CC BY
29
20. Opis' vysochajshim ukazam i poveleniyam, hranyashchejsya v S-Peterburgskom Senatskom arhive za XVIII vek - The inventory of Supreme decrees and commands stored in the St. Petersburg Senate archive for the XVIII century. Vol. III. 1740-1762 / comp. P. Baranov. SPb. 1878. P. 18.
21. Senatskij arhiv - The Senate archives. Vol. II. SPb. 1889. Pp. 363, 377.
22. Senatskij arhiv - The Senate archives. Vol. IV. SPb. 1891. Pp. 310, 388.
23. RGADA. F. 16. Sh. 156. Sh. 5-6, 7.
24. RGADA. F. 16. Sh. 156. Sh. 6-7.
25. Pamyatniki novoj russkoj istorii - The monuments of the new Russian history. Vol. III. P. 269.
26. RGADA. F. 16. Sh. 156. Sh. 7.
27. Senatskij arhiv - The Senate archives. Vol. IV. SPb. 1891. P. 419.
28. bornik otdeleniya russkogo yazyka i slovesnosti Imperatorskoj Akademii Nauk - The collection of the Department of Russian language and literature of the Imperial Academy of Sciences. Vol. 9. SPb. 1872. P. 160.
29. Vnutrennij byt russkogo gosudarstva...- The internal life of the Russian state... Book II. P. 142; SHahovskoj YA. P. Zapiski [Notes] // Imperiya posle Petra 1725-1765 - Empire after Peter 1725-1765. M. 1998. P. 26.
30. Minih B. H. Zapiski [Notes]. P. 80; RGADA. F. 16. Sh. 156. Sh. 8.
31. Senatskij arhiv - The Senate archives. T. II. SPb., 1889. P. 358.
32. Minih B. H. Zapiski [Notes]. P. 80.
33. See: Fedyukin I. I. Rol' administrativnogo predprinimatel'stva v petrovskih reformah: Navigackaya shkola i pozdnemoskovskie knizhniki [The role of the administrative business in the Petrine reforms: Naval school and late-Moscow scribes] // Rossijskaya istoriya - Russian history. 2014, No. 4, pp. 80-101; Fedyukin I. I. «Prozhektery» kak ad-ministrativnye predprinimateli: Stanovlenie rannemodernyh gosudarstvennyh institutov i individual'naya iniciativa ["Projectors" administrative entrepreneurs: the Formation of early modern state institutions and private initiative] // «Regulyarnaya akademiya uchrezhdena budet...»: Obrazovatel'nye proekty v Rossii v pervoj polovine XVIII veka- "Regular Academy will be established...": Educational projects in Russia in the first half of the XVIII century. M. 2015. Pp. 13-33.
УДК 94 (470.5) "17"
Плате Алисе
О правовом статусе сельских заседателей в сословных судах Пермского наместничества (1780-1790-е гг.)*
Статья посвящена вопросу определения правового статуса свободного сельского населения в законодательстве последней четверти XVIII в. Анализируются сложности, возникшие в процессе реализации законодательного акта «Учреждений для управления губерний империи», впервые распространявшего государственную правовую и судебную систему на часть крестьянства. По материалам верхних и нижних расправ Среднего Урала подробно рассматривается степень интеграции, а также возможности включения сельских представителей в деятельность созданных для защиты правовых интересов своего сословия судов. В отличие от преобладающих в научной литературе «крайних» позиций о реализации правительственных намерений, автор приходит к выводу, что их взаимоотношения определялись в первую очередь практическими соображениями - стремлением совмещать требования законодательства с возможностями их реализации в условиях провинции. Исследование функционирования названных судов показывает, что они действовали с осторожностью и были готовы к компромиссам, как и само правительство, приступившее к осуществлению такого социального эксперимента.
The article is dedicated to the question of defining the legal status of the free rural population in the legislation of last quarter of the 18th century. It researches the difficulties appearing during the implementation process of the "Statute of Administration of the Provinces of 1775" having for the first time extended positive law and the state court system to a part of the country's peasantry. The issue to what a degree the latter were integrated into this system and the key question whether the rural representatives elected to those courts as lay judges were given the possibility to defend their legal interests are analyzed by the example of the Upper and Lower Summary Courts of the Central Urals. In contrary to the "extreme" positions prevailing in the historiography on this matter the author comes to the conclusion that the relationship between the courts and the rural representatives was mainly guided by practical motivation, that is by the attempt to reconcile central legislation and the conditions of the province. In its actions towards the realization of this project, those courts showed great caution and willingness to accept compromises, thus reflecting the government's attitude towards the implementation of this social experiment.
* Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (Лаборатория эди-ционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор № 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г.
© Плате Алисе, 2017 32
Ключевые слова: сословная политика, правовой статус свободного сельского населения, судебная реформа, законодательство Екатерины II.
Keywords: policy towards social estates, legal status of the free rural population, legal reforms, legislation of Catherine II.
«Учреждениями для управления губерний империи» (далее «Учреждения») от 7 ноября 1775 г. в России была учреждена сословная юстиция. Кроме того, определением прав и обязанностей законодательный акт дал представление о правовом статусе, который правительство было готово предоставить отдельным группам населения.
