CC BY
79
О ПРАВОВОМ СОДЕРЖАНИИ ПОНЯТИЯ «ЗОНА НАЦИОНАЛЬНОЙ ЮРИСДИКЦИИ»
Б.В. Кутелия, М.Н. Копылок
Кафедра международного права Российский университет дружбы народов ул.Миклухо-Маклая,6,117198, Москва, Россия
Необходимость определения позиции по вопросу о правовом содержании монятия «зона национальной юрисдикции» продиктована, прежде всего, тем обстоятельством, что, несмотря на частое употребление, термин «юрисдикция» (особенно в сочетании со словом «национальная») счал использоваться в международной практике в самых различных смыслах.
Это в полной мере и особенно характерно для международного морского права, где в качестве хрестоматийного примера обычно приводится предложение Мальты в комитете ООН по морскому дну разделить весь мировой океан на две части - «международное морское пространство» и «национальное морское пространство» (200-мильную зону национальной юрисдикции). При этом «национальная юрисдикция» необаснованно широко понималась как «...юридические полномочия прибрежного государства контролировать и регулировать определенный район морского пространства, прилегающий к его побережью». Еще более радикально настроенными оказались государства, объявившие «зоной национальной юрисдикции» 200-мильное территориальное море.
Несмотря на такое широкое и разноплановое употребление термина «юрисдикция», преследующее, прежде всего, цель стереть грань, существующую между этим понятием и понятием «суверенитет», следует констатировать наличие определенного единообразия в толковании термина «юрисдикция» на основе международного права, четко отграничивающем это понятие от «суверенитета». В отечественной доктрине международного права на различия в '.содержании и несовпадение этих понятий указывали Б.М. Клименко, А.Л.Колодкин, В.Ф.Царев, ‘Т.Н.Спивакова, О.А.Жаркова и др. Ими в частности отмечалось, что понятие территориального верховенства не равнозначно понятию юрисдикции, а уж тем более понятие юрисдикции не равнозначно понятию суверенитета, составной частью которого является территориальное верховенство.
В западной доктрине на это обращали внимание Я.Броунли, Х.Лаутерпахт, К.Хакапаа, Г'.Шварценбергер и др. Английский юрист Я. Броунли, например, подчеркивает сложность и многообразие прав, обязанностей, компетенций, привилегий и иммунитетов государств, что приводит, по его мнению, к смешению таких емких терминов, как “суверенитет” и "юрисдикция”. В то же время существует, указывает он, и может быть отмечено определенное единообразие в их употреблении, хотя “суверенитет” есть краткое юридическое обозначение правосубъектности государства, а “юрисдикция” относится к конкретным аспектам данной правосубъектности, в особенности к правам, привилегиям и компетенции. Рассматривая вопрос о соотношении юрисдикции и суверенитета, Я. Броунли подчеркивает, что юрисдикция - это один из аспектов суверенитета, который обозначает судебную, законодательную и административную компетенцию. По его мнению, различие заключается в следующем: «Обычный комплекс государственных прав, типичный случай правовой компетенции, обычно обозначается как «суверенитет»; конкретные права или некая совокопность прав, количественно меньшая, чем этот комплекс называется «юрисдикцией». Короче говоря, «суверенитет» есть краткое юридическое обозначение правосубъектности определенного рода, а именно статуса государства; «юрисдикция» же относится к конкретным аспектам такой правосубъектности, в особенности к правам (или претензиям), привилегиям и компетенции»1.
Большинство отечественных и зарубежных авторов рассматривают юрисдикцию как проявление суверенитета. Так, Л.А.Лунц и Н.И. Марышева определяют юрисдикцию в международном публичном праве как сферу суверенной власти государства по законодательству, суду, управлению2.
1 Броунли Я. Международное право, книга первая. М., 1977.С. 174-175,425.
2 См.Лунц Л.А., Марышеиа Н.И. Курс международного частного права. Международный гражданский процесс. М., 1976. С. 58.
Б.М. Клименко и Ю.Г. Барсегов, так же как С.В. Молодцов1, отмечают не только различие самих понятий “суверенитет1' и “юрисдикция”, но и указывают на несовпадение их пространственной сферы действия. Причем, если, в пределах государственной территории юрисдикция является аспектом суверенитета, то за пределами территориального суверенитета государства она по своей природе имеет самостоятельное значение (зональная юрисдикция). Хотя принципиальная совокупность правомочий (юрисдикция) государства остается единой: законодательные, судебные и административные, но объем их и правовая природа различны: либо они основаны на суверенитете государства, либо установлены (признаны) нормами международного права.
