CC BY
41В. Б. Каширин
(Институт славяноведения РАН, Москва)
О ПРОБЛЕМЕ НАЧЕРТАНИЯ «ГРАНИЦЫ РОМАНОВСКОГО» (Из предыстории Балканских войн 1912-1913 гг.)
Исполнившееся в 2012 г. столетие с начала Балканских войн 1912-1913 гг. с неоспоримой ясностью вскрыло тот безрадостный факт, что до сих пор в отечественной науке не написано подробное монографическое исследование об участии России в том крупнейшем военном и политическом кризисе, последствия которого были огромны и для всего Балканского региона, и для судеб Российской империи. И эта лакуна является еще более заметной из-за того, что в весьма обширной зарубежной историографии дипломатической истории Балканских войн существуют, помимо прочего, и специальные исследования о роли России в событиях тех лет1.
Сравнительно неплохо в русскоязычной научной литературе исследована предыстория Балканских войн2. Решающую роль здесь сыграло то обстоятельство, что накануне Второй мировой войны, в 1938-1939 гг., советская Комиссия по изданию документов эпохи империализма успела опубликовать 18-й, 19-й и 20-й тома 2-й серии издания «Международные отношения в эпоху империализма», в которые вошли материалы русского МИД за 1911-1912 гг.3. В целом, период образования Балканского союза весьма хорошо известен историкам, однако до сих пор не вполне исследована политическая роль, которую сыграла Россия в этом процессе. Одной из причин стало то, что введённые в научный оборот источники преимущественно ограничивались документами министерства иностранных дел, тогда как материалы других ведомств, и прежде всего - военной разведки, были или недоступны, или недостаточно интересны для историков. История усилий русского Генштаба на балканском направлении содержит немало белых пятен, в том числе и таких, которые способствовали возникновению далеко не безобидных мифов о роли Петербурга в возникновении и ходе Балканских войн. К их числу относится и проблема «границы Романовского», названной
так по имени русского военного агента в Софии в 1911-1914 гг. Генштаба полковника Ю. Д. Романовского (1877-1939).
По стечению обстоятельств этому офицеру русской разведки зимой 1911-1912 гг. довелось принять активное личное участие в сербско-болгарских переговорах о заключении союза. Ему принадлежало авторство компромиссного проекта начертания одного участка границы сфер влияния Сербии и Болгарии в Македонии, тогда еще находившейся под властью Османской империи. Этот проект получил в дипломатической переписке название «границы Романовского». Упоминание в данном контексте имени русского военного агента позволило некоторым историкам немедленно сделать вывод о прямой причастности русского военного ведомства, его Генштаба и разведки к процессу формирования Балканского союза и, тем самым, к разжиганию войны в регионе осенью 1912 г. Психологическая мотивация такой трактовки достаточно очевидна. Если посредничество профессиональных дипломатов третьей страны в заключении военно-политического союза двух государств обычно воспринимается, по меньшей мере, как компрометирующее обстоятельство, то участие в тех же процессах представителей Генштаба и военной разведки той же самой третьей страны немедленно интерпретируется как прямое доказательство их виновности в подготовке вооруженного конфликта, развязывании агрессии и т. д.
Одним из первых использовал это в своих трудах апостол вульгарного марксизма в исторической науке М. Н. Покровский, систематически разрабатывавший русофобскую концепцию истории внешней политики Российской империи и возникновения Первой мировой войны в частности. В своем предисловии к книге Карла Каутского «Как возникла мировая война» он так писал о процессе подготовки Балканского союза: «Указания начальства были приняты во внимание, и договору была придана «культурная» форма, но вытравить из него военный дух оказалось выше сил человеческих (курсив мой. - В.К.): в самом конце процесса, уже в феврале 1912 г., мы встречаем телеграмму Неклюдова (русского посланника в Софии), передающую просьбу болгар уговорить сербов «подписать соглашение на основании границ Романовского». Романовский - это тогдашний русский военный агент в Софии: за невозможностью привести к соглашению единокровные славянские нации, от имени которых договор составлялся, Турцию делил русский генеральный штаб (курсив мой. - В.К.) ... »4. Отметим, кстати, что данная трак-
товка прекрасно дополняла отстаиваемую Покровским в его трудах версию о непосредственной причастности русского военного агента в Белграде Генштаба полковника В. А. Артамонова к Сараевскому убийству 15(28) июня 1914 г. и развязыванию Первой мировой войны. Таким образом, марксистский историк-русофоб набрасывал штрихи большой картины зловещего заговора имперского русского Генерального штаба против общеевропейского мира.
В последующем отечественные и зарубежные историки неоднократно упоминали об участии Романовского в подготовке Балканского союза. К примеру, у классика советской истории дипломатии академика В. М. Хвостова в его очерке о Балканских войнах читаем: «Русская дипломатия и военный агент в Софии полковник Романовский усердно мирили сербов и болгар»5. А известный советский бол-гарист В. А. Жебокрицкий в своей классической монографии 1960 г. писал: «В сербо-болгарские переговоры был также посвящен русский военный атташе в Софии, полковник Романовский, который предложил свой план раздела Македонии. 16 февраля 1912 г. Неклюдов в телеграмме министру иностранных дел России Сазонову передал просьбу Гешова и Спалайковича поддержать их перед Мило-
вановичем для скорейшего подписания на основе "границы Рома-
6
новского » .
Зарубежные авторы, писавшие о Балканских войнах, также неоднократно упоминали участие полковника Романовского в переговорах между Болгарией и Сербией, как и предложенный им проект разграничения в западной части Македонии, в районе города Струга на Охридском озере. Однако по сей день ни в России, ни за рубежом никто не ставил целью специально и подробно исследовать проблему «границы Романовского» как важного элемента дипломатической подготовки войны блока балканских государств против Турции в 1912 г. И, что особенно важно, до сих пор было абсолютно неизвестно, как сам Романовский в своих донесениях в Генштаб оцени-
* Гешов Иван Евстратиев (1849-1924), болгарский государственный деятель, финансист, лидер русофильской Народной партии, министр-председатель Болгарии в 1911— 1913 гг. Один из главных создателей Балканского союза. - В.К.
Спалайкович Мирослав (1869-1951), сербский дипломат, в 1911-1912 гг. посланник в Софии, важный участник процесса образования Балканского союза. - В. К. *** Милованович Милован (1863-1912), сербский государственный деятель, дипломат, теоретик государства и права, премьер-министр в 1911-1912 гг. Один из главных создателей Балканского союза. - В. К.
вал процесс образования Балканского союза и собственную посредническую роль в этих событиях.
Не так давно, продолжая нашу многолетнюю работу с сохранившимися в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) материалами о Балканах Генштаба Российской империи, нам удалось обнаружить некоторые документы, которые позволяют восполнить этот пробел в знаниях о предыстории Балканских войн 1912-1913 гг. Это несколько собственноручных рапортов в Петербург русского военного агента в Софии, непосредственно посвящённых его участию в подготовке Балканского союза путем начертания того, что в дипломатической переписке и позднейшей историографии получило название «границы Романовского».
