CC BY
37
УДК 94(47).072
О ПРИЧИНАХ СНИЖЕНИЯ ПРИРОСТА ЧИСЛЕННОСТИ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В 30-40-Х ГГ. XIX В. (ПО ДАННЫМ ПЕРВИЧНЫХ МАТЕРИАЛОВ РЕВИЗСКОГО УЧЕТА НАСЕЛЕНИЯ ГРАЙВОРОНСКОГО УЕЗДА КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ)
© 2018 Л. М. Рянский1, Р. Л. Рянский2
1 докт. ист. наук, профессор кафедры истории e-mail: rianskij a mail. ru 2 докт. ист. наук, ст. науч. сотрудник НИИ археологии юго-востока Руси
e-mail: raodanahomail. ru
Курский государственный университет
В статье проанализирован актуальный вопрос о причинах снижения прироста помещичьих и государственных крестьян во второй четверти XIX в. на примере Грайворонского уезда Курской губернии. Установлено, что главными из них были не экономические и социальные факторы, а эпидемические заболевания.
Ключевые слова: помещичьи крестьяне, государственные крестьяне, естественный прирост, рождаемость, смертность, ревизские сказки, ревизии.
В отечественной историографии после довольно продолжительного «затишья» снова начинает возрождаться интерес к истории русской деревни последних предреформенных десятилетий, включая и ее историко-демографические аспекты. В центре внимания исследователей снова оказываются имеющие более чем столетнюю историю вопросы о причинах сокращения темпов прироста численности крепостного населения и падения его доли в общем народонаселении России. Еще в середине XIX в. современники сформулировали различные объяснения причин этого явления, остающиеся до настоящего времени распространенными в российской историографии. По мнению А. Тройницкого, «уменьшение состава крестьянского населения объясняется, главным образом, перечислением части этого населения в другие сословия»1. Но преобладающей в историографии стала точка зрения Н.Х. Бунге. Ее представитель М.В. Довнар-Запольский писал: «Поэтому скорее можно согласиться с Н. Х. Бунге, который тогда уже объяснял уменьшение крепостного населения повышением эксплуатации крепостного труда со стороны помещиков...», что обусловило «приостановку роста и даже вымирание крепостного населения»2. В советской историографии долгое время господствовала концепция «вымирания» крепостного крестьянства, но в 1967 г. она была подвергнута резкой критике в обширной и знаковой статье П.Г. Рындзюнского3, после чего большинство исследователей начинают переходить на позицию, впервые сформулированную Тройницким. В 1972 г. Б.Г. Литвак констатировал, что в нашей историографии прямолинейный тезис о «вымирании» крепостных был «почти изжит»4. Однако недавно С.А. Нефедов заявил, что накануне отмены крепостного права в России наступила «демографическая стагнация»5. Таким образом, и в настоящее время рассматриваемую проблему нельзя считать окончательно разрешенной.
Следует отметить, что подавляющее большинство исследователей при изучении данной проблемы опирались на сведения сводных материалов ревизского учета населения - окладных книг, которые не содержат прямых данных о размерах его естественного прироста. Зато эти данные приводятся в первичных материалах ревизий
- ревизских сказках. Эти источники не позволяют исчислить точные величины рождаемости и смертности даже за весь период между двумя ревизиями (межревизский период), не говоря уже о невозможности определить такие значения за отдельные годы, поскольку в них не зафиксированы лица, родившиеся после предыдущей ревизии и умершие до проведения новой переписи. Однако это обстоятельство нисколько не препятствует получению коэффициента естественного прироста населения за весь межревизский период, так как при любых значениях рождаемости и смертности он остается постоянной величиной. К сожалению, из-за чрезвычайной трудоемкости разработки ревизских сказок историки редко привлекают их для своих исследований.
