CC BY
88
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
К.К. Панъко
Панько Кирилл Константинович — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права
Воронежский государственный университет
О правовой культуре и уголовном правотворчестве
Культура как система исторически развивающихся программ человеческой сущности — есть эволюция морального, эстетического, религиозного, научного, политического и правового сознания. Она охватывает все без исключения области и состояния социальной жизни, регулирует деятельность, поведение и общение людей, передается из поколения в поколение как совокупный исторически развивающийся социальный опыт благодаря ее закреплению в знаковой форме: в виде действий, поступков, естественного языка, различных видов искусственных языков (языка науки, языка искусства, языка закона и т. д.). Как предметы материальной культуры, так и феномены духовной культуры (произведения искусства, философские, этические, политические учения, научные знания, религиозные идеи, правовые нормы и т. д.) являются семиотическими образованиями (знаковыми системами), которые служат и практическим целям, и выступают средствами хранения и передачи социально значимой информации. Вырабатываемые в науке теоретические знания, нравственные принципы, правовые системы, формирующие уровень правосознания, — все это образцы программ будущей деятельности, предпосылки изменения существующих форм социальной жизни. Чем динамичнее общество, тем большую ценность обретает этот уровень культурного творчества. Многообразие культурных феноменов представлено мировоззренческими универсалиями (категориями культуры), которые в своем взаимодействии создают обобщенный образ человеческого мира, аккумулируют исторически накопленный социальный опыт и в системе которых человек определенной культуры оценивает, осмысливает и переживает явления действительности. В историческом развитии формируются и функционируют особые типы категорий культуры, к которым относятся: «долг», «совесть», «справедливость», «сознание — правосознание» и т. п. Эти категории в наиболее общей форме фиксируют исторически накопленный опыт включения индивида в систему общественных отношений человеческой жизнедеятельности, поэтому универсалии культуры возникают, развиваются и функционируют как целостная система, где каждый элемент прямо или опосредованно связан с другими. В мировоззренческих универсалиях культуры можно выделить инвариант, образующий глубинные структуры сознания, но этот слой не существует в чистом виде сам по себе, он соединен со специфическими смыслами, которые выражают особенности способов общения и деятельности людей, хранения и передачи социального опыта, свойственные виду жизнедеятельности или феномену духовной жизни. Именно эти смыслы образуют различные сферы культуры, обнаруживаются во всех ее областях: в феноменах нравственного сознания, в философии, религии, художественном освоении мира, техники, в политической культуре, правовой культуре т. д. Через правовые идеи и правосознание в самом содержании права могут найти адекватное отражение законы общественного и экономического бытия, духовные, интеллектуальные начала. Правовые идеи, выраженные в правосознании в виде материальных, духовных нравственных начал и заложенные в строе интеллектуально-ценностных установок общества, аккумулируются в правовых категориях и проникают в самую суть юридической организации (внутреннюю форму) правового материала — юридическую конструкцию, структурное подразделение права, того, что обозначается «принципом уголовного права», методом регулирования и т. д. Особая роль в этом принадлежит юридической науке, которая призвана изучать эффективность действующего права, тенденции дальнейшего развития правового регулирования в целом и отдельных институтов, прогнозировать принципиально важные направления его дальнейшего совершенствования.
В теории права различают правотворчество в собственном смысле слова и правообразование как более широкую и многоаспектную социальную категорию. Правотворчество при этом рассматривается как заключительный этап правообразовательного процесса, в котором жизненные ситуации, требующие правового решения, формируются в правовые идеи, затем в общеобязательные предписания, получают свое закрепление в нормативных актах. Правовые ситуации и процесс выработки правовых взглядов общества, преобразование их в государственную волю и формулирование ее в законе — это все этапы правообразования. Правотворчество как заключительный этап правообразовательного процесса, в котором формируются государственные общеобязательные предписания, а правовые идеи получают свое закрепление в нормативных актах, правильнее было бы называть «законотворчество». Разделение законотворчества и правотворчества (или правообразования) помогает более четко уяснить различия между непосредственной деятельностью законодателя по принятию за-
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
конов и более широкой социальной категорией — процессом формирования права, который начинается с обнаружения социальной потребности в урегулировании определенной сферы отношений, выработки правовых идей, взглядов, правосознания и т. д. Разделение понятий «формирование права (правотворчества) и законотворчества» помогает четко определить, что такое законотворческий процесс и с какого момента он начинается. Законотворческий процесс начинается лишь там и тогда, где и когда имеет место деятельность законодательных органов по подготовке и принятию нормативноправовых актов, а не тогда, когда обнаруживается потребность в правовом разрешении жизненной ситуации. Законотворчество лишь завершает процесс правотворчества.