Это имело особенное значение в случае впервые активно и пассивно интегрированного в государственную правовую и судебную систему свободного сельского населения. В отличие от дворянства и городского населения, правовая консолидация которых была оформлена в 1785 г. [1], законодательство Екатерины II по вопросам формирования правового статуса свободного сельского населения (если не учитывать такие локальные нормативные акты, как «Наставление на постановление волостных судов» Пермского и Тобольского генерал-губернатора Е. П. Кашкина и указ об «Установлении сельского порядка» 1787 г.) не выходило за пределы уставов Учреждений и уточняющих этот законодательный акт частных указов [2].
Согласно статутам «Учреждений», наместник или генерал-губернатор имел право на учреждение суда первой инстанции для решения местных гражданских и уголовных дел - нижней расправы,- - в тех уездах, где доля свободного сельского населения («однодворцы [...], или черносошные, или государственные крестьяне, приписные к каким не есть местам или заводам») составляла не менее 30% жителей [3]. Присутствие суда комплектовалось из назначенного рас-правного судьи девятого класса и восьми сельских заседателей, избираемых членами сельских общин данного судебного округа сроком на три года. Четверо из них участвовали в заседаниях самой нижней расправы, а остальные служили в нижнем земском и в совестном судах. Верхняя расправа - апелляционный суд - учреждалась в тех губерниях, где работала по меньшей мере одна нижняя расправа. Этот суд второй инстанции состоял из двух назначенных председателей седьмого класса и десяти сельских заседателей, ровно распределявшихся по обоим департаментам учреждения [4].
В своих функциях и полномочиях нижняя и верхняя расправы практически не отличались от сословных судов, созданных для дворян и горожан, но при установлении критериев их укомплектования законодатель сделал ряд ограничений. Так, расправные судьи и председатели верхних расправ не избирались членами соответственной группы населения, как это было в случае остальных сословий, а назначались наместническим правлением из чиновников. Статус сельского заседателя, в отличие от представителей дворянства и городов, занимавших ранги 7-10-го классов, не предполагал предоставления чина и, соответственно, регулярного жалованья за службу. Вместо этого они получали ежегодное денежное вознаграждение в размере 60 рублей, а также привилегии и обещания, апеллировавшие к их чувству чести. К тому же было принято решение, что заседателям в нижних и верхних расправах не обязательно быть выходцами из сельского населения; они могли происходить «из дворян, или ученых людей, или из чиновных людей, или из разночинцов» [5].
В историографии, посвященной преобразованиям последней четверти XVIII в., вопрос о правовом статусе свободного сельского населения до сих пор недостаточно освещен. Распространенное среди дореволюционных историков мнение о том, что крестьяне и в созданных для защиты их интересов судах были притеснены преобладающим в этих судах дворянством, нашло свое продолжение в трудах советских, а также ряда зарубежных исследователей второй половины XX в. [6] В научной литературе последних двух десятилетий утверждается более оптимистический взгляд на реформаторскую деятельность и сословную политику Екатерины II [7]. Среди них выраженно ревизионистской позицией отличаются работы В. А. Воропанова, по мнению которого, реформа Екатерины II способствовала интеграции сельского населения в государственную судебную систему и создавала условия для формирования активной позиции в процессе осуществления правосудия [8].
В отношении к рассматриваемому региону В. А. Воропанов отметил, что сельское население Среднего Урала сумело получить максимальную выгоду от предоставленных ему прав и обязанностей благодаря своему преимущественному происхождению из государственных крестьян европейского Севера страны, имевших давний опыт в самоуправленческой деятельности и общении с представителями государственных административных органов [9]. Более осторожного взгляда придерживается Н. А. Миненко. Исследовательница подчеркивает, что на Среднем Урале ко второй половине XVIII в. в результате колонизационных потоков, в том числе и из зон поме-
щичьего землевладения, произошло объединение разных крестьянских культур. При оценке самоуправленческой инициативности и уровня правосознания сельского населения в регионе, по ее мнению, необходимо учесть, что статус приписных к заводам крестьян во многом был равным статусу помещичьего крестьянина [10].
Несмотря на то что права и связанные с ними обязанности представителей свободного сельского населения были законодательно определены, для названного региона вопрос об их осуществлении, то есть о том, насколько они могли быть реализованы в условиях данного региона, до сих пор не утратил актуальность. Остались недостаточно рассмотренными такие аспекты, как установление наличия и степени их интеграции в процесс отправления правосудия, а также, что нам кажется для получения более однозначного ответа не менее важным моментом, вопрос об их интегрируемости в деятельность принимающих судебных учреждений.
Цель настоящей статьи - внести вклад в изучение вышепредставленной проблематики на примере Среднего Урала, где судам, отвечающим за правовые вопросы свободного сельского населения, отводилась особенная роль в местной судебной системе. Низкая доля дворянства, а также тот факт, что с роспуском Горнозаводского правления разные приписанные к заводу категории населения перешли под юрисдикцию государства, несомненно, влияли на решение открыть нижние расправы в созданном в октябре 1781 г. Пермском наместничестве [11]. Нижние расправы были учреждены в 12 из 16 уездов, а после перехода Челябинского уезда в состав Уфимского наместничества - в 11 из 15 административных единиц. Соответственно были созданы две верхние расправы: одна - в столице региона Перми, а вторая - в областном городе Екатеринбурге [12].
Относительно высокий уровень сохранности делопроизводственной документации (особенно в случае Верхотурской нижней расправы, о деятельности которой свидетельствуют более 50 журналов, реестров и дел «с записками из разных мест, указами, сообщениями и другими делами») позволяет подробно изучить осуществление процесса выборов сельских заседателей, их социальное происхождение и уровень образованности. Также имеющиеся источники способствуют проведению анализа таких ключевых для понимания ситуации моментов, как степень присутствия сельских заседателей на заседаниях принимающего учреждения и их регулярного участия в деятельности последнего.
