CC BY
67Гражданское право
О ПРИНЦИПЕ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В СЕМЕЙНОМ ПРАВЕ
МАТАНЦЕВ Дмитрий Александрович,
кандидат юридических наук,
доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Академии управления МВД России. E-mail: matantcevda@gmail.com
Краткая аннотация: Статья посвящена исследованию принципа добросовестности в семейном праве. Автор приходит к выводу, что понятие добросовестности отражает субъективное отношение лица к своему поведению и иным юридически значимым обстоятельствам, которое может иметь положительный смысл (честность, порядочность, уважение прав и интересов других членов семьи и пр.) или отрицательный (незнание, добросовестное заблуждение). Добросовестность как основное начало семейного законодательства необходимо понимать в положительном смысле. Добросовестность как критерий оценки правового поведения может пониматься в двух обозначенных значениях. Предлагается отказаться от принципа недопустимости осуществления семейных прав в противоречии с их назначением и вместо этого включить в ст. 7 Семейного кодекса РФ принцип добросовестности.
Abstract: The article is devoted to the study of the principle of good faith in family law. The author concludes that the notion of good faith reflects a person's subjective attitude to his behavior and other legally significant circumstances that may have a positive meaning (honesty, decency, respect for the rights and interests of other family members, etc.) or negative meaning (ignorance, conscientious delusion). The good faith as a main principle of family law must be understood in a positive sense. The good faith as a criterion for assessing legal behavior can be understood in two designated values. It is proposed to abandon the principle of the inadmissibility of the exercise of family rights in contradiction with their purpose and instead include the principle of good faith in Article 7 of the Family Code of the Russian Federation.
Ключевые слова: добросовестность, принцип права, субъективная сторона, злоупотребление правом, семейное право, гражданское право, осуществление семейных прав, исполнение обязанностей.
Keywords: good faith, principle of law, subjective side, abuse of right, family law, civil law, exercise of family rights, fulfillment of duties.
Проблема добросовестного осуществления прав и исполнения обязанностей приобрела особую остроту в период становления и развития правовой системы современной России. Правовая политика нашего государства, направленная на либерализацию всех сфер общественной жизни, расширение диспозитив-ных начал правовой регламентации общественных отношений привела к наделению физических и юридических лиц широким набором субъективных прав. Однако предоставленные права не всегда являются средством реализации социально позитивных интересов, становясь нередко инструментом реализации эгоистических (не редко, даже неправомерных) устремлений, предметом различных недобросове-
стных манипуляций. В таком контексте отражение в законодательстве принципа добросовестности приобрело особую значимость. Не случайно, одним из отправных моментов реформы гражданского законодательства РФ являлась реализация в Гражданском кодексе РФ принципа добросовестности как основного начала гражданского права. Принцип добросовестности нашел свое отражение в ст. 1, ст. 10 ГК РФ. Гражданское законодательство существенно расширило инструментарий противодействия недобросовестному поведению участников гражданского оборота (в отечественном гражданском праве появился е8з1оре!, преддоговорная ответственность и пр.). На фоне такого повышенного внимания к добросовестности в облас-
ти гражданского права возникает вопрос, является ли эта проблема актуальной для сферы семейных отношений? В первую очередь, необходимо отметить, что гражданское законодательство вовсе не должно обладать монополией на обеспечение принципа добросовестности. Идея добросовестности берет свое начало из области взаимодействия права и морали, призвана конституировать в правовых формах нравственные ценности, и в этом смысле должна собой пропитывать всю правовую материю. Не случайно именно на конституционном уровне, в качестве общеправового принципа находит отражение нравственный императив Канта. Его нормативным выражением является часть 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой осуществление прав и свобод одним лицом не должно нарушать права и свободы других лиц. Именно из этого конституционного постулата выводится необходимость реализация принципа добросовестности в отраслевом законодательстве.