Не ставя перед собой амбициозной цели осветить все аспекты политики России в процессе образования Балканского союза, в настоящей статье мы попытаемся осветить участие в нём русского военного агента в Софии и проследить судьбу его проекта разграничения в Македонии. Но вначале расскажем вкратце историю жизни и службы этого человека - видного представителя Генштаба, военной дипломатии и разведки Российской империи, которому довелось
сыграть заметную роль в судьбе Балкан в те бурные годы.
***
Юрий (Георгий) Дмитриевич Романовский родился 13 ноября 1877 г. в Царском Селе, в семье потомственных дворян. Он был сыном выдающегося русского военного деятеля, Генштаба генерал-лейтенанта Дмитрия Ильича Романовского (1825-1881), одного из покорителей Средней Азии7. В 1866 г. тот сменил генерала М. Г. Черняева на посту военного губернатора Туркестанской области и сразу же добился больших успехов, разбив главные силы бухарского эмира при урочище Ирджар и взяв штурмом крепости Ходжент и Ураз-Тюбе.
Блестящая военная карьера отца предопределила выбор и благоприятные условия начала служебного поприща сына. Меньше года от роду Юрий Романовский был зачислен пажом-кандидатом Высочайшего двора. Очень рано осиротев, он получил воспитание в стенах Николаевского кадетского корпуса, из которого в 1893 г. поступил в Пажеский корпус, окончил его камер-пажом в 1895 г. и был выпущен корнетом в лейб-гвардии Уланский полк. Осенью 1899 г.
Романовский с успехом выдержал вступительные экзамены в Николаевскую академию Генерального штаба (НАГШ). Весной 1902 г. Юрий Романовский окончил дополнительный курс, хотя в общем списке своего выпуска по старшинству он был всего лишь 53-м из 66 офицеров, окончивших «успешно»8. Получив за успехи в учебе, согласно правилам, чин штабс-ротмистра, он сразу же был направлен отбывать двухлетний ценз строевого командования ротой в лейб-гвардии 1-м Его Величества стрелковом батальоне - ещё одной элитной гвардейской части, однако из-за начала войны с Японией ему не довелось отбыть положенный срок ценза полностью.
11 февраля 1904 г. Романовский получил назначение на должность старшего адъютанта штаба расквартированной в Квантунской области 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, будущей героической защитницы Порт-Артура, понесшей самые тяжёлые потери во время его осады - 15 378 человек убитыми и ранеными, или свыше 94% её начального состава9. В рядах этой дивизии Юрию Романовскому было суждено с честью пройти первое испытание боевыми трудами.
27 марта 1904 г., незадолго до потери сообщения с Порт-Артуром, Ю. Д. Романовский прибыл к новому месту службы - в г. Дальний на Квантунском полуострове. Очень скоро начались оборонительные бои на дальних подступах к Порт-Артуру, и в каждом из них Романовскому довелось отличиться. Сражения у горы Самсон 3 мая, на перешейке у Цзиньчжоу 13 мая, на Зелёных горах 21 июня, оборона «позиции на перевалах» 15 июля принесли ему, соответственно, боевые ордена Св. Анны 4-й ст. с надписью «за храбрость», Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом, Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом, Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом. Приказом по Квантунскому укрепрайону от 4 августа капитан Романовский был назначен заведующим конно-охотничьими командами и разведкой Порт-Артура, а 22 августа он был поставлен во главе сводного передового отряда Западного фронта обороны крепости, в составе 2 рот пехоты, 1 пешей и 6 конных охотничьих команд, 1 казачьей сотни и 2 скорострельных орудий. Задача отряда Романовского заключалась в противодействии обходу левого фланга Западного фронта и прикрытии горного массива Лаотешань. С 8 ноября 1904 г. этот отряд занимал пятивёрстный участок 1-й оборонительной линии Западного фронта, пролегавший от Малой Голубиной бухты до деревни Якудзуй; позже его позиции было присвоено название 2-го
боевого участка. Японцы неоднократно атаковали участок Романовского, прикрывавший с левого фланга знаменитую гору Высокую -ключ обороны Порт-Артура.
К 13 декабря отряд Романовского насчитывал 1228 штыков, 6 скорострельных орудий, 3 орудия разного калибра, 5 пулемётов10. Отбивая упорные штурмы японцев, отряд нёс большие потери. Во время боёв 12-17 ноября в отряде Романовского выбыло из строя 3 офицера и 110 нижних чинов, в бою 19 декабря - 2 офицера и 250 нижних чинов11. Сам командир отряда счастливо избежал ранений и контузий. «В воздаяние отличного мужества и храбрости в делах с японцами под Порт-Артуром в августе, сентябре, октябре и с 7-го по 19-е ноября 1904 г.» ему было пожаловано золотое оружие с надписью «за храбрость» и, наконец, уже в 1907 году он получил самую почётную боевую награду - орден Св. Георгия 4-й степени -«за блестящий подвиг мужества, выказанный при защите крепости Порт-Артур, 17-го ноября 1904 г., когда японцы значительными силами атаковали позиции на Голубиных бухтах, несмотря на губительный огонь артиллерии противника, он с полным спокойствием руководил боем и, воодушевляя примером личной храбрости подчинённых ему нижних чинов, отбил все атаки противника, нанеся ему громадные потери, и удержал позицию»12.
После капитуляции Порт-Артура Романовский принял решение не отправляться в японский плен, а воспользоваться разрешением императора Николая II и вернуться в Россию, чтобы продолжать службу, дав слово офицера не участвовать в текущей войне с японцами. В феврале 1905 г. он прибыл с эшелоном в Одессу и после непродолжительного отдыха получил новое назначение - начальником строевого отделения штаба Свеаборгской крепости, одной из лучших второклассных крепостей империи, расположенной на островах близ Гельсингфорса. Во время своей службы в Свеаборге Ю. Д. Романовский начал активно заниматься изучением минувшей войны. В 1906 году военный инженер капитан А. В. фон Шварц, одного с Романовским выпуска из НАГШ, сражавшийся на Восточном фронте обороны Порт-Артура, предложил ему совместно написать историю борьбы за эту крепость. Их фундаментальный двухтомный труд, на издание которого Главное инженерное управление выделило 5 тыс. рублей, получил широкое признание у специалистов, был переведён на немецкий и французский языки13.
7 февраля 1908 г. подполковник Ю. Д. Романовский получил перевод в Главное управление Генерального штаба (ГУГШ), в часть 2-го обер-квартирмейстера, на должность помощника делопроизводителя. В дальнейшем Романовский продолжил специализироваться в изучении Японии и её вооружённых сил. Работал он много и плодотворно. По просьбе военного издателя П. А. Риттиха Романовский составил справочную книгу по японской армии, изданную в 1910 г.14. В начале того же года военный министр распорядился составить новое военно-географическое и статистическое описание Дальнего Востока, причём работу эту следовало закончить не позднее 1 января 1911 г. Исполняя приказ, за восемь месяцев Романовский и его коллега Генштаба полковник Д. Н. Надежный подготовили капитальный трёхтомный труд «Дальний Восток» общим объёмом около 1 900 страниц, который увидел свет как неподлежавшее оглашению издание Отдела генерал-квартирмейстера (Огенквар)15.