В настоящем небольшом исследовании в качестве основных источников используются ревизские сказки селений Грайворонского уезда, составленные во время производства IX ревизии. Они уже становились объектом изучения в 80-х гг. XX в., однако тогда выяснялась только величина естественного прироста сельского населения уезда, но не ставилась задача установления причин его сокращения, а потому фиксации подлежали только данные, имевшие прямое отношение к изучаемому тогда вопросу. Тем не менее даже в таком урезанном виде собранные материалы, по нашему мнению, пригодны и для других целей, в частности, для проверки на соответствие исторической действительности гипотезы Н.Х. Бунге, фактического родоначальника концепции «вымирания» крепостного крестьянства.
Благоприятные возможности для этого представляют прежде всего ревизские сказки селений, входивших в состав Борисовской вотчины Шереметевых. Уместно подчеркнуть, что узколокальные и микроисторические исследования порой позволяют более глубоко проникнуть в сущность изучаемых явлений и процессов. Что касается названного объекта (Борисовской вотчины), то, во-первых, она была весьма обширной и включала в свой состав 20 населенных пунктов (слобод, слободок, сел, деревень, приселков, хуторов), что обеспечивает возможности для сравнительного анализа демографических показателей. Во-вторых, судя по ревизским сказкам селений, внутри вотчины в 30-40-х гг. XIX в. не происходило сколько-нибудь масштабных переселений. В-третьих, крестьяне Борисовской вотчины повсеместно состояли на легком оброке, и лишь жители деревни Орловки выполняли барщинную повинность -обслуживали женский монастырь. Поэтому теоретически можно полагать, что воспроизводство населения во всех населенных пунктах не должно разниться слишком существенно. Если же это будет не так, то причина снижения прироста населения должна заключаться не в интенсивности крепостнической эксплуатации, на чем настаивают приверженцы концепции «вымирания», а в воздействии на воспроизводство населения каких-то иных факторов. Необходимые для ответа на поставленный вопрос данные содержатся в таблице 1.
Таблица показывает, что в Борисовской вотчине коэффициент естественного прироста сильно варьирует. Так, в аминистративном центре вотчины - слободе Борисовке - его величина достигала в среднем 20,8%, в приселке Становском - 18,4, в слободке Березовке - 15,5, в деревне Орловке - 24,6, в селе Стригунах - 22,3, в слободке Ивановке - 28,0, в слободке Красном Кутке - 19,8, в слободке Николаевке -25,0, в Гастено-Безсоновских хуторах - 21,7. Именно эти селения, в первую очередь Борисовка, обеспечили относительно высокий прирост населения по вотчине в целом. С другой стороны, в трех населенных пунктах (деревня Видилина, Зайцевские хутора, слободка Поразик) смертность населения превышала его рождаемость, то есть имел место отрицательный естественный прирост. В остальных селениях естественный прирост был хотя и положительным, но слабым (в пределах от 1,3 до 7,3%). Особняком стоит село Серетино, где он достиг 10%.
Таблица 1
Естественное движение населения Борисовской вотчины Шереметевых
в 1834-1850 гг.6
Селения Душ м.п. в 1834 г. Умерло Родилось Разница, %
абс. % абс. %
сл. Борисовка 8 097 2229 27,5 3 910 48,3 20,8
сл. Ивановская 609 220 36,1 228 37,4 1,3
с. Серетино 330 110 33,3 143 43,3 10,0
приселок Становской 267 81 30,3 130 48,7 18,4
слободка Березовка 306 88 28,8 103 33,7 4,9
д. Порубежная 219 63 28,8 97 44,3 15,5
д. Видилина 373 152 40,8 131 35,1 -5,7
сл. Лисица 697 264 37,9 278 39,9 2,0
д. Подлесье 223 76 34,1 92 41,3 7,2
Зайцевские хутора 204 81 39,7 66 32,4 -7,3
с. Староселье 237 92 38,8 104 43,9 5,1
приселок Высоковский 350 113 32,3 131 37,4 5,1
д. Орловка 252 68 27,0 130 51,6 24,6
с. Стригуны 1 293 381 29,5 670 51,8 22,3
слободка Ивановка 428 127 29,7 247 57,7 28,0
слободка Красный Куток 409 124 30,3 205 50,1 19,8
сл. Николаевка, Поразик тож 79 33 41,8 30 38,0 -3,8
х. Липовые Балки 100 31 31,0 36 36,0 5,0
сл. Николаевка 492 133 27,0 256 52,0 25,0