Но если в гражданском праве, традиционно являвшемся областью реализации эгоистических интересов, актуальность противодействия крайним формам правового эгоизма вполне понятна, то в семейном праве, как может показаться на первый взгляд, данная проблема не столь актуальна. Семейные отношения, основанные на началах доверительности, и так в большей степени регулируются морально-нравственными нормами, чем правовыми. Соответственно, добросовестность в семейных отношениях должна выступать даже не презумпцией, а правовой аксиомой. Еще в советской юридической литературе отмечалось, что действуя в пределах предоставленных законодательством возможностей, субъекты семейного права не могут причинять ущерб интересам других членов семьи [1, с. 94-95]. Однако реалии жизни нам демонстрируют, что далеко не всегда доверительная связь, честность, порядочность являются обязательными атрибутами семейных отношений. Фиктивные браки, браки «по расчету», злоупотребления родительскими правами, корыстное использование алиментных прав и многие иные примеры недобросовестности - не редкость в современной семейной жизни. Сегодня в отечественном семейном
праве существенно расширены диспозитивные начала, что открывает возможности для злоупотреблений. Многие цивилисты отмечают тенденцию возвращения семейного права в систему гражданского права. При этом семейное законодательство РФ, в отличие от гражданского, не называет принцип добросовестности в числе основных начал семейного права.
Отечественное семейное законодательство продолжает традиции советской юриспруденции, предусматривая в п. 2 ст. 7 Семейного кодекса РФ положение о недопустимости осуществления семейных прав в противоречии с их назначением. Данный принцип неизменно закреплялся в законодательных актах советского периода - ГК РСФСР 1922 г. (ст. 1), Основах гражданского законодательства СССР и союзных республик 1961 г. (ст. 5), ГК РСФСР 1964 г. (ст. 5).
Очевидно, что запрет осуществления права в противоречии с его назначением не тождественен принципу добросовестности. Он имеет публично-правовую составляющую. В условиях советской правовой идеологии, когда общественным и государственным интересам отдавался приоритет, наличие данной правовой нормы было понятно. Однако сегодня семейное законодательство РФ вслед за гражданским, исходя из диспозитивности, предусматривает, что семейные права осуществляются субъектами по своему усмотрению (п. 1 ст. 7 СК РФ). Таким образом, в ст. 7 СК РФ заложены две концептуально противоположные друг другу идеи - принцип осуществления прав по своему усмотрению и принцип недопустимости осуществления своих прав в противоречии с их назначением.
Принцип недопустимости осуществления прав в противоречии с их назначением вызывает возражения не только потому, что отражает не свойственные современному частному праву публичные начала. Он носит объективный характер и не предполагает уяснения субъективной стороны социально нежелательного правового поведения. Однако именно в пороках субъективной стороны и кроется необходимость закрепления требования добросовестности в законодательстве. Как отмечает С.Ю. Чашкова, существующее положение свидетельствует о безразличии законодателя к субъективной оцен-
ке недобросовестным субъектом своего поведения. Для предоставления охраны субъективному семейному праву не имеет значения, знал или не знал субъект о неправомерности своего поведения [10]. При таком подходе право может лишаться охраны даже в тех случаях, когда его осуществление не имеет социально вредных последствий, но противоречит неким идеологическим принципам правовой системы. Так, в советское время предосудительным считалась сдача жилых помещений в поднаем с целью извлечения нетрудовых доходов [4, с. 79]. Полагаем, что в основе любого правового запрета должны лежать не абстрактные правовые идеологемы, а критерий социальной вредности соответствующего поведения. В этом смысле принцип добросовестности представляется более удачным по сравнению с закрепленным сегодня в СК РФ принципом. Считаем необходимым исключение существующей формулировки п. 2 ст. 7 из СК РФ.
При этом возникает вопрос о необходимости специального закрепления принципа добросовестности в семейном законодательстве. В ст. 4 СК РФ предусмотрена возможность применения к семейным отношениям положений гражданского законодательства РФ. Из этой нормы следует, что общие положения ГК РФ о добросовестности (ст. 1) и недопустимости злоупотребления правом (ст. 10) могут применяться в семейном праве. Однако такой вывод является не бесспорным, учитывая, что п. 2 ст. 7 СК РФ закрепляет существенно иной принцип. Но, даже не беря во внимание это обстоятельство, следует признать, что большинство средств противодействия злоупотреблению правом и иному недобросовестному поведению в гражданском праве рассчитаны на сугубо имущественные гражданские правоотношения и не пригодны к использованию в области семейных отношений. Кроме того, необходимо отметить, что закрепление норм-принципов в законодательстве выполняет важную ценностно-ориентирующую роль для участников общественных отношений. В этом смысле закрепление в СК РФ общих положений о добросовестности и недопустимости злоупотребления правом способно оказать важное правовоспитательное воздействие. Примеры такого
законодательного подхода имеются в соседних государствах. Так, нормы семейного права в Литве содержательно входят в состав Гражданского кодекса (книга 3), что не помешало законодателю наряду с общими положениями о справедливом, разумном и добросовестном осуществлении гражданских прав (ст. 1.5) закрепить специальную норму о недопустимости злоупотребления семейными правами. В соответствии с п. 3 ст. 3.5. ГК Литвы признается недопустимым злоупотребление семейными правами, т.е. такое их претворение в жизнь, при котором нарушаются или стесняются права или охраняемые законом интересы других лиц, либо причиняется вред другим лицам [6, с. 51].
