CC BY
69
t
ft I
УДК 81-114.2
Гуревич Любовь Степановна
Lyubov Gurevich
О ПРАВОМЕРНОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕРМИНА «КОГНИТИВНОЕ ПРОСТРАНСТВО» В ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
ON APPROPRIATENESS OF "COGNITIVE SPACE" TERM USAGE IN LINGUISTIC RESEARCH
Обсуждается проблема «чистоты научного языка», в ракурсе которой рассматривается вопрос о правомерности использования термина «когнитивное пространство» в лингвистических исследованиях. Дан обзор современной научной литературы, в которой раскрывается смысл и объем значения данного термина. Описаны базовые научные концепции, использующие данный термин как ключевой, определены перспективы использования методики когнитивного анализа в терминологии когнитивного пространства
This article deals with the problem of "pureness of scientific language”. The issue of correct usage of the term "cognitive space” is discussed within the frames of this problem. Main scientific conceptions in linguistics which use this term as one of the basic terms are described in the article
Ключевые слова: когнитивное пространство, терми- Key words: cognitive space, discourse, cognition, integra-
нологичность, дискурс, когниция, интегративные ис- tive research
следования
Одной из серьезных проблем, вызывающих, по всей видимости, оправданную озабоченность современного научного сообщества, является введение в научный язык лингвистики большого количества терминов из других наук, влекущее за собой массу негативных последствий, в числе которых наиболее весомыми являются:
а) дублирование уже существующих, устоявшихся научных понятий;
б) нетерминологичность использования новых понятий, вводимых в научный язык;
в) появление дополнительных значений у научных терминов (развитие полисемантич-ности), лишающее само понятие «термин» его исконной сущности и функциональной значи-
мости, а именно, способности точно и однозначно называть то или иное явление в науке без допущения альтернативных интерпретаций. Между тем, эта озабоченность принимает настолько серьезные масштабы, что возникает уже иная необходимость - необходимость выдвижения контраргументов по поводу недопустимости введения новых терминов в науку, а также по поводу того, каким образом отличать, является ли данный термин новым, устоявшимся или он относится к разряду окказиональных употреблений, не нашедших своей ниши в современных научных доктринах, служащий исключительно лишь замусориванию «чистого» научного языка.
Начнем с собственно понятия «чистой
лингвистики». К глубочайшему разочарованию приверженцев и апологетов данного подхода следует признать неоспоримый факт, что современная наука вышла на тот уровень, который принято называть комплексным, характерным своими интегративными исследованиями, привлекающими к рассмотрению научной проблемы данные других, смежных наук, влекущие за собой, в свою очередь, проникновение в научный язык данной конкретной науки большого количества терминов из других научных направлений. К лингвистическим исследованиям не только «примешиваются», но и считаются необходимыми для полного и адекватного научного описания термины из психолингвистики, социолингвистики, психологии, психофизиологии, культурологии и др. Сложность оперирования данными терминами заключается в том, что они имеют тенденцию к полисемантичности (что уже само по себе является нонсенсом), что вносит путаницу в их использование, порой доходящую до абсурда. Извинительным фактором данного явления становится то, что полисемантичный научный термин имеет свое уникальное значение, сохраняя при своей словарной полисемантично-сти однозначность в отдельно взятом научном направлении. Именно по этой причине в каждом научном исследовании при использовании такого многозначного научного термина оговаривается объем значений, закрепленный за данной лексической единицей, который подразумевается в данном научном изыскании, а также проводятся параллельные описания данного термина (некий экскурс в историю его развития и современного функционирования), где отчетливо прописываются особенности его употребления и специфика значения в каждой конкретной науке.
Вопрос о том, насколько правомерно использовать тот или иной термин в данной науке и насколько он в ней устоялся, далеко неоднозначен. Однако в защиту введения новых терминов в лингвистику из других наук можно привести совершенно приемлемый и уже принятый де факто аргумент: коль скоро мы при-
бегаем к интегративным исследованиям, а также оперируем «инструментарием» (научными понятиями) других наук, то по общепризнанному закону заимствования новых терминов, новое понятие (новый объект) заимствуется со своей исконной номинацией. В этом нет ничего нового, вопиющего и предосудительного - это непреложное правило естественного развития языка. И решение данной проблемы, можно полагать, найдется тем же естественным образом: те термины, что найдут свою нишу, укоренятся в науке, а те, что не смогут вписаться, исчезнут из научного употребления.