Гастено-Безсоновские хутора 1 243 430 34,6 700 56,3 21,7
Всего 16 208 4 896 30,2 7 687 47,4 17,2
Низкий и отрицательный естественный прирост населения во всех случаях был обусловлен как повышенной смертностью, так и пониженной рождаемостью, что свидетельствует о высокой младенческой, детской и отчасти подростковой смертности. Во всех таких селениях уровень смертности был выше, а уровень рождаемости ниже средних показателей, причем чаще всего значительно (см. строку «Всего»). Например, в Зайцевских хуторах умерло 39,7% ревизского (т.е. зафиксированного в ревизских сказках VIII ревизии) населения, против 30,2% по вотчине в целом, а родилось 32,4%, или почти в полтора раза меньше среднего показателя по всей вотчине. И наоборот, в имениях с относительно высоким естественным приростом ревизская смертность была ниже, а ревизская рождаемость выше средних значений этих показателей. Исключением были Гастено-Безсоновские хутора, где смертность была несколько выше, чем в среднем по вотчине, и приселок Становской, а также слободка Красный Куток, где она почти равнялась среднему значению данного показателя. Зато в этих трех селениях рождаемость была достаточно высокой, что может свидетельствовать о сравнительно низкой детской (в широком значении этого слова) смертности.
Итак, крепостническая эксплуатация не могла быть главным регулятором демографических процессов в Борисовской вотчине Шереметевых в изучаемый период. На это указывает большая амплитуда колебаний естественного прироста населения во входивших в ее состав населенных пунктах, хотя они находились практически в одинаковых условиях. Согласно подлинным описаниям дворянских имений 1858 г., во всех селениях Борисовской вотчины оброк составлял 4 руб. 4 коп. серебром с мужской души7. Очевидно, определяющую роль играл какой-то другой фактор, приводивший к
повышенной смертности населения в ряде помещичьих и соседних с ними государственных сел и деревень.
На это указывает также анализ демографических показателей в других населенных пунктах Грайворонского уезда. Вот некоторые наблюдения. Неподалеку от Борисовки находилось крупное село Стригуны, где естественный прирост населения превышал его среднее значение по вотчине в целом (17,2%). В соседних селениях государственных крестьян этот показатель был еще выше или немного ниже: в селе Мощеном - 34,6%, в селе Глинском - 36,4%, в селе Кустовом - 15,5%. Следовательно, на данной локальной территории каких-либо аномалий в воспроизводстве населения не наблюдалось. А вот слободы Ивановская и Лисица (в дальнейшем они сольются в один населенный пункт) с низким естественным приростом населения (1,3 и 2%) находились вдали от Борисовки, но вблизи населенного государственными крестьянами города (с 1838 г.) Грайворона, где аналогичный показатель едва превысил 7%. В непосредственной близости от Грайворона, а также Ивановской и Лисицы находились селения, где демографическая ситуация была далекой от благополучия. Коэффициент естественного прироста населения составлял: в деревне Доброй - минус 12,1%, в селе Никитском - плюс 2,4%, в селе Покровском - плюс 7,0% (все государственные). В слободе Головчиной помещика Хорвата данный показатель составил плюс 3,3% и в принадлежавшем ему же селе Антоновке - минус 6,3%. Как видим, повышение смертности происходило не повсеместно, а имело очаговый характер и не зависело от сословной принадлежности крестьян, а также от формы и размера их эксплуатации. Подобное могло происходить только в случаях распространений опасных инфекционных болезней с частыми летальными исходами.
Попытаемся теперь проверить полученные выводы на более широком материале, касающемся всего Грайворонского уезда. Государственные крестьяне проживали в 55 селениях, помещичьи - в 64-х, причем в некоторых из них совместно, так как земли помещиков и государственных крестьян располагались чересполосно. В изучаемый период коэффициент естественного прироста составлял у государственных крестьян 14,2%, у помещичьих - 13,7% .
