О ПОРЯДКЕ РОССИЙСКОГО ДИНАСТИЧЕСКОГО ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА Текст научной статьи по специальности «История и археология»

История учений о праве и государстве

О ПОРЯДКЕ РОССИЙСКОГО ДИНАСТИЧЕСКОГО ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ В НАЧАЛЕ ХХ В.

ШАЙРЯН Георгий Павлович,

кандидат юридических наук, адвокат. E-mail: [email protected]

Краткая аннотация: Статья посвящена исследованию особенностей порядка престолонаследия в России вначале ХХ в. в силу Основных государственных законов Российской империи.

Abstract: The article is devoted to the study of the peculiarities of the order of succession in Russia at the beginning of the 20th century by virtue of the Basic State Laws of the Russian Empire.

Ключевые слова: Порядок престолонаследия, Российская империя. Keywords: The order of the succession to the throne, the Russian Empire.

Порядок престолонаследия, который возник в царствование Николая II в связи с появлением на свет четырех его дочерей, а затем первородного и единственного сына, приобрел свой окончательный вид, поскольку другого потомства у царствовавшего императора не было. До 30 июля 1904 г., когда на свет в Августейшей Семье появился наследник российского Престола - Цесаревич Алексей Николаевич, первоочередным правом на престолонаследие согласно Манифеста от 28 июня 1899 г. после кончины Наследника Цесаревича и Великого Князя Георгия Александровича обладал брат царствовавшего Императора Николая II Великий Князь Михаил Александрович. Титул Цесаревича он не получил и признавался наследником Престола под условием: «Отныне, доколе Господу не угодно еще благословить Нас рождением Сына, ближайшее право наследования Всероссийского Престола, на точном основании Основного Государственного Закона о престолонаследии, принадлежит Любезному брату Нашему Великому князю Михаилу Александровичу»[1 ].

Текст Высочайшего Манифеста от 30 июля 1904 г., которым было провозглашено рождение первородного сына указывал, что «Отныне, в силу основных Государственных законов Империи сыну Нашему Алексею принадлежит высокое звание и титул Наследника Цесаревича со всеми сопряженными с ним правами»[2].

Несмотря на то, что существовал неизменный закон (Акт 1797 г., ОГЗ 1832 г., переизданный в 1842, 1857 и 1892 гг., в редакция 1906 г.), мнения о порядке престолонаследия, который сложился в начале ХХ в., не имеют однозначного толкования. Сложность этого вопроса была связана, во-первых, с отсутствием аутентичного толкования законодательных норм, регулировавших российское престолонаследие в столь сложной ее части как момент перехода от преимущественного агнатского престолонаследия к субсидиарному когнатскому престолонаследию, включая понятие заступления. Во-вторых, - с недостатком практики

их применения, поскольку после опубликования Акта 1797 г. до момента упразднения монархии в России всегда находился соответствующий требованиям закона агнат, занимавший наследственный российский Престол по праву первородства. В-третьих, - в догматическое толкование вмешивались факторы неправового характера, зачастую имевшие все признаки политического заказа, рассчитанного на искусственное выдвижение выгодного претендента на российский Престол. Быстро менявшаяся историческая ситуация, когда пришедшими к власти антимонархическими силами были за короткий промежуток времени планомерно уничтожены как Великие Князья - Члены Императорского Дома, обладавшие правом на престолонаследие, так и насильно отстраненный от верховной власти Император Николай II, Его Супруга и Царские Дети, - все это как нельзя лучше способствовало вольному или невольному искаженному толкованию норм ОГЗ, регулировавших порядок и условия российского престолонаследия.