Другим аргументом употребления новых терминов в лингвистике является появление новых реалий, требующих специфического метаязыка. Проблема состоит лишь в том, как отличить новую научную реалию от существовавшей ранее, общепризнанной и не требующей дублирования, а также в том, как определить, насколько приемлемым является «старый» термин в новой научной концепции. Ведь в настоящее время уже никто не высказывает оппозиционного мнения по поводу правомерности сосуществования таких одноплановых понятий, как, например, «Агент» («Агенс») и «Субъект», «Объект» и «Пациенс» («Патиенс») и т.д., ибо каждое из них нашло свое место в лингвистических теориях, не пересекаясь и не дублируя друг друга.
На что следует обратить серьезное внимание и что считать принципиально недопустимым, так это смешение терминов из разных научных теорий, вкрапление «чужих» понятий в концепцию определенной, отдельно взятой теории. И все же, озвучивая данную проблему, мы признаем, что проблема эта настолько серьезна, что стоит тщательного и более детального рассмотрения в отдельной публикации.
Основной задачей настоящей статьи мы определили рассмотрение понятия «когнитивное пространство» в ракурсе озвученной проблемы. Несмотря на то, что это понятие достаточно широко используется в зарубежной лин-
гвистике на протяжении уже практически половины века (Meadows, 1972; Edwards, 1972; Benking, 1972; Bateson, 1972; Goffman, 1974; Baltes, Newby, 1998; РеуегеШ, 2000 и др.), а также активно используется отечественными лингвистами (Карасик, 2004; Красных, 1998; Нариньяни, Прохоров, 2004; Холодная, 2001 и др.), иногда встречаются достаточно категоричные замечания в адрес данного термина и утверждается, что «... пока ещё понятие пространства в его отношении к языку употребляется, в основном, нетерминологически; само его наличие мыслится скорее как научная гипотеза, чем признанный лингвистическим сообществом факт» (Плотникова, 2008; С. 131).
В настоящей публикации мы попробуем рассмотреть, насколько нетерминологичным (или все же терминологичным?!) является его употребление в современной когнитивной лингвистике, что входит в данное понятие и как оно соотносится с такими понятиями, как «дискурсивная», «языковая» и «коммуникативная личность», а также насколько оно устоялось в современной лингвистике в качестве самостоятельного и полнозначного терминологического понятия, обслуживающего и обозначающего определенную сферу истинно лингвистического знания.
Начнем с небольшого экскурса в историю появления и развития значения данного термина.
В общих терминах понятие когнитивного пространства было описано Д. Мидоузом (Meadows, 1972; С. 19) и его коллегами. Д. Ми-доуз, Г. Бенкинг, Е. Эдвардс и др. предприняли попытку составления двух- и трехмерной когнитивной карты, состоящей из нескольких когнитивных пространств. Они представили человека как часть экосистемы и смоделировали реальное, идеальное и виртуальное пространства, которые были названы ими реалиями (realities). Позднее К. Вельтманом и Г. Бенкин-гом была создана теория, в которой рассматривались такие явления, как удвоение, слияние и трансформирование реалий (пространств) (http://benking.de/cube/).
Грегори Ньюби (Newby) исследовал эк-зосоматическую систему памяти человека и выявил ее особенности, которые были использованы впоследствии для построения теории когнитивного пространства. Он предположил, что память в информационных системах должна иметь ту же структуру (тот же рисунок (geometry), как у когнитивного пространства пользователя. В своей теории он предложил типологию когнитивного пространства, разграничив индивидуальное и коллективное когнитивные пространства.
Термин «когнитивное пространство» (cognitive universe) в лингвистических исследованиях впервые был употреблен А.Дж. Греймасом.
А.Дж. Греймас представлял его как «сеть формальных семиотических отношений, из которой эпистемический объект «выбирает» необходимые ему соответствия, чтобы получить сужденческий дискурс, и тем самым демонстрирует, что знание (knowing) и полагание (believing) являются частью одного и того же когнитивного пространства» (Greimas, 1987; С. 179).
Соотношение языка и когнитивного пространства исследовалось И. Шлезингером (Iz-chak Schlesinger). В своей работе он доказывает, что корпусные (базовые) категории состоят из более примитивных когнитивных конструкций.