После трёх лет службы в Огенкваре, 21 февраля 1911 г. Романовский был назначен военным агентом в Болгарию, на смену полковнику М. Н. Леонтьеву, получившему 85-й пехотный Выборгский полк. В докладе на высочайшее имя В. А. Сухомлинов писал, используя стандартную для таких случаев формулу: «Полковник Романовский является вполне соответственным к занятию должности военного агента в Болгарии, как по своим способностям, так и по знанию иностранных языков»16. Назначение Романовского в Болгарию состоялось, когда было уже очевидно приближение новых военных и политических катаклизмов на Балканах, одним из главных источников и центров которых должна была стать именно болгарская столица. За три с половиной года, проведённых им в Софии, Романовский, по общему признанию, стал весьма заметной фигурой в военно-политической жизни Болгарии и приобрел серьёзный авторитет среди местного офицерства и в дипломатических кругах. В 1915 г., незадолго до вступления Болгарии в войну, опытный румынский дипломат Александр Гуранеску, поверенный в делах в Болгарии, проведший в этой стране семь лет, так отзывался о Ю. Д. Романовском: «Если исключить покойного г. Сементовского , то, мне кажется, один генерал Романовский действительно понимает болгарскую по-
* Сементовский-Курилло Дмитрий Константинович (1859-1911), русский дипломат, чрезвычайный посланник и полномочный министр России в Болгарии в должности гофмейстера в 1907-1911 гг.
литику. Он усвоил манеру говорить с болгарами. По-моему, только он может что-нибудь сделать при настоящих обстоятельствах; это единственный шанс на спасение»17.
Дела и занятия полковника Романовского в Софии далеко выходили за рамки придворного военно-дипломатического представительства. Он широко занимался негласным сбором информации о военной и политической жизни Болгарии, установил ценные связи с русофильскими офицерскими и гражданскими кругами, вёл агентурную разведку. В 1911-1912 гг. Романовский был посвящён в подробности выработки условий болгарско-сербского союза и даже выступил со своим проектом раздела Македонии, речь о котором пойдёт ниже. Тем не менее, русский военный агент не поддерживал идею начала Балканским союзом войны против Турции осенью 1912 г.; он считал, что начало боевых действий стало результатом слабости и беспомощности русской политики в Болгарии.
Во время 1-й Балканской войны Романовский находился в качестве официального русского военного представителя при болгарской Главной квартире. Вплоть до начала 2-й Балканской (Межсоюзнической) войны он оставался убеждённым сторонником русско-болгарского военного союза. 17 июня 1913 г., в самый день открытия боевых действий между Болгарией и её вчерашними союзниками, Романовский, ещё не получивший последних новостей, писал в своем донесении: «Такая конвенция представляется мне весьма желательной и соответствующей нашим военно-политическим интересам на Балканском полуострове»18. При этом на проблему русско-болгарского сближения он смотрел глазами прагматика-генштабиста: «При определении же наших будущих взаимоотношений с Болгарией наши военные интересы будут всегда доминировать над остальными. Я даже скажу, что помимо этих интересов искать нам здесь пока нечего»19. Из-за начала войны этот доклад был отправлен Романовским в Генштаб лишь 23 июля, причём сам автор признавал, что, в свете последних событий, его рапорт уже потерял всякий смысл.
После начала Межсоюзнической войны летом 1913 г. Романовский, с разрешения Огенквара, под предлогом болезни дипломатично уклонился от выезда в полевой штаб командования болгарской армии20. Однако когда над Болгарией в ходе войны нависла угроза окончательного разгрома коалицией союзников, Романовский в качестве посредника сопровождал болгарскую делегацию в Ниш для
переговоров с сербами о заключении перемирия. Затем на протяжении последнего года перед мировой войной русский военный агент в Софии занимался изучением враждебной России деятельности нового правительства В. Радославова.
Боевой офицер и герой Порт-Артура, после начала европейской войны полковник Романовский не задержался на заграничной должности, предпочтя ей строевую службу на фронте, что было несвойственно для многих других военных агентов России. Высочайшим приказом 3 сентября 1914 г. он был назначен командиром 20-го пехотного Галицкого полка и отбыл из Болгарии после смены его Генштаба подполковником А. А. Татариновым21. 25 сентября Романовский приехал в Петроград, а уже 4 октября отправился в действующую армию, к вверенному ему полку, с которым и принял участие в боевой страде22. Однако через год, в октябре 1915 г., познания, опыт службы и связи Романовского в Болгарии были вновь востребованы Верховным командованием, которое в то время готовило экспедицию русских войск на Балканы. Генерал-майор Романовский был назначен генерал-квартирмейстером штаба отдельной 7-й армии, заново формировавшейся в районе Одессы и предназначавшейся для похода в Болгарию по суше или по морю. Это вторжение осенью 1915 г. так и не состоялось. Позднее Романовский со штабом 7-й армии принимал участие в неудачном наступлении Юго-Западного фронта в декабре 1915 г. Увы, ему не довелось после этой неудачи испытать вместе со своей армией радость её побед в ходе весенне-летнего «Брусиловского» наступления 1916 г. С 1 марта 1916 г. Романовский был отозван из штаба армии и в конце апреля направлен в составе русской военной делегации на Западный фронт во Францию для изучения боевого опыта союзников. По решению Ставки, по возвращении из командировки, он был назначен начальником штаба XIII армейского корпуса, решение о чем было высочайше одобрено 4 июля 1916 г.23. Сам Романовский, по его собственным словам, мечтал получить командование дивизией и нести службу ближе к строю. Этим надеждам не суждено было сбыться.
После февральской революции в мае 1917 г., вслед за отставкой военного министра А. И. Гучкова, Ю. Д. Романовский был назначен исполняющим должность начальника Генерального штаба, сменив на этом посту генерала П. И. Аверьянова. На эту высокую должность он был выдвинут новым военным министром А. Ф. Керенским, хотя
сам Романовский никогда не сочувствовал революции и всегда оставался убежденным монархистом. Сведения о его жизни и деятельности во время Октябрьской революции и Гражданской войны отрывочны. В 1918 г. Романовский на стороне белых участвовал в борьбе с большевиками на Волге, под Казанью. 23 октября 1918 г. он был назначен представителем Директории при союзном командовании во Владивостоке, затем с ноября 1918 по 1 февраля 1920 г. занимал должность главного уполномоченного и военного представителя Верховного главнокомандующего А. В. Колчака при союзниках на Дальнем Востоке24. После этого генерал Романовский получил назначение на пост представителя Колчака в Японии. В апреле 1920 г. он прибыл из Владивостока в Японию, где его и застало окончание Гражданской войны на Дальнем Востоке. В эмиграции генерал-лейтенант Романовский непродолжительное время оставался в Стране Восходящего солнца, где он стал первым председателем Объединенного комитета русских эмигрантских обществ в Иокогаме. Однако в 1922 г. он уже находился на Балканах, в хорошо знакомой ему столице Болгарии25. Затем Романовский перебрался в Королевство сербов, хорватов и словенцев (СХС), где ему, по данным П. И. Аверьянова на 1932 г., приходилось зарабатывать на жизнь простым инкассатором в частном торгово-промышленном предпри-ятии26. Будучи по взглядам монархистом-легитимистом («кириллов-цем»), Романовский не состоял ни в Русском Общевоинском Союзе, ни в Обществе русских офицеров Генерального штаба. Проживал он в Белграде, по адресу улица Тополска, 19.
По имеющимся данным, Юрий Дмитриевич Романовский умер в Белграде в 1939 г.
