CC BY
26
ИСТОРИОГРАФИЯ ВСЕОБЩЕЙ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ИСТОРИИ
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 228-233. УДК 930
DOI 10.25513/2312-1300.2018.3.228-233
С. П. Бычков
О ПРОБЛЕМАХ ИССЛЕДОВАНИЯ ПЕРВОГО ПЕРИОДА ЖИЗНИ РУССКОГО ЦЕРКОВНОГО ИСТОРИКА А. В. КАРТАШЁВА*
Исследуются сюжеты, связанные с пробелами в изучении первого периода жизни русского церковного историка А. В. Карташёва, предлагаются новое видение некоторых сюжетов детства и ранней юности историка
Ключевые слова: А. В. Карташёв; детство историка; Кыштым; Пермская семинария.
S. P. Bychkov
ABOUT THE PROBLEMS OF THE RESEARCH OF THE FIRST PERIOD OF LIFE RUSSIAN CHURCH HISTORIAN A. V. KARTASHEV
The subjects related to the gaps in the previous studies of the first period of the life of the Russian Church historian A. V. Kartashev are investigated, a new vision of some plots of childhood and early youth of the historian is proposed
Keywords: A. V. Kartashev; childhood historian; Kyshtym; Perm Seminary.
Современная историография демонстрирует тенденцию к более углублённому изучению отдельных сторон жизни и деятельности историков, зачастую далеко уходящих от их профессиональной деятельности. При этом вполне важным является вопрос, насколько продуктивным для понимания целостности научного облика учёного является изучение ранних лет его жизни. Достаточно давняя и устойчивая социальная, культурная, педагогическая установка на то, что «всё начинается с детства» зачастую противоречит тому, что сами историки классической поры отечественной историогра-
фии второй половины XIX - начала XX в. за немногими исключениями скупы на подробные воспоминания о своём детстве.
На то есть множество причин. Важнейшая заключается в том, что университетская и церковно-академическая корпоративные среды формировали деятелей науки, для которых истинная «настоящая» жизнь начиналась не с биологического рождения, ни с импульса человеческого просыпающегося самосознания и памяти, а именно с момента научного самоопределения. В связи с этим далеко не случайно - как в университетской, так и академической средах - большую
* Работа выполнена при поддержке РФФИ, грант 18-09-00172. © Бычков С. П., 2018 228
популярность имели не юбилеи жизни, а юбилеи научной деятельности. Детство для канонического облика учёного не представляло ценности.
Некоторые церковные историки (Е. Е. Го-лубинский, П. В. Знаменский), в своих воспоминаниях подходили к своей ранней детской социальной среде как бытописатели и исследователи, но при этом самих себя упоминая лишь казусно, эпизодически по отношению к описываемой колоритной «старой» жизни России и её глубинки, практически без связи со своей дальнейшей учёной стезёй.
Нельзя забывать и о факторе самой человеческой памяти, которая, в силу длительности и насыщенности жизненного пути, мощно запластовывает ранние годы, затирает нюансы и оттенки и оставляет только самый общий контур событий и переживаний. Особенно, если жизнь была на переломе нескольких эпох, полной «минут роковых», когда прожитые дни и годы были равны десятилетиям спокойной жизни.
Но, не неся особого смыслового значения для общественно-научных или корпоративных структур, детство историка всё же не переставало сохранять своей важности и актуальности в личном пространстве. Детство, которое протекало не в научной, а иногда и не в развитой интеллектуальной среде, воспринималось как предыстория человеческого, личного, научного становления, как утраченный «золотой век», как состояние слишком личное, непубличное, сакральное, причём сакральное в прямом смысле слова. Для некоторых будущих историков, учёных, деятелей культуры, религиозных мыслителей и философов детство было озарено ярчайшими религиозными переживаниями, встречей с «народным» Христом - глубоким погружением в бытовую религиозность, которая в дальнейшем ценилась значительно выше рациональной учёности, но принадлежала к абсолютной тайне личности, не открываемой в публичном пространстве, известной только самым близким друзьям.