Проводимые каждые три года под присмотром нижних земских судов выборы на должность сельского заседателя состоялись в Пермском наместничестве в конце сентября - начале октября, после окончания сельскохозяйственного сезона. Начало строго нормированному избирательному процессу полагал, как правило, напоминающий о предстоящих выборах указ из наместнического правления, рассылаемый в конце августа во все земские суды. Заканчивался процесс в декабре того же года, с утверждением в должности очередной смены заседателей. Сам акт передачи должности назначался на 18 октября - день открытия наместничества. Событие было торжественным, включало в себя такие моменты, как богослужение, приведение к присяге новых заседателей, зачитывание текста «Учреждений» городничим, а также награждение уходящей смены заседателей аттестатами «о добропорядочном их в трех годах поведении» [13].
В массе своей кандидаты, избираемые в судебные учреждения Среднего Урала, соответствовали критериям законодателя - они были представителями среднего слоя сельского общества, мужчинами без судимости и пороков не моложе тридцати лет, и при этом достаточно зажиточными, чтобы иметь семью и собственный дом. Судя по формулярным спискам, содержавшим данные о сельских заседателях, на должность заседателя в государственные суды выбирали в основном опытных мужчин, средний возраст которых составил 42 года. Из них четыре человека были на 2-9 лет моложе установленного минимального возраста, а в четырех случаях селения отправили в суды кандидатов преклонного возраста, старше 55 лет [14].
Распределение сельских заседателей по учреждениям осуществлялось по географическим критериям: были равномерно представлены все уезды и волости; оно отражало также социальное, этническое и религиозное многообразие состава местного населения. В сельские заседатели избирали в основном выходцев из крестьянства разных категорий, при этом среди них встречались также ямщики и представители разных этнических групп: «иноверцы», «инородцы», татары, мурзы и мещеряки [15].
Местные власти строго следили за сохранением этого равновесия. Так, летом 1783 г. в Дал-матовской нижней расправе после смерти одного из сельских заседателей было принято решение временно оставить его место вакантным за неимением подходящего кандидата из «инородцев» [16]. Сельского заседателя Верхотурской нижней расправы Василия Посникова, переписавшегося весной 1784 г. из государственных крестьян в купечество, наместническое правление велело заменить по той причине, что он был «к сей должности крестьянами выбран» [17]. 34
Аналогично неоднородную картину сельские заседатели региона представляли собой с точки зрения изъявленного правительством желания о минимальной грамотности [18]. Основная масса заседателей, прикрепленных к учреждениям губернского уровня, а также представителей местного нерусского населения, как следует из подписей в журналах и под судебными решениями, была обучена грамоте [19]. Существенно ниже оказался уровень образованности заседателей русского происхождения в уездных учреждениях, где в среднем один, реже два человека, приложив заметное усилие, умели расписаться [20]. В связи с этим с 1784 г. под документами появлялись индивидуальные печати с аббревиатурой «СЗ» и инициалами соответствующего сельского заседателя; а весной 1786 г. по указу наместнического правления для неграмотных использование таких печатей стало обязательным [21].
Как уже говорилось, одним из наиболее подходящих способов получения достоверных сведений о вовлеченности в производственный процесс является установление степени посещаемости сельских заседателей, а также, что, на наш, взгляд имеет не меньшее значение, анализ документов, отражающих отношение к этой проблеме со стороны руководства учреждений.
Согласно закону, как члены судейского аппарата, сельские заседатели имели право на увольнение «в домовые отпуски» продолжительностью до 29 дней в течение одного периода заседания. В свое место жительства им разрешалось отлучаться не только между периодами заседания суда, а также и во время неотложных сельскохозяйственных работ, в связи с праздниками, либо в случае заболевания, либо по семейным обстоятельствам и другим личным причинам. Отказы на частые просьбы о временном увольнении в изученных документах не встречаются. Как правило, в журнал присутствия заносились дата, срок и причина увольнения. Затем обеспеченные билетом сельские заседатели регулярно возвращались на 10-20 дней в свои деревни не только «для своих домашних надобностей», но и чтобы поднять хозяйство заболевшего родственника, свататься или взять из дома зимние вещи и припасы [22]. Чаще всего сельские заседатели «продлевали» свое пребывание в родном селе, чтобы лечиться от «приключившейся весьма тяжкой болезни на руке» [23].
Пример Верхотурской нижней расправы показывает, что на практике подобное истолкование предоставленного им права нередко приводило к явному расхождению между установленным законодательством и фактическим количеством присутственных дней. Например, из ежемесячно отправляемых в вышестоящие инстанции ведомостей «о присутствии Верхотурской нижней расправы» следует, что в период с 1785 по 1790 г. сельские заседатели находились на месте службы 28-87% присутственных дней в году [24].
Описанное поведение вполне одобрялось руководством этого суда. Превышение же позволенных сроков (от нескольких дней до целого месяца) было достаточно распространенным явлением. Такие нарушения либо совсем не упоминались (в таких случаях о возвращении сельского заседателя на служебное место свидетельствует лишь соответствующая запись в журнале присутствия), либо вели к напоминаниям. В итоге, однако, для опоздавшего они никаких более серьезных последствий, чем требования прочесть именной указ «о скорейшем решении дел» от 10 февраля 1763 г., не имели [25].