***
А теперь, ближе познакомившись с этим выдающимся офицером русского Генштаба, обратимся непосредственно к проекту «границы Романовского».
Активные переговоры о заключении военно-политического союза между Сербией и Болгарией были начаты в сентябре 1911 г. Вопреки наивным иллюзиям русской дипломатии, надеявшейся на оборонительный характер этого союза, все устремления Софии и Белграда имели агрессивно-наступательный антитурецкий характер, и потому узловым местом переговоров с самого начала был вопрос о
разделе османских владений в европейской Турции. В результате долгих и непростых консультаций с представителями Болгарии сербской стороной, которую в процессе переговоров возглавлял выдающийся дипломат, премьер-министр Милован Милованович, был изобретён принцип разделения территории Македонии и Косова на три зоны: «бесспорную» сербскую, «бесспорную» болгарскую и «спорную», как своеобразный буфер между ними, решение судьбы которого предоставлялось будущему арбитражу российского императора.
К середине декабря 1911 г. после многих раундов переговоров сторонам удалось в основном договориться об определении границы «спорной» зоны. В обмен на включение в проект договора пункта о возможности автономии Македонии (на чем настаивала Болгария), Сербия добилась проведения такой линии границы «спорной» зоны в северо-восточной и центральной Македонии, которая максимально отвечала её интересам. Болгары согласились на включение в «спорную зону» северной Македонии, включая Скопье (Ускюб). Казалось бы, после этого сферы влияния Сербии и Болгарии в турецкой Македонии были разграничены, что открывало дорогу к подписанию союзного договора. Однако полной неожиданностью для российской дипломатии стало возникновение жёсткого спора между Софией и Белградом о начертании юго-западного отрезка границы «спорной» зоны, в районе Охридского озера. Речь шла примерно об 1/7 общей протяженности восточной границы сфер влияния. Предметом спора была местность со смешанным, преимущественно славяно-албанским составом населения. Значительная часть местных жителей-славян, как это было особенно свойственно населению западной Македонии, еще не имела чётко определившегося этнического самосознания, что делало их желанным призом для проводников сербской и болгарской «великих» национальных идей.
Главным камнем преткновения стал вопрос о принадлежности небольшого городка Струга, расположенного на северном берегу Охридского озера, у истока вытекающей из него реки Чёрный Дрин (сербск. Црни Дрим, алб. Опт 7 2г). Сербы настаивали на том, чтобы от с. Мраморец граница была проведена по условной диагональной линии с северо-востока на юго-запад от с. Мраморец до монастыря Св. Размо (Эразма) на берегу Охридского озера, в нескольких километрах западнее города Охрид. При этом исток Чёрного Дрина и город Струга с его окрестностями входили в «спорную» зону. В свою
очередь, болгары предлагали, чтобы от с. Мраморец линия границы шла на запад до Чёрного Дрина, а оттуда по линии реки до Охрид-ского озера, причем Струга (в 1878 году включенная в пределы Сан-Стефанской Болгарии) отходила к болгарской «бесспорной» зоне.
Отметим, кстати, что, хотя речь шла не о проведении границы между Сербией и Болгарией, а лишь о делимитации «бесспорной» болгарской и «спорной» зон в Македонии, представителями обеих сторон, а также русскими дипломатами «спорная» зона воспринималась как сфера вероятного преобладания Сербии при будущем разделе македонских земель. Именно поэтому споры о границах «спорной» зоны велись сербами и болгарами столь же яростно, как если бы речь шла о межгосударственном разграничении.
Как докладывал русский посланник в Софии А. В. Неклюдов, министр-председатель Болгарии Иван Гешов Стругу «bona fide (искренне. - В.К.) считал давно уступленной сербами болгарам»27. Именно поэтому непримиримая позиция Белграда по поводу этого района внезапно превратилась в серьезную угрозу процессу сближения двух славянских государств.
По словам Гешова, включение Струги в «спорную» зону (т.е. потенциальная уступка её сербам) встречало особо упорное противодействие болгарских военных. И, коль скоро речь шла о доводах военно-стратегического характера, дипломат Неклюдов решил просить о содействии профессионального военного, генштабиста Романовского. 22 декабря Романовский провёл беседу («в самой дружеской форме», как писал Неклюдов) с начальником Штаба болгарской армии генералом Иваном Фичевым, а на следующий день, 23 декабря, обсудил вопрос с военным министром генералом Никифо-ром Никифоровым28. По итогам этих разговоров Романовский
29 декабря направил в Генштаб в Петербург рапорт № 143.
Приведем целиком текст этого интереснейшего документа, чтобы не исказить его содержание пересказом или выборочным цитированием. Итак, Романовский писал:
«Переговоры о болгарско-сербской конвенции, о которых я донес рапортом за № 103, продолжаются до сих пор. Обе стороны еще не пришли к соглашению о сферах влияния в Западной Македонии.
По болгарскому варианту граница сфер влияния должна пролегать от села Голем (на сербской границе), следуя по водоразделам, через м.м. Не-рав, Градец, Моштанице, Живалево, Туралево, Крушицу и, пересекая р. Вардар близ Сопота, следовать далее на Дреново, высоту в 1622 метра,
м. Крап, по хребту Баба-планина, м. Соп и далее (примерно от м. Мраморец) на запад, до р. Черный Дрин и по течению последней, вплоть до г. Струга включительно.*
Сербы согласны признать эту границу до м. Мраморец (близ истоков речки Брежана), но настаивают, чтобы отсюда граница шла к юго-западу на монастырь, лежащий на берегу озера к западу от г. Охрида.
Здешний сербский посланник заявил нашему посланнику, что он получил из Белграда инструкцию отстаивать этот вариант во что бы то ни стало и ни на какие уступки идти не может.
С другой стороны, министр-президент, Гешов, сообщил нашему посланнику, что он готов был бы согласиться с сербским вариантом, но против последнего решительно высказывается военный министр.
Вследствие этого посланник просил меня переговорить с военным министром и генералом Фичевым и постараться убедить их принять сербский вариант, а равным образом по возможности выяснить отношение генерала Никифорова к самой конвенции.
Генерал Никифоров сказал мне, что он искренно сочувствует сербско-болгарскому соглашению и будет очень рад его осуществлению.
Он вполне готов признать границей сфер влияния всю линию, вплоть до м. Мраморец, но считает, что далее сербы избрали границу по искусственной линии, с чем он никоим образом согласиться не может, ибо впоследствии это может явиться источником недоразумений. Болгарский вариант, по мнению Никифорова, несравненно лучше, ибо в нем границей избран рельефный водораздел и р. Ч. Дрин.
В итоге, из разговора с военным министром я убедился, что болгары упорно будут отстаивать свой вариант и на уступку сербам г. Струги ни в коем случае не согласятся. Нельзя также не признать, что указания генерала Никифорова до известной степени справедливы и сербский вариант не вполне практичен, ибо избранная в нем граница носит несколько искусственный характер.
С своей стороны я предложил генералу Никифорову разделить спорный участок пополам, тем более, что по нему протекает р. Брежана, приток р. Сутьески, впадающей в р. Ч. Дрин почти у самой Струги.
Генерал Никифоров отнесся к этому предложению сочувственно и сказал, что на таких основаниях действительно можно придти к соглашению.