Все указанные особенности ранних этапов биографии вполне относятся и к выдающемуся общественному деятелю, публицисту и церковному историку Антону Владимировичу Карташёву. Так случилось, что и он
сам [1], и ранние его биографы [2], и исследователи 1990-х гг., [3], к которым относится автор данной статьи [4], впервые обращавшиеся к периодам личностного и научного становления Карташёва, вынуждены были буквально по крупицам, в основном опираясь на скупые ремарки самого историка, описывать ранние страницы его жизни. Прошедшие с тех пор годы и уже даже десятилетия продемонстрировали, в общем-то, не ослабевающий интерес к историческому, публицистическому, богословскому, общественному наследию, этапам его жизненного пути. Появившиеся сегодня возможности доступа, в том числе и к эмигрантским архивам, привели к серьёзным фактическим новациям, открытию совершенно неизвестных ранее страниц личной биографии, особенно в 1920-х - конце 1950-х гг., связанных с преподаванием в Парижском Богословском Институте Святого Сергия, дискуссиями и перипетиями взаимоотношений с митрополитом / патриархом Сергием и особенно с послевоенным последним этапом его жизни. Бесспорно, очень большая заслуга на этом поприще принадлежит А. В. Антощенко, который смог на страницах нашего журнала ввести в научный оборот эти принципиально новые и совершенно бесценные материалы [5].
Сегодняшние возможности более оперативного доступа к редким изданиям (благодаря Интернету), активизация краеведческих исследований истории горного дела на Урале стали приводить к тому, что появилась возможность дополнительного обращения к ранним эпизодам его жизни. Но стоит признать, что источниковая база по-прежнему далека от полноты и совершенства. Беспощадное время и социальные, политические катаклизмы, переживаемые Россией в эпоху революции, гражданской войны, антирелигиозная политика Советской власти и табуи-рованность при этом многих тем, сюжетов, документов по-прежнему оставляют много пробелов в освещении детства и ранней юности А. В. Карташёва (до поступления в Санкт-Петербургскую Духовную Академию). Тем не менее, отрадно сознавать, что всё-таки определённая часть сведений на сегодняшний день оказалась вырвана из исторического небытия. Уточнению некоторых сведений и спорных моментов первого этапа жизнен-
ного пути А. В. Карташёва и посвящается эта статья.
Сам Антон Владимирович очень контурно очертил и место, и социальную среду своего детства. «Родился 11 июля 1875 г. в Кыштыме, Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Это уральский горный завод, население которого со времён Петра Великого составилось из переселенцев из центральной России. Семьи со стороны отца и матери были из крепостных крестьян туляков, получивших на Урале звание "горно-заводских рабочих". Работая юридически в крепостном состоянии на разнообразных ролях от чернорабочего до управителя завода, население имело от своих владельцев ещё и родовые земельные наделы, (так называемые "посессионные") с пахотой, выгоном и лесом. Уровень жизни был примитивный, но существование безбедное» [1, с. 57].
Николай Зернов, один из первых биографов А. В. Карташёва, явно по воспоминаниям разговоров с историком, также пытался описать первый период и семейное, социальное окружение историка, несколько, правда, искажая реалии в пользу своей концепции и заменяя отсутствующие в заграничных условиях сведения слишком суровыми и почти безапелляционными сентенциями, мягко говоря, не совсем соответствующими истине. Вот одна из них: «Они принадлежали к тем крепким, даровитым русским людям, которых не смогло сломить даже крепостное право. На них созидалось российское государство. Это они строили восхитительные деревянные церкви русского севера, ценили и заказывали высокохудожественные иконы, понимали и свято хранили ту московскую культуру, которую загнал в подполье царь-маньяк Пётр Алексеевич. Однако Карташёвы не были старообрядцами. Они упорно хотели "выйти в люди", понимали ценность образования, вместе с тем не отрывались от родной почвы, оставаясь патриархальной, православной семьёй, чтившей Царя-освободителя и преданной монархии» [6].
Прежде всего, непонятно, как и насколько ломало крепостное право даровитых русских людей. Очевидно, Николай Зернов хотел сказать о тяге к просвещению и первозданной религиозности, которые якобы оказались, несмотря ни на что, сохранены в жиз-
ни Карташёвых. Как мы сегодня понимаем, это слишком простая схема. В уральских реалиях крепостные, конечно, не строили «деревянные церкви русского севера», а занимались очень тяжёлым металлургическим производством, при этом не оторываясь от сельскохозяйственных занятий. Если и создавали они изящные произведения, то это были не иконы и не храмы, а каслинское литьё.