При закреплении в законодательстве категорий «добросовестность», «разумность», «злоупотребление правом» неизбежно возникают споры относительно их дефиниции. Еще И.Б. Новицкий писал о том, что категория «добрая совесть» включает в себя такие компоненты, как знание о правах и интересах других лиц, доброжелательность, доверие, уверенность в том, что нравственные начала лежат в основе поведения каждого субъекта [7, с. 65]. Другой классик российской юриспруденции Л.И. Петра-жицкий, напротив, отмечал, что добрая совесть (bona fides) не имеет нравственного контекста, не отождествляется с нравственными понятиями честности, а означает незнание, извинительное заблуждение [8, с. 126].
В современной литературе понятие добросовестности рассматривается и в качестве категории, описывающей субъективное отношение лица к своему поведению и иным обстоятельствам [5], и в качестве объективного принципа права, определяющего пределы осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей [2, 3, 12]. И.Г. Федин полагает, что смысловое значение категории добросовестности выходит за пределы ее понимания как правового принципа. По мнению автора, данная категория представляет собой «одну из основополагающий идей, лежащих в основе российского права, имеющую универсальный, аксиологический, а также программный характер и сочетающую в себе этические, эстетические, философские взгляды, ценностные предпочтения, определяемые правовой культурой российского
общества» [9, с. 27].
Понятие добросовестности нашло отражение и в руководящих разъяснениях Верховного Суда РФ. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (п. 1) под добросовестным понимается обычно ожидаемое от участника гражданского оборота поведение, учитывающее права и интересы других субъектов, содействующее им, в том числе в получении информации.
Понятие добросовестности употребляется не только в качестве основного начала гражданского законодательства, но также в специальных нормах, посвященных действиям органов юридического лица (ст. 53 ГК РФ), дав-ностному владению (ст. 234 ГК РФ), добросовестному приобретению вещи у неуполномоченного лица (ст. 302 ГК РФ), поведению субъектов гражданского права при оспаривании договора (ст. 432 ГК РФ) и пр. В семейном законодательстве о добросовестности упоминается лишь в аспекте защиты интересов одного из супругов при признании брака недействительным (ст. 30 СК РФ).
На основе анализа законодательных положений и имеющихся доктринальных воззрений на категорию добросовестности, можно отметить, что по своей природе данное понятие носит субъективный характер и призвано отражать отношение субъектов права к своим поступкам. Можно выделить два смысла такого субъективного отношения: положительный и отрицательный. Положительная сторона добросовестности означает нацеленность правового поведения на реализацию социально полезных интересов. В таком аспекте применительно к семейному праву характеристиками добросовестности являются честность, порядочность, учет интересов других членов семьи, содействие в реализации иными членами семьи своих прав [11, с. 72]. Отрицательный смысл добросовестности выражается в незнании субъектом семейных отношений о неправомерном характере своих поступков и поступков иных лиц. Иными словами, в данном контексте речь идет о добросовестном заблуждении относительно
юридически значимых обстоятельств. Полагаем, что в качестве основного начала семейного законодательства должна закрепляться добросовестность с положительным смысловым наполнением, тогда как при квалификации конкретного поведения как недобросовестного должны учитываться оба аспекта понимания добросовестности.