В 2000 г. вышла монография Питера Пе-верелли «Когнитивное пространство» ("Cognitive Space"), где автор также вводит этот ключевой термин. Теория когнитивного пространства П. Певерелли базируется на предложенной Г.Дж. ван Донженом теории социальной интеграции (Theory of Social Integration), теории снижения двусмысленности в процессах социального взаимодействия Уайка (Theory of Reducing Equivocality in Processes of Social Interaction) и теории ментальных пространств Ж. Фоконье (Theory of Mental Spaces). На основе этих теорий Питер Певерелли создает модель когнитивного пространства, которая представляет собой со-циокогнитивный конструкт с множественными включениями. Когнитивное пространство состоит
из двух базовых элементов: социального элемента, представляющего собой множество включенных в процесс когниции деятелей (actors), и собственно когнитивного элемента -некой когнитивной субстанции, являющейся общей для членов языкового сообщества (общие взгляды, символы, общий язык, общие фоновые знания о мироустройстве и т.д.). Деятели включены во множество пространств одновременно и в процессе социальных интеракций в одном пространстве могут проникать в когнитивные пространства других включенных пространств. Это обогащает когнитивный элемент пространства и может дать жизнь новому когнитивному пространству.
Когнитивные пространства могут пониматься как «рабочие пространства разума» ("workspaces of the mind" (Baars, 1997). В иерархии когнитивных элементов над когнитивным пространством находится когнитивная панорама (Benking, 1994), описываемая как некая «соотнесенная с внешним миром субстанция», которую можно назвать, по определению Стэнли Криппнера, «выходящим за пределы ментальности рабочим пространством разума», или как «над-экзосоматическим пространством» (Stanley Krippner, 2004).
По утверждению В.В. Красных, когнитивное пространство должно рассматриваться как часть языкового сознания. А именно, в индивидуальном и групповом языковом сознании знания и представления образуют целостное единство в трех типах вариаций (образований):
1) индивидуальное когнитивное пространство;
2) коллективное когнитивное пространство;
3) когнитивная база (Красных, 1998; С. 4145).
Под индивидуальным когнитивным пространством понимается «совокупность всех знаний и представлений данного человека как личности», коллективное когнитивное пространство представляет собой «совокупность знаний и представлений, определяющих принадлежность человека к той или иной социальной группе»,
причем, как замечает В.И. Карасик, «поскольку любой индивид входит в различные малые и большие группы, коллективное когнитивное пространство в его сознании является «лоскутным» образованием, включающим информационные фрагменты различных систем» (Карасик, 2004; С. 9). Третий тип образований содержит необходимые знания и представления, объединяющие всех носителей этих знаний и представлений в «национально-лингво-культурное сообщество» (Там же).
Введение в лингвистику термина «когнитивное пространство» было продиктовано естественнонаучной необходимостью в связи с образовавшейся в языковой теории лакуной, связанной с описанием смысла высказывания, моделируемого в процессе коммуникации.
Как нам видится, существующие модели описания языкового значения (ментальные модели, фреймы, сцены, и даже сценарии и т.д.) фиксируют некое статическое состояние упрощенного языкового знания, не учитывающие тот факт, что смысл высказывания не существует в готовом «законсервированном» виде, он моделируется в живом процессе коммуникации, как это можно условно назвать, «здесь и сейчас». Не учитывая и тот факт, что по статистике, подтвержденной эмпирическими исследованиями, вербальными средствами в процессе коммуникации передается лишь 7 % (!) от общей информации. Оставшиеся 93 % приходятся на невербальные средства коммуникации, куда входят просодические компоненты речи (38 % - голосовые интонации) и визуальные (кинестезические) средства, к которым относятся мимика, жесты, движения глаз, позы тела (55 % от общей передаваемой информации) (Соммэр).
Безусловно, можно предположить, что в зависимости от типа дискурса, научного, бытового, устного или письменного и т.д., процентное соотношение передачи информации вербальными и невербальными средствами будет резко отличаться друг от друга. Но даже и в этом случае при таком соотношении язык перестает быть основным средством коммуникации, и для вычленения передаваемого смысла в высказыва-
нии требуется привлечение множества дополнительных пара- и экстралингвистических наслоений, участвующих в живом коммуникационном процессе.
Симбиоз различных коммуникативных и когнитивных пространств при порождении высказывания, а именно, планетарного (апелляции к глобальным явлениям) и личностного (апелляция к чему-то, имеющему существенное значение для данной личности) (См.: Прохоров, 2004; С. 155), не позволяет однозначно интерпретировать слова говорящего и, следовательно, указывает на то, что в процессе кодирования и декодирования информации необходимо учитывать не только лингвистическую составляющую, но и целый комплекс различных экстралингвистических компонентов, включающихся в процесс формирования смысла высказывания. Этот комплекс представлен в теории разноуровневой организации когнитивного пространства, постепенно завоевывающей в настоящее время приоритетное положение в современных методиках исследования диалогического дискурса (Baltes, Linderberger, Staudinger, 1998; Bandura, 1999; Cer-vone, Shadel, Jencius, 2001; Endsley, 2007; Сд^пЮ^, 2004; Maas, 2009; Newby 1998; Pеverelli, 2000; Прохоров, 2004 и др.).