Т.Н. Спивакова считает, что “понятие "национальная юрисдикция" гораздо уже понятия "полный суверенитет" и включает в себя ограниченный круг суверенных прав с точным указанием, в каких целях распространяется юрисдикция данного государства на ту или иную зону или пространство”2. В данном случае, по нашему мнению, происходит подмена понятий. Термин “национальная юрисдикция” было бы правильнее сравнивать с термином “территориальная юрисдикция”, а не с термином “полный суверенитет”.
Несколько особняком в этом единодушии высказываний стоит точка зрения М.И. Лазарев, который решительно выступает против применения термина “национальная юрисдикция'’, так как добавление слова “национальная” к слову “юрисдикция”, по его мнению, указывает на всеобъемлющий характер юрисдикции и содержит скрытый намек на суверенитет. Он предлагает употреблять термин “юрисдикция прибрежного государства” с указанием той области, в которой она осуществляется, например, в области борьбы с загрязнением морской среды и т. д. Термин “национальная юрисдикция”, считает он, удобен только для отграничения юрисдикционных прав отдельных государств от прав в Мировом океане международного сообщества3. При этом, известные свободы открытого моря, в том числе свободу судоходства, М.И.Лазарев вполне обоснованно предпочитает именовать суверенными правами1.
В связи с введением в научный оборот термина «суверенные права», не лишне напомнить, что применительно к правам прибрежного государства на морские ресурсы зоны национальной юрисдикции за пределами территориальных вод он был заимствован из Конвенции о континентальном шельфе 1958 года. Отклонив термины «суверенитет», «юрисдикция» и «исключительные права» как не соответствующие сути устанавливаемых отношений, I Конференция ООН по морскому праву отдала предпочтение термину «суверенные права», подчеркивая этим специализированный и функциональный характер права государства на ресурсы шельфа. Столкнувшись с аналогичной ситуацией на III конференции уже в отношении ресурсов экономической зоны как сферы действия национального суверенитета. Отрицание права территориального верховенства за пределами 12-мильной полосы территориальных вод и признание за прибрежным государством функциональных суверенных прав на ресурсы 200-мильной зоны открытого моря стало концептуальной основой нового режима экономической зоны.
В этом контексте логичным представляется вывод о том, что «поскольку суверенитет предполагает осуществление верховенства на своей территории, а экономическая зона не является частью его территории, применение термина «суверенные права» отражает действительный характер правомочий государства в отношении и в пределах зоны»5. Причина обращения к термину «суверенные права» состояла в том, чтобы найти альтернативу суверенитету в зоне функциональной ресурсной юрисдикции. Термин указывал также на то, что создаваемые правоотношения по своему характеру не вещные, а публично-правовые. Не лишена значения и другая цель: показать, что речь идет именно о таких правах, которые присущи сувереному государству. Обладание же «суверенным правом» как правом, принадлежащем суверену вне сферы
' См., например Клименко Б.М., Порк А.А. Территория и граница СССР. М., 1985. С. 25.; Барсегов Ю.Г. Юрисдикция прибрежного государства// Словарь международного морского права. М., 1985. С. 250.; Молодцов С.В. Правовой режим морских вод. М., 1982. С. 28.
2 Спивакова Т.И. К вопросу о понятии “национальной юрисдикции” в международном морском праве // Проблемы государства и права на современном этапе. Вып. II. М., 1982. С. 283.
3 Лазарев М.И. Теоретические вопросы современного международного морского права М., 1983. С. 221-222.
'‘См.: Словарь международного морского права. М., 1985. С. 231.
5 Барсегов Ю.Г. Мировой океан: право, политика, дипломатия. М., 1983 С 146-147 172
территориального верховенства, не может служить основанием для претензии на «исключительное право» над континентальным шельфом и экономической зоной, поскольку ресурсные права прибрежного государства в. пределах сферы функциональной юрисдикции такие же суверенные, как и права других государств в области судоходства, прокладки кабелей и трубопроводов и т.н. Такого рода «суверенные права» различных государств вне пределов территориального верховенства всегда сосуществовали и сосуществуют. Следовательно, элемент «исключительности» в экономической зоне или на континентальном шельфе может быть связан не с суверенитетом или «суверенными правами», а с договорным условием в тех случаях, когда прибрежному государству предоставляется монопольное право распоряжаться определенными ресурсами или заниматься определенным видом деятельности.