Вчера мне пришлось беседовать на ту же тему с сербским посланником, который также в конце концов признал приемлемость указанного выше варианта и решил телеграфировать в этом смысле в Белград.
Таким образом, есть основания предполагать, что если обе стороны проявят некоторую уступчивость, то соглашение между ними может быть достигнуто, тем более что в настоящее время спор идет о небольшой площади, не превышающей 100 кв. километров.
Однако, конечно, все будет зависеть от царя, который пока держится в стороне и предоставил ведение переговоров Гешову.
Полковник Романовский»29.
г. Ускюб остается в сфере сербского влияния, а г. Велес - болгарского. (Примечание Романовского. - В.К.)
Какие выводы позволяет нам сделать приведённый документ? «Граница Романовского» возникла 23 декабря 1911 г. по старому стилю в ходе разговора русского военного агента и генерала Никифорова, что стало результатом прямого обращения посланника А. В. Неклюдова за помощью к военному агенту. Из рапорта не вполне ясно, согласовывал ли Романовский свое посредничество с руководством Генштаба. Ведение такого рода политических консультаций, естественно, не входило в должностные обязанности военных агентов, однако их служебные инструкции и не запрещали им обсуждение подобных вопросов.
Как следует из документа, глава русской миссии в Софии изначально предполагал, что Романовский лишь обсудит с представителями болгарской армии военно-стратегические аспекты разграничения в Македонии и прозондирует их на предмет готовности к уступкам. Однако военный агент без промедления и весьма активно включился в переговорный процесс, причем не ограничился консультациями с главой военного ведомства, а сразу же начал переговоры и с дипломатическим представителем Сербии. По свидетельству Гешо-ва, Романовский не раз участвовал в переговорах между ним и Спа-лайковичем об определении границы «спорной зоны»30. Здесь русскому разведчику вначале сопутствовал успех.
29 декабря 1911 г. Неклюдов телеграфировал в МИД Сазонову: «Романовский убедил Спалайковича, что будет справедливо немедленно разграничить округ Струги, отдав болгарам несколько вёрст левого берега Чёрного Дрина до впадения в озеро и взяв себе весь правый берег с правой частью города. Спалайкович телеграфировал Миловановичу, прося разрешения покончить дело на этом основании. Милованович ответил, чтобы Спалайкович выждал и сообщил в Белград соответственно сему предложение с болгарской стороны, а сербское правительство даст ответ. Очевидно, Милованович хочет поддержать мнение мое, Романовского и Спалайковича, но боится оппозиции Пашича. Убедительно прошу вашей поддержки в Белграде. Считаю дело крайне неотложным»31.
Таким образом, русский военный агент быстро стал полноценным посредником между Белградом и Софией. Начав переговоры с болгарскими генералами, Романовский убедился, что обладание городом Струга имело для них столь же принципиальный характер, как и для сербов. Достоинствами предложенного им проекта были его компромиссный характер и рациональность с военно-стратегиче-
ской точки зрения. Граница Романовского должна была пройти от с. Мраморец по линиям рек Брежана и Сутьеска вплоть до места её впадения в Чёрный Дрин, а оттуда до истока этой реки из Охридско-го озера, непосредственно у Струги. Сам город Струга - главный камень преткновения между Сербией и Болгарией - делился Чёрным Дрином на две половины. Для болгарской стороны «граница Романовского» означала дополнительные уступки сербам, однако, опасаясь дальнейшего давления со стороны России в поддержку Сербии, они согласились на этот компромисс.
Весьма интересно свидетельство И. Гешова, который вспоминал: «Одно сообщение, сделанное полковником Романовским генералу Фичеву, было тем более серьёзного характера, что именно в это время и по газетным известиям, и по сообщениям наших дипломатических представителей г. Чарыков уже начал вести в Царьграде переговоры о соглашении с турками»32. Из воспоминаний Гешова не вполне ясно, что именно в тот раз сказал Романовский начальнику Штаба болгарской армии. Но по общему контексту мы можем предположить, что русский военный агент недвусмысленно дал понять Фичеву, что если Болгария продолжит упорствовать, Россия может вообще отказать ей в поддержке и оставить её в одиночку решать свои споры с Сербией.
Позиция русского МИД в те дни отличалась крайней непоследовательностью и изменчивостью. Глава ведомства С. Д. Сазонов вначале поддержал проект Романовского, получивший одобрение болгарской стороны, и призвал власти Сербии заключить договор на основе предложенного компромисса. Однако в Белграде проект «границы Романовского», переданный туда через Спалайковича, был принят властями весьма прохладно и даже враждебно. Сербы отказались принять новый вариант разграничения и потребовали безусловного согласия болгар с их прежними требованиями. 3 января 1912 года Неклюдов докладывал: «При таких условиях считаю переговоры рушившимися окончательно и полагаю, что нам нечего больше рассчитывать на осуществление сербо-болгарского согла-шения»33. В Царском Селе это донесение вызвало настоящее изумление и огромное разочарование. «Не может быть», - написал на телеграмме Неклюдова Николай II34.
В реакции сербов на проект «границы Романовского» не было ничего удивительного, как и в том, что пылкий и бескомпромис-
сный сербофил Н. Г. Гартвиг повел, по выражению историка Эндрю Россоса, яростную атаку лично против военного агента в Софии35. В донесении на имя Сазонова посланник обвинил Романовского в том, что своим вмешательством в ход переговоров тот превысил собственные полномочия и компрометировал политику правительства России. Гартвиг настаивал, чтобы русская дипломатия дезавуировала в Софии проект Романовского, который посланник в Белграде называл «совершенно частным мнением нашего военного аген-
36
та» . По словам посланника, «непосредственное вмешательство полковника Романовского в детальные сербо-болгарские споры, находясь в противоречии с основной мыслью императорского правительства о предоставлении самим договаривающимся сторонам выбора различных формул, породило, кроме того, весьма крупное недоразумение. Он даже, например, болгарам выставлял названный проект под видом «русского» предложения, обязательного для обоих государств»37.
Гофмейстер Гартвиг прекрасно умел отстаивать интересы Сербии, однако он не имел ни возможности, ни желания сделать что-либо для достижения компромисса между Сербией и Болгарией. Прикрываясь словами о равноудаленности и невмешательстве России в сербо-болгарские споры, Гартвиг, по сути, даже не попустительствовал, а активно содействовал укреплению бескомпромиссной позиции Белграда. Русский МИД пошел на поводу у своего посланника в Сербии и сообщил в Софию, что, коль скоро участию Романовского в переговорах и его проекту в Белграде было придано «нежелательное толкование навязываемого нами решения», следовало отказаться от трактовки проекта военного агента как «русского предложения»38. По сути дела, МИД, ранее сам обратившийся к Романовскому за содействием, теперь открещивался от него.
Однако, несмотря на это, русскому военному агенту в Софии очень скоро и опять не по своей воле пришлось продолжить и даже географически расширить свои посреднические усилия в переговорах между Сербией и Болгарией. Вновь предоставим слово для рассказа ему самому. В своем рапорте № 22 от 8 февраля 1912 г. под грифом «весьма секретно» Романовский докладывал в Генштаб:
«При отъезде великого князя Андрея Владимировича из Софии мне пришлось совершенно случайно сопровождать его до Белграда.