Говоря о легальной дефиниции добросовестности, нельзя не отметить то, что четкое определение данного понятия в законе является маловероятным и даже непродуктивным. Попытки загнать подобные оценочные понятия в узкие рамки нормативных формулировок существенно снижают регулятивное значение данных правовых конструкций. Оценочное понятие потому и является оценочным, что не имеет четких нормативных ориентиров, а предоставляет правоприменителю возможность каждый раз наполнять его особым смыслом, исходя из особенностей конкретной жизненной ситуации, обеспечивая тем самым эластичность правового регулирования. С учетом этих важных методологических замечаний представляется необходимым лишь в общих чертах обозначить требования добросовестности в СК РФ. При этом считаем возможным объединить эти положения с идеей недопустимости злоупотребления правом в одной правовой норме. В ст. 1 ГК РФ не раскрывается содержание требования добросовестности, это понятие наполняется различным смыслом применительно к различным специальным нормам, о которых упоминалось выше. Из смысла п. 1 ст. 10 ГК РФ следует, что признается недопустимым следующее недобросовестное поведение: осуществление права с исключительным намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона, иное заведомо недобросовестное осуществление прав. Однако такой подход вызывает некоторые возражения. О недобросовестности может идти речь не только в случаях, когда осуществление права имеет одно единственное намерение причинить вред другим лицам, но также и тогда, когда такое правоосуществление наряду с причинением вреда преследует цель реализации иных (вполне возможно, правомерных) интересов. В этом смысле более корректно было бы говорить о недопустимости «осуществления
права с целью причинения вреда правам и интересам иных лиц», подразумевая то, что такая цель осуществления права может быть единственной или дополнительной. Формулировка «действия в обход закона» также не раскрываются законодателем. В правоприменительной практике обычно таким поведением охватываются случаи, когда лицо стремится упростить (обойти) процедуру приобретения определенных прав, льгот, получить для себя необоснованные преимущества.
Таким образом, при закреплении принципа добросовестности в семейном праве считаем необходимым, с одной стороны, обеспечить общий характер данной нормы, не стремясь к ее детальному текстуальному изложению, с другой стороны, более подробно раскрыть суть требований добросовестности. При этом данные требования должны быть обращены не только к осуществлению семейных прав, но и к исполнению семейных обязанностей.
В связи со сказанным, считаем целесообразным внести следующие изменения в СК РФ:
- изложить ст. 7 СК РФ в следующей редакции:
Библиография:
«Статья 7. Осуществление семейных прав и исполнение семейных обязанностей
1. Граждане по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им правами, вытекающими из семейных отношений (семейными правами), в том числе правом на защиту этих прав, если иное не установлено настоящим Кодексом.
2. При осуществлении своих семейных прав и исполнении семейных обязанности граждане должны действовать добросовестно, проявляя должную степень заботливости и осмотрительности, учитывая права и охраняемые законом интересы других членов семьи и иных граждан, содействуя другим членам семьи в реализации их семейных прав.
3. Не допускаются осуществление семейных прав с целью причинения вреда правам и законным интересам других членов семьи и иных граждан (злоупотребление семейными правами), осуществление семейных прав в целях извлечения необоснованных преимуществ из своего семейного положения, иные недобросовестные действия (бездействие) при осуществлении семейных прав и исполнении семейных обязанностей».
1. Данилин В.И., Реутов С.И. Юридические факты в советском семейном праве. Свердловск, 1989. 156 с.
2. Дерюгина Т.В. Сущность понятия добросовестности в гражданском праве России // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 3. С. 46-49.
3. Дроздова Т.Ю. Добросовестность в российском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.03. М., 2005. 28 с.
4. Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав // Советское государство и право. 1964. № 7. С. 76-85.
5. Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. № 3. С. 62-67.
6. Матанцев Д.А. Категория злоупотребления правом в гражданском и семейном законодательстве и цивилистической доктрине России: монография. М.: Юрлитинформ, 2013. 192 с.
7. Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. Петроград. 1916. № 6. С. 56-90.
8. Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М.: Статут, 2002. 426 с.
9. Федин И.Г. Добросовестность как правовая категория // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 4. С. 21-30.
10. Чашкова С.Ю. Применение категорий «добросовестность» и «разумность» при регулировании имущественных отношений супругов // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. № 9. С. 47-53.
11. Чернега В.Н. Концепт добросовестности и соответствия нравственным началам общества в семейном праве // Общество и право. 2014. № 2. С. 69-73.
12. Шершень Т.В. О понятии добросовестности в гражданском и семейном праве России // 20 лет Конституции Российской Федерации: актуальные проблемы юридической науки и правоприменения в условиях совершенствования российского законодательства: Четвертый пермский международный конгресс ученых-юристов (г. Пермь, 18-19 октября 2013 г.). Избранные материалы / Отв. ред.: Голубцов В.Г., Кузнецова О.А. М.: Статут, 2014. С. 228-230.
