вв.). — Орджоникидзе, 1967.
Орленко С.П., Новоселов В.Р., Курмановский В.С. К вопросу о булатном оружии русской работы XVII в. (по материалам бывшего архива Оружейной палаты) // Историческое оружиеведение. — 2019. — № 7. — С. 6 — 88.
Равинский И. В. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний. — СПБ, 1809.
Тальман Е.М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII веке // Исторические записки. — Т. 27. — Москва: Изд-во АН СССР, 1948. — С. 67—95.
Güldenstädt J. A. Reisen durch Russland und im Caucasischen Gebürge. SPb., 1787.
C. B. TAflAHTOB
References
Ahmadov Ja. Z. (2019). Checheno-russkie otnoshenija v XVIII veke [Chechen-Russian relations in the 18th century], vol. 1. Groznyj. — 688 p.
Astvacatuijan Je. G. (2004). Oruzhie narodov Kavkaza [Weapons of the peoples of the Caucasus]. Sankt-Peterburg, 2004. 432 p.
Butkov P. G. (1869). Materialy dlja novoj istorii Kavkaza, s 1722 po 1803 god [Materials for the new history of the Caucasus, from 1722 to 1803], Part 2. SPb.
Gadzhiev V. G. (1988). Russko-dagestanskie otnoshenija v XVIII - nachale XIX v.: Sbornik dokumentov [Russian-Dagestan relations in the 18th - early 19th centuries: Collection of documents]. M. 357 p.
Gamrekeli V. N. (1968). Dokumenty po vzaimootnoshenijam Gruzii s Severnym Kavkazom [Documents on the relationship of Georgia with the North Cau-casus].Tbilisi.
Guldenstâdt J. A. (1787). Reisen durch Russland und im Caucasischen Geburge. SPb.
Inozemceva E. I. (2020). Zapadnyj Prikaspij v sostave Rossijskoj imperii (17221735 gg.): sbornik arhivnyh dokumentov [Western Caspian Sea within the Russian Empire (1722-1735): a collection of archival documents]. Ma-hachkala. 370 p.
Kabardino-russkie otnoshenija v XVI-XVIII vv. [Kabardino-Russian relations in the 16th-18th centuries], vol. 1. M.: Izd-vo AN SSSR Publ., 1957.
Kabardino-russkie otnoshenija v XVI-XVIII vv. [Kabardino-Russian relations in the 16th-18th centuries], vol. 2. M.: Izd-vo AN SSSR Publ., 1957.
Kaloev B. A. (1967). Osetiny glazami russkih i inostrannyh puteshestvennikov (XIII-XIX vv.) [Ossetians through the eyes of Russian and foreign travelers (XIII-XIX centuries)]. Ordzhonikidze.
Orlenko S., Novosyolov V., Kurmanovsky V. (2019). K voprosu o bulatnom oru-zhii russkoj raboty XVII v. (po materialam byvshego arhiva Oruzhejnoj pa-laty) [Revisiting the Russian Weapons from Crucible Steel in the 17th Century (a case study of the former archive of the Armoury Chamber)]. Is-toricheskoe oruzhievedenie [Weapons History Journal], № 7, pp. 6 — 88.
Ravinskij I. V. (1809). Hozjajstvennoe opisanie Astrahanskoj i Kavkazskoj guber-nij [Economic description of the Astrakhan and Caucasian provinces]. SPb.
Tal'man E.M. (1948). Remeslennoe uchenichestvo Moskvy v XVII veke [Handicraft apprenticeship in Moscow in the 17th century]. Istoricheskie zapiski, vol. 27, pp. 67-95. M., Izd-vo AN SSSR Publ.
Vilinbahov V. B. (1982). Iz istorii russko-kabardinskogo boevogo sodruzhestva [From the history of the Russian-Kabardian military community]. Nal'chik. 253 p.
