CC BY
53
Acta Linguistica Petropolitana. 2020. Vol. 16.3. P. 744-755 DOI 10.30842/alp2306573716323
О происхождении самоназваний эвенков
А. М. Певнов
Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербург; pevnov@gmail.com
Аннотация. В статье рассматриваются в этимологическом плане эвенкийские этнонимы илэ, орочён и эвэнки. Слово илэ '1) человек; 2) эвенк', вероятно, заимствовано из монгольского, первоначально оно означало 'ясный, очевидный; видимый' (как противоположность невидимым обитателям других миров). Этноним орочён (в русской адаптации орочон) образован от основы оро(н)- 'место, местность' (объяснение, предложенное С. М. Широкогоровым [1944]) при помощи словообразовательного суффикса -чён, оформляющего названия жителей местности, указанной в основе слова; слово означало 'относящийся к (данному) месту, местный'. Впрочем, орочоны Забайкалья и Приамурья имели все основания интерпретировать своё самоназвание как 'оленный' (эвенк. орон 'домашний олень'). Этноним эвэнки образован от основы эвэ- 'это место' (сегмент -н восходит к локативному показателю *-ну (поздний пратунгусоманьчжурский язык); суффикс -ки представлен также в эвенкийском ауна-кй 'чужеродец'). Идея о том, что самоназвание эвенов (эвън) включает корень с указательным значением, принадлежит К. А. Новиковой [1960].
Ключевые слова: эвенки, этнонимы, словообразование, локативный показатель, этимология.
On the origin of some Evenki endoethnonyms
A. M. Pevnov
Institute for Linguistic Studies, Russian Academy of Sciences, St. Petersburg; pevnov@gmail.com
Abstract. The Evenkis are spread over an extremely vast territory, which may be the reason for the existence of at least 7 endoethnonyms. Most ethnonyms mentioned by G. M. Vasilevich (e.g. ila, mata, xundisal) are already obsolete.
Considering the etymology of three Evenki endoethnonyms (awanki, orocen, and ila) this paper proposes the following conclusions:
1. The word ils ' 1) man; 2) Evenki' was used by some western Evenki groups. In my opinion, this word was borrowed from Mongolian; initially it meant 'clear, obvious; perceptible, visible' (as opposed to the invisible inhabitants of other worlds).
2. S. M. Shirokogorov suggested that the Tungus (Evenki) word orocen 'Orochen' was derived from the Orochen word oro 'place' (cf. Written Mongolian orun 'place in general; territory; dwelling place'). The suffix -cen is used in some Evenki dialects (Transbaikalia and the Amur Region), in Solon, and Orochen (Oroqen). This suffix has the meaning 'agent noun; an inhabitant of the place indicated in the stem'. The Even-kis of Transbaikalia and the Amur region could interpret the meaning of their endoeth-nonym as 'those who practise reindeer breeding'. This interpretation is reasonable because the Evenki word oron means 'domestic reindeer'.
3. Most Evenkis call themselves awanki and only one group (the Sym river Evenkis) used the ethnonym awan (which is very close to the Even endoethnonym). The Solon endoethnonym is awayki. The ethnonym awan(ki) was derived from the stem awa- 'this place' (a very similar idea concerning the ethnonym Even was suggested by K. A. No-vikova (1960)). The stem awa- is used in the Evenki words awaski 'hither, this way' and awgida (from Proto-Evenki *awa-yida) 'this side'. In my view, the segment -n- was initially a case marker with locative meaning (it is likely that in the Manchu-Tungusic parent language there were three locative markers: *-la / -la/ -lo, *-du, *-nu). The suffix -ki in the ethnonym awanki is also attached to the Evenki word aynaki 'person of alien tribe'. Apparently, the word awa-n (this.place-LOC) was initially used in collocations like awa-n bi-si baja-l 'people who live here, in this place' and afterwards it underwent ellipsis (awa-n bi-si baja-l > swan; awan + -ki = awanki).
Keywords: Evenkis, ethnonyms, word formation, locative marker, etymology.
1. Введение
К самоназваниям эвенков относятся: эвэнки, эвэн, орочён, илэ (Г. М. Василевич считает самоназваниями также «мата, хамныган, хундысал» [Василевич 1969: 10]).
В данной статье предлагаю объяснение происхождения трех этнонимов: илэ, орочён, эвэнки (эвэн).