Реакция руководства суда на проверочные мероприятия позволяет предположить, что подобная «снисходительность» была мотивирована стремлением убедить вышестоящие инстанции в безупречном функционировании учреждения. После того как в начале 1786 г. областной прокуратурой было обнаружено, что в части выставленных Верхотурским сельским заседателям отпускных билетах нерегулярно были указаны сроки [26], этому вопросу начали уделять пристальное внимание. Впоследствии в журналах 1786-1787 гг. все передвижения сельских заседателей тщательно фиксировались. Теперь длительные задержки влекли за собой наведение справок через волостного старосту, земского исправника или лекаря. Важным рычагом дисциплинарного воздействия в таких случаях стало использование системы коллективного поручительства [27].
Скоро, тем не менее, все вернулось в прежнее русло. Сельским заседателям разрешалось «буде нет дел чрезвычайных» увольняться [28]. Из Перми следовали напоминания о том, «чтобы отлучило присутствие только для выездных заседаний» [29]. В журналах присутствия по-прежнему отмечаются довольно длительные периоды отсутствия одного или нескольких заседателей при одновременном наличии их индивидуальных печатей под документами [30].
Верхотурская нижняя расправа не представляла собой исключения; подобные практики были распространены и в других учреждениях региона. Сельские заседатели отпрашивались в свои дома по состоянию здоровья, на похороны родственника или для того, чтобы готовиться к зиме, но в большинстве случаев они задерживались по той причине, что в их хозяйствах теперь не хватало мужских рук [31]. Наличие подписей и личных печатей под документами указывает на то, что в заседаниях присутствия редко принимали участие все четыре заседателя, и то, в основном, в начале сессии; к середине периода заседания чаще всего «дежурили» по одному-два человека [32].
Сельские заседатели региона регулярно вовлекались в деятельность принимающих их судов. Во время проводимых совместно с нижним земским судом выездных заседаний в судебных округах знания сельских заседателей о местных условиях и обычаях, несомненно, были на пользу. Они помогали улаживать земельные и иные споры, допрашивать сбежавших с заводской работы крестьян, надзирать за строительными работами, оказывали переводческие услуги [33].
Гораздо сложнее оценить характер деятельности сельских заседателей в самом судебном учреждении. Известно, что двое из них, когда предстояли неотложные дела, должны были оставаться и между периодами заседания на служебном месте. Кроме того, в случае отсутствия кворума, их могли вызвать из отпуска [34]. Во время выездов или командировок расправного судьи и секретаря на сельских заседателей, как формальных членов судейского аппарата, возлагалась ответственность за учреждение. В таких случаях им доверялась казенная печать, повелевалось хранить, но не открывать до возвращения присутствия, входящую почту. Присутствие, о чем свидетельствуют записи в журналах, в эти дни отменялось [35].
Таким образом, к сельским заседателям, проходившим службу в сословных судах Пермского наместничества, не относились с «пренебрежительным равнодушием», как порой представлено в научной литературе [36]. Но говорить о полной реализации всех правительственных намерений, то есть о воплощении в жизнь созданной сверху общественной структуры, в которой все сословные группы сознательно пользовались представленными им правами для этого периода и региона, анализ документов также не позволяет [37]. На наш взгляд, доминирующим фактором во взаимоотношениях между представителями сельского населения и руководством принимающих судебных учреждений являлось стремление соблюсти все формальности. Обе стороны объединяло на данном этапе, прежде всего, их обоюдное старание совмещать требования центрального и местного законодательства с возможностями их осуществления в условиях отдаленной провинции, отличавшейся неоднородным социальным, этническим и религиозным составом населения.
Место и восприятие роли сельских заседателей в местной судебной системе были во многом неоднозначны, что и нашло свое отражение в формулярных списках присутствия. В документах одних учреждений данные о сельских заседателях были включены, в других сведения о них отсутствуют; в списках третьих учреждений они следовали в очередности за секретарем, а четвертые поступали каждый год по-новому [38]. Руководство соответственных судебных учреждений решало этот вопрос в индивидуальном порядке, в зависимости от того, какой статус данная организация была готова отвести представителям сельского населения.
Подобная точка зрения подтверждается и снисходительностью, с которой местные власти относились к реальным возможностям сельских заседателей оказывать влияние на процесс отправления судопроизводства, и соответственно принимать на себя часть ответственности за деятельность суда. Взыскания за несоблюдение сроков и формальностей налагались не на весь состав судейского аппарата, а исключительно на расправного судью и секретаря [39].
Намерение законодателя определить правовой статус свободного сельского населения обусловливалось стремлением найти компромисс между несомненным желанием распространять государственную судебную систему на свободное сельское население, с одной стороны, и его опасением перед тем, как подобное вмешательство в существующее общественное устройство могло быть воспринято дворянством - с другой. Вполне возможно, что подобные мотивы подвигли авторов «Учреждений» к вышеупомянутым ограничениям - к решению оставить создание крестьянских сословных судов факультативным, а также к дополнению о том, что в заседатели сельских судов могут быть выбраны и представители других сословий. По той же причине на предоставление чина представителям крестьянского сословия правительство не решилось, поскольку принятие такого, не учитывающего межсословных отношений, шага, как, на наш взгляд, совершенно правильно отметил А. Б. Каменский, ссылаясь на О. А. Омельченко, оказалось бы немыслимым в условиях России второй половины XVIII в. [40]
Распространение государственной правовой и судебной системы на часть крестьянства являлось своего рода социальным экспериментом, к реализации которого законодатель приступал постепенно и с большой осторожностью. Решение самого сложного вопроса - определение правого статуса сельских представителей - было длительным процессом, и к тому времени, когда реформа проводилась во всех регионах страны, еще далеко не законченным. Возникавшие в ходе реализации реформы проблемы нередко становились поводом к появлению новых решений и разъясняющих документов.