Вместе с тем в свое время было высказано суждение, что «советское законодательство — это и есть советское право»1, соответствующее официальной на то время трактовке права как возведенной в закон воли господствующего класса. Концепцию различения права и закона высказали еще Аристотель, а затем Г егель, по мнению которого, «то, что есть закон, может быть отличным от того, что есть право в себе»2. Идея разделения права и закона получила развитие в теории уголовного права3. Так, Н.Ф. Кузнецова отмечает, что «Уголовное право как отрасль права охватывает уголовное законодательство и уголовно-правовые отношения, связанные с законотворчеством и правоприменением»4. По мнению В.В. Мальцева: «Уголовное право как социальное явление, в отличие от уголовного законодательства (составляющего лишь один из элементов предмета уголовного права), следовательно, не может быть определено вне связи с факторами, его обусловливающими, без указания на его социальное предназначение и на реальные формы его общественного существования»5. М.А. Кауфман, подчеркивает, что уголовно — правовая действительность не исчерпывается одним только нормативным образованием (законодательством), которое «является центральным, ключевым компонентом всей правовой деятельности, но есть еще два узловых правовых явления, которые не только характеризуют уголовно-правовую действительность в целом, но и определяющим образом влияют на признание того или иного поведения лиц, преступным или непреступным. К ним относятся:
— судебная практика по уголовным делам, выражающая социальное содержание уголовного права; эта практика (и в особенности Верховного Суда РФ) учитывается в деятельности правоохранительных органов;
— уголовно-правовая идеология, которая прямо выражает господствующее в обществе правосознание и при определенных исторических условиях может служить основой для признания преступности или непреступности поведения лиц, а также учитываться в деятельности правоохранительных органов»6.
Не подвергая сомнению многоэлементность уголовного права, обращаем внимание на то, что реализация права и в особенности такая ее форма, как применение, предполагает обязательность уяснения содержания нормативных правовых предписаний, их толкование. Доктрина уголовного права соотносительно с общей теорией права отличается ограниченным, узким подходом к вопросу о значении толкования, «привязывая» его к тексту нормативно-правового акта, акцентируя внимание на толковании уголовного закона в пределах правоприменения. Можно ли толкование уголовного закона считать актом правотворчества? Теоретики права, которые толкование, осуществляемое законодателем, называют «аутентичным» (С.С. Алексеев), «легальным» (М.Д. Шаргородский, Н.Д. Дурманов, М.И. Ковалев), «официальным» (А.С. Пиголкин, З.А. Незнамова) дают отрицательный ответ, объясняя его тем, что аутентическое толкование является неотделимым по содержанию дополнением к толкуемой норме. Если толкование содержится в самом тексте уголовного закона (например, в примечаниях), то оно вместе с основным его текстом составляет элемент системы уголовного права, включающим в себя не только уголовное законодательство.
При неясности уголовного закона у правоприменителя возникает необходимость обращаться к авторитетным ориентирам в толковании, содержащимся в действующих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, обзорах практики по конкретным делам. Являются ли эти источники актом правотворчества? Многие авторы, исследовавшие эту проблему, положительно отвечают на данный вопрос, мотивируя тем, что именно судебные решения восполняют пробелы в уголовном законодатель-
1 Лазарев В.В. Пробелы в праве и пути их устранения. М., 1977. С. 8.
2Гегель. Философия права. М., 1990. С. 250.
3 См.: Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение // Советское государство и право. 1980. № 2.С. 15; Наумов А.В. О гегелевской идее права применительно к уголовному праву // Государство и право. 1993. № 4. С. 19—28; Алексеев С.С. Теория права. М., 1995. С. 75; Нерсесянц В.С. Философия права: учебник для вузов. М., 1998. С. 32—35.