С вопросом о престолонаследии в нисходящих мужских линиях царствующего императора никаких серьезных затруднений в начале ХХ в. не было. Общий порядок наследования Престола был указан в ст. 5 (27)[3]. Из ее диспозиции следовало, что «Оба пола имеют право к наследию Престола; но преимущественно принадлежит сие право полу мужескому по порядку первородства; за пресечением же последнего мужеского поколения, наследие Престола поступает к поколению женскому по праву заступления». Ст. 6 (28) уточняла принцип предпочтительного агнат-ского престолонаследия, указывая на то, что первоочередное право наследовать Престол безоговорочно отдано первородному сыну царствующего императора: «Посему, наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора, а по нем всему его мужескому поколению». Это означало, что наследовать Престол после смерти Николая II в силу ст. 5 (27) и ст. 6 (28) должен его сын - Великий князь и Цесаревич Алексей Николаевич

(1904 г.р.) и его потомство.

Далее ст. 7 (29) регулировала порядок преемства Престола среди других сыновей царствующего императора: «По пресечении сего мужеского поколения, наследство переходит в род второго сына Императора и в его мужеское поколение; по пресечении же второго мужеского поколения, наследство переходит в род третьего сына, и так далее». В Акте 1797 г., откуда эта норма была заимствована, имеется добавление, поясняющая понятие первородства, которое отсутствует в последующих редакциях закона. По определению Павла I, понятие первородства представляет собой не только право его старшего сына на занятие наследственного Престола, но и всех других его сыновей в порядке рождения по старшинству.

В Акте 1797 г. это было отражено следующим образом: «,..избираем...по смерти моей, Павла, сына нашего большего Александра, а нем все мужское поколение. По пресечении сего мужского поколения наследство переходит в род второго моего сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего моего сына и так далее, если бы более сыновей у меня не было; что и есть первородство»[4]. То есть, первородство - это порядок наследования Престола в мужском поколении царствующего императора, начиная с его старшего сына, и далее среди других его сыновей с учетом первенства рождения. На это обстоятельство обратил внимание Н.М.Коркунов. Сначала он пояснил, что такое первородство в отличие от близости родства: «Если после умершего императора останутся его брат, его младший сын и внук от старшего сына, умершего раньше отца, то по праву первородства на престол будут призваны не ближайшие родственники умершего императора, брат и сын, состоящие с ним в первой степени родства, а внук от старшего сына, состоящий к умершему во второй степени родства»[5]. Затем, он заметил, что Акт 1797 г. не только содержит определение порядка престолонаследия по праву первородства, но и разъясняет, что понятие «права заступления» отсутствует в дальнейших редакциях закона, хотя его наличие способствовало бы тому, что «порядок престолонаследия был бы определен вполне точно и полно»[6].

Учитывая это обстоятельство ориентироваться при определении порядка престолонаследия в случае, когда преимущественный агнатский принцип российского престолонаследия уступает свое место когнатскому принципу следует обращаясь к первоисточнику - к Акту 1797 г. В нем, на конкретном примере, устанавливается следующее: «По пресечении сего рода наследство переходит в род старшего моего сына в женское поколение, в котором наследует ближняя родственница последне-царствовавша-го рода вышеупомянутаго сына моего, а в недостатке оной

то лице мужеское или женское, которое заступает ея место, наблюдая, что мужеское лице предпочитается женскому, как уже выше сказано; что и есть заступление»[7]. То есть, право заступления - это право лица в женском поколении на занятие престола при условии пресечения всех мужских линий в роде императора-родоначальника.

Таким образом, положение с престолонаследием в начале ХХ в. определялось несколькими законодательными нормами, которые учитывали оба принципа российского престолонаследия. Первоочередное право занятия Престола в случае смерти Николая II, таким образом, принадлежало законному наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу. Если он умирал до вступления на Престол, или умирал, не оставляя потомства, будучи уже царствующим монархом, то преемство Престола регулировалось бы по правилам ст. 7 (29). В данном случае она осталась неприменимой, поскольку регулировала порядок престолонаследия в родовых линиях других сыновей Императора Николая II, которых у него не было.