2. Этноним илэ
Этноним илэ, как пишет Г. М. Василевич, применялся в качестве самоназвания эвенками, говорившими на подкаменнотунгусском, непском, ербогачёнском и токминско-верхоленском диалектах [Василевич 1958: 166]. В более поздней работе Глафиры Макарьевны читаем:
«Самоназвание илэ (человек) было распространено среди эвенков Катангского района, восточной части Эвенкийского национального округа и эвенков с верховьев Лены. Нам представляется возможным связать его происхождение с тюркским словом ил ~ ел, употребляемым в значении "народ" уйгурами, чагатайцами, те-леутами; "народ", "племя", "семья" — алтайцами, лебединцами, телеутами; "чужие люди", "страна" — крымскими татарами, "ро-довичи", "род", "племя", "племенной союз", "народ", "страна", "государство" — узбеками; "народ", "племя", "племенной союз" — в древнетюркских памятниках. В тунгусский же язык тюркское слово ил могло попасть от прибайкало-ленских тюрок первых веков н.э. Исчезновение их и объясняется смешиванием с тунгусами, с предками якутов и бурят» [Василевич 1969: 12-13].
Самоназвание эвенков, говорящих (говоривших) на перечисленных выше диалектах, восходит к слову илэ 'человек' (ср. нивхское нивх, айнское аину ('человек' > самоназвание)). Следует отметить семантический параллелизм: эвенк. илэдй (П-Т, Н, Е, Ткм, В-Л, С-Б) '1. человеческий; 2. эвенкийский' и бэ/эдй ' 1. человеческий; 2. (П-Т, Е, И) мужской; 3. (Урм) эвенкийский' (диалекты указаны по словарю [Василевич 1958: 73, 167]).
Что касается происхождения эвенк. илэ 'человек', то, по-моему, не исключено заимствование из монгольского, ср. п.-мо. ile 'ясный, очевидный, явный; ощутимый, постижимый (perceptible), видимый' (значения приведены по словарю [MED 1960: 404]). Таким образом, человек для предков некоторых групп эвенков — это человек нашего, видимого мира, среднего мира, а не верхнего и не нижнего. В эвенкийском языке слово илэ с первоначальным значением ('явный, видимый') не сохранилось, однако соответствующие слова, восходящие к монгольскому, представлены, например, в эвенском и нанайском языках, ср. эвен. тлй (К-О) 'снаружи, на виду', нан. илэ (Нх, К-У) '1) явь; 2) видное место, открытая поверхность', илэлэ (Нх) 'снаружи, сверху, на виду, наяву' [ССТМЯ 1975: 311].
3. Этноним орочён
Этноним орочён использовался тунгусами (название эвенков до 1931 года), говорившими на витимо-нерчинском, верхне-алданско-зейском
и учурско-зейском диалектах. Г. М. Василевич дает такое его толкование: «орочен, оленевод (прежнее самоназвание забайкальско-амурской группы оленных эвенков)» (в баргузинском диалекте оричеен) [Василевич 1958: 326-327].
Соответствующий этноним orootfey есть у солонов, которые так называют орочонов Китая. Кроме того, два солонских рода называются orontfey и orontfey haahar [Do Derji 1998: 513-514]). Н. Н. Поппе записал у хайларских солонов иной вариант названия орочонов: orseë [Поппе 1931: 64].
Сами орочоны называют себя orotf'een (рэ]э) [Han, Meng 1993: 30, 58], orotfyen [Whaley, Grenoble, Li 1999: 293].
Словообразовательный суффикс -чен есть в некоторых диалектах эвенков Забайкалья и Приамурья, а также в солонском и орочонском языках.
Г. М. Василевич так характеризует этот суффикс: «-чен (-чен) (З, Алд, Хнг, Чмк) при именной и глагольной основе. 1) Суффикс имени деятеля: гэрбэ- работать — гэрбэчен работник; бэюн зверь — бэючен охотник; орон олень — орочен оленевод; (...) 2) при названиях рек. Суффикс, образующий название жителя по реке: Дею Зея — Деючен житель Зеи; Тугур — Тугурчен житель Тугура» [Василевич 1958: 797].