Так, на Среднем Урале, вскоре после открытия новых присутственных мест, интересовавшиеся своим положением сельские заседатели стали поднимать вопрос об их «увольнении от исправления заводских работ». Наместническое правление в ответ на это приняло решение о том, чтобы они в течение всего срока исполнения должности «заводские работы исправили наймом 36
или каким другим образом беспрепятственно», поскольку статус сельского заседателя не подразумевал их освобождения от платежа государственных податей [41].
Примечания
1. Каменский А. Б. Сословная политика Екатерины II // Вопросы истории. 1995. № 3. С. 42-43.
2. Писарькова Л. Ф. Развитие местного управления в России до Великих реформ: обычай, повинность, право. // Отечественная история. 2001. № 2. С. 29.
3. ПСЗ-1. Т. 20. №. 14392. Ст. 335.
4. Там же. Ст. 35, 37, 50, 52, 74-75, 335, 337, 351, 356, 358.
5. ПСЗ-1. Т. 20. № 14392. Ст. 58, 66, 72, 75; Т. 44. Ч. 2. С. 255-257.
6. Блинов И. А. Губернаторы: историко-юридический очерк. СПб., 1905. С. 151; Готье Ю. В. История областного управления в России. От Петра I до Екатерины II. М., 1941. Т. 2. С. 199-200; ГрадовскийА. Д. Собрание сочинений А. Д. Градовского. Т. 9. Начала русского государственного права. Ч. 3. Органы местного управления. СПб., 1904. С. 117-119; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983. С. 22; Исаев И. А. История государства и права России: учебник. М., 1996. С. 205; Павлова-Сильвянская М. П. Социальная сущность областной реформы Екатерины II. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.): сб. ст. к семидесятилетию со дня рождения и сорокапятилетию научной и педагогической деятельности Б. В. Кафенгауза. М., 1964. С. 484, 490; Baberowski J. Autokratie und Justiz: Zum Verhältnis von Rechtsstaatlichkeit und Rückständigkeit im ausgehenden Zarenreich 1864-1914. Frankfurt a.M., 1996. Р. 23-29; Kaiser F. B. Die russische Justizreform von 1864: Zur Geschichte der russischen Justiz von Katharina II. bis 1917. Leiden, 1972. Р. 17.
7. Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. (Опыт целостного анализа). М., 2001. С. 26-45; Омельченко О. А. «Законная монархия» Екатерины II. Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993; Слободняк И. П. Реформа судебной системы в России в период «просвещенного абсолютизма» // Сборник обзоров и рефератов / гл. ред. Ю. С. Пивоваров. М., 2004. С. 122-123; Scharf C. Modernisierung und Absolutismus: Die Reformen Katharinas II. von Russland // Begegnungen Schriftenreihe des Europa Institutes Budapest. Band 22. URL: http://www.europainstitut.hu/index.php/publikationen/begegnungen/17-begegnungen/ 488-begegnungen22scharf. (дата обращения 12.06.2013).
8. Воропанов В. А. Практика местного правосудия: государственные суды для сельских обывателей Оренбургской губернии в последней четверти XVIII - начале XIX вв. // Ab imperio. 2002. № 3. С. 149; он же. Судебная система Российской империи на Урале и в Западной Сибири. Челябинск, 2005. С. 44-49.
9. Воропанов В. А. Власть и население в российской провинции: опыт сотрудничества в губернских органах управления и суда (последняя четверть XVIII в.). URL http://vestnik.uapa.ru/ru-ru/issue/2008/03/21 (дата обращения 28.9.2013).
10. Миненко Н. А. Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII - начале XX века / Е. Ю. Апка-римова, С. В. Голикова, Н. А. Миненко, И. В. Побережников. М., 2003. С. 25, 73; она же. Традиционная русская культура в условиях горнозаводского Урала XVIII-XIX вв. // Уральский исторический вестник. 1995. № 2. С. 28-32.
11. ПСЗ-1. Т. 22. № 15115. П. 4.
12. Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. 316. Оп. 1. Д. 21. Л. 1.
13. ГАПК. Ф. 316. Оп. 1. Д. 111; Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 491. Оп. 1. Д. 106. Л. 127; Д. 159. Л. 165, 185; Д. 298. Л. 126, 138, 160; Д. 377. Л. 187.
14. ГАПК. Оп. 1. Д. 46. Л. 122-124, 134-137, 139-140, 194-195; ГАСО. Ф. 491. Д. 179. Л. 1-2; 13-14.
15. ГАПК. Ф. 290. Оп. 1. Д. 6. Л. 3-5; Ф. 316. Оп. 1. Д. 46. Л. 122-124; 134-137; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 179. Л. 1-2, 13-14; Ф. 591. Оп. 1. Д. 5. Л. 3.
16. ГАПК.Ф. 569. Оп. 1. Д. 16. Л. 221.
17. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 107. Л. 353.