Как свидетельствуют данные таблицы 2, в уезде, подобно Борисовской вотчине Шереметевых, демографические показатели в различных селениях были далеко не одинаковыми (даже если они принадлежали одним и тем же помещикам). В 25 населенных пунктах естественный прирост был ниже среднего показателя, то есть менее 13%. У 8,6% населения он был отрицательным (минус 8,2%). Для этой категории были характерны высокий коэффициент ревизской смертности и низкий коэффициент рождаемости - 38,9 и 30,7% соответственно, который указывает на повышенную смертность как взрослого, так и молодого (включая детей) поколений. Всего в сводной группе селений с пониженным естественным приростом населения насчитывалось 46,7% помещичьих крестьян. Показатель смертности у них составлял 33%, рождаемости - 36%, то есть 3% естественного прироста.
Стоит отметить, что местами естественный прирост крестьянского населения был однотипным вне зависимости от того, к какому сословию или к каким владельцам они принадлежали. К примеру, в селе Лукашевке у крестьян помещика Сычевского он составлял минус 42,4%, у крестьян помещика Толмачева - минус 3,9%, а у крестьян помещика Спасского он был нулевым. Похожая ситуация сложилась в селе Ситном. Здесь рассматриваемый показатель в имении помещика Четверикова достигал минус 62,5%, Апостола-Кегича - минус 11,8%, Шишмарева - минус 3,3%. В деревне Тополи он составил у крестьян помещика Хлопова минус 1,3%, а у государственных крестьян -минус 4,4%, в селе Серетине у государственных крестьян - минус 11,2%, у крестьян помещика Свинцова - плюс 9,7%, а у крестьян графа Шереметева - плюс 10,0%.
Другая часть крепостных (53,3%) проживала в селениях, где коэффициент естественного прироста населения превышал (и порой значительно) его среднее значение по уезду. В этой группе он составлял в среднем 24,4%. Коэффициент ревизской смертности здесь был несколько ниже, а рождаемости - намного выше, чем в предыдущей объединенной группе. Стало быть, размер естественного прироста определялся величиной показателя рождаемости, который, в свою очередь, зависел от уровня детской смертности. Вероятно, в рассматриваемой группе она была относительно низкой. Здесь, как и в группе с отрицательным и низким приростом, фактор владельческой принадлежности крестьян не играл решающей роли. К примеру, в деревне Порубежной положительный естественный прирост у крестьян помещицы Салтыковой-Головкиной составлял 15,1%, а у однодворцев - 40,3%. В деревне Красный Починок у крестьян помещика Чистякова он достиг 22,7%, а у однодворцев - 19,4%. Встречаются также селения с положительным естественным приростом, относящиеся к разным группам. Примером может служить село Покровское, где он достигал у крестьян помещика Тимченко 40%, Яснопольского - 15,5%, Ярыгина - 8,7%, в то время как у государственных крестьян - 7,0%.