В терминах когнитивного пространства поставленная задача языкового исследования становится возможной в связи с тем, что когнитивное пространство - это не только то, что известно о реальном мире (факты, предположения, суждения и т.д.), но и динамика, т.е. некие процессы, в ходе которых знания используются, изменяются и т.д. Процессы в когнитивном пространстве нацелены на хранение и восстановление знаний, а также на интеграцию человеческого восприятия действительности с опытом, желаниями, физической сущностью человека и т.д. Таким образом, когнитивное пространство можно определить как «домен концептов и отношений, в которых берет свое начало, развивается и видоизменяется человеческий опыт» (Ср.: Newby, 1998; С. 1). Человеческий опыт, в свою очередь, подразу-
мевает результат контактирования человека с реальной действительностью, который репрезентируется в знаниях, мыслях, самосознании, памяти, ментальных представлениях, и на который влияют такие составляющие, как биологические компоненты, перцептивные системы, химические процессы, социальные и исторические факторы и т.д.
В связи с тем, что видение реальности человеком зависит от усвоенных и принятых им ранее точек зрения, от работы когнитивного механизма и от языка, употребляемого им для интерпретации и передачи воспринятой информации, полученные знания представляют собой фрагментарные образования, ограниченные рамками человеческого разума и психологического сознания.
В процессе коммуникации информация проходит множественные преломления (фильтрацию) через когнитивный, семантический, семиотический, социальный и другие оси (фильтры), в результате чего до адресата доходит лишь некое отдаленное от оригинала подобие той ментальной структуры, которая присутствует в голове адресанта. Если учесть тот факт, что преломлению и фильтрации подвержена информация в двустороннем порядке: первый раз - в процессе порождения высказывания (исходящая от адресанта) и второй -в процессе получения (поступающая адресату), то вряд ли правомерно утверждать, что в процессе коммуникации говорящий делится своими представлениями по поводу того или иного явления реальной действительности, репрезентируя в беседе полную модель своих ментальных представлений о нем.
Эта фильтрация информации может носить как непреднамеренный, так и контролируемый целенаправленный характер. Например, владея «полной» (в абсолютном смысле понятие «полный» здесь недопустимо!) информацией о свадьбе Джона и Мери, говорящий может акцентировать внимание собеседника на каком-то одном аспекте данного события, в зависимости от того, какую коммуникативную цель (какие стратегии) он преследует:
Был я на свадьбе, так, в общем-то, ничего особенного (импликация: Меня пригласили на эту свадьбу, но я бывал и на лучших мероприятиях - стратегия саморепрезентации), Бедная девочка! (импликация: Джон - неподходящая, плохая партия для Мери, этот брак сулит ей много неприятных моментов -стратегия дискредитации одного из объектов высказывания), Думаю, они прекрасная пара (стратегия убеждения) и т.д. Ввиду того, что коммуникация по своей сути глубоко страте-гична, стратегии являются одним из фильтров исходящей информации, позволяющих говорящему выбрать нужный ракурс её подачи. Помимо этого учитываются и другие аспекты коммуникации, такие как фоновые знания, социальный статус собеседника, ситуация общения, возраст, гендерные особенности и т.д. Все эти и другие аспекты учитываются в анализе модулирования смысла высказывания в терминологии когнитивного пространства.
Имея отчетливое представление о том, что подразумевается под термином «когнитивное пространство», вряд ли кто-либо поставит вопрос о замене его на понятие «языковая личность», которое определяется Ю.Н. Карауловым (и это определение признается базо-
1. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - М.: Гнозис, 2004. - 390 с.
2. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения (по вступительной статье в сб. Язык и личность. М., 1989. - С. 3-8). - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.nspu.net/fileadmin/library/books/2/web/xres 1/аШс\е/\ек$\ка/а$рек1$/кга_аП01.Ыт
3. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация) / В.В. Красных. - М.: Диалог-МГУ, 1998. - 352 с.
4. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении / Дж. Лакофф: пер. с англ. И.Б. Шатунов-ского. - М.: Языки славянской культуры, 2004. -792 с. - (Язык. Семиотика. Культура).
5. Плотникова С.Н. Языковое, дискурсивное
вым) как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)» (Караулов, 1983; С. 3). То же замечание относится и к термину «коммуникативная личность», который также подразумевает лишь некий набор свойств и характеристик человека, без учета самого процесса коммуникации, в котором и происходит порождение смысла высказывания - непосредственного объекта лингвистического исследования.