Вечером 22-го января я выехал из Софии, чтобы проводить великого князя до пограничной болгарской станции Цариброд; с этим же поездом
выехал и сербский наследный королевич Александр, которому я был представлен накануне.
В салон-вагоне королевич Александр в крайне любезных выражениях пригласил меня в Белград. С разрешения великого князя я не счел возможным отказываться от этого приглашения.
В Белграде я был представлен королю Петру, который пожаловал мне орден «Белого Орла» 3-ей степени, а затем меня пригласил на завтрак, данный королем в честь великого князя.
Проводив великого князя из Белграда, я в тот же день выехал с ночным поездом в Софию.
Впоследствии здешний сербский посланник сообщил мне, что он просил королевича Александра пригласить меня в Белград, в виду моего участия в болгарско-сербских переговорах, о чем я уже доносил в своих предыдущих рапортах.
До настоящего времени переговоры эти не привели ни к каким результатам. В рапорте № 143 я донес, что обе стороны не могут сговориться относительно разграничения сфер влияния близ Охридского озера. После некоторого колебания болгары согласились уступить часть спорной территории и признать границей сфер влияния р.р. Брежану и Сутьеску, до впадения последней в Охридское озеро, но от уступки г. Струги категорически отказались.
Причина неуступчивости болгар относительно г. Струги, - пункта, не имеющего какого-либо стратегического значения, - объясняется тем, что город этот является родиной братьев Миладиновых, одних из первых деятелей болгарского национального возрождения. Миладиновы умерли в турецкой тюрьме в 1862 году, и недавно по всей Болгарии состоялось чествование их памяти .
На первый взгляд, причина эта кажется мелочной, но, считаясь с шовинизмом болгар, можно заранее предсказать, что они упорно будут отстаивать свое право на преобладание в г. Струге.
Таким образом, спор идет из-за незначительного клочка территории, ограниченного: с сев.-запада р.р. Брежаной, Сутьеской и Дрином, с юга-сев. побережьем Охридского озера и с востока водоразделом, пролегающим примерно по линии м. Мраморец - монастырь на берегу озера.
Во время королевского завтрака в Белграде, будучи посажен рядом с министром-президентом Миловановичем, я имел возможность обменяться с ним мыслями по этому вопросу.
Милованович сообщил мне, что он готов был бы пойти на уступки и согласиться на болгарское предложение, но он один ничего не может сделать (насколько я мог понять, этому противодействует Пашич).
Далее Милованович сказал мне, что в виду кризиса кабинета он едва ли будет в состоянии влиять теперь на ход переговоров.
С своей стороны, я указал Миловановичу, что болгары навряд ли уступят в вопросе о Струге и, таким образом, дело может расстроиться из-за ничтожного городка, не имеющего ни стратегического, ни исторического значения.
В этот же день мне пришлось беседовать на ту же тему с гофмейстером Гартвигом, который указал мне, что сербы отстаивают свой вариант, желая иметь некоторый славянский М^еМапС* на случай возможной борьбы с албанцами, при своем движении к Адриатике. Как мне кажется, указание это
* Прилегающая территория (нем.) - В.К.
было бы справедливым, если бы речь шла о каком-либо значительном пункте, а не о таком небольшом городке, как Струга.
В общем из своей поездки в Белград я вынес впечатление, что без серьезного давления на сербов дело не наладится. Что касается давления на болгар, то оно едва ли может принести пользу: во-первых, потому, что они справедливо сознают себя сильнейшей стороной, а во-вторых, они уже фактически пошли навстречу сербским вожделениям, признав в сфере сербского влияния такой важный центр как Ускюб и уступив сербам % спорной территории близ Охридского озера.
Кризис кабинета Миловановича грозил окончательно прекратить переговоры. В настоящее время, когда Милованович остался у власти, можно было надеяться на благополучное их окончание, но в течение последней недели положение вновь ухудшилось. На днях Гешев заявил нашему посланнику, что царь очень озабочен окончанием этих переговоров и просил по возможности убедить сербов согласиться с болгарским вариантом, о чем действительный] с[татский] с[оветник] Неклюдов телеграфировал в Петербург. Сегодня из Белграда пришел ответ, что сербы ни на какие уступки не согласны. Какой оборот примет дело в дальнейшем - пока предвидеть трудно, но вероятнее всего все переговоры о сербско-болгарском соглашении не приведут ни к чему.
Что касается царя, то он продолжает держаться в этом деле в стороне и избегает разговоров на эту тему как с нашим, так и с сербским посланниками, возложив их всецело на Гешева. Словом, как и следовало ожидать, царь держит себя так, чтобы в случае неудачи переговоров он мог бы сохранить лицо и объяснить эту неудачу неуступчивостью и шовинизмом сербов.
Полковник Романовский»39.
Итак, сербская сторона, зная об активной роли Романовского в процессе переговоров, предприняла особые усилия для того, чтобы на собственной территории попытаться убедить русского генштабиста в справедливости своих пожеланий и, возможно, склонить его на свою сторону. В общении с первыми лицами Сербии и с Гартвигом, который всегда выступал как рупор и адвокат властей Белграда, Романовский выслушал их аргументы и попытался убедить их в целесообразности компромисса, однако на практике убедился в его невозможности. Как мы видели, он вообще сомневался, что переговоры об образовании союза могут быть доведены до благополучного завершения.
Тем не менее, когда русский МИД отказался «продавливать» проект Романовского, болгарская сторона была вынуждена полностью уступить, и 29 февраля (13 марта) 1912 г. политический договор о союзе между Болгарией и Сербией был подписан. Выстраданное соглашение о разделе сфер влияния в европейских владениях Османской империи было зафиксировано во 2-й статье секретного дополнения к союзному договору. По этой статье разграничение
сфер влияния в районе Охридского озера осуществлялось всецело на основе сербской концепции. Однако болгары, тем не менее, не собирались отказываться от Струги, что подтверждало справедливость прежних оценок Романовского о непримиримом, бескомпромиссном характере спора о разделе западной Македонии.
В самый день заключения Балканского союза Романовский написал еще один рапорт в Генеральный штаб в Петербург. Он сообщал:
«Сегодня подписано болгарско-сербское соглашение. Болгары согласились признать предложенную сербами границу сфер влияний, с секретной оговоркой, что в случае реализации этого соглашения Россия будет иметь в виду их право на г. Стругу. В ближайшем будущем будет приступлено к выработке военной конвенции между Болгарией и Сербией.
Вероятным последствием заключения этого соглашения явится возобновление переговоров о заключении конвенции с нами. По крайней мере, царь заявил сегодня нашему посланнику, что он искренно желает этой конвенции.
Пока в Болгарии все спокойно, и каких-либо серьезных приготовлений, указывающих на подготовку к войне, незаметно.
Состав нынешнего правительства дает основание надеяться, что Болгария едва ли может быть вовлечена весною этого года в какую-нибудь политическую авантюру.
Единственное, чего следует опасаться, это военных действий Италии против Дарданелл или побережья Европейской Турции. Эти действия могут вызвать взрыв болгарского шовинизма и поднять шансы воинственных партий, что, в свою очередь, может повлечь за собой выступление Болгарии против Турции.