Далее в действие вступала ст. 8 (30), устанавливавшая субсидиарный когнатский порядок престолонаследия, который отличался большей сложностью в его законодательных формулировках. В действовавшем законодательстве Российской Империи он начинался следующим образом: «Когда пресечется последнее мужеское поколение сыновей Императора, наследство остается в сем же роде, но в женском поколении последне-царствовавшего, как в ближайшем к Престолу, и в оном следует тому же порядку, предпочитая лице мужеское женскому; но при сем не теряет никогда права то женское лице, от которого право беспосредственно пришло». Далее следовала ст. 9 (31), которая устанавливала, что «По пресечении сего рода, наследство переходит в род старшего сына Императора-Родоначальника, в женское поколение, в котором наследует ближняя родственница последне-царствовавшего рода сего сына, по нисходящей от него или сына его старшей, или же, за неимением нисходящих, по боковой линии, а в недостатке сей родственницы, то лице мужеское или женское, которое заступает ее место, с предпочтением, как и выше, мужеского пола женскому». Как видно, разъяснение «права заступления», которое было в Акте 1797г., здесь отсутствовало.

Из приведенных текстов статей видно также, что законодатель оперирует такими понятиями как «Император», «Царствующий Император», «Император-родоначальник», «последнецарствующий Император», которые имеют различный юридический смысл и без предварительно пояснения толкование когнатского порядка престолонаследия будет затруднительно, поэтому следует его предварить следующим небольшим комментарием, опять же со ссылкой

История учений о праве и государстве

на лучшее пояснение этого вопроса, которое можно найти у Н.М. Коркунова.

Относительно понятия «Император-родоначальник» и «последнецарствующий Император» Н.М. Коркунов, полемизируя со своими коллегами, дает такие пояснения: «Нет никаких действительных оснований понимать под «императором-родоначальником» только одного Павла I. В Акте 5 апреля Павел I не именуется так и об Императорской Фамилии Акт говорит не как об «одном» едином роде Павла I, а напротив, как о совокупности многих родов. Объясняя причины, побудившие к определению порядка престолонаследия, Акт указывает, как на одну из них, на желательность избежать затруднений при переходе престола «из рода в род»; право на престол признается не только за отдельными лицами, но и за родами. Определяя порядок престолонаследия, Акт говорит о переходе, за пресечением всего мужского поколения старшего сына императора, престола в род второго сына и других младших, предполагая, таким образом, что потомство каждого из сыновей императора составляет особый род, и каждый сын есть родоначальник своего потомства, как в свой черед и каждый из внуков, правнуков и т.д. будут родоначальниками их потомства. И это вполне согласно с тем, как определяется род в 1 ч. Х тома Св.Зак.: совокупность лиц, происходящих от одного лица. Поэтому, следует признать, что император-родоначальник не какое-либо определенное, конкретное лицо, а каждый член Императорского Дома, имеющий потомство, и потому под императором-родоначальником надо понимать всегда ближайшего к по-следнецарствующему императору родоначальника»[8].

Эту же мысль Н.М. Коркунов повторил в ответ на критику его взглядов со стороны О.Н. Куплевасского в своей статье «Наши законы о престолонаследии», уточнив ее в отношении каждой статьи ОГЗ. «...Согласно терминологии Свода, - отмечал он, - царствующая династия представляет одновременно и один род - род Павла I, и совокупность многих родов - родов его сыновей, внуков, правнуков, и, сообразно с этим, не только сам Павел I, но и все его сыновья, внуки, правнуки, имеющие потомство, являются одинаково родоначальниками - каждый, конечно, своего рода. Ни одна из статей 6-13 Осн. Зак. не имеет в виду какого-либо определенного конкретного лица. И «царствующий Император» ст. 6 (28) и просто «Император» ст. 7 (29) и 8 (30), и «Император-родоначальник» ст. 9-11 (31-33) все это меняющиеся лица.