18. Готье Ю. В. История областного управления в России. 1941. С. 269.
19. ГАПК. Ф. 4. Д. 1. Л. 5; Ф. 290. Оп. 1. Д. 6. Л. 1; Ф. 569. Оп. 1. Д. 16. Л. 344; Ф. 20. Л. 127.
20. ГАПК. Ф. 3. Оп. 1. Д. 5. Л. 1; ф. 290. Д. 39. Л. 47, 142; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 101. Л. 3; Д. 417. Л. 1.
21. ГАПК. Ф. 290. Оп. 1. Д. 9. Л. 121, Д. 25. Л. 54; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 161. Л. 3; Д. 218. Л. 3; Д. 283. Л. 10.
22. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 175. Л. 121; Д. 261. Л. 1; Д. 283. Л. 10, 17; Д. 356. Л. 118.
23. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 98. Л. 212, 280, 288; Д. 256. Л. 67; Д. 260. Л. 121; Д. 377. Л. 47.
24. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 159. Л. 75, 81, 89, 94; д. 181. Л. 1, 5, 7, 9 13, 16-18; Д. 184. Л. 1-12; д. 222. Л. 1-4, 7, 10-13; Д. 424а. Л. 164.
25. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 112. Л. 150-151; Д. 175. Л. 5, 11, 78.
26. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 99. Л. 71.
27. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 99. Л. 42-43, 45, 75, 86, 102-103.
28. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 261. Л. 1; Д. 283. Л. 17.
29. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 101. Л. 316.
30. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 101. Л. 16, 89; Д. 161. Л. 97-108; Д. 175. Л. 3-28; Д. 377. Л. 47-64, 104.
31. ГАПК. Ф. 290. Оп. 1. Д. 6. Л. 7, 22; Ф. 569. Оп. 1. Д. 26. Л. 165-166, Д. 60. Л. 147.
32. ГАПК. Ф. 569. Оп. 1. Д. 16. Л. 95; Д. 26а. Л. 3; Д. 56. Л. 176; ГАСО. Ф. 491. Д. 84. Л. 7; Д. 130. Л. 11; ГАСО. Ф. 771. Оп. 1. Д. 14. Л. 3; Д. 110. Л. 8; Д. 179. Л. 13.
33. ГАСО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 6. Л. 23; Д. 6. Л. 181, 193; Ф. 290. Оп. 1. Д. 9. Л. 105; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 115. Л. 2-3.
34. ГАПК. Ф. 290. Оп. 1. Д. 9. Л. 152.
35. ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 175. Л. 74; Д. 258. Л. 24; Д. 261. Л. 59.
36. Гессен В. М. Старый суд // Судебная реформа: сб. / под ред. Н. В. Давыдова, Н. Н. Полянского. Т. 1. М., 1905. С. 10.
37. Воропанов В. А. Практика местного правосудия. С. 149.
38. ГАПК. Ф. 3. Оп. 1. Д. 33. Л. 17; Ф. 316. Оп. 1. Д. 46. Л. 99, 122-124, 134-137, 139-140, 154-157, 168169, 194-195, Д. 47; Д. 111; Д. 112; Ф. 569. Оп. 1. Д. 3. Л. 2-3; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 179. Л. 1-2, 13-16, 22-24, 3436; Д. 290. Л. 16-17, 31-32.
39. ГАПК. Ф. 290. Оп. 1. Д. 25. Л. 124; Ф. 569. Оп. 1. Д. 56. Л. 181; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 107. Л. 250-253, 373, Д. 108. Л. 499.
40. Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. С. 430.
41. ГАПК. Ф. 569. Оп. 1. Д. 4. Л. 31; Д. 5. Л. 386, 390-400; ГАСО. Ф. 491. Оп. 1. Д. 101. Л. 85.
Notes
1. Kamenskij A. B. Soslovnaya politika Ekateriny II [Class policy of Catherine II] // Voprosy istorii - Questions of history. 1995, No. 3, pp. 42-43.
2. Pisar'kova L. F. Razvitie mestnogo upravleniya v Rossii do Velikih reform: obychaj, povinnost', pravo [Development of local government in Russia before the Great reforms: custom, duty, right] // Otechestvennaya is-toriya - Domestic history. 2001, No. 2, p. 29.