Сложно понять при этом до конца, что имел в виду Зернов, указывая на московскую культуру, загнанную в подполье Петром. Урал, как и вся Россия, был полон парадоксов. К примеру, заводчики, часть из которых были старообрядцами или единоверами (хранителями того самого московского духа), зачастую были настолько жестоки в обращении с крестьянами, что довели кыштымских крепостных горнозаводских крестьян до восстания 1822 г., которое вынуждено уже было подавлять само государство с помощью военной силы [7]. Интересно и указание на то, что Карташёвы не были старообрядцами. Дело в том, что для Кыштыма действительно была характерна религиозная неоднородность: одновременно присутствовали и православный «никонианский», и единоверческий храмы, сильны были старообрядческие общины. При этом, говоря о даровитости и стремлению к знаниям Карташёвых, Зернов не учитывает того, что и сами заводчики были заинтересованы в грамотном персонале, а рекрутировать его они могли зачастую только из своих смышлёных мастеровых, для которых сами или при помощи государства вынуждены были организовывать хотя бы элементарные школы грамотности. И таким образом, высот в обществе Карташёвы достигали, во многом, не вопреки, а благодаря условиям «родной почвы», формировавшейся в том числе и государственной, имперской горнозаводской политикой.
В Кыштыме, бывшем в конце 1870-х гг. провинциальным селением с десятитысячным населением и стоявшем между двумя заводами - железоделательным и чугуноплавильным, - бывшими, как сегодня принято говорить, «градообразующими предприятиями», выбор был невелик - как предки, вести тяжёлую горнозаводскую жизнь металлурга, рудодобытчика, кузнеца, мелкого ремесленника или работать на конторских должностях
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 228-233.
в относительном комфорте, получив образование. Родители явно понимали необходимость для детей «выбиться в люди» из тяжёлого горнозаводского быта и не желали повторения своей доли для детей. Сбрасывать со счетов вполне утилитарный, прагматичный жизненный расчёт, которому, конечно, в определённой мере, сопутствовала в дальнейшем и «зачарованность церковной службой», нельзя. Церковный удел в данном случае был не самой худшей долей из всех имевшихся возможностей.
Именно в Кыштыме и родился будущий церковный историк 11 июля 1875 г. По свидетельству И. Мейендорфа - ученика А. В. Кар-ташёва по Свято-Сергиевому Парижскому Богословскому институту, помнившего рассказы историка о детстве [8], семья была религиозной, и, из-за страха перед свирепствовавшей тогда детской смертностью, мальчика крестили сразу же, в день рождения [8, с. 69]. Вот почему так и нет пока полной ясности, то ли историк был рождён 10 июля, а в метрики записан 11-го, днём позже, то ли всё же 11-го, а крестивший священник - в связи с тем, что на 11 июля по святцам выпадало прославление святой равноапостольной княгини Ольги, - дал ему имя в честь Антония Печерского - одного из первых древнерусских святых, празднование которого приходится на ближайшее предшествующее число -10 июля по старому стилю.
Адрес-календарь Пермской Епархии за 1877 г. - через 2 года после рождения А. В. Карташёва - содержит сведения о существовании в Кыштыме двух церквей -Святодуховской - православной и Троицкой - единоверческой [9]. Причём, Святоду-ховская церковь была одной из самых старых на Урале, построенной ещё в 1760-х гг. Тогда с высокой степенью вероятности можно говорить о том, что Антон Карташёв был крещён именно в Святодуховской церкви г. Кыштыма, окормлявшей около 4,5 тысяч прихожан [9, с. 139]. В 1877 г. настоятелем Кыштымского Святодуховского храма был Михаил Ефимович Ставровский, закончивший Екатеринбургское училище в 1852 г. [9, с. 47] Возможно, он и был тем настоятелем, кто крестил А. В. Карташёва 11 июля 1875 г.
Отец - Владимир Васильевич Карташёв (1845-15.07.1911) - окончил двухклассную
министерскую школу и, освободившись от крепостной зависимости в 16 лет, стал волостным писарем и земским гласным. В 1879 г. он стал членом земской управы и Карташёвы перебрались в уездный город Екатеринбург. «Начался городской быт. Пафосом семьи было «выйти в люди» путём образования. Позади была тьма крепостной зависимости, в настоящем - радость свободы, и в будущем - светлые надежды на лучшую жизнь в свете просвещения», - вспоминал сам Антон Владимирович [1, с. 57]. Так, в памятной книжке Пермской губернии за 1880 г. В. В. Карташёв числится в списках уездной земской управы как крестьянин Кыштым-ской волости [10, с. 111].