В статьях этих последовательно определяются три случая наследования престола. Ст. 6 (ст. 28) говорит о преимущественном, наследовании «детей Государевых» (ст. 84 Учр. Имп. фам.), т. е. первородных. Статья 7 (29) - о

наследовании всех вообще «Государевых сыновей» (ст. 85 и 86 Учр. Имп. фам.), т. е. агнатов по немецкой терминологии. Статья 8 (30) - о наследовании женского поколения последне-царствовавшаго «сына Государева», или агната и, наконец, ст. 9-11 (31-33) о наследовании женских поколений, или когнатов, в боковых линиях, мужских и женских»[9].

Итак, понятие «Император» имеет обобщающее значение при его применение в ОГЗ, когда речь идет о императоре, который может в зависимости от устанавливаемой нормы именоваться и императором-родоначальником и последнецарствующим императором по отношению к родоначальнику. В этом смысле, императору в первую очередь наследует, как говорит ст. 6 (28) следующие лица: «...наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора, а по нем всему его мужескому поколению», а ст. 84 (УИФ в ред. 1833) дополняет и поясняет: «Старший сын Императора и все старшие от старшего поколения происшедшие, доколе Фамилия Императорская существует, уважаются и почитаются, в виду Императора, яко наследники Престола и носят именование Государевых детей. С целью уточнения этого вопроса в ОГЗ, в ст. 6(28) законодатель называет императора «царствующим императором». Именно его первородному, а в случае, его смерти, оставшемуся старшим сыну принадлежит последующее наследование Престола по праву первородства, «а по нем всему его мужскому поколению». Далее наследование Престола определяется в порядке последовательного перехода в роды остальных сыновей императора по старшинству их рождения.

Таким образом, согласно действовавшему законодательству, царствующим императором в начале ХХ в. следует считать Николая II, а императором-родоначальником его отца Александра III как «ближайшего к последнецарст-вующему императору родоначальника».

Это означает, что при отстранении от престолонаследия сына Николая II Цесаревича Алексея первым в очереди на занятие Престола становился сын Александра III и брат Николая II Великий Князь Михаил Александрович.

В случае его устранения от престолонаследия в действие вступала ст. 8(30), регулировавшая престолонаследии при пресечении «последнего мужского поколения сыновей Императора» (очевидно, что здесь законодатель имел в виду императора-родоначальника), наследование Престола должно было «отойти к ближайшему когнату», к старшей дочери Николая II (как ближайшей к последнецар-ствующему) - Великой княгине Ольге Николаевне и остаться в ее поколении при двух условиях. Во-первых, - при сохранении наследственного преимущества когнатов-мужчин с целью возродить право первородства. Во-вторых, - при

условии сохранения права на Престол у женского лица, «от которого право беспосредственно пришло». То есть, за Ольгой Николаевной.

В случае пресечении потомства Великой княгини Ольги Николаевны, в вступала в силу ст.9 (31). Она устанавливала право на наследование Престола за старшим сыном Императора-родоначальника, в женском поколении, в котором наследовала «ближняя родственница последне-царствовавшего рода сего сына, по нисходящей от него или сына его старшей, или же, за неимением нисходящих, по боковой линии, а в недостатке сей родственницы, то лице мужеское или женское, которое заступает ее место, с предпочтением, как и выше, мужеского пола женскому». Первоочередное право на престолонаследие в нашем случае, таким образом, должна была получать вторая дочь сына Императора - родоначальника «по нисходящей от него» и т.д. То есть, в случае пресечения рода Великой княгини Ольги Николаевны, ее место с теми же правами для вступления на Престол и с теми же правами для ее должна была занять вторая дочь Николая II - Великая княгиня Татьяна Николаевна (1897 г.р.), затем третья дочь - Великая княгиня Мария Николаевна (1899 г.р.) и четвертая дочь - Великая княгиня Анастасия Николаевна (1901 г.р.).

