CC BY
17
16. GAPK.F. Б69. Inv. 1. File 16. Sh. 221.
17. GASO. F. 491. Inv. 1. File 107. Sh. 3Б3.
18. Gauthier J. V. Got'e YU. V. Istoriya oblastnogo upravleniya v Rossii [History of regional management in Russia]. 1941. P. 269.
19. GAPK. F. 4. File 1. Sh. S, F. 290. Inv. 1. 6. Sh. 1; F. Б69. Inv. 1. File 16. Sh. 344; F. 20. Sh. 127.
20. GAPK. F. 3. Inv. 1. File Sh. 1; f. 290. File 39. Sh. 47, 142; GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 3, File 417. Sh. 1.
21. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 121, 2Б. Sh. Б4; GASO. F. 491. Inv. 1. File 161. Sh. 3, File 218. Sh. 3, File 283.
Sh. 10.
22. GASO. F. 491. Inv. 1.File 17Б. Sh. 121; File 261. Sh. 1; File 283. Sh. 10, 17; File 3Б6. Sh. 118.
23. GASO. F. 491. Inv. 1. File 98. Sh. 212, 280, 288; File 2Б6. Sh. 67; File 260. Sh. 121; File 377. Sh. 47.
24. GASO. F. 491. Inv. 1. File 1Б9. Sh. 7Б, 81, 89, 94; File 181. Sh. 1, 7, 9 13, 16-18; File 184. Sh. 1-12; File 222. Sh. 1-4, 7, 10 13; File 424а. Sh. 164.
2Б. GASO . F. 491. Inv. 1. File 112. Sh. 1S0-1S1; File 17Б. Sh. 11, 78.
26. GASO. F. 491. Inv. 1. File. 99. Sh. 71.
27. GASO. F. 491. Inv. 1. File 99. Sh. 42-43, 4Б, 7Б, 86, 102-103.
28. GASO. F. 491. Inv. 1. File 261. Sh. 1; File 283. L. 17.
29. GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 316.
30. GASO. F. 491. Op. 1. File 101. Sh. 16, 89; D. 161. L. 97-108; 17Б. Sh. 3-28; File 377. Sh. 47-64, 104.
31. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 6. Sh. 7, 22; F. Б69. Inv. 1. File 26. Sh. 16Б-166, File 60. Sh. 147.
32. GAPK. F. Б69. Inv. 1. File 16. Sh. 9Б; File 26a. Sh. 3; No. Б6. Sh. 176; GASO. F. 491. File 84. Sh. 7, File 130. Sh. 11; GASO. F. 771. Inv. 1. File 14. Sh. 3; File 110.Sh. 8, File 179. Sh. 13.
33. GASO. F. 4. Inv. 1. 6. Sh. 23; 6. Sh. 181, 193; F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 10Б; GASO. F. 491. Inv. 1. File 11Б. L. 2-3.
34. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 9. Sh. 1Б2.
3Б. GASO. F. 491. Inv. 1. 17Б. Sh. 74; File 2Б8. Sh. 24; File 261. Sh. Б9.
36. Gessen V. M. Gessen V. M. Staryj sud [Old court] || Gessen V. M. Staryj sud - Court reform: proceedings | ed. V. Davydov, N. N. Polanski. Vol. 1. M. 190Б. P. 10.
37. Voropanov V. A. Praktika mestnogo pravosudiya [Practice of local justice]. P. 149.
38. GAPK. F. 3. Inv. 1. File 33. Sh. 17; F. 316. Inv. 1. File 46. ShSh. 99, 122-124, 134-137, 139-140, 1S4-1S7, 168-169, 194-19Б, File 47; File 111, File 112; F. Б69. Inv. 1. File 3. Sh. 2-3; GASO. F. 491. Inv. 1. File 179. Sh. 1-2, 1316, 22-24, 34-36; File 290. Sh. 16-17, 31-32.