Таблица 2
Естественное движение ревизского населения Грайворонского уезда
в 1834 - 1850 гг (в %)9
Размеры естественного прироста в селениях уезда (по группам) Доля мужского населения по VIII ревизии Коэффициент ревизской смертности Коэффициент ревизской рождаемости Коэффициент естественного прироста
Помещичьи селения С отрицательным приростом 8,6 38,9 30,7 - 8,2
Ниже среднего 38,1 31,7 37,3 5,6
Итого 46,7 33,0 36,0 3,0
Выше среднего 53,3 32,2 65,6 24,4
Всего 100,0
Государственные селения С отрицательным приростом 4,5 35,3 21,4 - 13,9
Ниже среднего 43,6 32,1 40,3 8,2
Итого 48,1 32,4 38,5 6,1
Выше среднего 51,9 28,7 49,5 20,8
Всего 100,0
В некоторых крупных помещичьих имениях, в состав которых входил ряд населенных пунктов, значения демографических показателей в различных селах и деревнях сильно разнились. Показателен в этом отношении пример имения Салтыковой-Головкиной: в деревне Порубежной коэффициент естественного прироста составил 15,1%, в селе Серетине - 18,7%, в деревне Ивенке - 17,2%, а в селе Кустовом - всего 3,4%. В имении помещика Засядко у крестьян слободки Веселовки этот коэффициент достигал 28,8%, села Дунайки - 19,7%, деревни Гадючной - только 10,6%. В селениях очень крупной вотчины Юсуповых демографические показатели, в зависимости от их местоположения, были не просто неодинаковыми, но контрастными. В большой слободе Ракитной естественный прирост местного населения был чуть ли не нулевым, и только благодаря значительному притоку переселенцев из других частей вотчины он повысился на несколько процентных пунктов. Кстати сказать, умершие в семьях этих переселенцев были записаны в ревизские сказки их прежнего места
жительства, что повысило здесь коэффициент смертности у оставшегося населения. По соседству с Ракитной находилась слобода Зинаидина, где данный показатель тоже был низким (минус 6,0%), а рядом с ней - оброчная деревня Псковская, Сканская тож (плюс 6,0%). В то же время в расположенных далеко от Ракитной хуторе Бобровском, хуторе Ильковском и слободе Мокрушиной естественный прирост составлял соответственно 10,9, 16,1, 14,8%. Самые же высокие показатели были в слободке Святославке (35,2%) и слободке Отраде (34,4%), но эти селения были основаны недавно и целиком состояли из переселенцев, похоронивших своих домочадцев на прежней родине. Между тем каких-либо существенных различий в степени эксплуатации и обеспеченности землей крестьян разных селений Ракитянской вотчины не существовало. До 30-х гг. барщина в этом имении была легкой. В 1830 г. на душу мужского пола приходилось 1,1 дес. барской запашки и 2,1 дес. надельной пашни. Из имевшихся в имении 2 187 тягол 611 были пешими, то есть работали на барщине без лошадей. На конное тягло полагалось 6 дес. пашни и 3 дес. барской запашки в трех полях, на пешее - в два раза меньше. К 1837 г., благодаря мерам по обеспечению крестьян лошадьми, число пеших тягол сократилось до 32. В результате возросли размеры барской запашки до 1,5 и надела пашни до 2,6 дес. на душу. К 1859 г. аналогичные показатели снизились до 1,2 и 2,2 дес.10 Перед отменой крепостного права
во всех селениях Ракитянской вотчины каждое тягло наделялось шестью десятинами
11
пашни .
Из данных таблицы 2 следует, что существенные различия в уровне естественного прироста населения имелись не только у помещичьих, но и у государственных крестьян. В первой объединенной группе с отрицательным и низким приростом сосредоточилось 48,1% населения, проживавшего в 22 населенных пунктах из 55. Вторая группа селений, где естественный прирост был выше среднего (т.е. более 14%), превосходила по этому показателю первую в 3,4 раза (20,8 против 6,1%). Между тем материальное положение крестьян различных селений если и разнилось, то не настолько, чтобы привести к таким контрастным показателям воспроизводства населения.
Нельзя пройти мимо и того обстоятельства, что в воспроизводстве населения государственной и помещичьей деревни наблюдается гораздо больше общих черт (вплоть до совпадений даже в деталях), чем отличий. В самом деле, доли населения с различным уровнем естественного прироста у них были практически одинаковы: в помещичьих селениях с приростом ниже среднего по уезду показателя насчитывалось 46,7% крестьян, в государственных - 48,1%. Соответственно, в селениях с уровнем естественного прироста выше среднего проживало 53,3% помещичьих и 51,9% государственных крестьян (табл. 2). В первой группе селений коэффициент ревизской смертности составил 33,0% у помещичьих и 32,4% у государственных крестьян, а коэффициент рождаемости - 36,0 и 38,5%. Лишь коэффициенты естественного прироста в этой группе селений различались в большей степени, но все же оставались в обоих случаях низкими (3,0 и 6,1%).