Предположение это тем более допустимо, что, по полученным мною из достоверного источника сведениям, здешний итальянский посланник недавно беседовал с министром иностранных дел на тему о совместном выступлении Болгарии и Италии против Турции.
Полковник Романовский»40.
Несомненно, самая важная часть этого рапорта - его первый абзац. Болгары, формально согласившись на сербский вариант границы, ещё до подписания договора тайно заявляли России о своих исключительных притязаниях на Стругу и о том, что они, по сути дела, рассчитывают на поддержку Петербурга в этих своих устремлениях. Это наглядно показывает, что ещё до образования Балканского союза стороны (в данном случае - болгары) были намерены соблюдать букву договора лишь в том смысле, какой соответствовал их национальным амбициям и чаяниям. Сама идея выделения «спорной зоны» в центральной и западной части Македонии была миной замедленного действия, заложенной создателями Балканского союза под их собственное детище.
Ущербна была и политика России, которая, приняв в форме устной договоренности секретное условие Болгарии насчет Струги, фактически санкционировала возможность тайных сепаратных сделок за рамками союзного договора.
По мнению американского историка Эрнста Хелмрейха, автора классической монографии 1938 года о дипломатии Балканских войн, эта уступка означала, что глава русского МИД Сазонов теперь был настроен поддерживать проболгарский курс посланника Неклюдо-ва41. Однако нам представляется, что в действительности политика Сазонова ни тогда, ни позднее не была ни «про-», ни «антиболгарской». Она была слабой, неэффективной, непоследовательной, построенной на закулисном лавировании между Сербией и Болгарией и стремлении максимально отсрочить решение принципиального вопроса о судьбе Македонии.
Итак, в последний день зимы 1912 г. политический союз между Болгарией и Сербией был заключён, теперь на повестке дня для этих государств стояла выработка военной конвенции, а также подготовка соглашения с Грецией. Однако полковник Романовский уже не принимал непосредственного участия в процессе дальнейшего формирования Балканского союза, а лишь наблюдал за ним, в силу своих профессиональных обязанностей разведчика. Предложенный им в конце 1911 г. вариант начертания границы в районе Струги навсегда осталась нереализованным проектом.
Начальство Романовского с оптимизмом восприняло факт заключения сербско-болгарского союза. Глава русского Генштаба генерал Я. Г. Жилинский на докладе о заключении договора 29 февраля оставил надпись: «Хороший шаг. Сербско-болгарское соглашение и военная конвенция - первый реальный успех всеславянской идеи». Однако сам Романовский с тревогой и скепсисом продолжал наблюдать за развитием Балканского союза и его приготовлениями к наступательной войне против Турции. Его донесения периода лета и начала осени 1912 г., т.е. непосредственно накануне 1-й Балканской войны, показывают, что русский военный агент в Софии был убеждённым противником вооруженного столкновения Балканского союза и Турции. Он с горечью отмечал неэффективность русской политики в регионе и в Болгарии в частности. К примеру, в личном письме к главе русской военной разведки генералу Н. А. Монкевицу от 20 сентября 1912 г., уже после начала всеобщей мобилизации в Болгарии, Романовский писал: «С болью в сердце должен сознаться,
что наша дипломатия сделала всё, чтобы окончательно запутать и без того скверное для нас положение вещей. Вместо того чтобы вникнуть в положение вещей, Сазонов ограничивался советами благоразумия, подчас в весьма обидной для болгар форме. Это привело к тому, что Неклюдова, который и без этого престижем здесь не пользовался, окончательно перестали слушать и перестали с ним считаться, а затем начали держать нас в полном неведении, как будто русской миссии здесь не существовало»42.
***
В заключение попробуем сделать некоторые общие выводы по проблеме «границы Романовского». Зимой 1911-1912 гг. русский военный агент в Софии Генштаба полковник Ю. Д. Романовский действительно принял достаточно активное участие в завершающей стадии переговоров о размежевании сфер влияния Болгарии и Сербии в турецкой Македонии, которые предшествовали образованию Балканского союза. Однако подключение Романовского к переговорам произошло не по инициативе русского Генштаба и не по собственному почину, а по просьбе дипломатического представителя России в Болгарии А. В. Неклюдова. Причём, судя по всем известным документам, Романовский вообще не испрашивал санкции начальства. Таким образом, вопреки тенденциозному утверждению Покровского, русский Генштаб не «делил Турцию» накануне Балканских войн.
Начав с консультаций с представителями болгарского военного ведомства, Романовский быстро осознал глубокую непримиримость позиций сторон. В этой ситуации он - судя по всему, по личной инициативе и путем быстрой импровизации - предложил компромиссный вариант проведения границы в районе Струги, к северу от Охридского озера. Предложенная им линия - по рекам Брежана, Сутьеска и Черный Дрин, с разделом города Струги на две половины по водотоку Черного Дрина - потенциально могла удовлетворить как военно-стратегические, так и национально-идеологические запросы обеих сторон. И в самом деле, «граница Романовского» для Сербии оставляла возможность получить искомый hinterland для обороны своих новых владений от угрозы со стороны агрессивных горских племен восточной Албании, для Болгарии - давала более защищённый, проходящий по рекам рубеж «бесспорной» зоны; на-
конец, оставляла за болгарами половину города Струги, важного в культурном отношении центра болгарской народности, одного из крайних западных пунктов Сан-Стефанской Болгарии.
К этому моменту тактическая инициатива в переговорах принадлежала Сербии, и потому предложение русского военного агента оказалось гораздо более приемлемо для болгарской стороны, которая быстро на него согласилась. Но затем в судьбе «границы Романовского» в полной мере проявилась беспомощность и непоследовательность русского МИД. Обращение Неклюдова за помощью к военному агенту последовало, когда Сазонов потребовал ускорить заключение союза на основе сербского предложения. Затем и Неклюдов, и руководство ведомства Певческого моста одобрили компромиссный вариант Романовского и попытались склонить к его принятию и сербскую сторону. Однако Белград, нашедший неоценимого союзника в лице Гартвига, категорически отказался идти на уступки. И тогда русский МИД пошел на поводу у бескомпромиссно настроенных сербских властей и у собственного посланника-сербофила. В итоге проект «границы Романовского» был отвергнут, и договор 29 февраля 1912 г. был заключён на основе сербского варианта разграничения - путем проведения условной линии с северо-востока на юго-запад от м. Мраморец до монастыря Св. Размо близ города Охрид.
История «границы Романовского» является ярким примером беспомощности профессиональной дипломатии поздней Российской империи. Она была с самого начала вовлечена в процесс сербско-болгарского сближения, пыталась направить его в выгодное России стратегическое русло, но очень быстро осознала собственную неспособность действенно влиять на ход событий. Однако ведомственные и личные амбиции, в сочетании с реальными государственными политическими и военными интересами на Балканах, не позволяли Петербургу устраниться от процесса образования союза христианских государств региона. А значит, Россия добровольно принимала на себя и немалые геополитические риски и издержки, сопряжённые с этим процессом и его последствиями. Иными словами, она всё больше становилась заложницей своих упрямых и своевольных младших союзников на Балканах. Задача раздела османского наследства между христианскими государствами заведомо не имела справедливого и удачного решения, а выставляться едва ли не главной виновницей этого была обречена именно Россия. И ни «гра-
ница Романовского», ни любой другой подобный компромиссный план даже в случае его успешного претворения в жизнь был не способен снять это проклятие, довлевшее над русской политикой на Балканах в эпоху поздней Российской империи.