4 Курс уголовного права: учебник для вузов / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 1999. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении С. 2.
5 Мальцев В.В. Понятие и место уголовного права в системе отраслей права // Государство и право. 2000. № 5. С. 50.
6 Кауфман М. Уголовное право и уголовный закон (вопросы теории) // Уголовное право. 2001. № 4. С. 35.
Панъко К.К. О правовой культуре а уголовном правотворчестве
237
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
стве1. Однако нетрудно заметить, что разъяснения Пленума Верховного Суда РФ и судебные прецеденты, будучи обособленными по форме и содержанию положениями, являются дополнениями уголовного закона и через уголовное законодательство (а не самостоятельным компонентом) входят в многоэлементную систему уголовного права.
Кроме того, ни разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, ни иные виды судебной практики не обладают свойствами нормативности, общеобязательности и т. д., о чем свидетельствует следующий пример. В части 2 статьи 35 УК РФ законодатель говорит о такой форме соучастия, как «группа лиц по предварительному сговору». Практика многие годы ориентировалась на прецедентное применение уголовного закона2. Затем появилось нечеткое упоминание об особенностях этой форме соучастия в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 года «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», в котором сказано: «Предварительный сговор на убийство предполагает выраженную в любой форме договоренность двух или более лиц... При этом, наряду с соисполнителями преступления, другие участники преступной группы могут выступать в роли организаторов, подстрекателей или пособников убийства ...» (п. 10). следующим ориентиром в понимании рассматриваемого понятия стало выступать разъяснение, содержащееся в пункте 10 постановления Пленума Верховного суда РФ от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в котором сказано: «Исходя из смысла части второй статьи 35 УК РФ ... содеянное является соисполнительством...». Приведенные разъяснения с очевидностью свидетельствуют о толковании ими закона (ч. 2 ст. 35 УК РФ) и только через него посредством совершенствования логико-языковой формы выражения законодательного предписания вливаются в уголовное право.
Что касается уголовно-правовой идеологии, которая по мнению М.А. Кауфмана через господствующее в обществе правосознание входит компонентом в многоэлементную систему уголовного права, то это слишком широкое и расплывчатое понятие (введенное А.Л.К. Дестют де Траси для обозначения учения об идеях3), обозначающее мировоззрение и правосознание, политику и этику, концепции и методологию, накопленный мыслительный материал и каждую новую идею и т. д. Это понятие относится к числу явлений, которые не могут быть раскрыты в какой-то одной системе представлений. Поэтому, исследуя уголовное право как многоэлементную систему, следует в качестве ее компонента включать правосознание, через которое в достижимых пределах можно исследовать правовую идеологию как элемент последнего (а не наоборот). При этом правовая идеология в праве отражает правовую действительность в форме правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих поведение человека в юридически значимых ситуациях, в форме юридических знаний и оценочных отношений к праву, которые можно назвать правовоззрением и которое вместе с эмоциональноволевым компонентом (правовой психологией) составляют содержание правосознания.
Исходным положением психологической науки является единство сознания и деятельности. Однако принцип деятельного подхода, в соответствии с которым сознание формируется в процессе и в результате деятельности и реализуется в ней, применительно к рассматриваемой проблеме, вопреки высказанному в литературе мнению4, не подходит, так как правоприменение не входит в содержание определения уголовного права. Правоприменение — это способ воздействия юридических норм (норм права) на общественные отношения, а это не означает, что функциональное назначение входит или должно входить в определение самого понятия права.
Структурообразующим элементом уголовного права (как и права в целом) является мораль, которая во многом обусловливает его содержание. Выработанные в процессе жизни многих поколений людей наиболее значимые образцы человеческого поведения, отвечающие известным библейским заповедям: «не убий», «не укради», «не лжесвидетельствуй» и требованиям морали, опосредуются в правовой материи правовыми предписаниями справедливости, гуманизма, долга, чести, и других нравственных категорий (ст. 7, 110, 128.1,282, 335 УК РФ). В.С. Нерсесянц по этому поводу верно отмечает, что «...справедливость входит в понятие права, что право по определению справедливо, а справедливость — внутреннее свойство и качество права, категория и характеристика правовая, а не внеправовая»5.