39. GAPK. F. 290. Inv. 1. File 2Б. Sh. 124; F. Б69. Inv. 1. Б6. Sh. 181; GASO. F. 491. Inv. 1. File 107. Sh. 2S0-2S3, 373., 108. Sh. 499.
40. Kamenskij A. B. Ot Petra I do Pavla I [From Peter I to Paul I] P. 430.
41. GAPK. F. Б69. Inv. 1. File. 4. Sh. 31; File Sh. 386, 390-400; GASO. F. 491. Inv. 1. File 101. Sh. 8Б.
УДК 940.2
А. С. Зинченко
Формирование революционного мировоззрения В. Ф. Костюрина
В статье рассматривается первый этап формирования мировоззрения одного из революционеров-народников 1870-х гг. Виктора Федоровича Костюрина. Изложена подробная биография В. Ф. Костюрина, рассмотрены семейные взаимоотношения и связи, которые были приобретены во время обучения в гимназии и университете. Дается описание исторической ситуации накануне «хождения в народ» и отношения В. Ф. Костюрина к нелегальной пропагандисткой деятельности, в том числе к революционным элементам общества. В частности, рассмотрено отношение Виктора Федоровича к декабристам, землевольцам и нечаявцам.
При написании данной статьи автором были использованы материалы Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Тюменской области и Государственного исторического музея. В работе также использованы рукописные материалы В. Ф. Костюрина, которые были написаны им в Тобольской ссылке.
The article deals with the first stage in the formation of one of the world revolutionary populists of the 1870s. Viktor Fedorovich Kostyurin. Presented detailed biography V. F. Kostyurin are considered family relationships and bonds that were acquired during training in high school and university. The description of the historical situation on the eve of "going to the people" and the relationship of V. F. Kostyurin to illegal propaganda activities, including the revolutionary elements of society. In particular, we consider the ratio of V. F. the Decembrists, and Land and nechayavtsam.
When writing this article, the author of materials were used the Russian State Archive, the State Archive of Tyumen Region and the State Historical Museum. We used manuscripts V. F. that have been decorated by the author in Tobolsk link.
© Зинченко А. С., 2017
Ключевые слова: народник, революционер, «хождение в народ», студент, депутат.
Keywords: "Going to the people", populist, revolutionary, student, deputy.
На современном этапе развития исторической науки продолжается спад интереса к российскому революционному движению, и в частности к изучению деятельности народничества. За последние десять лет издано крайне незначительное число обобщающих работ по данной теме [1]. Более того, по-прежнему недостаточно изученными остаются вопросы, связанные с формированием революционных взглядов отдельных представителей народнического движения, хотя нельзя сказать, что в данном направлении ничего не сделано. В последние годы появилось несколько интересных статей на эту тему [2]. Но, к сожалению, в отношении изучения абсолютного большинства биографий революционеров-народников «второго плана» в настоящее время сделано очень мало.
Одним из таких деятелей является Виктор Федорович Костюрин (1853-1919), в революционной жизни которого своеобразно отразились многие значимые тенденции развития народнического сознания. Для выходца из мелко дворянского рода, пополнившего ряды радикально настроенной интеллигенции, биография В. Ф. Костюрина, представляется как вполне типичная, так и индивидуальная.
Виктор Федорович Костюрин, сын военного чиновника, родился 24 июля 1853 г., вырос в Дубоссарах, городе в Херсонской губернии. Семейный достаток семьи Костюриных был невелик, сам В. Ф. Костюрин отмечал: «...нас было семь сыновей у нее; пока мы были маленькие, служба отца, большой виноградный сад, небольшое имение давали возможность жить не широко» [3]. Поэтому с 4-го класса В. Ф. Костюрин начал зарабатывать деньги уроками, отдавая их матери на хозяйство.
В своих воспоминаниях В. Ф. Костюрин указывал, что в глухой провинции не было даже возможности пользоваться газетой - считалось роскошью, дорого стоила. Зато в родительском сундуке он нашел «Отечественные записки» за 50-е гг. и перечитал их неоднократно [4].