Приведу еще примеры с суффиксом -чен: ламучен 'оседлые прибайкальские эвенки' [Василевич 1969: 71] (от ламу (С, С-Б, Брг, Нрч) — название озера Байкал' [Василевич 1958: 233]); гиркучён (мн. ч. гирку-чёр) 'пешие (жители. — А.П.)' (от гирку- 'шагать, ходить'); инэчён (Тк, Члм) 'оседлые жители' [Мыреева 2004: 140, 251] (ср. инэт- (Учр) 'жить на одном месте'); мурчен (Нрч, З, Алд, Учр, Урм) '1. конный; 2. коневод' [Василевич 1958: 266] (образовано от мурин 'конь').
Особенностью суффикса -чеен является наличие в нем гласного ее, который встречается в эвенкийских словах в первом и в последнем слогах слова, при этом во втором случае наблюдается явная эмфаза, чего нельзя сказать о словообразовательном суффиксе -чеен.
По своему употреблению (а также в определенной степени по форме) эвенкийский -чеен напоминает суффикс -ci(n) в монгольском письменном языке, где он очень продуктивен и обладает весьма широким значением (например: mal 'скот' — mal-cin 'скотовод', temttr 'железо' — temttr-cin 'кузнец'). Возможно, эвенкийский суффикс -чеен когда-то был заимствован из монгольского, но лишь некоторыми диалектами, территориально более или менее близкими к монгольским языкам. В других тунгусо-маньчжурских языках (кроме орочонского
и солонского, генетически тесно связанных с эвенкийским) этот суффикс соответствий не имеет. Препятствием для сравнения с монгольским является гласный ее в эвенкийском суффиксе -чен — остается без объяснения, почему не и, а ее.
По поводу слова орочён Г. М. Василевич пишет: «Наличие в тунгусских языках слова орон (олень), а также близость суффиксов -чи (обладания) и -чен (по месту жительства, амурские говоры) позволили утвердиться в литературе значению "оленный" за самоназванием орочен ~ орочон» [Василевич 1969: 11-12]. И далее: «Один из средних притоков Амура и весь его бассейн называется по-эвенкийски Оро (...). Таким образом, слово орочен обозначало жителя местности Оро» [Василевич 1969: 12].
Возможно, это так, однако допускаю, что суффикс -чен был присоединен не к топониму, а к основе оро(н)- 'место, местность', то есть слово орочён означало 'житель (данного) места, местности'. Эту идею много лет назад высказал С. М. Широкогоров: самоназвание орочонов орочен Сергей Михайлович сравнивал с орочонским словом оро 'место; место для сидения; место постоянного проживания; место, занимаемое сидящим' [Shirokogoroff 1944: 210].
Итак, основа оро(н)-, от которой предположительно был образован этноним орочён, могла иметь значение 'место, местность', причем она была связана по происхождению с п.-мо. orun 'место вообще; территория; место постоянного проживания' [MED 1960: 623] (заимствовано маньчжурским языком как орон 'место', из маньчжурского это слово было заимствовано солонским, а из него — орочонским).
В эвенкийских диалектах соответствующего слова нет, поэтому этноним орочен с основой оро(н)- 'место, местность' не мог быть образован в эвенкийском языке — очевидно, он был заимствован.
Есть только два языка, в которых имеется и слово оро(н) 'место, местность', и деривационный суффикс -чен (или его варианты). Такими языками являются солонский и орочонский. В диалектах же тех эвенков России, которые называли себя орочен, есть суффикс -чен, но нет, как только что было сказано, слова орон 'место, местность', так что самоназвание это они могли заимствовать или у солонов, или у орочонов.
Надо сказать, что ни орочоны Китая, ни солоны (они также живут в Китае) оленеводством не занимаются и вряд ли им занимались, так что еще и поэтому самоназвание китайских орочонов не может происходить от названия домашнего оленя.
В диалектах российских орочонов (тунгусы Забайкалья и Приамурья) есть слово орон 'домашний олень', но нет слова оро(н) 'место, местность'. В орочонском языке все наоборот: есть слово оро 'место' [Shirokogoroff 1944: 210], но нет соответствия слову орон 'домашний олень'. В солонском языке сложнее: во-первых, в нем есть слово эгэп 'место'; во-вторых, олень (по-видимому, любой) в этом языке называется humaha, но в солонско-китайском словаре приведено также слово эгэу ' домашний олень; Cervus davidianus; северный олень' [Do Derji 1998: 296, 513]. Последнее название оленя, скорее всего, заимствовано солонами у тунгусов-оленеводов — так же, как маньчжурами заимствовано парное слово орон буху «ручной олень, употребляемый ороньчо-нами в упряжь» [Захаров 1875: 132].