Примечания
I Helmreich Ernst Christian. The Diplomacy of the Balkan Wars 1912-1913. Cambridge; Harvard; London; Oxford, 1938; Hoffman John Wesley. The Austro-Russian Rivalry in the Balkans, 1909-1912. Chicago: The University of Chicago Libraries, 1940; Thaden Edward C. Russia and the Balkan Alliance of 1912. University Park, Pennsylvania, 1965; Rossos Andrew. Russia and the Balkans. Inter-Balkan rivalries and Russian foreign policy. Toronto; Buffalo; London, 1981; Hall Richard C. Bulgaria's Road to the First World War. Boulder, Co: East European Monographs, 1996. Пер. на болгарский язык: Хол Ричард. България по пътя на Първата световна война. София, 2005.
2Могилевич А.А., Айрапетян М. Э. На путях к мировой войне 1914-1918 гг. М., 1940; Киктев А. Я. Из истории образования Балканского союза 1912 года // Труды исторического факультета Киевского университета. Т. 1. Киев, 1940. С. 29-40; Хвостов В. М. Балканские войны // История дипломатии. Т. 2. Дипломатия в Новое время (1872-1918 гг.) /Под ред. академика В. П. Потёмкина; сост. проф. В.М.Хвостов и И.И.Минц. М.; Л., 1945; Галкин И. С. Образование Балканского союза 1912 г. и политика европейских держав // Вестник Московского университета. Серия общественных наук. Вып. 2. № 4. М., 1956. С. 9-40; Жебокрицкий В. А. Болгария накануне Балканских войн 1912-1913 гг. Киев, 1960; Жогов П. В. Дипломатия Германии и Австро-Венгрии и первая балканская война 1912-1913 гг. М., 1969.
3 Гораздо менее повезло 1913 году - времени Лондонской конференции, завершившей 1-ю Балканскую войну, краха Балканского союза и братоубийственной Межсоюзнической войны, что стало катастрофическим моральным поражением русской дипломатии. Её документы по этому периоду так и не были опубликованы до сих пор.
4 Цит. по: Покровский М. Н. Как возникла мировая война // Покровский М. Н. Империалистическая война. 1915-1930 /Изд. 3-е. М., 2010. С. 117.
5Хвостов В.М. Балканские войны ... С. 219.
6Жебокрицкий В. А. Болгария накануне Балканских войн ... С. 165-166.
7 Подтверждение этого факта оказалось крайне трудно найти в официальных документах, и лишь одно частное письмо Ю. Д. Романовского периода эмиграции позволило окончательно установить его родство с Д. И. Романовским. Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. Р-5956. Оп. 1. Ед. хр. 254. Л. 5-5об. Ю. Д. Романовский - В. В. Чернавину. Б.д.
8 РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1205. Л. 6-7.
9 К 1 мая 1904 г. в дивизии налицо было 16 175 человек. См.: Шварц А.[В.] фон, Романовский Ю.[Д.]. Оборона Порт-Артура. Ч. 2. СПб., 1910. С. 618. Приложения. С. 20.
10 Там же. С. 578.
II Там же. С. 473, 596-597.
12 Алфавитный список генералов, штаб и обер-офицеров, награждённых орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия за отличия, оказанные в войну с Японией в 1904-1905 гг. // Военный сборник. 1907. № 5, 7.
13 См.: Шварц А.[В.] фон, Романовский Ю.[Д.]. Оборона Порт-Артура. Ч. 1-2. СПб., 1908-1910.
14 Романовский Ю.[Д.]. Японская армия. Справочник современного устройства японских вооружённых сил. (С рисунками, чертежами и фотографиями). СПб., 1910.
15 Надежный [Д.Н.], Романовский Ю.[Д.]. Дальний Восток. Под общ. ред. Л. М. Болхо-витинова. Т. 1-3. СПб., 1911.
16 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Ед. хр. 1305. Л. 15. В. А. Сухомлинов - Николаю II. Доклад по ГУГШ. 5 февраля 1911 г. № 10.
17 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Ед. хр. 990. Л. 206-206об.
18 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Ед. хр. 3048. Л. 73-75об. Ю. Д. Романовский - генерал-квартирмейстеру ГУГШ. 17 июня 1913 г. № 75. Весьма секретно.
19 Там же.
20 Российский государственный военный архив (далее РГВА). Ф. 37967. Оп. 2. Ед. хр. 53. Л. 42, 44.
21 Там же. Л. 6.
22 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Ед. хр. 2903. Л. 21, 23.
23 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Ед.хр. 1304. Л. 367-380.
24 РГВА. Ф. 40218. Оп. 1. Ед. хр. 423. Л. 1-1об.
25 ГАРФ. Ф. Р-5945. Оп. 1. Ед. хр. 92. Л. 25. 27 ГАРФ. Ф. Р-7332. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 1.
27 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств. 1878-1917. Серия вторая. 1900-1913. [далее МОЭИ] Т. 19. Ч. 1. М.; Л., 1939. № 313. С. 291. А. В. Неклюдов - С. Д. Сазонову. 22 декабря 1911 г. (4 января 1912 г.). № 104.
28 Там же.
29 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Ед. хр. 7392. Л. 1-2. Ю. Д. Романовский - в Огенквар ГУГШ. Рапорт. Из Софии. 29 декабря 1911 г. № 143. Весьма секретно.
30 Гешов Иван. Балканский союз // Малые войны первой половины XX века. Балканы. М.; СПб., 2003. С. 356.
31 МОЭИ. Т. 19. Ч. 1. № 338. С. 312-313. А. В. Неклюдов - С. Д. Сазонову. 29 декабря 1911 г. (11 января 1912 г.). № 107.
32 Гешов Иван. Балканский союз ... С. 357.
33 МОЭИ. Т. 19. Ч. 2. М.; Л., 1938. № 354. С. 10. А. В. Неклюдов - С. Д. Сазонову. 3(16) января 1912 г. № 1.
34 Там же.
35 Rossos Andrew. Russia and the Balkans... P. 43.
36 МОЭИ. Т. 19. Ч. 2. М.; Л., 1938. № 370. С. 27-28. Н.Г. Гартвиг - С. Д Сазонову. 5(18) января 1912 г. № 2.
37 Там же.
38 Там же. № 388. С. 40-41. С. Д. Сазонов - H Г. Гартвигу. 12(25) января 1912 г. № 70.
39 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Ед. хр. 7392. Л. 3-4 об. Ю. Д. Романовский - в Огенквар ГУГШ. Рапорт. Из Софии. 8 февраля 1912 г. № 22. Весьма секретно.
40 Там же. Л. 7-7 об. Ю. Д. Романовский - в Огенквар ГУГШ. Рапорт. Из Софии. 29 февраля 1912 г. № 39. Весьма секретно.
41 Helmreich, Ernst Christian. The Diplomacy of the Balkan Wars ... P. 92.
42 РГВА. Ф. 37967. Оп. 2. Ед. хр. 53. Л. 64-67. Ю. Д. Романовский - Н.А.Монкевицу. 20 сентября 1912 г. Частное письмо.