В 1861 г. Виктор Федорович поступил в провинциальный французский пансион. По воспоминаниям Марии Николаевны (Емельяновой) Костюриной, за четыре года обучения В. Ф. Костюрин жаловался на отсутствие каких-либо газет, что влекло весьма скучный досуг. Однако за время обучения в пансионе в Дубоссарах, в условиях отсутствия возможности получать новые знания, у Костюрина только возросла мотивация к знаниям [5].
В 1865 г. Виктора Федоровича Костюрина отправляют на обучение в Кишиневскую гимназию, за год до поступления 19 ноября 1864 г. Министерством народного просвещения утвержден новый «Устав гимназий и прогимназий» [6]. Новый устав предусматривал наличие в империи классических (с правом поступления в университет - без вступительных испытаний) и реальных (без права поступления в университет) гимназий. Также новый закон декларировал всесослов-ность и отменил телесные наказания. Однако прогресс был относительным, поскольку устав 1864 г. вводил такую высокую плату за обучение, что она закрывала доступ простому народу. К тому же на практике наиболее распространённым стал тип неполноценной классической гимназии, из программ которой был изъят греческий язык, а в некоторых губерниях существовала только реальная гимназия, что исключало для местной молодёжи возможность выбора и, как указывалось ранее, возможности поступления в университет [7].
Согласно новому уставу Виктор Федорович Костюрин поступил во второй класс классической гимназии в двенадцать лет. Первое время обучения В. Ф. Костюрин имел доступ только к ограниченной литературе, такой как «Подснежник» Чистякова, и только в старших классах появляется возможность пользоваться общей библиотекой - «но для чтения не было хороших руководителей». Сам В. Ф. Костюрин жаловался, что «не было ни одного литературного вечера для учеников» [8]. Стоит отметить, что подобные вечера устраивались для педагогического состава гимназии, встречи были направлены на укрепление профессиональных связей между учителями и развитию самообразования посредством знакомства с педагогической литературой (отечественной и зарубежной). У самих гимназистов в большой моде были драки с семинаристами, «ежедневно по приходе в класс мы собирались вокруг великовозрастных и с любопытством слушали рассказы о вчерашних подвигах, - ожесточение этих драк доходило до того, что иногда гимназисты и семинаристы бросали друг друга в воду; редкий день проходил без того, чтобы кто-нибудь из "героев" не щеголял перед слушателями синяками на всем теле, эти синяки были какими-то своеобразными трофеями, которые демонстрировались перед восхищенной толпой». Помимо драк гимназисты, в том числе и Виктор Федорович, массово занимались гимнастикой [9].
Нельзя забывать, что 1863 г. стал последним годом первого революционного подъема. С 1864 г. началась полоса временного спада освободительной борьбы по 1868 г. включительно.
Массовое движение резко пошло на убыль: если в 1861 г. насчитывалось 1859 крестьянских волнений, в 1862 г. - 844, а в 1863 г. - 509, то в 1864 г. их оказалось всего 156, в 1865 г. - 135, в 1866 г. -91, в 1867 г. - 68 и в 1868 г. - 60 [10]. Всероссийская организация революционеров «Земля и воля», строившаяся в расчете на крестьянское восстание 1863 г., лишилась перспективы и прибегла к самороспуску. Ведущие деятели первого революционного подъема были тогда уже в могиле (Н. А. Добролюбов, Т. Г. Шевченко, А. А. Потебня), за тюремной решеткой (Н. Г. Чернышевский, Д. И. Писарев, И. В. Шелгунов, Н. А. Серно-Соловьевич, М. Л. Михайлов, В. А. Обручев, С. С. Рымаренко), в эмиграции (наряду с А. И. Герценом, Н. П. Огаревым, М. А. Бакуниным, которые эмигрировали ранее, Н. И. Утин, А. А. Слепцов, А. А. Серно-Соловьевич, М. К. Элпидин). Учитывая государственные репрессии, проникновение «неблагонадежной литературы» было весьма ограниченно. Более того, в апреле 1866 г. произошло покушение на жизнь государя в виде единоличного акта Д. В. Каракозова, покушение закончилось неудачей. После данного покушения в империи начались суровые репрессии над «вредными направлениями», в том числе они распространялись на периодические издания [11] как следствие «по Высочайшему повелению, объявленному министру внутренних дел представителем комитета министров 28-го мая, журналы "Современник" и "Русское слово", вследствие доказанного с давнего времени вредного их направления, прекращены» [12]. Стоит отметить, что закрывались не только периодические издания в России, также прекратилось с 1867 г. издание «Колокола». Как отмечает Н. А. Троицкий, «либералы удовольствовались дарованными реформами и пошли на сделку с правительством» [13]. Даже в случае революционного подъема в стране вероятность, что в гимназию могли проникнуть запрещенные элементы, была равна нулю.