Если забайкальские и приамурские эвенки-орочоны на самом деле заимствовали свое самоназвание орочён, то они могли его переосмыслить в духе народной этимологии, для чего в их языке имелись идеальные предпосылки — домашний олень во всех эвенкийских диалектах называется орон, так что слово орочён вполне могло быть интерпретировано как ' оленевод' (ср. эвенк. мурчен ' коневод' — производное от мурин ' конь').
Хотелось бы отметить уникальность формального совпадения производящих основ (сол., орочон. оро(н)- ' место' и эвенк. оро(н)- ' домашний олень'). Как видим, это тот редкий случай, когда народная этимология не противоречит языковым данным — у орочонов Забайкалья и Приамурья слово орочён действительно имеет значение ' оленевод': «орон олень — орочен оленевод» [Василевич 1958: 797].
4. Этноним эвэнки (эвэн)
Самоназвание эвэнки Г. М. Василевич отмечает в следующих эвенкийских диалектах: в подкаменнотунгусском, илимпийском, северобайкальском, баргузинском, витимо-нерчинском, учурско-зейском, в урмийском говоре буреинско-урмийско-амгуньского диалекта, а также в сахалинском диалекте [Василевич 1958: 545]. Следует сказать, что солоны называют себя эвэуки (эвэуш).
Сегмент -кй определенно является суффиксом — об этом свидетельствует самоназвание сымских эвенков (эвэн [Василевич 1958: 545]), а также одно из самоназваний эвенов (эвън). Вполне может быть,
что именно этим суффиксом оформлено эвенкийское слово аунаки 'чужеродец'.
К. А. Новикова предположила, что самоназвание эвенов может быть связано со словом, имеющим корень с указательным значением: «Относительно происхождения самоназвания "эвен" существуют различные предположения. Так, В. И. Цинциус связывает самоназвание "эвен" с глаголом эвдэ/ 'спускаться с гор' (ССТМЯ 1977. — А. П.). По нашему мнению, более вероятным является предположение о близости этого названия к эвенскому слову эвън ~ эвун 'местный', 'здешний'» [Новикова 1960: 11]. Такого эвенского слова в словарях обнаружить не удалось, однако именно эти варианты (эвэн ~ эвун) приведены в работе [Дуткин 1995: 136] со значением 'эвен'.
Обращает на себя внимание то, что среди вариантов самоназвания эвенов имеется вариант эвун (Ол) [ССТМЯ 1977: 436]. Наличие этого варианта подтверждает правильность этимологии, предложенной К. А. Новиковой: ср., с одной стороны, эвен. эвън (Ол, Алл, М, П, Т) 'эвен' и эвун (Ол) 'эвен', а с другой, — эвен. эвъски (Б, П) '1) сюда; 2) впредь' и эвен. эвуски (Ол, Арм) 1) сюда; 2) впредь'. Такое непозиционное варьирование гласных имеет соответствия в родственных языках, ср. ороч. эвэси 'сюда' и эуки (из праорочского *эву-ки. — А. П.) 'находящийся на этой стороне' [Аврорин, Лебедева 1978: 255, 259]; нан. эвэуки '1) отсюда; 2) с этих пор, с этого времени' и эуси (из прананай-ского *эву-си. — А. П.) 'сюда' [ССТМЯ 1977: 461-462].
Таким образом, производящей основой этнонима эвэнки является эвэ- (о сегменте -н см. дальше). Основа эвэ- представлена также в эвенкийских словах эвэ-ски 'сюда', эвгидэ 'эта сторона' (< *эвэ=ги-дэ). Кор -нем этих слов выступает э- 'этот' (эр (< *э-ри) 'этот', э-ду 'здесь', э-лэ 'сюда', э-дук 'отсюда; с этих пор').
То, что в этнониме эвэнки производящей основой является эвэ-, можно проиллюстрировать следующими эвенкийскими примерами: эвэ-ди ' эвенкийский' (ср. луча-ди ' русский' (прилагательное) от луча ' русский' (существительное)) и эвэ-муу (или эвэнкимуу ' эвенкийка') [Мыреева 2004: 754] (ср. луча-муу ' русская женщина').