Подводя итог сказанному, отметим, что вхождение термина «когнитивное пространство» в лингвистику продиктовано сложившейся тенденцией к интегративным исследованиям, учитывающей всевозможные уровни процесса коммуникации и позволяющей дать наиболее полную картину формирования смысла высказывания. Учитывая большое количество публикаций, в которых данный термин употребляется в качестве обозначения именно лингвистического феномена, с вполне определенным смысловым наполнением, мы также можем с уверенностью заявить, что данный термин устоялся, и заявление о нетерминологичности его использования не имеет под собой убедительной основы.
____________________________________Литература
и коммуникативное пространство / С.Н. Плотникова // Язык. Культура. Коммуникация. - Иркутск: «Вестник» ИГЛУ, 2008. - № 1. - С. 131-136.
6. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс: учеб. пособие / Ю.Е. Прохоров. -М.: Флинта: Наука, 2004. - 224 с.
1. Соммер Д.С. Иллюзия или реальность? [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
http://www.fund-intent.ru/science/fils028.shtml.
8. Baars Bernard J. In the Theater of Consciousness: The Workspace of the Mind / Bernard J. Baars. - New York, Oxford: Oxford University Press, 1991. -196 p.
9. Belkin N. et al. Distributed Expert Problem Treatment as a Model for Information Systems Analysis and Design / N. Belkin. - Journal of Information Science, 1982. - Vol. 5. - No. 5. - Р. 153-161.
10. Belkin N et al. Knowledge Elicitation using Discourse Analysis / N. Belkin et al. - International
Journal of Man-Machine Studies, 1983. - No 27. - P. 127-144.
11. Brooks H. Developing and Representing Problem Descriptions / H. Brooks // Intelligent Information Systems for the Information Society. - Edited by B.C. Brookes. - Amsterdam: North-Holland, 1986. - P. 141-161.
12. Brooks H. & Belkin, N. Using Discourse Analysis for the Design of Information Retrieval Interaction Mechanism / H. Brooks & N. Belkin // ACM/SIGIR Conference Proceedings. - New York, 1983. - P. 31-47.
13. Daniels, P. The User Modelling Function of an Intelligent Interface for Document Retrieval Systems. Descriptions / P. Daniels // Intelligent Information Systems for the Information Society. - Edited by B. C. Brookes. - Amsterdam: North-Holland, 1986. - P. 162176.
14. Dinsmore J. Partitioned Representations: A Study in Mental Representation, Language Understanding, and Linguistic Structure / J. Dinsmore. -Springer, 1991. - 331 p.
15. Fauconnier G. Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Language / G. Fauconnier. - N.Y: Cambridge University Press, 2003. - 3d edition. - 240 p.
16. Fillmore Charles J. Frames and the seman-
Коротко об авторе_______________________________________
tics of understanding / Charles J. Fillmore // Quaderni di Semantica, 1985. - Vol. 6. - No. 2. - P. 222-254.
17. Gдrdenfors P. Symbolic, Conceptual and Subconceptual Representations / P. Gдrdenfors // Human and Machine Perception: Information Fusion /ed. By V. Cantoni, V. Di Gesu, and A. Setti. - Plenum Press, New York, 1997. - P. 255-270.
18. Greimas Algirdas J. Towards a Semiotics of the Natural World / Algirdas J. Greimas // On Meaning: Selected Writings in Semiotic Theory: Trans. Paul Perron and Frank H. Collins. - Minneapolis: University of Minnesota, 1987. - P. 17-47.
19. Ingwersen P. Information retrieval interaction / P. Ingwersen. - London: Taylor Graham, 1992. -[Electronic Resource]. - Available at: http://www.db.dk/pi/iri/files/Ingwersen%5FIRI.pdf.
20. Maturana H.R. The Tree of Knowledge / H.R. Maturana, F.J. Varela. - Boston: The New Science Library, 1987.
21. Newby G.B. The Strong Cognitive Stance as a Conceptual Basis for the Role of Information in Informatics and Information System Design / G.B. Newby // Cognitive space and information space. -NY: Journal of the American Society for Information Science and Technology archive, 2001. - Vol. 52. -Issue 12 (October 2001). - P. 1026-1048.
__________________________Briefly about the author
Гуревич Л.С., канд. филол. наук, доцент, Московский L. Gurevich, Candidate of Philology, Associate Professor,
городской педагогический университет (VUGE) Moscow State Pedagogical University
gurevich [email protected]
Научные интересы: когнитивная лингвистика, метаком- Areas of expertise: cognitive linguistics, metacommunication,
муникация, германские языки German languages