В последний год обучения, благодаря приезжему из другой гимназии ученику, составился небольшой кружок для чтения, но, учитывая, что надо было готовиться к выпускному экзамену, чтение шло урывками, больше «зубрили» учебники. По утверждению М. В. Фроленко, «во время нахождения в Кишиневе у В. Ф. Костюрина не было возможности ознакомиться с периодической печатью, как следствие ученики гимназии ничего не знали о жизни за стенами гимназии», сам же В. Ф. Костюрин в своих воспоминаниях указывал, что до поступления в университет имел возможность ознакомиться с литературой «умеренного пропагандистского» толка - «в голове теснились сплошь лишь фантастические или героические образы... бунт Стеньки Разина, сцены в Астрахани, сцена казни Стеньки, "Капитанская дочка". Костюшко, Гарибальди, Петр Великий. как смутный сон стояли сцены последних дней крепостного права, случаи кулачной расправы с безответными крестьянами и детские клятвы мести мучителям народа» [14].
Замкнутость в стенах гимназии и влияние семьи не позволили «зародить» у В. Ф. Костюрина протестных взглядов. Уже после экзаменов в гимназии В. Ф. Костюрин наткнулся на отчет о процессе С. Г. Нечаева в небольшой газетке, первое впечатление было таково: «.я дал себе слово не участвовать ни в каком деле, конечных целей и всех участников которого я бы не знал» [15]. Негативное восприятие любой нелегальной деятельности было обусловлено тем, что в 1860-х гг. в провинции, где прошло детство В. Ф. Костюрина, слово «студент» считалось синонимом «заговорщик», по воспоминаниям Виктора Федоровича, «.дома только и приходилось слышать -"смотри, пожалуйста, не попадись! Там тебя обязательно завербуют!"» [16]. Несмотря на это отношение к декабристам было прямо «благоговейное», как к мученикам за идею. Учитывая, что по окончанию гимназии о жизни гимназисты не имели ни малейшего понятия, так как они ее не видели и не знали ни по газетам, ни по книжкам, которых не читали, то целью многих было наверстать упущенное. В это время много говорилось о А. И. Герцене и его «Колоколе», о влиянии и осведомленности А. И. Герцена, так как он продолжал порождать целые легенды, в том числе о нелегальной деятельности, ставшей ореолом героизма, который стал обязывающим для каждого честного человека [17].