Сегмент -н в эвенском этнониме эвън (эвэн) и в эвенкийском эвэнки до сих пор оставался без объяснения. На мой взгляд, этот сегмент когда-то представлял собой показатель местного падежа *-ну 1, рефлексы
1 Здесь и дальше реконструкция данного показателя местного падежа (а также составного аблативного аффикса с этим показателем) относится к состоянию
которого сохранились в составе наречий некоторых тунгусо-маньчжурских языков. Приведу примеры: эвен. баргин (-н < *-ну) 'на той стороне', зулин (-н < *-ну) 'впереди' [Новикова 1980: 123], орок. бакену 'на том берегу', дуллену 'впереди' [Петрова 1967: 82], уд. Ъag&nu 'на противоположной стороне', зиНэпи 'впереди' [Шнейдер 1936: 30, 116].
В эвенском и удэгейском языках в наречиях места сохранился образованный на основе локативного показателя *-ну составной аффикс с аблативным значением (*-ну-ки), ср. эвен. тэуэ-нук 'издалека', дали-нук '1) с близкого расстояния; 2) с недавнего времени', дёё-нук 'сверху с горы'; уд. уи-ниги (из праудэгейского *иу1-пикг. — А. П.) 'сверху', до-ниги (из праудэгейского *dб-nuki. — А. П.) 'изнутри', го-ниги (из праудэгейского *goro-nuki. — А. П.) 'издалека' [ССТМЯ 1975: 162, 188, 203, 209, 246; ССТМЯ 1977: 226].
В эвенкийском языке фактически уже в междометии угадывается бывший показатель локатива -н (< *-ну): тулин! 'вон! (так кричат собаке)' [Василевич 1958: 399]; ср. междометное употребление словоформы с современным показателем местного падежа в иенгринском говоре эвенкийского языка: гороло! (горо-ло даль-ьос) — так кричат собаке, напр.: Казбек, гороло! [Мыреева 2004: 144]. Вероятно, эти междометия являются результатом эллипсиса: Тулин бикэл! > Тулин! 'Снаружи будь!' > 'Вон!'; Гороло бикэл! > Гороло!'Далеко будь!' > 'Пошел (пошла)!'. Возможность эллипсиса в подобных случаях становится очевидной, если привести аналогичный пример без эллипсиса: Дын бикэл!'Будь выше!' (имеется в виду склон горы. — А. П.) [Василевич 1958: 129]. В слове дын (дин в транскрипции, принятой в [ССТМЯ 1975, ССТМЯ 1977]) присутствует бывший локативный показатель -н.
Этноним эвэн также мог образоваться в результате эллипсиса: *эвэ-н биси (бэр) 'здесь, в этом месте живущий (человек)' > эвэн(ки) (в данном случае реконструкция относится к праэвенкийскому и к пра-эвенскому).
Есть еще одно свидетельство того, что в составе этимологизируемого этнонима был показатель местного падежа *-ну: в эвенкийском языке кластер нк представлен вроде бы только в самоназвании эвенков эвэнки (в то же время в немалом количестве слов встречается кластер ук). Это указывает на то, что между согласными н и к находился
пратунгусоманьчжурского языка после обособления предка чжурчжэньского, маньчжурского и сибинского языков.
гласный (скорее всего, *у), который был утрачен в соответствии с исто-рико-фонетическим законом редукции и исчезновения кратких узких гласных в исходе корневых и аффиксальных морфем эвенкийского, эвенского, негидальского, солонского, орочонского и хамниганского языков.
Список условных сокращений
нан. — нанайский язык; орок. — орокский (уильта) язык; ороч. — орочский язык; орочон. — орочонский язык; п.-мо. — монгольский письменный язык; сол. — солонский язык; уд. — удэгейский язык; эвен. — эвенский язык; эвенк. — эвенкийский язык
Территориальные варианты нанайского языка:
Нх — найхинский говор, К-У — кур-урмийский говор (диалект)
Территориальные варианты эвенкийского языка (по [ССТМЯ 1975: XXIV-XXV]; см. «схему распространения диалектов эвенкийского языка» в словаре [Василевич 1958]):
Алд — алданский говор восточного наречия, Брг — баргузинский говор южного наречия, В-Л — верхоленский говор южного наречия, Е — ербогачёнский говор северного наречия, З — зейский говор восточного наречия, И — илимпийский говор северного наречия, Н — непский говор южного наречия, Нрч — нерчинский говор восточного наречия, П-Т — подкаменнотунгусские говоры южного наречия, С — сымский говор южного наречия, С-Б — северо-байкальский говор южного наречия, Тк — токкинский говор восточного наречия, Ткм — токминский говор южного наречия, Урм — урмийский говор восточного наречия, Учр — учурский говор восточного наречия, Хнг — хинганский говор восточного наречия, Члм — чуль-манский говор восточного наречия, Чмк — чумиканский говор восточного наречия
Территориальные варианты эвенского языка:
Алл — аллайховский говор среднего наречия, Арм — арманский диалект, Б — быстринский говор восточного наречия, К-О — колымско-омолонский говор восточного наречия, М — момский говор среднего наречия, Ол — ольский говор восточного наречия, П — пенжинский говор восточного наречия, Т — томпонский говор среднего наречия
Литература
Аврорин, Лебедева 1978 — В. А. Аврорин, Е. П. Лебедева. Орочские тексты и словарь. Л.: Наука, 1978.