3. CCL 1. Vol. 20. No. 14392. Art. 335.
4. Ibid. Art. 35, 37, 50, 52, 74-75, 335, 337, 351, 356, 358.
5. CCL 1. Vol. 20. No. 14392. Art. 58, 66, 72, 75; Vol. 44. Part 2. Pp. 255-257.
6. Blinov I. A. Gubernatory: istoriko-yuridicheskij ocherk [Governors: historical and legal essay]. SPb. 1905. P. 151; Got'e YU. V. Istoriya oblastnogo upravleniya v Rossii. Ot Petra I do Ekateriny II [History of regional governance in Russia. From Peter I to Catherine II]. M. 1941. Vol. 2. Pp. 199-200; Gradovsky A. D. Gradovskij A. D. Sobranie so-chinenij A. D. Gradovskogo. T. 9. Nachala russkogo gosudarstvennogo prava. CH. 3. Organy mestnogo upravleniya [Works of A. D. Gradovsky. Vol. 9. The beginning of Russian state law. Part 3. Local authorities]. SPb. 1904. Pp. 117119; Eroshkin N. P. Istoriya gosudarstvennyh uchrezhdenij dorevolyucionnoj Rossii [History of public institutions of pre-revolutionary Russia]. M. 1983. P. 22; Eroshkin N. P. Istoriya gosudarstvennyh uchrezhdenij dorevolyucionnoj Rossii [History of state and law of Russia: textbook]. M. 1996. P. 205; Pavlova-Sil'vyanskaya M. P. Social'naya sushchnost' oblastnoj reformy Ekateriny II [Social nature of the provincial reform of Catherine II] // Absolyutizm v Rossii (XVII-XVIII vv.): sb. st. k semidesyatiletiyu so dnya rozhdeniya i sorokapyatiletiyu nauchnoj i peda-gogicheskoj deyatel'nosti B. V. Kafengauza - The absolutism in Russia (XVII-XVIII centuries): collection of articles to the seventieth anniversary from the birthday and forty-fifth anniversary of scientific and pedagogical activity of B. V. Cafehaus]. M. 1964. P. 484, 490; J. Baberowski Autokratie und Justiz: Zum Verhältnis von Rechtsstaatlichkeit und Rückständigkeit im ausgehenden Zarenreich 1864-1914. Frankfurt a.M., 1996. Pp. 23-29; Kaiser F. B. Die russische Justizreform von 1864: Zur Geschichte der russischen Justiz von Katharina II. bis 1917. Leiden, 1972. Р. 17.
7. Kamenskij A. B. Ot Petra I do Pavla I. Reformy v Rossii XVIII veka. (Opyt celostnogo analiza) [From Peter I to Paul I: Reforms in Russia XVIII century. (The experience of a holistic analysis)]. M. 2001. Pp. 26-45; Omel'chen-ko O. A. «Zakonnaya monarhiya» Ekateriny II. Prosveshchennyj absolyutizm v Rossii ["Legitimate monarchy" of Catherine II. Enlightened absolutism in Russia]. M. 1993; lobodnyak I. P. Reforma sudebnoj sistemy v Rossii v period «prosveshchennogo absolyutizma» [Reform of the judicial system in Russia in the period of "enlightened absolutism"] // Sbornik obzorov i referatov - Collection of reviews and abstracts / chief editor Yu. S. Pivovarov. M. 2004. Pp. 122-123; Scharf C. Modernisierung und Absolutismus: Die Reformen Katharinas II. von Russland // Begegnungen Schriftenreihe des Europa Institutes Budapest. Band 22. Available at: http://www.europainstitut.hu/in-dex.php/publikationen/begegnungen/17-begegnungen/488-begegnungen22scharf. (accessed 12.06.2013).
8. Voropanov V. A. Praktika mestnogo pravosudiya: gosudarstvennye sudy dlya sel'skih obyvatelej Orenburg-skoj gubernii v poslednej chetverti XVIII - nachale XIX vv. [Practice of local justice: state courts for the rural inhabitants of Orenburg province in the last quarter of XVIII - early XIX centuries] // Ab imperio - Ab imperio. 2002, No. 3, pp. 149. Also him. udebnaya sistema Rossijskoj imperii na Urale i v Zapadnoj Sibiri [The judicial system of the Russian Empire in the Urals and Western Siberia]. Chelyabinsk. 2005. Pp. 44-49.
9. Voropanov V. A. Vlast' i naselenie v rossijskoj provincii: opyt sotrudnichestva v gubernskih organah upravleniya i suda (poslednyaya chetvert' XVIII v.) [Power and population in the Russian province: the experience of cooperation to the provincial government and the court (last quarter of XVIII century)]. Available at: http://vestnik.uapa.ru/ru EN/issue/2008/03/21 (accessed on 28.9.2013).
10. Minenko N. A. Sel'skoe i gorodskoe samoupravlenie na Urale v XVIII - nachale XX veka [Rural and urban self-government in the Urals in the XVIII - early XX century] / Y. Y. Apkarimova, S. V. Golikova, N. A. Minenko, E. V. Poberezhnikov. M. 2003. P. 25, 73; Also she. Tradicionnaya russkaya kul'tura v usloviyah gornozavodskogo Urala XVIII-XIX vv. [Traditional Russian culture in the conditions of the mining of the Urals XVIII-XIX centuries]. // Ural'skij istoricheskij vestnik - Ural historical journal. 1995, No. 2, pp. 28-32.
11. CCL 1. Vol. 22. No. 15115. P. 4.
12. State archive of Perm Region (GAPK). F. 316. Inv. 1. File 21. Sh. 1.
13. GAPK. F. 316. Inv. 1. File 111; State archive of the Sverdlovsk region (GASO). F. 491. Inv. 1. File 106. Sh. 127; File 159. Sh. 165, 185; File 298. Sh. 126, 138, 160; File 377. Sh. 187.
14. GAPK. Inv. 1. File 46. Sh. 122-124, 134-137, 139-140, 194-195; GASO. F. 491. File 179. Sh. 1-2; 13-14.
15. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 6. Sh. 3 5; F. 316. Inv. 1. 46. Sh. 122-124; 134-137; GASO. F. 491. Inv. 1. File 179. Sh. 1-2, 13-14; F. 591. Inv. 1. File 5. Sh. 3.
16. GAPK.F. 569. Inv. 1. File 16. Sh. 221.
17. GASO. F. 491. Inv. 1. File 107. Sh. 353.
18. Gauthier J. V. Got'e YU. V. Istoriya oblastnogo upravleniya v Rossii [History of regional management in Russia]. 1941. P. 269.