Отец и дядя долго выбирали, куда отправить в университет В. Ф. Костюрина, чтобы он не подвергся революционному влиянию. Сначала они надумали послать его в Швейцарию (Цюрих), но Швейцария к этому времени оказалась очагом революции. Тогда они ухватились за Технологический институт в Питере, но и он их разочаровал. Наконец, остановились на Одессе. Здесь университет только что образовался из бывшего Ришельевского лицея и еще не имел революционных традиций [18]. Поступив в 1871 г. в Императорский Новороссийский университет на физико-математический факультет [19], В. Ф. Костюрин отвергает любую возможность в участии незаконной деятельности: «Я поступил в университет, как я уже говорил, с твердым намерением не поддаваться никакой "нечаевщине" и таинственной загадочности. либеральные фразы вызывали у меня презрительное отношение, которое я не скрывал и в первое время часть студенчества считала меня, как и вообще всех нас, чистых математиков. людьми совершенно безнадежными в отношении политики» и это несмотря на то, что в империи в это время проходил процесс
над «нечаевцами» [20]. При детальном изучении данного вопроса Н. А. Троицкий справедливо отмечал: «Суд над участниками нечаевской организации "Народная расправа" (Петербург, 1 июля - 11 сентября 1871 г.) занимает особое место среди политических процессов в царской России как первое испытание судебных уставов 1864 г. на политическом деле» [21]. Процесс приобрел большую гласность, что не могло не вызвать у студенческой среды начала 70-х гг. сопереживание и сочувствие к подсудимым. Но все получилось наоборот, С. А. Мусин-Пушкин в своих воспоминаниях отмечает: «Неразборчивость в средствах, мистификации, обман, к которым прибегал С. Г. Нечаев при вербовке в свой кружок, встретили среди тогдашней молодежи резкое отрицательное к себе отношение». Стоит отметить, что если исключить саму фигуру С. Г. Нечаева, то процесс действовал на молодое поколение «положительно», так как участники процесса «держались на суде в высшей степени стойко». Это произвело на колеблющихся особое впечатление и дало осознание того, что деятельность подсудимых направлена на «службу народу» [22]. Между тем обвинение («заговор с целью ниспровержения правительства во всем государстве и перемены образа правления в России»), хотя и делилось между разными группами подсудимых (составление и участие заговора, пособничество, недонесение) [23], придавало «нечаевскому процессу» политическую значимость. Это подчеркивало масштабы процесса. По числу подсудимых дело «нечаевцев» из всех народнических процессов уступает только процессу «193-х» - как самому крупному политическому делу в истории царской России. K следствию по делу «нечаевцев» были привлечены 152 чел., но 65 из них, в том числе М. А. Натансона, H. Ф. Анненского, H. Ф. Даниель-сона, А. А. Черкесова, B. Засулич [24], властям пришлось освободить ввиду недостатка улик. Как следствие, суду должно было быть предано 87 обвиняемых, но восемь человек по разным причинам (смерть, побег, отсутствие доказательств) не сели на скамью подсудимых [25].
Недели через две после начала занятий, по семейным обстоятельствам, В. Ф. Костюрин уехал на несколько дней в Кишинев домой. Возвращаясь назад, по дороге он узнал, что университет закрыт и часть студентов ждут суда. Уже по приезду В. Ф. Костюрин от товарищей узнает о причинах данного обстоятельства. В начале учебного года (в октябре) профессор Б. В. Богишич, ввиду своего «высокомерного отношения к студентам», оскорбил на лекции первокурсника - «обругав его дураком» [26]. Слух о данном происшествии разнесся по всему университету, студенты собрали собрание и выдвинули требование уволить Б. В. Богишича. Б. В. Богишич хотел уйти в отставку, но начальство считало, что уступать студентам нельзя, и заставило Б. В. Богишича продолжать лекции. Студенты ответили сходками, которые организовывали в университете, и бойкотом профессора. Как следствие, университет был закрыт, и начался суд над «зачинщиками» и «главарями» беспорядков. В число таковых прежде всего попали «наиболее резкий оратор», студент III курса юридического факультета А. И. Желябов и вместе с ним еще студент Белкин. Их исключили из университета, а администрация, забрав - по принятому обычаю - их «бумаги» из канцелярии, решила выслать их «на родину» [27]. После высылки Желябова и Белкина администрация университета потребовала подписку от студентов, что они никогда никаких сходок учинять больше не будут. После малых колебаний 400 человек дают подписку и только 60, в том числе и В. Ф. Костюрин, упорствуют, но затем, желая продолжать обучение, дают ее.