Василевич 1969 — Г. М. Василевич. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII — начало XX в.). Л.: Наука, 1969.
Дуткин 1995 — Х. И. Дуткин. Аллаиховский говор эвенов Якутии. СПб.: Наука, 1995.
Новикова 1960 — К. А. Новикова. Очерки диалектов эвенского языка. Ольский говор. Ч. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960.
Новикова 1980 — К. А. Новикова. Очерки диалектов эвенского языка. Ольский говор: глагол, служебные слова, тексты, глоссарий. Л.: Наука, 1980.
Петрова 1967 — Т. И. Петрова. Язык ороков (ульта). Л.: Наука, 1967.
Поппе 1931 — Н. Н. Поппе. Материалы по солонскому языку. Л.: Изд-во АН СССР, 1931.
Han, Meng 1993 — ЩЩЩ, ШШ. ^М: ФЛйЖЖЖ
1993 [Han Youfeng, Meng Shuxian. Elunchunyu hanyu duizhao du-ben. Beijing: Zhongyang minzu xueyuan chubanshe, 1993. Хань Юфэн, Мэн Шу-сянь. Сопоставительная хрестоматия орочонского и китайского языков. Пекин: Центральное издательство Института национальностей, 1993].
Whaley, Grenoble, Li 1999 — L. J. Whaley, L. A. Grenoble, F. Li. Revisiting Tungu-sic Classification from the Bottom up: A Comparison of Evenki and Oroqen // Language. 1999. Vol. 75. № 2. P. 286-321.
Источники
Василевич 1958 — Г. М. Василевич (сост.). Эвенкийско-русский словарь. М.: Го -сударственное изд-во иностранных и национальных словарей, 1958.
Захаров 1875 — И. Захаров (сост.). Полный маньчжурско-русский словарь, составленный Иваном Захаровым. СПб.: б. и., 1875.
Мыреева 2004 — А. Н. Мыреева. Эвенкийско-русский словарь. Новосибирск: Наука, 2004.
ССТМЯ 1975 — В. И. Цинциус (отв. ред.). Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Материалы к этимологическому словарю. Т. I. Л.: Наука, 1975.
ССТМЯ 1977 — В. И. Цинциус (отв. ред.). Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Материалы к этимологическому словарю. Т. II. Л.: Наука, 1977.
Шнейдер 1936 — Е. Р. Шнейдер. Краткий удэйско-русский словарь с приложением грамматического очерка. М.; Л.: Учпедгиз, 1936.
Do Derji 1998 — ЩЩ. ftfe^: 1998
[Du Dao'erji bianzhe. E-Han cidian. Haila'er: Nei Menggu wenhua chubanshe, 1998. До Дорджи (сост.). Солонско-китайский словарь. Хайлар: Культура Внутренней Монголии, 1998].
Shirokogoroff 1944 — S. M. Shirokogoroff. A Tungus Dictionary. Tungus-Russian and Russian-Tungus. Photogravured from the manuscripts. Tokyo: Minzokugaku kyokai, 1944.
MED 1960 — F. D. Lessing (ed.). Mongolian-English Dictionary. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press; Cambridge University Press, 1960.
References
Avrorin, Lebedeva 1978 — V. A. Avrorin, Ye. P. Lebedeva. Orochskiye teksty i slovar [Oroch Texts and Dictionary]. Leningrad: Nauka, 1978.