Наиболее автаритетное и исчерпывающее определение национальной юрисдикции дает международная практика. Согласно Конвенции ООН по морскому праву, внешний предел национальной юрисдикции совпадает с внешней фаницей континентального шельфа или экономической зоной(ст.1). Это означает, что под национальной юрисдикцией понимается сфера действия ограниченных, целевых прав, а точнее - ресурсных прав. В таких зонах национальной юрисдикции, как рыболовная зона, континентальный шельф и экономическая зона, речь идет о функциональной юрисдикции, предполагающей осуществление прибрежным государством ограниченного объема прерогатив («суверенных прав») в специальных целях. Здесь необходимо особо отметить, что, во-первых в сфере функциональной юрисдикции отдельные конкретные права или их совокупности осуществляются в количественно меньшем объеме, чем в сфере действия суверенитета, и во-вторых, что права, осуществляемые в сфере национальной юрисдикции, отличаются но характеру и природе от прав, основанных на суверенитете.
В свете всего выше изложенного можно сделать следующие обобщающие выводы.
В международном публичном праве юрисдикция государства тесно связана с понятием суверенитета, является одним из аспектов суверенитета и обозначает индивидуальную законодательную компетенцию государств и их нормоустановительную компетенцию в качестве субъектов международного права, а также административную, судебную и исполнительную компетенцию.
В основе взаимодействия и сотрудничества государств по такому специальному вопросу, как защита морской среды от загрязнения с судов лежит принцип разграничения юрисдикции государств, под флагом которых плавают суда (морские государства) и прибрежных государств. Первая группа государств обладая, значительным по тоннажу морским флотом, заинтересованы как в охране свободы судоходства, так и в охране морских пространств и своего побережья от загрязнения с судов. Вторая же группа государств заинтересованна, прежде всего, в защите моря и своего побережья от загрязнения с судов.
Юрисдикция государства флага и прибрежного государства носит двоякий характер: регулятивный и исполнительный. А выделившаяся из структуры юрисдикции прибрежного государства юрисдикция государства порта - только исполнительный. При этом регулятивная юрисдикция состоит в установлении совместно с другими государствами международных норм и стандартов, а также в принятии национальных законов и правил. Исполнительная юрисдикция призвана решить главные задачи по предотвращению загрязнения, и в этом смысле она является превентивной исполнительной юрисдикцией. В то же время в случае нарушений судном международных норм и стандартов, национальных законов и правил по охране морской среды и юрисдикция государства флага, и юрисдикция прибрежного государства, и юрисдикция государства порта предусматривают применение мер правового принуждения.
Международно-правовая наука в качестве основы для осуществления всех видов юрисдикции рассматривает три принципа: территориальный (квазитерриториальный), персональный,
специальных режимов, признанных международным правом.
К “квазитерриториальной” юрисдикции относятся правомочия государств по отношению к плавающим под их флагом судам, когда те находятся в открытом море. Каждое суверенное государство осуществляет территориальную юрисдикцию на своей собственной территории, включая территориальное море, его недра и воздушное пространство. Персональный принцип юрисдикции состоит в том, что государство в соответствии с международным правом может применять свое право к своим гражданам, даже если акт, совершенный гражданином, произошел за границей. Признанная юрисдикция основала на международным праве и представляет собой согласованную позицию субъектов международного права относительно размеров и статуса зон
национальной юрисдикции: в пределах прилежащих зон, экономической зоны, континентального шельфа.
К категории признанной юрисдикции современное международное право относит и юрисдикцию государства порта, которая в соответствии со ст.218 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., среди прочего включает в себя право государства предпринять расследование и возбудить разбирательство (судебное или иное) в отношении судна, которое добровольно зашло в порт или подошло к одному из прибрежных терминалов государств - участников Конвенции и подозревается в незаконном сбросе вредных веществ за пределами его внутренних морских вод, территориального моря и исключительной экономической зоны, с привлечением виновных к ответственности по законам государства порта.
ON THE LEGAL MEANING OF THE NOTION «ZONE OF NATIONAL JURISDICTION»
B.V. Kutelia, M.N. Kopilov
The Department of International Law Russian People's Friendship Mikluho-Maklaya sir. ,6,117] 98, Moscow, Russia