1 См.: например: Наумов А.В. О судебном прецеденте как источнике уголовного права // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М., 1994. С. 31—32; РарогА.И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ // Государство и право. 2001. № 2. С. 51 —57; КругликовЛ.Л., Климце-ва О.Ю. К вопросу о пробелах в уголовном праве и путях их преодоления // Государство и право на рубеже веков (Материалы всерос. конф.). М., 2001. С. 72; и др.
2 См., например: постановление Президиума Верховного Суда РФ по делу Соколова и Крылова; определение Военной коллегии Верховного Суда РФ по делу Новикова и Титова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 4. С. 3—4, 11, 12, 14.
3 См.: Философский энциклопедический словарь / гл. редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М.Ковалев, В.Г. Панов. М., 1983. С. 199—200.
4 См.: Кауфман М. Уголовное право и уголовный закон (вопросы теории) // Уголовное право. 2001. № 4. С. 36.
5 Нерсесянц В.С. Философия права: учебник для вузов. М., 1998. С. 28.
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Нормы человеческой морали используются в тексте нормативно-правовых актов прямо и опосредованно. Прямой способ характеризуется тем, что при конструировании содержания нормы права прямо используются понятия и категории морали. Например: унижение человеческого достоинства (ч. 2 ст. 7 УК РФ), клевета, оскорбление, надругательство, неуважение, унижение, издевательство, пренебрежение (см., например, ст. 297, 298.1, 329 УК РФ). Примером опосредованного использования этических категорий могут служить понятия, содержание которых может быть раскрыто через базовые нормы морали (см.: п. «и» ч. 2 ст. 105; п. «а» ч. 2 ст. 111; п. «д» ч. 2 ст. 112; ст. 242 УК РФ). Так, толкуя понятие «хулиганские побуждения» Верховный Суд РФ отмечает, что под данным мотивом следует понимать явное неуважение к обществу, пренебрежение нормами морали1; распространение порнографических материалов выступает одной из опасных форм нарушения принципов морали, наносящих вред нравственному воспитанию людей2.
Как видим, право, отражающее реальную жизнь, существующие общественные отношения, обусловлено представлениями об общечеловеческих моральных ценностях, сформировавшихся в процессе исторического развития общества и усвоенного большинством его членов. Понятия и категории объективно необходимы в правовом регулировании и при соответствующих условиях создают определенную степень стабильности и прочности права, они как бы являются естественной связкой нормативно-правового формализма и практической жизни. Их использование способствует сближению абстрактной модели поведения и конкретной жизненной ситуации.
Теоретическая проблема соотношения права и нравственности и ее философско-правовая интерпретация в российском правоведении были достаточно глубоко осмыслены. Главное направление в ее решении составляло признание органической взаимосвязи нравственной и правовой сущности человека и общества. Нарушение всякой правовой нормы рассматривается как безнравственный поступок и влечет за собой, помимо юридической ответственности, и нравственное осуждение. П.И. Новгородцев утверждал, что «с самого начала своего существования право является не только внешним механическим устроением общества, но также и нравственным ограничением общественных сил...»3. По концепции В.С. Соловьева, в двух терминах «право» и «закон» воплощается существенное единство юридического и нравственного начал. Ибо, что такое право, как не выражение правды и как не содержание закона, а с другой стороны, — то же понятие правды и справедливости предписывается нравственным законом4. По мнению А.С. Ященко, право никогда не может быть обособлено от нравственности. Право, считал ученый, есть именно принудительно осуществляемый минимум нравственности5. И.А. Ильин отмечал, что отношение между правом и моралью может слагаться правильно и неправильно. Правильное отношение между ними существует тогда, когда право, не выходя из своих пределов, согласуется по существу с требованиями морали и является для нее подготовительной ступенью и поддержкою; а мораль, со своей стороны, служа для права высшим мерилом и руководителем, придает правовым велениям то глубокое значение и ту обязательную силу, которая присуща нормам морали6. Неразрывная связь, внутреннее единство категорий «право», «закон» и «мораль» заложены в формулировку уголовно- правового принципа справедливости в статье 6 УК РФ: «1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.
2. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление».
Следующим системообразующим элементом уголовного права является уголовная политика. В юридической литературе было высказано мнение о том, что «уголовная политика выступает как правоформирующий фактор, а уголовный закон является инструментом осуществления уголовной политики. В этом заключается их диалектическая взаимосвязь»7. И еще: «уголовная политика, исходя из тех или иных исторических условий, учитывает изменение степени общественной опасности определенного рода действий, указывает на необходимость использования новых методов и средств борьбы с преступностью и тем самым направляет, корректирует законотворческую деятельность и судебную практику»8. С указанных позиций уголовное право характеризуется как право власти, государственно-но-политической действительности. И хотя представляется важным проводить разграничение между близкими и взаимопроникающими явлениями политической жизни — властью и государством, именно существование и функционирование власти в государстве имеет тенденцию к неограниченному
1 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1993. № 5. С. 6.
2 См.: Комментарий к Уголовному Кодексу РФ / под ред. О.Ф. Шишова: в 2 т. М., 1998. Т. 2. С. 77.
3 Новгородцев П.И. Введение в философию права: Кризис современного правосознания. М., 1996; Новгородцев П.И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. М., 1896. С. 7—8.
4 Соловьев В.С. Право и нравственность: очерки из прикладной этики. СПб.,1899. С. 1 —28.
5 Ященко А. Теория федерализма. Юрьев, 1912. С. 116—118.
6 Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. М., 1993. Т. 4. С. 76—77.
7 Ковалев М.И., Воронин Ю.А. Криминология и уголовная политика: учебное пособие. Свердловск, 1980. С. 22.
8 Загородников Н.И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел. М., 1979. С. 8—9.
Панъко К.К. О правовой культуре а уголовном правотворчестве
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
властвованию, диктатуре, произвольному вмешательству и влиянию на правовую политику. С этих позиций право может быть охарактеризовано как право власти, «силовым» регулятором, обеспечивающим с правовой стороны государственное всевластие и прикрытый юридическими формами произвол (например, фашистский и советский тоталитарные режимы).
И только в обстановке, когда власть становится адекватной общественным потребностям, право является нормативным образованием, занимающим равнозначное место с политической и государственной властью. Только передовая демократическая государственность может обеспечить такую государственную политику в праве, в том числе и уголовном, которая исключит прорыв в общественную жизнь права власти и деформацию под напором силовых структур, правовых институтов и форм.
Правовые идеи, определяющие уровень правосознания, и уголовная политика являются своего рода визитной карточкой уголовного права нашего общества. Они выступают в качестве определяющего фактора для всех других компонентов уголовно- правовой материи, прежде всего для формирования содержания уголовного права, влияют на характер, состав и содержание субъективных прав, на их соотношение с обязанностями, запретами, ответственностью, на их место во всей правовой системе, их реальность, обеспеченность, защищенность и т. д.
Это положение было подвергнуто критике: «автор, по нашему мнению, ошибается, когда помещает в структуру уголовного права уголовную политику... Уголовная политика — явление объемное, и механически его в рамки уголовного права нельзя ввести. Только в той своей части, в которой уголовная политика характеризуется уголовно-правовым содержанием, она действительно охватывается уголовным правом. Что же касается уголовно-процессуальных, уголовно-исполнительных, административно-правовых, гражданско-правовых и других правовых, а также экономических, социальных, политических и иных средств, используемых государством для целей противодействия преступлениям, то в этой своей части уголовная политика далеко выходит за рамки уголовного права — во всяком случае, уголовного права в собственном (а не широком его значении1. Не ставя никоим образом под сомнение правильность высказанного замечания, считаем необходимым уточнить собственный подход к понятию «уголовная политика», поскольку на данный счет в специальной литературе имеются различные точки зрения.
Нами разделяется узкое толкование уголовной политики, связанное только с уголовным правом и законом, классическое определение которого дано В.Н. Кудрявцевым: «Под уголовной политикой понимается только та часть государственной политики в области борьбы с преступностью, которая осуществляется средствами и методами уголовного права»2. Все уголовное право и законодательство отвечают (по крайне мере, должны отвечать) исходным требованиям общества — борьбе с преступностью. Борьба с преступностью как вид государственной деятельности предполагает, прежде всего, разработку законодательными органами государства норм уголовного права, устанавливающих криминализацию (декриминализацию) и пенализацию (депенализацию) деяний, систему мер уголовно-правового реагирования (систему уголовного законодательства), условия и порядок применения мер реагирования.