Университет открыли, занятия были продолжены, но, несмотря на подписку, студенты решили завести студенческую кухмистерскую и организовать кружки по курсам и факультетам, с тем чтобы депутаты кружков собирались регулярно для обсуждения текущих дел. В. Ф. Костюрин вспоминает: «Группа шестидесяти первое время держалась довольно дружно - из ее среды выбирались и курсовые депутаты и заведующие кассой, кухмистерской председатели общих сходок» [28]. Стоит заметить, что создание кружков не сопровождалось антигосударственными лозунгами, за исключением небольшой группы, составлявшей ядро группы 60-ти, все одесское студенчество к словам «революция», «социализм» относились отрицательно и враждебно, и очень опасливо к тем из товарищей, а тем более посторонних людей, кого можно было бы заподозрить в тяготении к политике. Сам В. Ф. Костюрин отмечает, что «"нечаевец" было ругательным словом среди одесского студенчества» [29].
От курсов выбирали депутатов, среди которых был и В. Ф. Костюрин: «...я попал в депутаты первого курса математиков и получил такие полномочия от своего курса, предъявил его на собрании депутатов». Свои депутатские полномочия Виктор Федорович хранил в письменном столе, на квартире, где дядя арендовал для него комнату. На квартире также останавливался и отец В. Ф. Костюрина, когда приезжал в Одессу. Однажды возвратившись домой, Виктор Федорович застал в комнате разъяренных отца и дядю, нашедших в его столе депутатские полномочия, которые тут же были сожжены. Виктору Федоровичу удалось убедить отца и дядю, что данные полномочия даны ему с согласия курса и он не ведет деятельность по подрыву административного устоя университета. Когда В. Ф. Костюрин сообщил однокурсникам «о печальной участи, постигшей данную ему "верительную грамоту", то они со смехом одобрили действия отца и дяди» [30].
Первый год обучения в университете «пролетел незаметно», большую часть свободного времени Виктор Федорович усиленно занимался, собираясь поочередно в разных квартирах для составления лекций, и посещал театр.
Таким образом, можно с полной уверенностью констатировать факт, что до первого курса университета Виктор Федорович Костюрин был аполитичен, ориентирован на науку. Родители Виктора Федоровича приложили все силы и средства, чтобы привить ему трудолюбие и послушание. В это время В. Ф. Костюрин все еще находился под сильным влиянием отца, человека простого и без больших претензий, но всегда говорившего: «Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе», - и выбиравшего себе службу в захолустье. Даже в случае конфликтов отец проявлял рассудительность и положительное отношение к каждому человеку, будь то прислуга или крестьяне. В своей автобиографической рукописи Виктор Федорович отмечает: «.я не сумею хорошо объяснить, как сложились мои народнические симпатия и взгляды. Старших товарищей, которые смогли бы повлиять на меня, у меня не было, к тому же я был страшно самолюбивым мальчуганом, который прежде всего ставил свою личную независимость, а отчасти может быть и неосознанное влияние отца, человека простого и без больших претензий» [31]. Однако нельзя отрицать тот факт, что несмотря на семейное отторжение любой революционной деятельности, историческая ситуация в стране прямо повлияла на формирование протестного мировоззрения у многих будущих революционеров, в том числе и у Виктора Федоровича Костюрина.
Примечания
1. Народники в истории России: межвуз. сб. Вып. 2. Воронеж, 2016; Милевский О. А. Ирландский фактор в российском освободительном движении 1860-1880- х гг.: к постановке проблемы // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2013. № 4 (25). С. 70-90; Пелевин Ю. А. Идейные основы «Земли и воли» // Вопросы истории. 2014. № 3. С. 3-19.
2. Милевский О. А. С. Л. Перовская: становление революционерки (опыт психологического портрета) // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2014. № 4 (31). С. 62-72; Он же. «Маленькая личность» на фоне больших чигиринских событий: судьба сельского учителя Ильи Фролова // Исторический журнал: научные исследования. 2016. № 5 (36). С. 553-562; Пелевин Ю. А. Александр Дмитриевич Михайлов // Вопросы истории. 2011. № 6. С. 43-69.