Ст. 10 (32) в первой ее части была неприменима, поскольку регулировала престолонаследие в женском роде прочих сыновей Императора-Родоначальника. Таких женских родов, как известно, в начале ХХ в. фактически не существовало. Вторая часть этой статьи указывала, что затем престолонаследие переходит «в род старшей дочери Императора-Родоначальника, в мужеское ее поколение; по пресечении же оного, в женское ее поколение, следуя порядку, установленному в женских поколениях сыновей Императора». Это означало, что на первый план в престолонаследии выходило мужское поколение Великой княгини Ксении Александровны (1875-1960) - дочери Александра

Библиография:

III - родоначальника, затем ее женское поколение.

Если применять для этого случая ст. 8 (30), хотя этот вопрос законодателем не урегулирован, но лигически отказать в этом трудно, то она была той особой Императорской Крови, состоявшей в разнородном браке и не имевшей препятствий к восприятию Престола с точки зрения ограничений, накладывавшихся законом в отношении вероисповедания. Тоесть, ее можно было рассмартривать непосредственной претенденткой на российский Престол, поскольку, согласно указанной статьи, она принадлежала к той категории лица жеского пола, которое «не теряет никогда права...» на Престол, поскольку от нее это право «беспосредственно пришло». Однозначно, можно утверждать, что после нее (или перед ней, в случае отказа от примене-нения ст. 8 (30), престолонаследие переходило к ее сыновьям - в «мужское ее поколение», затем в «женское ее поколение, следуя порядку, установленному в женских поколениях сыновей Императора».

Дальнейший путь когнатского престолонаследия был указан в ст. 11 (33): «По пресечении поколений мужеского и женского старшей дочери Императора-Родоначальника, наследство переходит к поколению мужескому, а потом к женскому второй дочери Императора-Родоначальника, и так далее». То есть, в случае пресечения этих линий престолонаследие переходило в род младшей дочери Александра III, к Великой Княгине Ольге Александровне. Статьи ст. 12 ( 34 ), ст. 13 (35) остались неприменимы.

В дальнейшем, в случае пресечения всех перечисленных выше линий престолонаследие должно было перейти в линию потомков Александра II, то есть, через Великого Князя Владимира Александровича (1847-1909) к его сыну Кириллу Владимировичу (1876-1938) и его потомкам при соблюдении ими требований к условиям престолонаследия.

1. Манифест (Собр. Узак. 1899 г. Июня 29, ст. 1032). - О кончине Его Императорского Высочества, Наследника Цесаревича и Великого Князя Георгия Александровича и о принадлежности, на точном основании Основного Государственного Закона, Его Императорскому Высочеству, Великому Князю Михаилу Александровичу право наследования Всероссийского Престола» от 28 июня 1899 г. // ПСЗ РИ Т. XIX. № 17358. С. 844

2. Манифест от 29 июля 1904 г. ( Собр.Узак. 1904г. Июля 30, № 38, отд. I, ст.1261, и Собр.пост. Вел.Кн.Финл. 1904 г., №38, стр.2).- О разрешении от бремени Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны Сыном, нареченным Алексеем. // ПСЗ РИ Т. XXIV. № 24986. С. 832.

3. Нумерация по изд. 1857 г., в скобках - по изд. 1906 г.

4. Акт о наследовании Всероссийского Престола от 5 апреля 1797 г. // ПСЗ РИ. Собр. первое. - Т. XXIV. - № 17910. С. 588.

5. Коркунов Н.М. Русского государственное право. С. 237.

6. Коркунов Н.М. Русского государственное право. С. 236.

7. Акт о наследовании Всероссийского Престола от 5 апреля 1797 г. // ПСЗ РИ. Собр. первое. - Т. XXIV. - № 17910. С. 588.

8. Коркунов Н.М. Русского государственное право. С. 238.

9. Наши законы о престолонаследии (ответ проф. Куплевасскому). «Журнал министерства народного просвещения» 1894- 95. № 2. Режим доступа: http://macedonsky.narod.ru/sources/korkunov.html