В дальнейшем А. В. Карташёв признавал, что был зачарован церковной службой с семилетнего возраста и мечтал быть монахом, епископом - ради неописуемой небесной красоты церковной эстетики. Так, в будущем, Секретарь Религиозно-Философского Общества, близкий друг Карташёва С. П. Каблуков писал в своём дневнике в 1909 г.: «Он... глубоко чувствует всю красоту, стройность богослужения и ясно понимает и ярко ощущает всю бедность мирской светской эстетики по сравнению с эстетикой церков-но-богослужебной. Как и для меня, светской музыки для него не существует, как и я он мечтал быть монахом, епископом ради богослужения...» [11]. «Зачарованность церковной службой» пришла к А. В. Карташёву в 1882 г. В определённой мере здесь счастливо сошлось несколько обстоятельств, в том числе, и встреча с такой личностью, как местный архиерей епископ Нафанаил (Леанд-ров). В списке викарных епископов [12] он значился так: «Преосвященый Нафанаил, в миру Николай Игнатьевич Леандров с 5 апреля 1882 по 26 января 1885 г, когда назначен епископом Екатеринбургским и Ирбит-ским, скончался 10 января 1888 г.» [12, с. 39].
Нафанаил переехал а Екатеринбург в 1882 г. Его одного и упомянул в своих воспоминаниях А. В. Карташёв - как личность, которая судьбоносно повлияла на его жизненный путь на самом первом этапе. Именно епископ Нафанаил рекомендовал семье направить сына в духовное училище [1, с. 57]. Нафанаил в 1885 г. стал и первым епископом образовавшейся Екатеринбургской епархии.
Когда Антону было восемь с половиной лет, он уже участвовал в проведении церковных служб, за что и получил благословение от Нафанаила на облачение в стихарь. (Стихарь используется всеми тремя степенями священства, а, по благословению епископа и алтарниками, чтецами и певцами. Это длинная одежда с широкими рукавами, с разрезами от подмышек до низа, скреплёнными пуговицами. Символизирует одежду спасения и шьётся из материи светлого цвета). Памятуя о практике службы епископов в кафедральных соборах, можно с большой степенью вероятности полагать, что Карта-шёвы посещали Богоявленский кафедральный собор, который находился на главной торговой площади Екатеринбурга. Он был заложен ещё в 1771 г.: двухэтажный, с интересной достопримечательностью - крестом с мощами 28 святых [12, с. 39]. Похоже, что потрясающее впечатление и великолепие мог обеспечить только кафедральный собор, традиционно сосредотачивавший лучших священников, певчих, убранство.
К сожалению, Антон Владимирович не оставил сведений о том, какую начальную школу он заканчивал. По данным на 1888 г., в Екатеринбурге существовало 2 церковноприходские школы, которые размещались в церковных канцеляриях - при Екатерининском соборе и при Вознесенской церкви [13]. Правда, возможен был и другой вариант, когда по установленным в 1882 г. епархиальным правилам, в духовное училище можно было попасть через его подготовительный класс. Требования к поступлению в него были вполне элементарными: возраст от 9 до 10 лет, знание первоначальных молитв и умение разбирать печатную книгу по-русски. Первый же класс, при поступлении в возрасте от 10 до 12 лет, требовал и более серьёзной подготовки: знания по Закону Божьему, церковной истории, чтения на церковно-сла-вянском и русском языках, письму и начальных навыков в арифметике [14].
Екатеринбургское духовное училище мальчик закончил в возрасте тринадцати лет. Так, в списке учеников, прошедших выпускные испытания по итогам обучения в училище в 1887/88 учебном году, где напротив фамилии значился экзаменационный балл, он упоминался так; 4 класс. Разряд 1. Увольня-
ются по окончанию полного курса учения в епархиальное ведомство с правом поступления в 1 класс семинарии 1) Карташёв Антон - 5 [14]. (Значит, как и требовали того правила, он мог поступить в училище в 9 лет - в подготовительный класс или в 10 - в первый.)
Самая ближайшая семинария находилась в прежнем епархиальном центре - Перми, в только что выделившейся Екатеринбургской епархии семинарии ещё не было. Имея на руках рекомендации от духовного училища, Антон отправляется в Пермь и поступает в Пермскую духовную семинарию. Пермь в конце 1880-х - 1890-х годах была не только крупным губернским городом, но и сложившимся духовным центром, имевшим 19 церквей и 1 монастырь, духовную семинарию, мужское и женское духовные училища, церковно-приходскую школу, Пермский епархиальный комитет православного миссионерского общества, православное братство Святого Стефана Пермского, противораскольничью миссию. И здесь Кар-ташёв был одним из лучших учеников и по окончании семинарии в 1894 г. посылается казённокоштным студентом в Санкт-Петербургскую Духовную Академию.
Примечательно то, что из 23 человек Ь выпускного курса Семинарии - 13 стали священниками, 3 - студентами Петербургской и Казанской Академий, 3 - студентами университетов, остальные - чиновниками, учителями и т. д. Встал же на учёную богословскую стезю только Антон Карташёв [15, с. 93-94]. Это говорит о многом. Во-первых, о том, что он учился блестяще, поэтому и попал в очередной раз в перворазрядный список, во-вторых, то, что он сознательно из всех имеющихся альтернатив выбирает ни университетскую, ни чиновничью или преподавательскую стезю. В-третьих, путь виделся пока только к вершинам учёной, академической деятельности, и иной для себя он к концу обучения в семинарии и не видел.