3. ОПИ ГИМ Ф. 282. Оп. 1 ед. 335. С. 29.
4. Там же. С. 37.
5. Там же.
6. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. Т. 39. Отд-ние первое. 1864. СПб., 1876. Т. 3.
7. Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения 1802-1902. СПб., 1902. С. 134.
8. Фроленко М. Ф. В. Ф. Костюрин. М.: Изд-во Всесоюз. О-ва политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1928. С. 8.
9. ОПИ ГИМ Ф. 282. Оп. 1. Ед. 335. 47 с.
10. Крестьянское движение в России в 1861-1869 гг.: сб. документов. М., 1964. С. 798-800.
11. Богучарский В. Активное народничество семидесятых годов. М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1912. С. 56.
12. Северная почта. 1866. № 18.
13. Троицкий Н. А. Царские суды против революционной России. Политические процессы 18711880 гг. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1976.
14. ОПИ ГИМ Ф. 282. Оп. 1. Ед. 335. 47 с.
15. Там же. С. 38.
16. Там же.
17. Там же. С. 39.
18. Фроленко М. Ф. Указ. соч. С. 10.
19. ГБУТО ГАТО Ф.Г-1 Д. 7 Л. 130 - Сибирский листок 1919 г. некролог М. Н. Костюриной.
20. ОПИ ГИМ Ф. 282. Оп. 1. Ед. 335. С. 39.
21. Троицкий Н. А. Первые из блестящей плеяды (Большое общество пропаганды 1871-1874 гг.). Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1991. С. 121.
22. Мусин-Пушкин С. А. А. И. Желябов // Голос минувшего. 1915. № 12.
23. Государственные преступления в России в XIX веке. Т. 1 / под. ред. Б. Базилевского. СПб., 1906. 350 с.
24. Засулич В. И. Воспоминания / под ред. Л. М. Суриса. М.; Берлин: Директ-Медиа, 2015. С. 23.
25. Богучарский В. Указ. соч. С. 147.
26. Двадцатипятилетие Императорского Новороссийского университета: историческая записка профессора А. И. Маркевича и академические списки. Одесса: Экономическая типография, 1890. С. 490.
27. Шехтер А. Каторга и ссылка // Из далекого прошлого. 1923. № 5.
28. ОПИ ГИМ Ф. 282. Оп. 1. Ед. 335. С. 40.
29. Там же. С. 40 об.
30. Там же. С. 41.
31. Там же. С. 12.
Notes
1. Narodniki v istorii Rossii: mezhvuz. sb. - Populists in the history of Russia: interuniv. coll. Vol. 2. Voronezh. 2016; Milevskij O. A. Irlandskij faktor v rossijskom osvoboditel'nom dvizhenii 1860-1880h gg.: k postanovke prob-lemy [Irish factor in the Russian liberation movement 1860-1880's: to statement of a problem] // Vestnik Surgut-skogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta - Herald of the Surgut State Pedagogical University. 2013, No. 4 (25), pp. 70-90; Pelevin YU. A. Idejnye osnovy «Zemli i voli» [Ideological foundations of the "Land and freedom"] // Voprosy istorii - Questions of history. 2014, No. 3, pp. 3-19.
2. Milevskij O. A. S. L. Perovskaya: stanovlenie revolyucionerki (opyt psihologicheskogo portreta) [S. L. Perovskaya: the making of a revolutionary (the experience of a psychological portrait)] // Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta Herald of the Surgut State Pedagogical University. 2014, No. 4 (31), pp. 62-72. Also him. «Malen'kaya lichnost'» na fone bol'shih chigirinskih sobytij: sud'ba sel'skogo uchitelya Il'i Frolova ["Little person" against big Chigirinsk events: the fate of rural teacher Ilya Frolov] // Istoricheskij zhurnal: nauchnye issledovaniya - History magazine: researches. 2016, No. 5 (36), pp. 553-562. Pelevin J. A. Aleksandr Dmitrievich Miha-jlov [Alexander Dmitrievich Mikhailov] // Voprosy istorii - Questions of history. 2011, No. 6, pp. 43-69.