Как структурообразующий элемент уголовного права и законодательства понимают уголовную политику и другие авторы, много и плодотворно разрабатывающие эту проблему. Так, Э.Ф. Побегайло определяет уголовно-правовую политику как область уголовного правотворчества, совершенствования уголовного законодательства, практики применения уголовно- правовых мер борьбы с преступностью, заменяющих и подкрепляющих мер, а также управления этой практикой3. Н.А. Лопашенко по этому поводу пишет: «Сознательно упрощая, можно сказать, что уголовно- правовая политика состоит в установлении пределов преступного и наказуемого и защите от него специальными методами правоохраняемых интересов личности, общества, государства. Соответственно, в этом и заключаются основные задачи уголовно-правовой политики»4. П.Н. Панченко, исследуя источники уголовноправовой политики, понимает под ними факторы, порождающие данную политику: социальные (социальные, материальные и духовные условия жизни общества), идеологические (совокупность идей о том, какая уголовная политика нужна этому государству и данному обществу) и правовые (формируемые в обществе требования о правовой основе политики, о том, какие должны быть законы) источники5, признавая тем самым вторичность уголовной политики по сравнению с порождающими ее фак-
1 Баранов В.М., Панченко П.Н. Научные основы техники уголовного законодательства (заметки на полях текста докторской диссертации К.К. Панько) // Юридическая техника. 2007. № 1. С. 284—285.
2 Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация. С. 16; Курс российского уголовного праа. Общая часть / под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2001. С. 17.
3 См. Побегайло Э.Ф. Уголовная политика современной России: концептуальный подход // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты: материалы III Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 29—30 мая 2008 г. М., 2008. С. 466.
4Лопашенко Н.А. Уголовная политика. М., 2009. С. 26.
5 См.: Панченко П.Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: сборник научных трудов. Ярославль, 1996. С. 107—108.
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
торами. В правовой литературе высказано и противоположное мнение: «уголовно-правовая политика первична по отношению к уголовному праву. Она определяет задачи, стоящие перед ним, и большей частью — через уголовное законодательство — воплощается в нем»1.
Нам представляется, что связь уголовной политики и уголовного права двуедина. С одной стороны, уголовная политика из совокупности действующих правовых норм и практики их применения экстрагирует (извлекает) принципы уголовного права, общие начала криминализации (декриминализации) деяний, назначения наказаний. С другой стороны, будучи воспринятой законодателем, уголовная политика начинает оказывать воздействие на издание новых норм, на акценты в нормотворчестве, на акты толкования правовых норм и на преодоление пробелов в уголовных законах.
Учитывая стихийность правотворчества (возникновение жизненной ситуации, которую следует разрешать с помощью права), уголовная политика не может быть первичной, так как ситуация предшествует законотворчеству. А законотворчество как деятельность законодательных органов должна учитывать уголовную политику, чтобы вновь принимаемые законы соответствовали социальным и экономическим условиям, существующей системе права и его историческим корням.
Подводя итог сказанному, можно отметить, что уголовное право — это сложная многоэлементная система, включающая уголовное законодательство вместе с разъяснениями и толкованием законов, правосознание (правовоззрение и правовая психология), мораль и уголовная политика. Все элементы могут как соответствовать, так и противоречить праву, но только уголовный закон как форма выражения права может рассматриваться как правовое явление, а успех действия права обусловливается тем, насколько оно проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку. Без этой поддержки право превращается в мертвую букву, лишенную жизненного значения, или в тяжкое бремя, сносимое против воли. Право есть лишь одно из выражений этической деятельности людей, и содержание нравственности определяет собой до известной степени и содержание права2.
1 Лопашенко Н.А. Уголовная политика. М., 2009. С. 36.
2 См.: Новгородцев П.И. Право и нравственность. М., 1900. С. 46.
Панъко К.К. О правовой культуре а уголовном правотворчестве
241