19. GAPK. F. 4. File 1. Sh. 5, F. 290. Inv. 1. 6. Sh. 1; F. 569. Inv. 1. File 16. Sh. 344; F. 20. Sh. 127.
20. GAPK. F. 3. Inv. 1. File 5. Sh. 1; f. 290. File 39. Sh. 47, 142; GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 3, File 417. Sh. 1.
21. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 121, 25. Sh. 54; GASO. F. 491. Inv. 1. File 161. Sh. 3, File 218. Sh. 3, File 283.
Sh. 10.
22. GASO. F. 491. Inv. 1.File 175. Sh. 121; File 261. Sh. 1; File 283. Sh. 10, 17; File 356. Sh. 118.
23. GASO. F. 491. Inv. 1. File 98. Sh. 212, 280, 288; File 256. Sh. 67; File 260. Sh. 121; File 377. Sh. 47.
24. GASO. F. 491. Inv. 1. File 159. Sh. 75, 81, 89, 94; File 181. Sh. 1, 5, 7, 9 13, 16-18; File 184. Sh. 1-12; File 222. Sh. 1-4, 7, 10 13; File 424a. Sh. 164.
25. GASO . F. 491. Inv. 1. File 112. Sh. 150-151; File 175. Sh. 5, 11, 78.
26. GASO. F. 491. Inv. 1. File. 99. Sh. 71.
27. GASO. F. 491. Inv. 1. File 99. Sh. 42-43, 45, 75, 86, 102-103.
28. GASO. F. 491. Inv. 1. File 261. Sh. 1; File 283. L. 17.
29. GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 316.
30. GASO. F. 491. Op. 1. File 101. Sh. 16, 89; D. 161. L. 97-108; 175. Sh. 3-28; File 377. Sh. 47-64, 104.
31. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 6. Sh. 7, 22; F. 569. Inv. 1. File 26. Sh. 165-166, File 60. Sh. 147.
32. GAPK. F. 569. Inv. 1. File 16. Sh. 95; File 26a. Sh. 3; No. 56. Sh. 176; GASO. F. 491. File 84. Sh. 7, File 130. Sh. 11; GASO. F. 771. Inv. 1. File 14. Sh. 3; File 110.Sh. 8, File 179. Sh. 13.
33. GASO. F. 4. Inv. 1. 6. Sh. 23; 6. Sh. 181, 193; F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 105; GASO. F. 491. Inv. 1. File 115. L. 2-3.
34. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 152.
35. GASO. F. 491. Inv. 1. 175. Sh. 74; File 258. Sh. 24; File 261. Sh. 59.
36. Gessen V. M. Gessen V. M. Staryj sud [Old court] // Gessen V. M. Staryj sud - Court reform: proceedings / ed. V. Davydov, N. N. Polanski. Vol. 1. M. 1905. P. 10.
37. Voropanov V. A. Praktika mestnogo pravosudiya [Practice of local justice]. P. 149.
38. GAPK. F. 3. Inv. 1. File 33. Sh. 17; F. 316. Inv. 1. File 46. ShSh. 99, 122-124, 134-137, 139-140, 154-157, 168-169, 194-195, File 47; File 111, File 112; F. 569. Inv. 1. File 3. Sh. 2-3; GASO. F. 491. Inv. 1. File 179. Sh. 1-2, 1316, 22-24, 34-36; File 290. Sh. 16-17, 31-32.
39. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 25. Sh. 124; F. 569. Inv. 1. 56. Sh. 181; GASO. F. 491. Inv. 1. File 107. Sh. 250-253, 373., 108. Sh. 499.
40. Kamenskij A. B. Ot Petra I do Pavla I [From Peter I to Paul I] P. 430.
41. GAPK. F. 569. Inv. 1. File. 4. Sh. 31; File 5. Sh. 386, 390-400; GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 85.
УДК 940.2
А. С. Зинченко
Формирование революционного мировоззрения В. Ф. Костюрина
В статье рассматривается первый этап формирования мировоззрения одного из революционеров-народников 1870-х гг. Виктора Федоровича Костюрина. Изложена подробная биография В. Ф. Костюрина, рассмотрены семейные взаимоотношения и связи, которые были приобретены во время обучения в гимназии и университете. Дается описание исторической ситуации накануне «хождения в народ» и отношения В. Ф. Костюрина к нелегальной пропагандисткой деятельности, в том числе к революционным элементам общества. В частности, рассмотрено отношение Виктора Федоровича к декабристам, землевольцам и нечаявцам.
При написании данной статьи автором были использованы материалы Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Тюменской области и Государственного исторического музея. В работе также использованы рукописные материалы В. Ф. Костюрина, которые были написаны им в Тобольской ссылке.
The article deals with the first stage in the formation of one of the world revolutionary populists of the 1870s. Viktor Fedorovich Kostyurin. Presented detailed biography V. F. Kostyurin are considered family relationships and bonds that were acquired during training in high school and university. The description of the historical situation on the eve of "going to the people" and the relationship of V. F. Kostyurin to illegal propaganda activities, including the revolutionary elements of society. In particular, we consider the ratio of V. F. the Decembrists, and Land and nechayavtsam.
When writing this article, the author of materials were used the Russian State Archive, the State Archive of Tyumen Region and the State Historical Museum. We used manuscripts V. F. that have been decorated by the author in Tobolsk link.
© Зинченко А. С., 2017