3. OPI GIM F. 282. Inv. 1 Unit 335. P. 29.
4. Ibid. P.37.
5. Ibid.
6. Complete collection of laws of the Russian Empire. Coll. 2d. Vol. 39. Dep. first. 1864. SPb. 1876. Vol.3. (in
Russ.)
7. Rozhdestvenskij S. V. Istoricheskij obzor deyatel'nosti Ministerstva narodnogo prosveshcheniya 18021902 [Historical overview of the activities of the Ministry of education 1802-1902]. SPb. 1902. P. 134.
8. Frolenko M. F. V. F. Kostyurin [F. V. Kostyurin]. M. Publishing house of the all-Union society of political convicts and exiles. 1928. P.8.
9. OPI GIM F. 282. Inv. 1. Unit 335. P. 47
10. Krest'yanskoe dvizhenie v Rossii v 1861-1869 gg.: sb. dokumentov - The peasant movement in Russia in the years 1861-1869: collection of documents. M. 1964. Pp. 798-800.
11. Bogucharskiy V. Bogucharskij V. Aktivnoe narodnichestvo semidesyatyh godov [Active populism of the seventies]. M. Publishing house of M. and S. Sabashnikovs. 1912. P. 56.
12. Severnaya pochta - The Northern mail. 1866. No. 18.
13. Troickij N. A. Carskie sudy protiv revolyucionnoj Rossii. Politicheskie processy 1871-1880 gg. [Royal courts against revolutionary Russia. Political processes in 1871-1880 gg]. Saratov. Publishing house of Saratov University. 1976.
14. OPI GIM F. 282. Inv. 1. Unit 335. P. 47.
15. Ibid. P. 38.
16. Ibid.
17. Ibid. P.39.
18. Frolenko M. F. Op. cit. P.10.
19. GBOTO GATO F. G-1 File 7 Sh. 130 - Siberian sheet 1919 obituary to M. N. Kosturina.
20. OPI GIM F. 282. Inv. 1. Unit 335. P.39.
21. Troickij N. A. Pervye iz blestyashchej pleyady (Bol'shoe obshchestvo propagandy 1871-1874 gg.) [The first of the brilliant galaxy (Big society propaganda. 1871-1874)]. Saratov. Publishing house of Saratov University. 1991. P. 121.
22. Musin-Pushkin S. A. A. I. Zhelyabov [A. I. Zhelyabov] // Golos minuvshego - Voice of the past. 1915, No. 12.
23. Gosudarstvennye prestupleniya v Rossii v XIX veke - State crimes in Russia in the XIX century. Vol. 1 / under. ed. of B. Bazilevsky. SPb. 1906. 350 p.
24. Zasulich V. I. Vospominaniya [Memories] / ed. by L. M. Suris. M.; Berlin. Direct-Media. 2015. P. 23.
25. Bogucharskij V. Op. cit. P. 147.
26. Dvadcatipyatiletie Imperatorskogo Novorossijskogo universiteta: istoricheskaya zapiska professora A. I. Markevicha i akademicheskie spiski - Twenty-fifth anniversary of the Imperial Novorossiysk University: a historical note by Professor A. I. Markevich and academic lists. Odessa. Economic printing house. 1890. P. 490.
27. SHekhter A. Katorga i ssylka [Penal servitude and exile] // Iz dalekogo proshlogo - From the distant past. 1923, No. 5.
28. OPI GIM F. 282. Inv. 1. Unit 335. P. 40.
29. Ibid. P. 40 turn.
30. Ibid. P. 41.
31. Ibid. P.12.