Похоже, что в русле дальнейшей корпоративной этики историк свой первый этап личностного и интеллектуального становления оценивал как рутинный, «технический», «рабочий», подготовительный, когда большинство дисциплин на всех этапах изучалось несколько лет и на нескольких уров-
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 228-233.
нях, и не было выдающихся личностей, за которых зацепилась бы память. Никто, кроме Нафанаила, не оставил заметного следа в его душе на этапе детского становления личности.
Впереди был Петербург, следующий период жизни и новая ступень уже высшего православного академического образования. Он покидает Урал, редко приезжает на родину и только псевдоним «Уральский» в будущих его публицистических работах будет напоминать об истоках.
ЛИТЕРАТУРА
1. Автобиография Антона Владимирович Карташёва (1875-1966) // Вестник Русского студенческого христианского движения. -1960. - № 58-59. - С. 57-61.
2. Кассиан, епископ. Антон Владимирович Кар-ташёв // Православная мысль. - 1957. -Вып. 11. - С. 9-16.
3. Антощенко А. В. Антон Владимирович Карта-шёв (1875-1960) // Историки России XVIII-XX вв. - Вып. 4. - М., 1997. - С. 94-104.
4. Бычков С. П. Антон Владимирович Карташёв. Годы становления личности учёного (18751906 гг.) // Вестник Омского университета. -1998. - № 1. - С. 62-65.
5. Антощенко А. В., Николаенко И. В. «Никак не могу в письмах к Вам дойти до личных материй...» Письма А. В. Карташёва Г. И. Новицкому // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». - 2016. - № 2. -С. 184-195.
6. Зернов Н. А. В. Карташёв // А. В. Карташёв. Церковь. История. Россия. - М. : Пробел, 1996. - С. 6.
7. Линник О. В. Техническая интеллигенция Кыштымского горного округа // Каслинский городской портал. - 11К1_: Ийр://дк-родники.рф /fsmfyAlmanach_01_03.htm (дата обращения: 20.06.2018).
8. Мейендорф И. А. В. Карташёв - общественный деятель и церковный историк // Вопросы истории. - 1994. - № 1. - С. 169-173.
9. Адрес-календарь Пермской Епархии за 1877 г. - Пермь, 1877.
10. Памятная книжка Пермской губернии за 1880 г. - Пермь : Типография Губернской Земской управы, 1880.
11. Каблуков С. П. Дневники за 1909 г. // РО РНБ. Ф. 322. Д. 4. Л. 110.
12. Весновский В. А. Весь Екатеринбург. - Екатеринбург, 1903.
13. Отчёт Совета Братства Святого Праведного Симеона, Верхотурского Чудотворца о состоянии церковно-приходских школ Екатеринбургской епархии за 1887 год // Екатеринбургские Епархиальные ведомости. - 1888. -№ 28. - С. 652.
14. Список учеников, прошедших выпускные испытания по итогам обучения в Екатеринбургском духовном училище в 1887-88 учебном году // Екатеринбургские Епархиальные ведомости. - 1888. - № 27. - С. 627.
15. Справочная книга всех окончивших курс Пермской Духовной семинарии за 18001900 гг. : в память исполнившегося в 1900 г. столетия Пермской Духовной Семинарии. Издание св. Иакова Шестакова. - Пермь, 1900.
Информация о статье
Дата поступления 10 июня 2018 г.
Дата принятия в печать 14 сентября 2018 г.
Сведения об авторе
Бычков Сергей Павлович - канд. ист. наук, доцент кафедры современной отечественной истории и историографии Омского государственного университета им Ф. М. Достоевского (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: spbyhkov@gmail.com Для цитирования
Бычков С. П. О проблемах исследования первого периода жизни русского церковного историка А. В. Карташёва // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 228-233. DOI: 10.25513/23121300.2018.3.228-233.
Article info
Received June 10, 2018
Accepted
September 14, 2018 About the author
Bychkov Sergey Pavlovich - Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Modern Russian History and Historiography of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: spbyhkov@gmail.com For citations
Bychkov S. P. About the Problems of the Research of the First Period of Life Russian Church Historian A. V. Kartashev. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 3 (19), pp. 228-233. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.3. 228-233 (in Russian).
ISSN 2312-13QQ
233