Такая близость значений демографических показателей у обеих категорий крестьянства едва ли была случайной. Она может свидетельствовать либо о том, что социальные условия жизни помещичьих и государственных крестьян различались не слишком сильно, либо же не они (условия), а какой-то другой, общий для тех и других, фактор сыграл определяющую роль в понижении прироста численности населения. Слишком многое указывает на то, что таковым мог стать эпидемический фактор. Повышенная смертность населения локализуется на отдельных территориях вне зависимости от его сословной принадлежности и владельца, поэтому объяснить чем-то
иным пространственную избирательность в выборе жертв, кроме как распространением инфекционных болезней, просто не представляется возможным.
Действительно, изучаемый период отмечен в России повышенной эпидемичностью: «1848 г. оставил о себе печальную память высокой смертностью, и не от одной только холеры. В этом году в 50 губерниях Европейской России от холеры умерло 668 012 человек, тогда как в одном только православном населении разница между числами умерших в 1847 и 1848 гг. составила к невыгоде последнего 1 023 830 человек. Всего умерло в 1848 г. 2 840 354, родилось 2 518 27812. В Черноземном центре холера унесла 143 053 человек, в том числе в Курской губернии - 31 22413. А.Н. Быканов, изучивший церковные метрики крупного курского прихода, констатирует: «подъем экстремальной смертности в 1838-1848 гг. породили синхронные пандемии - прежде всего холеры, поразившей всё (выделено нами. - Л.Р. и Р.Р.) население, а также кори и оспы у детей. Например, в 1848 г. эпидемическая смертность увеличилась до 30%, что превосходило аналогичный показатель
14
наполовину» .
Таким образом, существенные и тем более контрастные различия в показателях воспроизводства сельского населения в 30 - 40-х гг. XIX в. могут служить достаточно надежным индикатором воздействия на него в первую очередь естественных, а не социальных причин. Тем не менее информационный потенциал ревизских сказок Грайворонского уезда с точки зрения изучения данной проблемы нельзя признать исчерпанным, и оно может быть продолжено, но уже не в пространственном, а во временном измерении.
1. Тройницкий А. Крестьянское население России по 10-й народной переписи. СПб., 1861. С. 55-56.
2. Довнар-Запольский М.В. На заре крестьянской свободы. Публичные чтения о крепостном праве накануне раскрепощения и краткий ход реформы. Киев, 1911. С. 194-195.
3. Рындзюнский П.Г. Вымирало ли крепостное крестьянство перед реформой 1861 г.? // Вопросы истории. 1967. № 7. С. 54-70.
4. Литвак Б.Г. Русская деревня в реформе 1861 года. Черноземный центр 1861-1895 гг. М., 1972. С. 55.
5. Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV - начало XX века. Екатеринбург, 2005; его же. О причинах демографической стагнации в России накануне отмены крепостного права // Вопросы истории. 2010. № 8. С. 7881.
6. Государственный архив Курской области (далее ГАКО). Ф.184 (Ревизские сказки). Оп. 2. Д. 888, 889.
7. Российский государственный исторический архив. Ф. 1088 (Шереметевы). Оп. 6. Д. 1296.
8. Рянский Л.М. Об изучении естественного прироста сельского населения в период кризиса феодальной системы // Социально-демографические процессы в российской деревне (XVI -начало XX в.): материалы XX сессии всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Таллин, 1986. С. 183-184.
9. ГАКО. Ф. 184. Оп. 2. Д. 885, 886, 887, 888, 889, 890, 891.
10. Ковальченко И.Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967. С. 180-183.
11. ГАКО. Ф. 68 (Уставные грамоты). Оп. 33. Д. 90, 92, 93, 97, 99, 101 и др.
12. Покровский В.Н. Влияние колебаний урожая и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства. СПб., 1897. Т. II. С. 189-190.
13. Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России в XVIII - первой половине XIX в. (По материалам ревизий). М., 1971. С.27.
14. Быканов А.Н. Воспроизводство сельского населения Курской губернии в конце XVIII -начале XX веков: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Курск, 2001. С.17.