Dutkin 1995 — Kh. I. Dutkin. Allaikhovskiy govor evenov Yakutii [Allaikha dialect of Evens of Yakutia]. St. Petersburg: Nauka, 1995.
Han, Meng 1993 — ÄK. ^M: t^KÄ^IS
1993 [Han Youfeng, Meng Shuxian. Elunchunyu hanyu duizhao duben. Beijing: Zhongyang minzu xueyuan chubanshe, 1993. Han Youfeng, Meng Shuxian. Comparative reading-book of Orochen and Chinese. Beijing: Central Publishing House of the Institute of Nationalities, 1993.
Novikova 1960 — K. A. Novikova. Ocherki dialektov evenskogo yazyka. Olskiy govor [Study of Dialects of the Even Language. Ola Dialect]. Pt. 1. Moscow, Leningrad: Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1960.
Novikova 1980 — K. A. Novikova. Ocherki dialektov evenskogo yazyka. Olskiy govor: glagol, sluzhebnyye slova, teksty, glossariy [Study of Dialects of the Even Language. Ola Dialect: Verb, Function Words, Texts, Glossary]. Leningrad: Nauka, 1980.
Petrova 1967 — T. I. Petrova. Yazyk orokov (ulta) [The Language of the Oroks (Ulta)]. Leningrad: Nauka, 1967.
Poppe 1931 — N. N. Poppe. Materialy po solonskomu yazyku [Materials on the Solon Language]. Leningrad: Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1931.
Vasilevich 1969 — G. M. Vasilevich. Evenki. Istoriko-etnograficheskiye ocherki (XVIII— nachaloXX veka) [Evenki. History-Ethnographical Studies (XVIII — the beginning of the XX century)]. Leningrad: Nauka, 1969.
Whaley, Grenoble, Li 1999 — L. J. Whaley, L. A. Grenoble, F. Li. Revisiting Tungusic Classification from the Bottom up: A Comparison of Evenki and Oroqen. Language. 1999. Vol. 75. No. 2. P. 286-321.
Sources
Do Derji 1998 — ft-Ä^Ä ^M. fSiÄ. ftfe^: 1998
[Du Dao'erji bianzhe. E-Han cidian. Haila'er: Nei Menggu wenhua chubanshe. 1998. Do Derji (comp.). Solon-Chinese Dictionary. Hailar: Culture of Inner Mongolia, 1998].
MED 1960 — F. D. Lessing (ed.). Mongolian-English Dictionary. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press; Cambridge University Press, 1960.
Myreyeva 2004 — A. N. Myreyeva. Evenkiysko-russkiy slovar [Evenki-Russian Dictionary]. Novosibirsk: Nauka, 2004.
Shirokogoroff 1944 — S. M. Shirokogoroff. A Tungus Dictionary. Tungus-Russian and Russian-Tungus. Photogravured from the manuscripts. Tokyo: Minzokugaku kyökai, 1944.
Shneyder 1936 — Ye. R. Shneyder. Kratkiy udeysko-russkiy slovar s prilozheniyem grammaticheskogo ocherka [Concise Ude-Russian Dictionary Supplemented with a Grammatical Sketch]. Moscow; Leningrad: State Educational and Pedagogical Publishing House, 1936.
SSTMYa 1975 — V. I. Tsintsius (ed.). Sravnitelnyy slovar tunguso-manchzhurskikh ya-zykov. Materialy k etimologicheskomu slovaryu [Comparative Dictionary of Man-chu-Tungusic Languages. Materials for the Etymology Dictionary]. Vol. I. Leningrad: Nauka, 1975.
SSTMYa 1977 — V. I. Tsintsius (ed.). Sravnitelnyy slovar tunguso-manchzhurskikh ya-zykov. Materialy k etimologicheskomu slovaryu [Comparative Dictionary of Man-chu-Tungusic Languages. Materials for the Etymology Dictionary]. Vol. II. Leningrad: Nauka, 1977.
Vasilevich 1958 — G. M. Vasilevich (comp.). Evenkiysko-russkiy slovar. [Evenki-Russian Dictionary]. Moscow: State Publishing House of Foreign and National Dictionaries, 1958.
Zakharov 1875 — I. Zakharov (comp.). Polnyy manchzhursko-russkiy slovar, sostavlen-nyy Ivanom Zakharovym. [Complete Manchu-Russian dictionary compiled by Ivan Zakharov]. St. Petersburg: s. n., 1875.
